Амон

      Последняя неделя выдалась крайне удачной. Темная жрица Вивея просочилась сквозь пару застав и встретила морозный рассвет на перевале Сен-Годар. К вечеру мамоно добралась до обледенелых ступеней, ведущих к монастырю Святой Инессы. К ночи - и до самого высокогорного комплекса. Разыгралась метель; лицо резали крупицы снега, глаза слепли от белого вихря, а платье развевалось на ветру. Голова Вивеи кружилась от разреженного воздуха, почти лишенного кислорода. Разумеется, в такую непогоду почтенные стражницы не смогли отказать невинной девушке, робко постучавшей в калитку. Как не смогли отказать и небольшому отряду Орденских воинов, прибывших чуть позднее. Правда, по несколько иной причине. - Открывайте, сухие кошелки! - прорычал командир, молотя в дверь кулаком. - Нас тут двадцать человек, и клянусь Верховной, если вы не отворите, я согрею людей костром из вашего монастыря! - Побойтесь Богини, нечестивцы! - ответила ему самая молодая из монахинь, которая совсем недавно разменяла шестой десяток и почти не утратила бодрости. - Богиня накажет! В другое время и в другом месте, командир - кстати, глубоко верующий человек - несомненно прислушался бы к такому весомому аргументу. Но холод продирал душу сильнее отповеди. Командир сбил сосульки из носа и потянулся за секирой. После нескольких крепких ударов по вратам, нанесенных с уханьем и бранью, достойной лесоруба, монахини сдались. Замерзших солдат впустили внутрь. При этом ни один человек не заметил, как блеснули глаза у девушки-крестьянки, скромно сидящей в углу. И немудрено! После явления незваных гостей, что стучали зубами и с лязгом выбивали снег из одежды, о девушке совершенно забыли. - Так, матушка, - приказал командир прибежавшей на шум канониссе (настоятельница была слишком дряхлой, чтобы ходить самостоятельно), - быстро притащи нам вина и еды. Да, и сообрази нам комнаты получше! Разуй глаза: мы продрогли, как у ледяной королевы в... Эпитет солдата был столь нечестивым, что монахини заохали, громко причитая о падении нравов и полном отсутствии веры. - В наше время, - прошамкала одна из сестер, осеняя себя святым знамением, - мужчины не позволяли себе подобных вольностей! Командир только расхохотался. Ему хотелось сильней уязвить монахинь-старушек, за то что те не открывали им двери. - В ваше время не было настоящих мужчин! Вот вы и сбежали на край света, старая перхоть. Ну, где там вино?! Вино нашлось. Канонисса приказала откупорить скудные запасы - небывалый случай для скуповатой хранительницы монастырского хозяйства! - и подать их бойцам. При этом старушка едва ли не плакала: освященный напиток, приготовленный к празднику Страстотерпцев Александра и Клауса, принявших мученическую кончину в подземельях темных эльфиек, исчезал в мужских глотках с пугающей быстротой. Тем не менее, мужчины отогрелись и повеселели, а после ужина пришли в самое благостное расположение духа. - Вашими молитвами, - изрядно разомлевший командир схватил канониссу за мантию, - мы отбили нападение мамоно на заставу Кривого Леса. Вы не поверите, матушка, одних эльфиек порубили столько, что наконечников стрел нам хватило на добрый десяток мечей, а хлысты и плетки мы раздали пастухам - скотину гонять. - Ах, спасибо, защитнички наши, - ответила старушка, выдирая кончик платья из пальцев солдата. - Так их, богомерзких созданий! Верховная Богиня любит храбрость и воинскую доблесть. Канонисса сомневалась в словах солдата. Она с детства помнила поговорку: "врет, как о войне", но перечить не стала. И правильно. Кто их знает, этих мужланов? - Мы устали, пора и вздремнуть. Если пурга утихнет, мы уйдем рано утром, - сказал командир. - Верно, парни? Парни с готовностью поддакнули начальнику. - Выдели кельи получше, - хохотнул воин, - в эту ночь вам придется потесниться. Каноннисе не осталось ничего другого, как выполнить требования солдат. Воинов разместили по отдельности, как можно дальше друг от друга, в надежде, что мужчины будут вести себя прилично. Впрочем, солдаты считали, что монахиням стоит больше опасаться за сердце, нежели за бережно хранимую невинность, поэтому такое решение не вызвало у них протестов. Через пару часов воины огласили тишину раскатистым храпом. Монахини с облегчением выдохнули и вернулись к обычным делам. - Где та бедненькая крестьяночка? - спросила канонисса у встреченной монахини Клариссы. - Ее накормили? Прочитали проповедь о необходимости делиться всеми земными благами с ближними? - О да, - с жаром проговорила Кларисса. Ее глаза сияли каким-то молодым и веселым огнем. - Прочитали. Она полностью согласна, особенно с догматом "делиться". Ведь нас так много, матушка, а их так мало... И еще - она очень порочна, матушка. Прошу, примите ее исповедь! Моей веры не хватило, чтобы отпустить все ее грехи. Не дожидаясь ответа, монахиня вцепилась в локоть канониссы и повлекла в сторону кельи, пустовавшей более двадцати лет. - Подождите, сестра! Куда вы меня тащите?! Монахиня звонко хихикнула и втолкнула канониссу во тьму. Старая дверь тихо скрипнула, отрезав ей путь к отступлению. - Сейчас ты все поймешь, дорогая, - сладко прошептали из тьмы. - Я плохая девчонка. Мой грязный язычок заставит тебя визжать от удовольствия... Звон цепей и похотливый стон прозвучали как приговор. - "Нет!" - хотела закричать канонисса, но в этот же миг женские губы запечатали рот, хвост связал руки и спустя несколько минут напуганный возглас сменился счастливым и звонким: "ммм... да! да! еще! сильнее! лижи! даааааа!". Скоро монастырь изменился. Очень сильно изменился. Теперь там поклонялись иной Богине. ... Одинокий солдат в порванном облачении выскочил за врата. Радостно завыла вьюга; мужчину обдало ураганом снега. Белый хлад забил глаза, оглушил ревущим потоком, и он мгновенно потерял ориентацию. Воин не видел, воин не слышал и все, что оставалось делать - это панически бежать. Ноги утопали в глубоких сугробах, наметенных неистовым бураном за считанные часы. Пальцы вмерзли в рукоять секиры, утратив чувствительность. Ледышки, а не пальцы. Под стать ледяной коже обивки. - Куда же ты милый?! Не убегай, лапочка! Иди к нам! - Тебе не скрыться от нашей любви, глупенький! Молодые голоса прорвались сквозь вьюгу и унеслись в слепящую пустоту. Он сбивчиво вдохнул; сердце больно ударило в ребра. Солдат заорал и помчался вперед. В один момент ему почудилось, будто в пурге образовался просвет и солдат бросился туда, не понимая, что несется навстречу обрыву. Мужчина неминуемо разбился бы, упав с почти двухсотметровой высоты, но в этот момент что-то схватило его за ноги, и одним мощным рывком опрокинуло на живот. Он ушибся лицом о снег, секира выскочила из рук и улетела в белесую мглу. - Отвалите, твари! - в ужасе завопил воин, вслепую пиная назад. - Изыдьте! - В наше время не было настоящих мужчин, - длинный язык лизнул ободранную щеку. Другой язык проник глубоко в ухо. - Таких вкусненьких, как ты! Мы высосем тебя до последней капли, дорогой, а стоны заменят молитвы! Во мгле похотливо захихикали. Двенадцать рук нежно подхватили бойца и понесли назад к монастырю, лаская его на ходу. - Ты обещал согреть людей костром из нашей обители, - проговорил чарующий голос насильницы. - Теперь это не нужно. Они уже согреты любовью и захлебнулись в пучине наслаждений. Через минуту наступит твоя очередь, непослушный командирчик! Хи-хи-хи! Твои грешки заслуживают самого сладкого наказания! - Верховная, спаси! - выкрикнул солдат, безуспешно брыкаясь в крепких объятьях. - Помогите! Верховная не спасла. Кончики сразу двух хвостов нежно вошли ему в рот. Еще два сжали шею. Тьма сомкнулась за неверными силуэтами с роскошными формами. Рассерженная вьюга прислушалась к девушкам, похитившим ее добычу. - Мое лоно горит... я буду первой, в кого он войдет... А я - первой, кто присосется к его... Нет, сестренки. Очередь установлю я, ваша матушка-канонисса. И не спорьте, лапочки, хи-хи-хи! Как же мне не терпится снять с него штаны и насладиться нашим безверным мужчинкой! Хи-хи-хи! - Чушь какая-то, - решила вьюга и задула как прежде.

***

- Как я тебя, а? Курица драная! - серая материя обернулась маленьким женским кулачком и погрозила далекой Серафиэль. - Хи-хи-хи! Жест выглядел донельзя глупо и совершенно по-женски. Правда, Падшую такие условности волновали чуть более, чем никак. В Пандемониуме, где на нее никто не смотрел, Богиня выкидывала и не такие номера. Вот на Небесах, в окружении свиты подобострастных ангелов и валькирий, ловящих каждое движение, трактующих волю по мельчайшему взмаху ресниц... там другое дело. Падшая с наслаждением окунулась в ручейки веры, идущие от новых последовательниц и растворила ладошку. Ах, как хорошо! Лже-Верховная Серафиэль - зачинщица беспорядков, получила отличный щелчок по наглому носу. Потерять в один день целый монастырь на две сотни молельщиц! Хи-хи-хи! В наше время - весьма аппетитная добыча. А позавчера она окончательно заполучила двух ангелов-разведчиц, рискнувших покинуть Небеса для поиска кандидатов-героев. Наивные девушки спустились на землю без разрешения Серафиэль, и отыскали подходящих мужчин. Вот только Падшая вовремя перехватила контроль над внутренним голосом разведчиц и внушила им развратные идеи. Как обычно: благочестивых мужчин следует ублажать всеми известными способами, дабы подстегнуть их на ревностное служение ну и все в том же духе. - "О дочери, разве вы не знаете, как лучше всего ублажать мужчин? Ай-ай-ай! Сейчас я, "Верховная", вам быстро покажу и объясню, как надо! Держать вот так, это сюда, язык туда, второй рукой сжимаем..." Она объяснила и продемонстрировала образы сладкого порока. Очень качественно, наглядно объяснила. В отношении разврата Падшей не было равных, исключая Повелительницу Демонов, хотя с этим утверждением Богиня бы еще поспорила, ибо признавать кого-либо выше себя она не любила. - Вы все поняли, дочери мои? Особенно про язык? - Поняли! - счастливо кивнули ангелы. - И про руки, и про язык! Они посчитали, будто Верховная совсем не сердится на их самовольную отлучку. Напротив, она очень рада их инициативности. Вдохновленные ангелы бросились "подстегивать" будущих героев с религиозным фанатизмом. Не прошло и трех дней, как в Пандемониум явились две чернокрылые бестии в обнимку с ошалевшими от счастья мужьями. Падшая радушно приняла гостей в своем измерении, вкушая порцию сладкой веры. Вкусняшку для великой, грозной, поражающей, умнейшей, прекраснейшей и далее, далее, далее... Ням-ням. Ах, как же хорошо! Совсем скоро она вернется на трон Верховной Богини. Мятежные творения склонят пустые головки, и все будет как прежде - поклонение, восторженное внимание, почести. Она немного подуется, а потом так и быть простит предательниц. Всех, кроме Серафиэль. Богиня сотворила изящные ручки и, убедившись, что за ней никто не подглядывает, захлопала в ладоши. "Верховную" она накачает демонической энергией и отправит в Пандемониум. Посидит тут пару тысячелетий, посмотрит, пока остальные развлекаются. Пусть ее гложет стыд за необдуманный поступок, черная зависть и похоть. Ведь Истинная Создательница вернется не одна, а с рыцарем, обещавшим совершить для нее подвиг и сокрушить Небеса. Зазнайкой-рыцарем, что никак не желал за ней ухаживать. Подумать только, прошла целая неделя, а он ни разу с ней не связался! Зря я, что ли, отправила жрицу? Как там ее? Вспомнила, Камиллу! Падшая взмахнула тонкими пальцами. Конечно, согласно договору Амон обязан общаться ежемесячно. Но причем тут договор, когда речь идет о любви и романтике? Так нельзя поступать не то что с Богиней, с рядовой мамоно! Да с обычной смертной так нельзя поступать: мучить девичье сердечко равнодушием! Богиня подумала, не создать ли ей лицо, дабы нахмуриться или надуться. Она чудовищно изголодалась по мужскому вниманию. Потребовать разговора самой? Ну уж нет! Амон вновь затянет песню о слабой переговорной позиции и других обидных вещах. Во время прошлого свидания рыцарь начал с грубости и пренебрежения, а почему? Во-первых - потому что грубиян и дурак, хотя обаятельный и уверенный в себе. Во-вторых - потому что именно она выдернула его на разговор. Конечно, Падшая быстро нашла способ смягчить его сердце, и в конце чуть ли не веревки из него вила, заставив наговорить комплиментов. Но в следующий раз это может не сработать. Богиня мысленно пожала плечиками. До реальной встречи мужчину не исправить - ни безудержными ласками, ни скандалами, переходящими в любовь, ни нежным пониманием. Значит в ближайшие полгода Амон останется таким, как есть. Со вторым пунктом проще - надо лишь терпеливо ждать, пока мужчина решится на первый шаг. И делать вид, будто ей совершенно все равно. Вот тогда он сам начнет проявлять инициативу, а ей останется лишь направить рыцаря в нужное направление - к предложению руки и сердца. Падшая все-таки сплела лицо из пустоты. Она расплылась в улыбке, словно чеширская кошка, радуясь женскому коварству. В конце концов, кто понимает людей лучше, чем их создательница? Никто! Спустя секунду Богиня опустила краешки губ. Ее посетила неприятная мысль. Вдруг Амона захапала хитрая жрица? Многие мужчины падки на детскую наивность и застенчивость. Особенно, когда эти качества сочетаются со взрослым телом, что соблазняет упругими формами, истекает соками и жаждет любви. Или ему нравится наемница? Нет, невозможно. Кто предпочтет человека мамоно? Значит все-таки жрица. Падшая философски вздохнула, пропустив воздух через рот и отсутствующую шею. - Во всяком случае, - сказала она вслух, - Камилла притащит его сюда. Жрица подвинется, никуда не денется. В соблазнении мне нет равных... Если сделать все как надо, мужчина будет на коленях умолять стать его женой. Я соглашусь и буду главной в нашем трио! По крайней мере, не заскучаю. Богиня ощутила гордость за свою доброту и снисходительность. Делить мужчину с другой... Ох, как я изголодалась! Пусть хоть так! Это лучше, чем коротать вечность в одиночестве. Столько лет ходила одна, а теперь каждая секунда кажется бесконечной и пустой... Ой, да что я все о себе, да о себе! А вдруг Камилла не при чем? Они затеяли серьезное предприятие, полное опасностей и риска. Возвращение Богини угрожало сложившемуся порядку и затрагивало интересы буквально всех сторон, что неимоверно осложняло дело. Вдруг Амон заболел или получил травму? В землях Эмирата легко напороться на неприятности. Вдруг он находится при смерти, а неопытная жрица не знает заклинания лечения? Падшая решилась. - Я получила много сил, - сказала Богиня, избавляясь от материальной формы. - Ничего страшного, если я посмотрю глазками жрицы. Надо убедиться, что с моим Амончиком все в порядке. Она сконцентрировалась, выбирая из тысячи душ ту единственную, что приведет ее к рыцарю. Так, не то, не то... А это вообще кто такая? Не припомню, чтобы я обращала эту валькирию, оседлавшую парня с похотливой улыбочкой. Ладно, потом... ага! Вот она! Падшая отыскала сгусток чарующей тьмы, плывущий в волнах демонического царства (демонического царства?!) и туго вошла в чужое сознанье. Тело жрицы стало ее телом, мысли жрицы стали ее мыслями. Изображение, сформированное зрением Камиллы, странно расплывалось и дрожало в вечернем сумраке. Жрица качалась на чьих-то коленях, слишком худых и тонких, чтобы быть мужскими, и бессмысленно пялилась в окно, поглощенная переживаниями. В рассудок Богини проникла смесь страха, вожделения и тревоги - плохое сочетание, грозящее серьезными проблемами. И проблемы были. Серьезнее некуда. Злое небо ухмылялось сквозь бойницу окна, разъяренное воронкой грозового нарыва. Нарыв прятался за плотными тучами. Нарыв расширялся, набухал силой, изредка прорываясь зигзагами молний. Это было похоже на бурю, но Падшая мгновенно поняла истинную природу этого явления. Кто-то потратил огромное количество сил; кто-то грубо рвал ткань мирозданья, совмещая Восток и Запад. И этот кто-то не желал ее жениху ничего доброго. Падшая хотела закричать, предупредить, предостеречь... Она не успела. Нарыв ослепительно лопнул, огласив реальность торжествующим громом. Бешеный вал энергии смел Богиню, унося прочь из тела Камиллы. - Это не буря! - запоздало крикнула Падшая в серую пустоту. - Это портал! Богиню никто не услышал. Зато почувствовали многие... Далеко на западе дочь Повелительницы резко взмахнула крыльями и устремила свой взор на восток.