***
В это время в небольшой комнатушке, спешно обустроенной для гостей, царили абсолютно другие настроения. - Что эта гадина с тобой сделала? - нервно спросила Саша, заглядывая в посеревшее лицо Амона. Когда рыцарь выскочил из тронного зала, девушка не теряла время на пустые размышления. Она среагировала как истинный воин: быстро и яростно. Саша выхватила оружие, проклиная узкие коридоры, где длина клинка являлась не преимуществом, а помехой, и приготовилась драться. К счастью для монстров, обступивших упавшего Амона, да и к ее счастью тоже, драться не пришлось. Рыцарь довольно скоро пришел в себя и объявил о плохом самочувствии, вызванном переутомлением. Дипломатично так, вежливо объявил. Словно это не он только что бежал со всех ног, свалился и заблевал весь пол едким (Саша протерла глаза: камень плавился!) желудочным соком. Разумеется, наемница не поверила благородным словам Амона. Одно из двух - либо апофис, либо... Об этом думать не хотелось. Виновата змеюка и все тут. - Ничего, - обессилено ответил рыцарь. - Нетикерти тут не причем. Он опустился на одну из трех кроватей, смяв одеяло. Саша присела рядом, а жрица напротив. - Нетикерти ничего не сделала, - повторил он. - Я сделал. - Что? - Много, - проговорил Амон. - Ты ее выгораживаешь! - Нет, Саша. Александра помрачнела. Раз виновато не колдовство монстров, и не апофис - причина заключается в проклятии. Злая магия неуклонно берет вверх, пожирая рассудок Амона, как огонь пожирает бумагу; лекарство же сокрыто глубоко в Академии, и время на его добычу подходит к концу. А вместе с ним - возможность вылечить любимого человека. - Расскажи что-нибудь хорошее, Саша, - неожиданно сказал Амон. - Ведь было же у тебя в жизни хоть что-то хорошее? - Очень мало, - девушка задумалась, а потом вдруг решительно мотнула хвостом. Единственное хорошее сидело справа, с плечами, опущенными под невидимой тяжестью. - До последнего времени совсем ничего, - сказала Саша. - Но недавно я услышала одну сказку... - Сказку, так сказку. Все что угодно. - Я люблю сказки, - жизнерадостно воскликнула Камилла. - Они поднимают настроеньице! С хорошим настроеньицем телу легко, - она покосилась на Амона. Жрица была взволнованна не меньше Саши, но не теряла оптимизма. Наемница напряженно замолчала. Через несколько минут Саша тихо заговорила, и голос ее звучал тепло и грустно. - Жил-был рыцарь из далеких земель. И встретил он... Амон и Камилла внимательно слушали Сашу. А она рассказывала историю о несчастной девушке, проданной родителями в военное рабство, уехавшей на чужбину, а затем повстречавшей чужестранного рыцаря. И наивную девочку, что заменила ей сестру. Маленькая семья бродила по рынку, странствовала по пустыне, открываясь друг другу, и попадала в крошечные приключения, безо всякого намека на опасность. Затем было демоническое царство, лиловый рассвет и браслет, подаренный под мирный шелест дождя. А далее... На этом Саша прервала свою повесть и в комнате повисла тишина. Каждый думал о своем. - Это очень хорошая история, Саша, - проговорил Амон и обнял наемницу. - Спасибо. Девушка обняла его в ответ и несмело положила голову на плечо. Амон опустил взгляд. - А конец? - нетерпеливо спросила Камилла, радостно стреляя глазками. - Где счастливый конец? У настоящей сказки всегда счастливый конец! - Возможно, он еще будет, - улыбнулась Саша, чувствуя, как расслабляется напряженное плечо рыцаря, и они улеглись спать.***
Амон смотрел в потолок, отрешенно считая удары сердца. Когда жгучая рвота смыла привкус сетей, на смену омерзению пришла бесконечная усталость, будто после боя на пределе возможностей. Клейкие нити... Нет, от них уже не избавиться. Никак. Бездна пустила глубокие корни, а вырви ее - на что опереться? Как жить дальше? К чему идти? Да и не вытащить ее, скорее уж она вытащит последние крохи, сожрет, проглотит и не поморщится... Амон повернулся на бок. Саша спала как есть, не снимая одежды и не расставаясь с нелепым свертком. Честная, открытая девушка с голубыми глазами. Глядя на нее, Амону полегчало; душу окутало приятное спокойствие. Они сошлись так близко, что тьма была не в силах протиснуться между ним и девушкой-воином. Амон опустил веки. Бездна отступила. На этот раз. Зато в последующие дни она вернулась еще могущественнее, чем раньше.***
Наутро Амон явился в малый тронный зал, обставленный настолько милыми предметами интерьера, будто его создавали для романтических свиданий, а не для серьезных дел. Камиллу и Сашу космодесантник оставил в комнате. Он собирался предложить змее тактику боевых действий, в которой монстрам отводилась роль пушечного мяса для захвата Академии и выигрыша времени, и не хотел втягивать в это соратниц. Мерзкие нити не заставили себя ждать, возвестив о своем приходе новым рвотным позывом. Они были очень довольны, что Амон действует на их стороне, невзирая на потери монстров. Космодесантник пытался изменить решение, сохранив жизни монстров за счет чуть-чуть урезанного времени, но нити лезли в грудь. Они обхватывали легкие, перебивая дыхание, и он говорил то, что нужно. Нужно им. Если не считать невинных девушек, отданных в жертву, план был великолепен. Неожиданный удар, выполненный силами ламий, мумий и другими монстрами - против солдат Эмирата, гарантировал полный успех. Численное превосходство врага компенсировалось маневрированием и созданием подкреплений из местных жителей. Наступление пожирало город, словно пожар. И вот враги временно отступали, смыкая ряды; Табия не могла сдержать восхищения и хлопала в ладоши, а в душе весело хохотала многоликая бездна. Амон избегал смотреть на наивную анубис, что не видела дальнейшего развития событий - неизбежный контрудар, сокрушающий монстров. Через несколько часов люди переходили в наступление, отрезая мамоно от подкопов. С этого момента судьба девушек была предопределена. Смерть. Без малейшей возможности отбиться или сохранить жизнь в плену. Амон уже видел, что Эмират делает с пойманными монстрами. Возможно, займи переговоры пару часов, космодесантник справился бы с мрачными мыслями и мерзкими ощущениям. Но Нетикерти изо всех сил затягивала обсуждение плана. Ламии войдут в квартал горшечников и закрепятся, перед тем, как двинуться дальше? Ой, надо уточнить, сколько у меня ламий. Табия, дорогая, сбегай, пересчитай еще раз. А мы пока поговорим о преимуществах змеиного хвоста перед ногами человеческой девушки. И о тех вещах, которые можно с ним проделать. Например, положить мужчину между грудей, спиной к девушке, просунуть хвост между ног, а язык... Амон с усилием улыбался и отделывался общими словами. Хвост это замечательно. Ноги - тоже ничего. В наших землях предпочитают ноги. Почему? Простая традиция. Глупый предрассудок, но мы храним верность нашим традициям, так сложилось... Но ведь хвост... Но ведь ноги... Через час в зал вбегала запыхавшаяся анубис и докладывала: двести хвостов, не считая молоденьких хвостиков. Апофис закусывала губу и бросала на нее гневные взгляды - нельзя так прямолинейно воспринимать приказы, глупенькая! Почему так быстро? Не могла, что ли, считать подольше? Хоть бы к мужу заглянула, проверила, не отклонился ли он от расписания! Табия улыбалась - недоуменно и растеряно. Она не понимала недовольства ее расторопностью. Волчица кланялась и вставала у стены. Амон морщился, как от зубной боли и продолжал чертить стрелки на специальной доске. Он писал названия подразделений и их состав, стараясь не упустить ни малейшей детали. Стрелки двигались, расходясь от Академии острым кругом, напоминающим звезду Хаоса. Нетикерти горячо дышала в затылок и, казалось, совсем не слушала. Когда ее язык как бы невзначай лез в ухо, Амон громко заявлял, стуча мелком по прямоугольнику Академии: - Потребуется перегруппировка магов. Апофис расстроено отворачивалась и со змеиной хитростью отдавала очередной приказ: - Милая, проверь, все ли сфинксы и анубисы копят ману со своими мужьями? Обойди их и передай - пусть любят друг друга активнее! Наш воин заявляет, что маны потребуется много! Амон качал головой, пил воду, много воды, в надежде ослабить липкий мрак. Да только сети перестали реагировать на столь нехитрый способ защиты. Космодесантник хотел поскорее закончить обсуждение, но змея хлопала в ладоши и объявляла, что пришло время обеда. В зал вносили длинные богатые столы, уставленные яствами. Александру и Камиллу не звали. Амон садился рядом с Нетикерти, чуть ниже ее сидения, и хвост апофис властно обвивался вокруг его ног. Амон отнекивался, говоря, что не голоден. К своему ужасу Амон замечал, что откровенные ласки змеи приносят ему удовольствие. Он делал вид, что не замечает мучительно-приятного ощущения в штанах, как не замечает отвратных сетей. У него получалось. Почти.***
... Амон возвращался в свою комнату, понимая - ему становится хуже, и даже Саша уже не в силах избавить его от лживого мрака. Чтобы отвлечься, Амон вызвал девушку на учебный поединок. Он с легкостью, почти не задумываясь, отражал удары наемницы, а когда сетям надоело, просто отнял у нее клинок, как отнимают опасную игрушку у ребенка. Саша до крови кусала губы: она видела его состояние. Ночью девушка долго следила за Амоном. Он делал вид, что спит, усевшись на пол и скрестив под собой ноги; Саша начинала украдкой плакать в подушку, часто всхлипывая и размазывая слезы краешком простыни. Камилла беспокойной ворочалась и вздыхала в тревожной дреме. Временами жрицу потряхивало, когда монстрица получала капельку новых знаний. - Демоническая энергия, - шептала она, - увидеть с другого угла... лечит любые раны... принять себя... найти себя... лечит... Амон медленно поворачивал голову, оглядывая своих спутниц. Он испытывал к ним благодарность - за переживания, за неравнодушие, за заботу. За доверие, которого он не заслуживал. За то, что они были рядом, отгоняя зловещую бездну. Не навсегда. Не надолго. Всего лишь на время, короткое время: ведь ближе к утру девушки засыпали, подчиняясь велению утомленного тела. И тогда Амон оставался один. Наедине с собой.***
Багровый круг раздвинул тучи, оскалился щербатой рожей и фиолетовый мрак покраснел. Сквозь тьму проступили толстые нити, прилипшие к коже, проникшие глубоко внутрь, а комната заполнилась гнилостным духом. Амон не мог пошевелиться и бессильно наблюдал, как из воздуха возникает призрачная фигура в поврежденной броне. Она тоскливо села рядом и положила на колени отключенный силовой меч. Она смотрела на него, и в ее глазах Амон читал немой укор: как же так? Зачем? Амон конвульсивно дернулся, стремясь ударить в это печальное и благородное лицо, но нити удержали его на месте. Сети безумно смеялись, наслаждаясь его мучением: нет пути назад, Амон, нет! Ты сам нас холил и лелеял, а теперь получай все, чего заслужил! Амон безуспешно пытался отвернуться или хотя бы закрыть веки. Бестолку. Он сморщился от омерзения, сдерживая рвоту, а за окном зловеще ощерилась луна. ... Они молчали. Второй любил молчать. То ли из презрения, то ли из жалости, то ли... Амон силился вспомнить, каково это - быть им, но из памяти всплывала только Тизка, хранительница, горячий осколок болта. И больше ничего. Третьего он знал лучше. Он всегда присоединялся последним - гигант в кобальтовой броне, с плащом из человеческой кожи за спиной. Он гремел сапогами по каменному полу и вещал о силе, власти, демоничестве. И в его словах, что звучали как горькая насмешка, Амон видел отражение собственных мрачных надежд и мечтаний. - Я стану знаменитым, - говорил воин, сжимая кулак и становясь в горделивую позу. - Процессии! Фанатики! Кафедры! Мы сожжем Фенрис, как они сожгли Тизку! А затем вся галактика склонится передо мной! Перед глазами Амона вставали образы изможденных рабов, власть над которыми он поддерживал показательными казнями и жестокими расправами. - Власть! Армия, которой не было в истории. Бесчисленные воины в силовой броне, с болтерами наперевес! Мы сокрушим Волков раз и навсегда! Амон болезненно скривился. Не было никаких воинов. Только уроды-мутанты, безумные культисты, да танцующие хороводы младших демонов. - Боевые корабли, закрывающие небо! Бомбардировки ненавистных врагов! Месть! Второй печально вздохнул и Амон вздохнул вместе с ним, вспоминая прогнившую "Темную Истину". Корабль с забитым капитаном, что все же нашла в себе силы погибнуть свободной... Сети напряглись, надрывая кожу. Не то, не туда, не думай об этом! - Свободной? - лживо засмеялись нити, утягивая прочь от суицидальных мыслей. - Свободной?! Рабыней Императора! Какая же это свобода? Вот ты - свободен. И ты будешь жить, ты нужен живым... У них получилось. Сети натянулись и Амон взорвался, отчаянно жестикулируя, будто марионетка в театре. - Заткнитесь, вы оба! - заорал он призракам. - Меня тошнит от вашего вида! Ты, - космодесантник зло кивнул в сторону прошлого, - кукла Императора! Труп-на-Троне провернул с тобой хорошую шутку. Воспользовался и уничтожил, как уничтожил многих других! Поработил тебя имперским кредо, а Хаос принес освобождение! Что, не нравится свобода? Я свободен! Я сам, слышишь, сам, добровольно! А ты... любое твое решение - чужое решение! Призрак смотрел на него с жалостью. Амон и сам чувствовал, насколько глупо звучат его слова, его, попавшего в паутину, как муха. - Ты прав, - неожиданно согласился призрак. Его бесплотный усталый голос звучал как дуновение ветра. - Решения всегда принимал примарх, первые капитаны, высшие офицеры. Но одно я принял сам. - Дурацкое, бессмысленное, бесполезное! - беззвучно кричал Амон. - Надо было бежать! Я рисковал своей жизнью, а она... Она погибла у меня на руках. Все было зря! - Да, - согласился призрак. - Но это был мой выбор. Правильный или нет - но мой. Твой, Амон. Амон осекся. Он не знал, как возразить прошлому. Попытка спасти девушку не принесла ему выгоды. И даже успеха она не принесла, закончившись провалом, отчаяньем и жгучей пустотой в груди. Но в тот момент он пошел наперекор примарху, приказам, своим воинам. Всем. И сделал это, потому что считал правильным. - Надо было бежать, - отчаянно твердил Амон, ни капли не веря в свои слова. - Надо было бежать, бежать, бежать! В горле застрял тяжелый, горький ком, но даже он был в разы лучше, чем мерзкие сети. Амон уронил голову на грудь, избегая встречаться с осуждающим взглядом призрака. - Я сделал свой выбор в пользу демоничества, - тем временем самодовольно рокотал предатель. - Я видел будущее. Я стану великим! Сильным! Могучим! Я покажу этим ублюдкам! Амон поднимал глаза на массивную фигуру, на рога, что царапали потолок, на драконьи морды силового агрегата и ком увеличился, практически вытеснив проклятые нити. - Ты живешь одной надеждой на месть, - горько говорил Амон, глядя на него снизу вверх. - Оставляя всю грязную работу мне. Это я целый год трудился: вписывал проклятые знаки в инфопланшеты, притворялся лоялистом, склонял голову перед каждым идиотом, который и мизинца моего не стоит. Изворачивался, переступал через себя, унижался. Ради чего? Чтобы развязать войну. Чтобы сделать тебя чуточку сильнее. Чтобы Волки испытали то, что испытал я! А что в итоге? Тысячи, нет! миллионы лиц в вонючей бездне. И они ненавидят меня, ненавидят так же сильно, как мы ненавидим имперских псин. А ты? Ты счастлив, надеясь на горящий Фенрис. Ты не думаешь, моя жажда мести - я думаю вместо тебя! Холодно, отстраненно. Задвинув тебя в сторону, но не забывая о твоем существовании. Ты - мои эмоции. Моя агрессия, спрятанная до поры до времени за разными масками - покорности, благородства, понимания. Мое желание силы. Желание делать выбор самому. Желание мести. Ты видишь лишь цель, упуская из вида препятствия и цену. Зато я вижу: каждый бугорок, каждую кочку. И бьюсь о них, бьюсь... по колено в чужой крови, в чужой боли, в чужой смерти. А они растут в ней, как в благодатной почве под весенним теплым дождем. Уже выросли! Не оставив от меня почти ничего, одних вас, мои... Нити заткнули его рот. Он и так сказал слишком многое. И все - не то. Амон молчал. Молчал лоялист, молчал предатель, а в линзах рогатого шлема пылал огонь опустошенных миров. Амон сидел вместе с ними и отчаянно дожидался утра.***
Когда снаружи светлело, призраки уходили прочь, а нити растворялись. Но Амон чувствовал, что они никуда не делись. Паутина пряталась под кожу, давая иллюзию свободы. - Пора работать, - на прощанье шептали сети. - Сконцентрируйся на деле! На прекрасной Нетикерти, которую ты заставишь взять Академию. На ее соблазнительных солдатах, что полягут ради магических книг. На Саше, на Падшей, на жрице, на возвращении в нашу замечательную галактику. На новых подвигах во имя Темных Богов! Амон послушно поднимался и будил наемницу, кривясь от кисло-соленой слюны. Александра просыпалась, стыдливо терла глаза, покрасневшие от слез, и с напускной бодростью осведомлялась о его самочувствии. Амон не отвечал. Ему не хотелось врать девушке, а нити, к счастью, относились к ней с равнодушием. Не мешает и ладно. Жрицу сети и вовсе игнорировали. - Есть хочешь? - Саша делала вид, что ничего не происходит. Ни с ним, ни с ней. - Я тут придумала, как сделать сухари вкуснее. Надо нарезать солонину прозрачными ломтиками, положить сверху и снизу... Есть не хотелось. Он соглашался, надеясь развеять отчаянье Саши. Единственного человека за много лет, который не был ему безразличен. - Спасибо, Саша, - говорил Амон, пытаясь выдавить из себя улыбку. - Давай попробуем. Улыбка выходила настолько вымученной, что девушка судорожно сглатывала и поспешно отворачивалась. Она кидалась к тюкам, извлекала сухари и солонину, бормоча под нос дрожащим голосом: - Сейчас, сейчас... Покушаешь и будет легче. Еда всегда помогает. На пустой желудок все не в радость... Саша доставала нож и неверной рукой нарезала тонкие кусочки мяса. Ее мелко трясло и вместо сухой баранины, Амона ожидало бы нечто иное, с кровью, но на помощь приходила Камилла. Она отнимала у наемницы острый предмет и резала сама - аккуратно и более спокойно. Приготовив завтрак из небогатых припасов, девушки старательно кормили космодесантника. - Держи. Вот еще. Чем больше, тем лучше, - ободряюще, в ее понимании, говорила Саша. Она совершенно не умела лгать. - А теперь запивай, водичка размочит, будет легче жевать. Амон согласно кивал, жевал для вида, а когда Саша и Камилла не видели, незаметно проглатывал пищу. Ему было тяжело наедине с собой и еще тяжелее с ними. Саша устало массировала голубые глаза, голубые, как у хранительницы, придавленной рухнувшей плитой и Амон вдруг зло говорил вслух: - Надо было бежать! - Что? - непонимающе переспрашивала наемница. - Куда бежать? Зачем? Он не мог придумать. Амона спасал вежливый стук: мягкий кулачок анубис бил в дверь. - Господин Амон, - раздавался снаружи голос Табии. - Нетикерти ожидает вас малом тронном зале. Космодесантник быстро вскакивал на ноги, избегая отвечать девушке, и откидывал засов. - Я готов, уважаемая. У самых дверей он слышал фразу Саши, брошенную вдогонку. - Если ты превратишься в птицу, - твердо проговорила девушка, - или другое животное, я все равно буду с тобой. До конца. Пока не найду способ снять проклятие. А если не сниму, то все равно - до конца, хоть с человеком, хоть с животным. Горький ком снова поднимался из глубины, сжимая грудь, давя изнутри, и сети на долю секунды пропадали. По-настоящему. - Чтобы быть животным, Саша, - не оборачиваясь, тяжело промолвил Амон, - никакого проклятия не нужно. Он закрывал дверь и шел вслед за Табией, ощущая, как под кожей шевелится липкая тьма, почти сожравшая его душу. Какой она была, его душа? Каким был он? Амон не помнил. Опыт сражений остался, врезавшись в мозг. Но самое главное, что-то невероятно важное - то, что заставило призрака пойти на безнадежный шаг, наплевав на приказы и сразиться за смертную девушку, скрылось под тоннами грязи. - Господин, Амон, - доверительно говорила девушка-волчица, отгоняя очередную восторженную мамоно, - я заметила, что Нетикерти непонятна та часть плана, где ламии атакуют дворец наместника. Я ни на что не намекаю, но мне кажется, она стесняется об этом сказать, дабы не показаться вам глупой. - Спасибо, уважаемая, я учту это. Постараюсь объяснить данный момент более доступным языком. Амон вежливо благодарил, а сам думал об ином. Еще только утро, а у меня уже нет сил. Я устал от бесконечных ночей, от галлюцинаций. От себя. Безумное время, безумный мир! Даже в Оке Ужаса, где поверхность планет щерится ртами и пенится океанами крови, легче собраться с мыслями. Там все просто - или ты, или тебя. Ты берешь себя в руки и действуешь. Или гибнешь. А здесь... Смерть мне не угрожает, и до изнасилования точно есть время. Казалось бы, спокойно веди партию! Мне подносят лучшую еду, от которой я отказываюсь, меня чествуют, как героя, хотя я ничего не сделал и не собираюсь ради них делать. Монстры идут мне навстречу. Глупые, наивные дети. Пытаются помочь советами, как Табия, не ведая, что их советы ведут их самих же в могилу. Но я все равно не могу сосредоточиться! Проклятое место, проклятая демоническая энергия... Анубис и космодесантник Хаоса блуждали по лабиринту коридоров. У закрытой комнатки, откуда доносились жгучие стоны сразу нескольких монстродев, ему делалось хуже. Амон начинал шататься и опирался на стену. Потом он стискивал зубы - в лучших традициях Гвардии Смерти, еще не превратившейся в бурдюки с дерьмом и личинками - и двигался дальше. - Демоническая энергия, - говорил себе Амон, после того, как приходил в чувство. - Все из-за демонической энергии. Она сводит меня с ума. Амулет протекает. Он практически разряжен и аура монстров давит мне на рассудок. Разум космодесантника невероятно устойчив; он сопротивляется постороннему вмешательству и рождает весь этот бред: нити, призраки, Тизка. Это было единственным логичным объяснением. А из него следовал не менее логичный вывод: Камилла говорила, что сладость, разлитая в воздухе, лишь заставляет взглянуть на вещи под другим углом. Раскрыть собственные желания и мысли, которых стыдишься, в которых не хочешь признаваться даже самому себе. Раскрыть - и принять. Смертные парни скрывали жажду женского общества. А он - пустоту, в которую обманом пролезла вонючая тьма... Вывод был логичен и от этого еще более страшен. Амон не решался развивать свои предположения дальше. Он догадывался, к чему они могут привести. Но каждое утро, глядя вслед призракам, он порывался подробно расспросить Камиллу о демонической энергии. И каждый раз останавливался, отдав предпочтение неопределенности. Это был тот редкий случай, когда знание могло оказаться страшнее неведения. Амон замирал перед малым тронным залом и несколько секунд дышал, изгоняя из ноздрей клейкий смрад. Затем входил в официальное помещение, что больше напоминало уютное гнездышко для влюбленных, и встречался с Нетикерти. Все повторялось заново: приставания апофис; обсуждение плана атаки; беседы на тему разнообразных ласк, доступных змеям и их мужьям. В итоге день проходил практически безрезультатно, а впереди ждала кошмарная ночь. Покидая Нетикерти, Амон устало тер лицо. Он был измотан, но все еще держался. Наемница не обладала подобной устойчивостью.***
Когда дверь закрылась за рыцарем в очередной раз, девушка рывком вскочила с постели. Ее щеки побледнели, Сашу повело в сторону; с великим трудом ей удалось удержать равновесие, поборов головокружение, вызванное сильным волнением. - Спокойно, спокойно, спокойно, - безнадежно повторяла девушка, бродя по комнате и глотая соленые слезы, брызнувшие из усталых, покрасневших глаз. - Твою суккубью душу! - выругалась Саша и пнула по ножке кровати. Внешняя боль немного уняла внутреннюю, и наемница бухнулась на пол, потирая ушибленные пальцы. Камилла смотрела на нее с ужасом. - Дай точило, - проговорила Саша, вытаскивая меч из ножен. Жрица осталась на месте. - Давай! сюда! точило! Камилла встрепенулась, ринулась к тюкам и вскоре отыскала шершавый брусок. Она с надеждой протянула камень Саше, и та грубо выхватила его из рук жрицы. ...Она ожесточенно точила меч, покрывая землю мелкой крошкой. Вжик, Вжик, Вжик. Александра точила меч так, словно завтра состоится ее последний бой, исход которого решит исключительно острота лезвия. Сталь против стали чешуи, сталь против стали предателей, грубая сталь против изящного демонического серебра. Обычно однообразные движения притупляли боль и страх, но сегодня не помогало даже это. И влага срывалась с ресниц, летя навстречу мягкой серой пыли, что темнела и скатывалась в ядрышки. Камилла зашла ей за спину, нежно обняла и зашептала различные утешительные глупости. - Он полюбит тебя, Сашенька, обязательно полюбит! Саша перестала плакать. Брошенный клинок радостно загудел, ожидая встретить на своем пути очередную жертву, а через долю секунды испуганно звякнул, ударившись об стену. Девушка зарыдала. - Причем тут это, дурочка! Разве ты не видишь: ему хуже с каждым днем! Мы не успеем! - Он болеет? - с недоумением спросила Камилла. - Болеет, - подтвердила Саша, умолчав о секрете рыцаря. - Очень болеет. - Не расстраивайся, Сашенька. Демоническая энергия лечит любые раны, сестренка. Физические, магические, любые. Мы его вылечим... вдвоем... Наемница обернулась и вперила в Камиллу дикий взгляд. Похоже, такая мысль не приходила ей в голову. Девушка недоверчиво утерла слезы. - Правда-правда! - воскликнула жрица. - Я узнала об этом сегодняшним утром. - Если так... если болезнь зайдет слишком далеко, - решительно проговорила Саша, - я сниму амулеты и не буду сопротивляться. Обещаю. Сестренка. Хвост Камиллы ласково обхватил ее талию. Саша подняла его выше, обняла рукам и прижала к груди. Они стали вместе ожидать возвращения рыцаря, не замечая, как облака свиваются в странную воронку, озаряемую редкими молниями. Приближалась буря.