***
Ночь приближалась к рассвету. Соленый ветер коснулся волн, зашептавших свою бесконечную песню. Шуршали ракушки и круглая галька. Хрусталь воды играл зеркальными бликами, и грозди брызг долетали до двух фигур, сидящих на мокром песке. Теплый свет освещал мужчину и женщину, на чьих коленях удобно устроилась миниатюрная девушка в монашеской рясе. Позади, на фоне горы, чернел провал грота, по краям которого вспыхивали фиолетовые искры. Рядом без привязи бродили кони. Мужчина и женщина молчали. Широкоплечий воин задумчиво смотрел на темную воду. - Интересно, какими будут наши дети? - наконец, тихо обратилась к нему женщина. - Как ты считаешь? - Астартес бесплодны, Саша, - слегка помедлив, отозвался мужчина. - Но я уже не космодесантник... так что я не знаю. Я никогда об этом не думал. Никогда не думал о семье. Наверное, похожие на тебя, ведь ты теперь монстр. - Я не об этом, милый, - девушка отрицательно помотала головой с перепончатыми ушами. - Тогда о чем? - О том, какой у них будет характер, - она с трудом подбирала слова, чтобы сформулировать мысль. - Что они будут любить. К чему стремиться. Чего желать... Как сложится их судьба. Мамоно тихонько вздохнула и перевела взор на девушку, лежащую у них на коленях. Острые ушки упирались в ногу воина, пепельные волосы растрепались по коленям. Девушка спала, доверчиво уткнувшись лицом в живот мужчины. Иногда она вздрагивала и на ее губках играла счастливая улыбка. - Это зависит от нас. От них самих, - мужчина не отводил глаз от воды. - И от того мира в который они войдут со своим первым криком. Наши вторые отцы, примархи, сильно зависели... Попади они на другие планеты, все могло бы сложиться иначе. В том числе и для меня. Но мы сами творим свою судьбу, Саша, и наши дети будут творить ее сами. В его низком голосе появилась убежденная, железная твердость. - Наше дело - помочь им встать на правильный путь. Не совершать наших ошибок. Избежать наших проблем, и нашей вины, за которую потом будет мучительно больно. Саламандра заглянула мужчине в лицо. Затем отвела глаза. - Главное, не сделать выбор за них, - она протянула лапу и погладила спящую девушку по голове. - За нас его делали постоянно, Амон... я не хочу, чтобы они узнали, каково это - жить так, как вбивают в голову... Жить так, как прикажут. - Конечно, - легко согласился мужчина. - Они сделают выбор сами. Мы обязательно проследим, чтобы они сделали его сами. - Вместе, любимый? - Вместе. - Обещаешь? - девушка сжала его ладонь своей чешуйчатой лапой. - Обещаю, - он сжал ее ладонь в ответ. - Верь мне, Саша. Верь мне, друг. - Я верю, - печально и несмело сказала девушка, словно боялась спугнуть свое счастье. - Тебе - верю, Амон. Всем сердцем верю, мой рыцарь с небес... Они снова замолчали. Море шуршало, омывая берег. Плеск волн сложился в песню - беспечальную, и одновременно грустную. Монашка тихо засопела, причмокнув полными губками. Саша несмело оглянулась на портал. Ее рот раскрылся и сразу сомкнулся, превратившись в тонкую линию. Саше было трудно начать разговор, о котором она думала по пути. Воин негромко сказал: - После всего, что мы прошли, тебе нечего бояться, Саша. Падшая даже близко с тобой не сравнится. - Дело не в этом, - девушка слабо помотала головой, избегая смотреть ему в глаза. - Я должна тебе кое-что сказать, любимый. Я собиралась коснуться этого в пустыне, но тогда... Она стиснула аккуратные губки и снова помотала головой. Амон молча обнял ее. Саша крепко обняла его в ответ. Она положила голову на его плечо, будто набираясь сил. Затем вздохнула и отстранилась. - Просто... просто мне очень стыдно, - тихо призналась саламандра. - За то, как я вела себя в пирамиде и потом, когда ты поделился планом насчет Богини. Амон повернул к ней лицо, внимательно слушая девушку, понимая, что это только начало. Шум волны стих, внимая тихой речи мамоно. - Я родилась в бедной семье, - девушка говорила негромко и сбивчиво, - вместе с двумя старшими братьями. Родителям было нечем нас кормить. Мы голодали. Мне было пять лет, и я помню, как отец приходил и садился за пустой дощатый стол. Он обхватывал голову руками и тер худые скулы. Это означало, что ужина сегодня не будет. И завтрака тоже... и завтрашнего обеда тоже. Мама протирала столещницу и ставила перед нами тарелки с горячей водой и травами... Больше у нас ничего не было. Поэтому, когда к нам пришел вербовщик из Серого Корпуса, родители вывели нас на улицу. Построили нас перед ним. Он осматривал нас, как щенков. Впивался пальцами в мускулы. Простукивал спины, заставлял бегать, прыгать, кричать, чтобы измерить объем легких. Он выбирал будущих бойцовских псов. Я всегда была худой, но жилистой, и я ему понравилась... Девушка прикусила губу. - Родители меня продали. Они получили денег на целый год безбедной жизни. Я их не виню... сейчас. Но тогда... тогда меня забрали и загнали к таким же детям. Потерянным, одиноким. Мы не любили друг друга - просто потому, что были одиноки, а злость и страх надо было куда-то девать. Но это всего лишь цветочки. Когда начались тренировки - вот тогда пошли ягодки. Неприязнь превратилась в ненависть; мы всегда дрались по-настоящему. С боевым оружием, которое выдали нам с первого дня. Сначала это были короткие ножи. Потом кинжалы, потом мечи и все остальное, когда мы смогли удержать их в руках. Нас гоняли как проклятых, на нас орали. Нас унижали и били за самый мелкий проступок. Тех, кто плакал или показывал свои чувства, уводили, и больше я их не видела. Правда, мне было плевать, ведь мне самой приходилось несладко. По ночам мы резались в казармах - сводили счеты. Утром и днем тренировались, а к вечеру я теряла сознание от боли и усталости. Многие не выдержали, а я... Я смотрела на них и думала - лучше вы, чем я, - голос девушки наполнился несвойственной ей сталью. Щека саламандры неуловимо дернулась. - Уже в десять, Амон, я знала - лучше вы, чем я... Воин задумчиво молчал. Везде все одинаково, думал он. Оружие куется в огне. Оружие создается в боли, закаляется в страданиях, и все человеческое выгорает, отбрасывается как окалина. И нет места в стали изъянам, как нету в клинке сострадания, жалости, ибо он создан для одной цели. Убивать. Саша, Саша! Обнять бы тебя, утешить, пройти бы твой путь за тебя, взяв все это на себя... но поздно, и правду сказал лоялист: - "Прошлое не изменить, не изменить и не исправить". С прошлым надо жить. Саша прижалась к нему, сглотнула и продолжила: - Из Серого Корпуса было две дороги. На кладбище или в элитные ряды. Я пошла по второму. Как пара десятков других талантливых детей. Мы стали солдатами. Настоящими солдатами, а не героями-слюнтяями, у которых было полно сил, но не было боевой злости и ожесточения. Мы были лучшими солдатами Ордена. Мы не сомневались, мы не задавали вопросов - мы воевали. Монстры лепетали нам про лучший мир, но мы смеялись им в лицо. Мы твердо знали, что лучшего мира не существует, не может существовать, что все это ложь... Он взял ее за руку. Саламандра крепко сжала ладонь, хрустнув красными чешуйками. - Серый Корпус вбил в нас простую мысль. Мир - дерьмо. Единственный способ оказаться наверху - утопить в дерьме врага. Необходимость, жестокая необходимость, как сказал нам Магистр Симеон, когда мы приносили присягу. Мы не сомневались, мы просто исполняли приказы. Любые, даже самые страшные. Ее ладонь сжалась крепче. - Монстры пытались драться, но что они могли нам противопоставить? Нашей злости, нашей ненависти? Что? - она посмотрела на Амона блестящими влажными глазами. - Ничего... Мы втаптывали в грязь их "лучший мир". Мы рубили его клинками. Мы жгли его на кострах, мы ненавидели их до безумия. Потому что иначе то, что мы преодолели было бы напрасным. Мы дрались раз за разом, и раз за разом побеждали. Потому что считали мамоно лгуньями, тупыми лгуньями. Мы не понимали, мы просто боялись понять их... Амон привлек ее к себе. - Ты был прав, когда сказал что мы с тобою - сломанное оружие. Но я, видимо, оказалась порченным мечом с самого начала, - тихо проговорила Саша. Ее рука разжалась, и пальцы, словно извиняясь, принялись с болезненной нежностью гладить ладонь мужа. - Я нуждалась в друзьях. У меня их не было, я не научилась находить друзей... Меня считали грубой и черствой. Я нуждалась в любви, но мужчины считали меня мужланкой, неспособной на чувства. Я нуждалась в семье, но не знала, как ее создать. Я искала родителей, сама до конца не понимая, зачем, но они переехали и довольно скоро я бросила эту затею. Я мечтала о другой жизни... Я возвращалась в казармы. Чистила меч, ложилась спать, ворочалась в постели и все мечтала, мечтала... О любви. О семье, о сестренке. О другой, невозможной сказочной жизни, которой не бывает в реальности. Мечтала родить собственных детей. Вырастить их иначе, не так как выросла сама, чтобы они были счастливы. Чтобы они сами выбрали себе судьбу. Чтобы они не считали мир сплошным дерьмом. Сашин голос утонул в мирном плеске волны. Налетевший ветер заиграл в ее волосах, приподнял косу, ласково растрепал ее длинные пряди. Где-то неподалеку раздался громкий всплеск, и в темноте мелькнул широкий хвост русалки. Саламандра подалась вперед, зарывшись лицом в куртку. Амон положил ладонь ей на затылок. Он смотрел поверх ее головы - на море, что подернулось рябью, на волны, что гасили ветер. Песок утешающе зашептал: - "Все в прошлом. Все давно прошло, и есть только настоящее - прекрасная ночь, волны, море и берег, где вы сидите втроем..." Камилла тревожно заворочалась на коленях. Амон положил вторую руку ей на спинку, и она сейчас же снова погрузилась в счастливые сны. У нас была лучшая подготовка, думал мужчина, с облегчением чувствуя, как расслабляется огнехвостая девушка, набираясь от него энергии. Нас перековывали жестче и безжалостнее. Страшнее. Но мы тоже умели мечтать - о том дне, когда в галактике воцарится мир, и мы вернемся на Просперо писать философские трактаты и собирать знания со всей вселенной. Хранить и оберегать человеческие достижения, приумножать ежедневным спокойным трудом. Среди Тысячи Сынов часто задавался вопрос - что теперь, после того, как все сгорело? Что делать дальше? И кроме мести, этого отсроченного тупика, иных ответов я не слышал. Может потому, что не желал слышать. Но я не тот, что прежде, Саша. И ты - не та. Поэтому у нас есть будущее. То, которое мы выберем сами. Между тем, саламандра, согретая теплом любимого человека, продолжила: - Потом появился ты, - еле слышно призналась девушка. - Ты подарил мне надежду на лучшее. На женское счастье. Я верила, что с тобой, любимый, моя мечта обязательно сбудется. Я постоянно думала, как тебе понравиться. Как завоевать твое сердце... Я стремилась показать себя, быть достойной твоей любви... Я считала тебя очень добрым... Поэтому, когда я узнала откуда ты прибыл и чего ты хотел, то я очень испугалась. Потом я поняла, что быть добрым непросто, но еще труднее им стать... Ты справился, счастье мое... И теперь я люблю тебя еще больше, мой милый. Ты даже не представляешь, насколько. Ведь мы с тобою похожи... Она подняла голову. Ее лицо было совсем близко, пылая от избытка чувств. - Прости меня, любимый, - тихо сказала Саша. Ее горячее дыхание коснулась щеки. - Прости меня за все. За то что я вспылила, тогда в пирамиде. Я была неправа, ведь ты исправился... Прости меня, что я спорила о Падшей. Я боялась, что она тебя отнимет. Мою мечту. Нашу новую семью, наших будущих дочерей. Разрушит нашу дружбу, оставит меня одну. Наверное, я идиотка... После этих слов она сглотнула, замолчала, и опустила взгляд. Море покрылось мягким бархатом ряби и далеко-далеко, у самого горизонта, мелькнул неверный огонек какого-то судна. - Наверное, ты считаешь меня ужасной дурой, - проговорила девушка, не поднимая головы. - Нет, - негромко и мягко ответил Амон. - Я считаю тебя самой прекрасной, доброй и честной девушкой на свете, Саша, - он коснулся ее подбородка и посмотрел в глаза. - Почему именно сейчас? - Ты мог подумать, что я согласилась на поход в Пандемониум, потому что уступила, - она смотрела робко, но не отводила взгляда. - Что на самом деле я ревную. Это неправда... мною двигали эмоции, страх. Но на самом деле я целиком за тебя. Падшая меня не пугает. Чтобы ни сделала с нами Богиня, не оглядывайся назад. Пусть это тебя не сдерживает, милый. Если ты станешь волноваться из-за меня и ошибешься в переговорах, мир никогда не наступит. Он останется дерьмом, и это случится по моей вине. Из-за моего дурацкого прошлого. Амон отпустил девушку, осознав всю значимость ее последних слов. Его и Сашу объединяло гораздо большее, нежели свадьба или даже крепкая дружба, связавшая их в единое целое. Но девушка не успела прийти к тем выводам, которые вынес бывший колдун Тзинча, блуждая по Оку Ужаса, а затем сражаясь в пирамиде, и он был обязан утешить ее, поделившись своими мыслями. - Прошлое нельзя называть дурацким, - так же негромко, как и прежде, произнес Амон. Его низкий голос звучал в такт дыханию моря. Сопение Камиллы стихло, ушки шевельнулись; саламандра перевела взор на далекий горизонт, начинавший светлеть. - Я знаю, это не совсем то, что ты хочешь услышать, - произнес воин. - Но прошлое прошло, Саша. Значение имеет лишь одно - вынесли ли мы из него какие-нибудь уроки. Помним ли мы его. Прошлое - наша библиотека, полная книг. От нас одних зависит, раскроем мы их или оставим пылиться в забвении. Когда мы сомневаемся, мы возвращаемся в свои прежние дни - сравниваем, думаем, листаем их поблекшие страницы. Мы пользуемся своим опытом, как пользуемся чужим, и делаем из старого - новое, Саша. Новые выводы. Тот, кто не возвращался назад в уме, обречен возвращаться назад наяву. Он движется по кругу, спотыкаясь на одном и том же месте, падает в одну и ту же пропасть, что и в прежние годы. Тот же, кто живет одним прошлым, застрял в библиотеке, и жизнь проходит мимо него, не пополняя ее новыми листами. Я знаю, о чем говорю... Мои бывшие братья бьются головой о крепость Кадии. Они надеются повторить триумф Ереси, позабыв о падении. И они повторят - но и то, и другое... Не будем о них, любимая. Мы с тобой воины, Саша, и прекрасно знаем сколь важен баланс в бою. Жизнь - это бой, и чтобы побеждать в настоящем, мы храним баланс между прошлым и будущим, как баланс при ударе мечом. Лишь в этом случае он попадет в цель, пробив оборону препятствий. Мы ведь хотим побеждать, верно? Нам есть для чего побеждать. Девушка задумчиво кивнула, прикоснувшись к массивному браслету. - Твое прошлое принадлежит тебе, Александра. Каким бы горьким оно ни было, оно - твое богатство. Оно - клинок, с которым ты прорываешься вперед, к мечте. Прошу, не вини себя. Мы оба совершили немало ошибок, но если я и ты застрянем в прошедшем, наш клинок будет направлен не вперед, а назад. Против нас самих. И тогда мир не изменится. Он останется прежним. А мы с тобой можем его изменить - ради нас, ради других. Ради того, чтобы никто и никогда не приказывал им, как прожить свою жизнь. Ради твоей мечты о дочерях... с настоящим детством. Они вырастут счастливыми. Обязательно вырастут счастливыми, а все их беды сведутся к тренировкам, турнирам и глупым нарядам. Она представила и уголки ее губ чуть поднялись - еще не улыбка, но все же, но все же, но все же... Амон продолжил: - Им не придется сталкиваться с теми трудностями, с которыми столкнулись мы. Они будут видеть мир иным. Ведь он и будет иным - добрым и безоблачным. Благодаря нашему прошлому, Саша, - рыцарь приобнял ее за мускулистую, но женственную талию. - Благодаря тебе. Камилле. Падшей. Мне. Всем, кто станет его создавать. - Ты думаешь? - спросила девушка, нерешительно придвинувшись ближе к воину. - Думаешь мы справимся? - Да. У нас все получится, Саша, - твердо пообещал рыцарь. - Мы знаем, к чему идем, и значит добьемся цели. Должны и добьемся. Я уверен - мы изменим его, любимая. Еще как изменим! Звон клятвы стих, и добавлять силы этому удару не требовалось. Амон закончил и бережно привлек девушку к себе, прикрывая и защищая от неприятных размышлений. Саша вздохнула - с надеждой и оттенком удовольствия. Поддержанная внутренней силой рыцаря, убежденная речью мужчины, которому верила до самой глубины души, саламандра молчала. Постепенно тень на ее лице отступала, а на ее месте разгоралась несмелая улыбка, как солнце после хмурого дождя. Она наклонила голову воину на плечо, прижавшись волосами к щеке. Мужчина и девушка вместе смотрели вперед, на грань неба и моря.***
Горизонт светлел на глазах. Ночь тихо таяла; солнце всплывало из лиловой дымки, и под его лучами хвост монстродевы запылал с новой силой. Море оделось в блестящий наряд. - Знаешь, - неожиданно сказал девушка, прервав молчание. - У меня появилась отличная идея, любимый. Честно-честно! - Какая? - золото пробежало по прямым чертам рыцаря, заиграв в его серых серьезных глазах. - Наши клинки уж больно черные. Надо их хорошенько отчистить! - воодушевленная саламандра быстро чмокнула мужа в щеку. - Точнее отмыть от сажи. - Что ты имеешь в виду? - Давай искупаемся, милый, - Саша широко улыбнулась. К ней вернулась ее обычная пылкость и прямота саламандры. - Если что, возражения не принимаются! Никакие. Заодно потренируемся... И не только... Я успела по тебе соскучиться. Плюс в воде мы этого еще не делали. - Я бы "потренировался" на берегу, - Амон пожал плечами, оглянувшись на мягкий песок. Мамоно украдко наморщила лоб, задумавшись, как бы уговорить мужа. - В нашей библиотеке чересчур много грустных книг, - сказала она, после нескольких секунд паузы. - Мы поставим на полку легкие и добрые истории. Понимаешь, да? Книги - веселые и счастливые, а не одни печальные. Нам их очень не хватает. Согласись, любимый. Пусть одна из них будет про море. Саша улыбнулась. После этих слов воин улыбнулся ей в ответ, тепло и искрене. Саламандра покрылась румянцем гордости за свою находчивость. Она испытывала приятные чувства, найдя нужные слова, подобрав ключик к сердцу дорого мужчины - пускай и в такой мелочи. - Что ж, тогда почему бы и нет, - улыбаясь, согласился Амон. - Книги никогда не бывают лишними. Тем более добрых у нас и вправду маловато... тем более про море. Разбудим Камиллу? Услышав свое имя, маленькая остроухая мамоно зевнула. - Не надо... Я уже не сплю, - пробормотала заспанная жрица, шевельнувшись на коленях воина. Она обратила личико к свету, зажмурившись на солнце. - Но я ужасненько плаваю. Идите без меня, вот только без любви на воде! Иначе я стану завидовать... и сильно-сильненько отыграюсь на вас на земле. Саша встала, сверкнув красноватой чешуей. - Мы тебя научим, сестренка, - весело пообещала девушка, разминаясь как завзятая спортсменка. - Вдруг тебе придется проповедовать слово Богини на корабле? А ты возьмешь, да свалишься. Придется нам переезжать в подводное царство. А там мокро, темно и русалки о Падшей не слушают - у них своя богиня есть, Поссейдон называется. Беда, одним словом! Услышав столь весомый аргумент, Камилла торопливо протерла глазки и вскочила, зачем-то надевая шапочку. Саламандра улыбнулась во весь рот своей простодушной шутке, мотнула косой и принялась снимать пластинчатую броню. - Догоняйте! - крикнула она, вбежав в море, подняв целую тучу капель. - Ну же! Скорее! Саламандра счастливо рассмеялась и зачерпнула воду ладонями, брызнув на берег. - Тут неглубоко! Ууух! - набежавшая волна окатила Сашу с головой. - Ну же! Давайте купаться! Амон, Камилла! Идите сюда! Ее сестренка и муж уже раздевались. Скоро теплая вода ласково приняла всех троих. Чуть позднее они вернулись на пляж, и сполна утолили свою жажду тепла и любви. Позади мерцал портал в Пандемониум.