Закрытая школа. Продолжение

Календарь как-то мимолётно перебежал на пятнадцатое октября. Половина осени канула в небытие. Деревья окончательно освободились от тёплого одеяния пожелтевших листьев, а университет уже несколько дней заливало дождём, по ночам грохотала гроза, изрисовывая небо яркими-яркими молниями. – Здесь не нужно всех этих лебединых движений, Володина, резче! Дождь с большей силой стал стучать по крыше здания. Лена прикрыла глаза, начала повторять выученную с утра связку с большим остервенением, результатом чего стала внезапная и кратковременная боль в плече. Володина чертыхнулась, но продолжила выполнение упражнения, только теперь каждое движение левой рукой доставляло девушке дискомфорт. Несколько танцев уже было поставлено к празднику, и каким-то образом в двух из них солировала Соболева. Если учесть, что их и всего-то два, то.. Лена старалась, как могла, лезла чуть ли не из шкуры вон, а в то время Шварц находил ошибку в каждом ее движении, приедался ко всему, когда Вера капитально так косячила: путала ноги и зачастую основательно зависала, соображая, где лево, а где право. Много времени по вечерам Володина тратила и в обществе Ольги и ещё нескольких студентов-активистов. Хоть все эти сборы и были девушке лишь в радость – только здесь она по-настоящему расслаблялась, общалась и смеялась, когда Раевский доставал Брик вопросами о том, почему воспитанные женщины должны носить нижнее белье, а воспитанные манекены нет, – но даже это утомляло, и, придя в комнату, Лена могла лишь упасть в кровать и уснуть. Стоит ли объяснять, почему последнию неделю Лена была на взводе? Но ко всему прочему добавилось и странное поведение Осинина – если раньше он не отставал от девушки практически ни на шаг (во время учёбы так точно), то сейчас старался даже не смотреть в ее сторону, но все же русоволосая несколько раз ловила на себе его взгляд, тут же отводившийся в сторону. Это выводило из себя, заставляло раздражаться по каждому поводу и выкуривать с десяток сигарет за один чертов день. – Володина! – вновь раздался голос Эдуарда, и студентка с ярко выраженным вызовом посмотрела на него и остановилась. Поочередно замерли и остальные, музыка продолжила играть. – Ты позавтракала плохо? – преподаватель вошёл в толпу студентов и встал напротив Лены. – Все делаешь наоборот. Перепутала местами связки. – Это здесь не я что-то напутала, – лелея каждое слово, ответила Володина и заметила краем глаза усмешку на губах Жени. – Что ты хочешь сказать? – Нет, что вы хотите сказать? – с нажимом на обращение, сказала Лена. – Придираетесь на пустом месте. Любой здесь докажет, что я не совершаю тех грубых ошибок, на которые вы мне указываете. А ваша любимица косячит не по-детски. Вера возмущённо вдохнула и огляделась по сторонам в поисках поддержки, но никто не сказал и слова против Володиной. – Вера выполняет все прекрасно, – спокойствию Шварца можно было только позавидовать. – А небольшие недочёты ей простительны, она много занимается, устает, – здесь Лена фыркнула и усмехнулась, – она исправляется тут же, а ты не хочешь меня слушать. – Если это небольшие недочёты, то я – Майя Плисецкая. – Эй, фарс-то поубавь, – влезла в разговор Вера, возмущенная таким явным оскорблением в свою сторону. – Или тебя жаба жмёт, что солирую я? Кто-то из парней надрывисто и коротко рассмеялся. Лена же окинула свою одногруппницу презрительным взглядом, каким люди смотрят на собачье дерьмо: – Не знала, что ты умеешь говорить. Но молчание однозначно тебе к лицу. – Володина, – предупреждающе вставил Шварц, оглянулся на Веру и потом сказал: – Все по местам. Начинаем с самого начала. На счёт четыре. * * * Все получалось, как Ольга запланировала – все девять манекенов благодаря некоторым студентам уже облачились в костюмы разных мистических существ (здесь было четыре вампира, два призрака, утопленница, дочь Франкенштейна, которой Раевский с любовью дал имя Глории, и получеловек-полуволк), плейлист состоял из классики, но исключительно в современной интерпретации, а украшениями служили мини-тыквы, которые несколько вечеров вылепливали из пластилина. Часть работы была сделана. Но сны не оставляли женщину в покое. Мелодия вальса так въелась в мозг, что даже днём она невольно начинала звучать в голове, и избавиться от этого было невозможно. Ко всем проблемам добавился вопрос о том, куда делся кинжал со стола Брик. Рассказом о находке Ольга поделилась с напарниками, стоило им вернуться той ночью из подземелья, но никаких результатов впрочем это не принесло. Стало ясно лишь то, что один артефакт будут охранять куда тщательнее, а миссия становится все более невыполнимой. – Разрешите вам помочь, – раздался позади мужской знакомый голос, и Ольга с грохотом поставила две коробки на пол и оглянулась. – Виктор Павлович, – женщина узнала преподавателя физкультуры и указала на свою ношу, – пожалуйста, если вам это, конечно, особого труда не составит. Подъем на второй этаж повлиял на Олю, из-за чего она сейчас тяжело дышала, как после стометровки. Преподавательница откинула в сторону прядь волос и прижала ладони к бокам. – Какой труд? – Герасимов едва улыбнулся, но не без труда поднял коробки, на что Ольга усмехнулась и пошла впереди, держа путь в библиотеку. – Если надо будет чем-нибудь помочь, – Виктор водрузил разобранную подсветку на стол у компьютера, – обращайтесь. – Обязательно, – Оля улыбнулась и открыла верхнюю коробку, поворачиваясь к мужчине спиной. Он наградил ее совсем другим взглядом – холодным и бесчувственным. * * * – Голованов, Пифагор ты наш недоразвитый, расскажи-ка, как ты это решил? Студенты одновременно негромко рассмеялись. Сережа, стоя у большой доски, задумчиво почесал затылок. – Почему недоразвитый-то? – пролепетал парнишка, и Ангелина усмехнулась. – Я же правильно решил. – Правильно, – кивнула женщина. Она сидела за своим столом в полуоборот к доске, закинув ногу на ногу. – Только слишком подозрительно правильно, понимаешь? Опять смех. – Я просто решил заранее, – начал импровизировать Серёжа. – Всю ночь вчера сидел, Ангелина Олеговна, вот вам крест, – и студент перекрестился, но так же нелепо, как и все его попытки оправдаться. – Тёмыч докажет, – в отчаянии выпалил Голованов и указал пальцем на друга, сидящего на первом ряду. Тихонова перевела насмешливый взгляд на Шварца, и тот неуверенно кивнул. – Ну, хорошо, – Ангелина поднялась на ноги и шагнула к студенту, а Сережа в свою очередь понял, что к чему, и поспешно спрятал тетрадь за спину. Его одногруппники вновь рассмеялись. – Ну же, – Тихонова с улыбкой протянула ладонь. – Давай. Голованов, насупившись, отдал тетрадь. – Чья? – спросила женщина, продолжая сверлить взглядом свою жертву. – Моя. Брюнетка открыла тетрадь, на обложке которой аккуратно было выведено «Шварц А». Артем же в это время посмотрел на своего горе-друга и уткнулся лицом в деревянную парту. – Теперь моя, – заключила Ангелина и кинула тетрадь на свой стол. – Садись, Голованов, четыре. Кто-то с задних рядов присвистнул. – Четыре? – ошарашенно переспросил Сережа. – За что? – он тряхнул головой. – То есть я не против, но все же.. – За поразительную наглость, – холодно ответила Тихонова, садясь за стол и выводя в журнале оценку, затем рука ее опустилась чуть ниже и что-то чиркнула и там. – А Шварц получает два. В кабинете повисла тишина. Дождь, казалось, стал бить по окнам сильнее, Артем медленно поднял голову и недоверчиво взглянул на преподавательницу. Ангелина упрямо посмотрела в ответ. Раздался звонок. – До завтра, – Тихонова захлопнула журнал, отдала его в руки старосты и встала сама. Откуда не возьмись перед ней появился Артём. – Ты что-то хотел? – Да, – парень оглянулся назад, наблюдая, как последняя его одногруппница покидает кабинет, – разрешите забрать тетрадь? – Не разрешу, – ответила женщина. – Зачем она тебе? Чтобы вновь дать Голованову? – Моя тетрадь, что хочу, то и делаю. – Справедливо, – Ангелина присела на стол, скрестив руки на груди. – Хорошо, я отдам тебе тетрадь взамен на информацию. Догадываешься, что интересует меня? Артём не ответил, только лицо его стало более серьёзным, а глаза мимолётно блеснули. – Догадываешься, – довольно ответила сама себе брюнетка. – Ну, вот как созреешь, я тебя жду, хорошо? – она ехидно улыбнулась и обошла студента, направляясь к выходу. – Как мне исправить оценку? – Артем обернулся ей вслед. Тихонова остановилась. – Отвечать на парах, – она оглянулась через плечо. – Как? – Шварц раскинул руки в стороны и коротко рассмеялся. – Вы игнорируете меня. Просто игнорируете. Занижаете оценки за самостоятельные. Это слишком показательно, вам не кажется? – Не кажется, – Ангелина внезапно вернулась, но лишь для того, чтобы взять тетрадь, которую забыла. – А разговаривать с тобой я буду лишь тогда, когда ты скажешь, у кого мой кинжал, – сухо и безапелляционно. И она ушла. * * * Виктор стоял в коридоре и что-то выжидал. Когда студенты покинули все ближайшие кабинеты, оставив мужчину в одиночестве, он открыл одну из дверей. В кабинете немецкого языка царил полумрак – жалюзи не пропускали редких в этот день солнечных лучей. У учительского стола находились несколько людей, которые одновременно оглянулись на пришедшего. – Вот все и в сборе, – сказала Варламова. Голос у этой женщины был лестным, но в то же время пропитанным холодом острым, как лезвие ножа. Красоте её могла позавидовать каждая студентка университета. – Так какой вопрос на повестке дня? – Герасимов неприятно усмехнулся и присел на первую парту рядом с женщиной, которую можно было спутать с ангелом, если бы не видеть ее в деле. Но темно-рыжие волосы медного оттенка свидетельствовали о настоящем характере Анастасии. – Нужно обсудить вопрос усиления охраны, – четвертым и последним человеком здесь был Петр Морозов. – Кто-то начал расхаживать по подземелью, как по своему дому. – А кто-то попал к нам черт знает как, – едко подхватила Карина. – Второй раз не могут пристрелить путешественников. – Хранилище все же было не тронуто, – Морозов чувствовал себя свободно, но, сталкиваясь глазами с блондинкой, взгляд переводил. – Вряд ли они спускаются за этим. – Откуда такая уверенность? Может, в силу своей непрофессиональности они не успевают дойти? – Непрофессиональности? – фыркнул Морозов. – В последний раз они ушли от четырех ребят. Лучших, к слову. – Значит, не таких и лучших, – парировала Карина, Герасимов здесь показательно зевнул и обменялся взглядами с Каменской. – Пора пересмотреть наши кадры. – Напомнить, что в первый раз ушли от тебя? – усмехнулся Морозов и поспешно поправился: – ушла. – Если это все, то я, пожалуй, пойду, – Настя провела ладонью по копне рыжих волос (дурацкая привычка) и пошла к двери. – Нет, не всё. Если в разговоре с Морозовым Карина и держалась холодно, то вот с Каменской и вовсе превращалась в безэмоциональную статую. – Необходимо выяснить, кто здесь кто, – Варламова вновь посмотрела на мужчин. – Проверить весь коллектив следовало ещё в самом начале, это мой промах, но его необходимо исправить. Что на счёт твоего сына? – Они больше не будут лезть, – заверил Петр, но по тону едва можно было уловить, что он и сам не верит в это. – Следи за ними. * * * В перерыве между парами Лена выскочила на улицу. Шлёпая по лужам своими балетками, которые мгновенно намокли, девушка забежала под ель, склонившись, чтобы не задеть головой ветку. Было бы у нее больше времени, она бы обязательно сбегала в комнату и что-нибудь накинула, но, как бы прозаично не звучало, его как раз студентка не имела. Только Володина подкурила сигарету и присела на пенёк, который давненько уже сюда затащил Женя, как со двора вперемешку с звуками дикого водопада донеслись и шаги – Осинин буквально залетел под дерево, не рассчитал скорость и наткнулся на подругу. – Извини, – парень так резко отпрянул от Лены, что могло показаться, будто перед ним не она, а гигантский смардящий слизняк. Лена изогнула бровь и, зажав сигарету между зубов, затянулась. Женя хоть и пытался избегать Володину, а вместе с тем и размышления о словах Макса, но сейчас свалить было бы по крайней мере неприлично. Он остался. – Не хочешь рассказать, какого хрена происходит? – спустя где-то минуту задала вопрос русоволосая, растаптывая окурок в грязи. – А что происходит? Да, если не знаешь, как действовать, включай дурака. – Осинин, ты придурок? – голос Лены прозвучал непривычно высоко. – Шарахаешься от меня, как от прокаженной. На парах делаешь вид, будто я – пустое место. А как же дружба? А, Осинин? – девушка едва не кричала, напряжение вырвалось именно здесь в потоке раздраженных слов, но её из-за дождя практически не было слышно. – Ты же сам твердил про свою гребанную дружбу! – она резко толкнула блондина в плечо. – Лен, я все объясню, но не сейчас. – Тогда катись ты, ясно? – прошипела Володина, убрала в сторону тяжёлую ветку, обернулась и на прощание обронила: – Либо все, либо ничего. Но ты похоже сделал выбор, – девушка вылезла из-под дерева и хрипло рассмеялась, заметив на крыльце Вику и Максима. – Слышь, Осинин, друзья твои во-о-он там! – прокричала за спину Лена. Но кроме Вики и Макса из университета на этой перемене вышла и Соболева. Кутаясь в свою пушистую накидку, она огляделась в поисках кого-то, а после посмотрела на Володину и усмехнулась. А Лена даже знала причину. Не стоит быть экстрасенсом, чтобы представить, в каком состоянии сейчас находилась русоволосая – маленькая и злая она стояла посреди двора в одной из неглубоких луж, промокшая насквозь. Тушь под глазами растеклась и размазалась по щеке, волосы спутались, а тело дрожало от холода. И если после разговора с Женей Володина ещё могла держать себя в руках, то одного взгляда на Соболеву хватило, чтобы все эмоции взвились одичавшим ужом. – А ты искупаться не хочешь? – громко, чтобы ее было слышно, спросила Лена. Она резко пошла к крыльцу. – Или боишься, что без штукатурки никто не узнает? Вера прищурила глаза. – Посмотрев на тебя, я перестала бояться всего автоматически. Максим и Вика, до этого разговарившие, замолкли и настороженно уставились на девушек. – Всего? – Лена взошла на крыльцо и тут же пожалела – под потоками воды было как-то теплее. – А как же зеркало? Или ты не отражаешься? Ты же пустота. Ничто. Бзиг нашего хореографа. Что будет, когда ему надоест с тобой нянчиться? Что будет, когда он найдет замену? Володина собиралась сказать что-то ещё, но Вера ей не дала – замахнувшись, она ударила одногруппницу по щеке. Слегка, совсем не больно, но у Лены в последнее время с пощёчинами были связаны не самые лучшие воспоминания. Стоило Максиму увидеть, каким взглядом одарила Соболеву девушка, как он резко дернулся в их сторону, но поздновато. Володина замахнулась и нанесла кулаком удар в лицо Веры. Ей показалось, что попала она в скулу, но почему-то из носа одногруппницы тут же хлынула кровь. Соболева спряталась за ладонями, качнулась, но её подхватил Морозов. – Тихо, пошли к медику, – он странно взглянул на Лену и вместе с девушкой пошел к дверям. Вика следом. А Володина так и осталась прозябать на холодном ветру. * * * Ветров наткнулся на Ангелину в коридоре у своей комнаты впервые за последние три дня. Женщина уже было решила пройти мимо, но Денис ухватил ее за локоть и резко повернул к себе. – Инстинкт самосохранения утерян? – прощебетала Ангелина с улыбочкой и выдернула руку из хватки друга. – У меня шарик-то вчера сработал, – едва слышно прошептал Ветров. – И я ничего с ним не делал, он исправен. – Сработал? – Геля, не включай дурочку, – Денис начал терять терпение. – Почему ты мне не рассказала, что знаешь, кто оборотень? – Что ты несёшь? – прошипела Тихонова. – С чего ты это взял? – Во-первых, – брюнет дёрнул блузку подруги, оголяя ключицу, на которой краснела глубокая царапина. – Во-вторых, – он вынул из кармана кинжал. Ангелина, казалось, и забыла, как дышать. – Догадываешься,в комнате кого он был? В-третьих, я сегодня невольно стал свидетелем вашего разговора. Не хочешь объяснить? Тихонова осторожно взяла протянутое ей холодное оружие. – Да, мальчишка – оборотень. Но убивает не он. Той ночью в лесу был другой.. волк. – Их двое? – Опасен один. – А ты не думала, что второй знает его? Не хочешь поговорить со Шварцом? – Тебе-то какое дело? – Я поскорее хочу отсюда уехать, – пояснил Денис и положил ладони на плечи брюнетки, – с тобой уехать. Подальше. И забыть обо всех этих оборотнях, стать нормальными людьми. Нормальными людьми. Тихонова не раз слышала это словосочетание из уст друга, и всегда оно казалось таким нереальным, такие далёким. А сейчас женщина даже на мгновение поверила, что все может стать по-другому. Лишь на мгновение. – Это вряд ли, Дэн, – Ангелина как-то печально улыбнулась и, развернувшись, зашагала в свою комнату, чтобы спрятать кинжал. – Денис, – крикнул ей вдогонку Ветров и поджал губы, не спуская взгляда со спины женщины. * * * Катерина вышла из кладовки за очередной упоковкой крупы, когда заметила, как кто-то подкрался к холодильнику. Дверца предательски скрипнула, воришка замер на несколько секунд, но, убедившись, что ничьего внимания не привлек, начал что-то искать. – Так-так, – громко проговорила Миронова, не скрыв улыбки, – кто это у нас тут? Женя резко дернулся, ударился головой о полку и выругался. Медленно парень обернулся. В одной руке у него была зажата бутылка водки, которую хранили в холодильнике для экстренной помощи и обезораживания ран. – Ну и зачем тебе это? Осинин поджал губы, опустил глаза на бутылку с таким видом, будто впервые ее увидел, и тихо вздохнул. – Ставь на место и беги отсюда, – с какой-то строгостью заключила Катерина и, дождавшись, когда студент поставит кражу на место, отвернулась. Женя схватил бутылку во второй раз, спрятал под футболку и бегом бросился с кухни. Услышав топот, уборщица выглянула наружу и качнула головой. А Женя спустя несколько минут уже сидел в своей пустой комнате и пялился на водку. Эту мерзость он пил не часто, да и то в тех случаях, когда выбора не было. Он отсутствовал и сейчас. А надраться до потери памяти было необходимо. Со стороны могло показаться, будто все эти известия, в которые, как котёнка, бросили его друзья, никак не повлияли на Осинина. Это была не правда. Иногда парень чувствовал себя так, будто его ударили по голове дубинкой. Только он начнет приходить в себя, его бьют вновь. И последним ударом стало понимание, что Лена, возможно, на стороне тех людей. Лена. Чертова Володина, с которой он мог говорить обо всем. Женя сделал большой глоток из горла и поморщился. Дверь открылась. Бутылка тут же отправилась за спину, но запоздало – Кузнецова все увидела и слегка нахмурилась, но слова ни одного не сказала. С минуту эти двое сверлили друг друга упрямым и спокойным взглядом, а после Осинин наплевал на все, с чистой душой достал выпивку обратно и поднес к губам, но даже глотка сделать не смог. – Ты кого-то ищешь? – наконец-то спросил парень, и прозвучало это как-то раздраженно. – Тебя, – Вика слегка улыбнулась, прошла к кровати друга и присела рядом. Тишина. – Зачем ты меня ищешь? – Женя закрыл бутылку и поставил на пол, откинулся назад, прижался головой к холодной стене. – Жень, – Вика замешкалась, потупила взгляд, но все же решительно продолжила: – я понимаю, каково это думать, что твой друг – не друг, – она едва улыбнулась, – но не всегда все такое страшное, каким кажется на первый взгляд, и.. – Вик, – Осинин резко прервал девушку, взмахнув рукой, – не надо меня лечить. Не надо. Я не больной, а вот вы.. вы ненормальные. Параноики. Для вас любой человек – враг народа. – Это не так. Просто сейчас нужно быть осторожным со всеми. Ты не представляешь, какие сюрпризы преподносит это место. – Лена в этом не участвует, – медленно и с расстановками. – Она обычная девчонка, которой нужны друзья, нужна любовь, нужны приключения. – Хорошо, я не переубеждаю тебя, но все же.., – Вика поглядела прямо на друга, – ..но все же будь осторожен. – Буду, – блондин поднялся на ноги, взял бутылку, взглянул на нее как-то брезгливо и откинул в мусорное ведро. – Ты идёшь сегодня в библиотеку? * * * – Ну вот и все, – пожилая медсестра добродушно улыбнулась и отошла от кушетки, на которой сидела Вера. У порога застыл Максим. Он, если честно, и сам не понимал, что делает здесь до сих пор. – Кровь остановили, – продолжила ворковать медсестра, – перелома нет. Можешь идти. Вера поднялась на ноги, провела ладонями по юбке, словно разглаживая несуществующие складки, и посмотрела на парня. Он улыбнулся, решив хоть как-то показать, что рад ее такому скорому выздоровлению. Соболева насупилась и обиженно надула губки – каким-то образом она перенесла эту привычку из раннего детства во взрослую жизнь. Из медкабинета Максим и Вера вышли вместе. – Спасибо, – девушка уже вновь вошла в свою роль, и сейчас она смотрела на брюнета с какой-то слащавой обожаемостью и невинно хлопала глазками. Максим едва удержался от того, чтобы закатить глаза – все эти приемчики казались ему такими банальными, что саму студентку можно было принять за новичка в этих делах. Не будь она, конечно, Соболевой. – Я просто не хотел, чтобы Володина размазала тебя по крыльцу, – отозвался Морозов и улыбнулся. – Она шизанутая слегка, но до тюряги ей ещё далеко. – А вот дурка по ней плачет, – с елейной улыбкой заключила блондинка. Максим задумался, неоднозначно обронил: «Возможно», – и попытался быстро свалить отсюда. Он знал, как это может развернуться – слово за слово, и Вера может вздумать, будто парень к ней неровно дышит. Потом воздушные замки, целые города, которые так не любил взрывать Макс. Он взбежал на второй этаж, показательно выдохнул и на повороте буквально врезался в Брик. – Ольга Ивановна, – с каким-то осуждением проговорил Морозов, – ну как вы так? Совсем не смотрите, куда идете. Нельзя так, нельзя. Парень качнул головой, прицокнул языком и, пользуясь явным замешательством преподавательницы, уже было собрался проскочить мимо, но Ольга предусмотрительно выкинула руку вправо и улыбнулась. – Не так быстро, Морозов, – женщину отчего-то смешила сложившаяся ситуация. – Не разрешишь ли украсть несколько часов твоего вечера, – здесь Максим саркастично изогнул бровь, – и попросить тебя помочь в библиотеке со сбором одного замысловатого прибора? – Вы издеваетесь? – спокойно спросил Максим. – Я же русским языком всем сказал, что к этому меня не припахивать. Ну и кто? Вика или Лиза? – Промах и там, и там. Женя. Морозов издал смешок и опустил голову. – Через час можешь подходить, – поспешно поставила точку в разговоре Ольга и предусмотрительно левитировалась. * * * Артем из тех людей, которых в принципе очень сложно вывести из себя, довести до раздражения и тем более ярости. Но, поняв, что в его вещах порылись и выкрали кинжал, он никаким другим словом не мог описать свое состояние, если не гневом. Он ей доверял. Да, без всяких на то причин, да, без всяких обоснований, просто слепо доверял, и не знал, почему. Артем видел, какой человек Тихонова, но её значимые недостатки сказочным образом тускнели на фоне неприметных, но таких ярких для парня достоинств. Шум воды перекрывал все инородные звуки и лишь усиливал ту путаницу мыслей, которая хаосом царила в голове парня. Шварц даже решил, что ледяная прохлада воды поможет ему отвлечься, но после того, как волосы намокли под краном, а по лицу стали стекать капли, ничего не поменялось. Со злостью студент ударил ладонью по ручке, перекрывая ток воды, и буквально выскочил в коридор. Наверное, сейчас он выглядел нелепо: мокрые темные пряди волос, прилипшие ко лбу и такие непривычно прямые и серая футболка, которой тоже немало досталось, из-за чего на груди она была заметно темнее. А ещё Артем был зол. И он сомневался, что злость эта может быстро пройти. Иногда мы всерьез верим в то, что судьба существует. Каждый наш шаг уже прописан, каждое слово где-то заверено, а случайности не случайны. И тогда приходится по-настоящему убедиться в том, что у судьбы-то чувство юмора отменное. Наверное, ей иногда становится скучно, и она решает свести двух людей в одном месте и вдоволь посмеяться над ситуацией. Иначе никак не объяснить того, что практически возле своей комнаты на повороте Артем лицом к лицу встретился с преподавательницей математики. Окей, громко сказано. Совсем не на повороте. И совсем не лицом к лицу. Но ведь та ситуация была бы более прозаичной, верно? Ангелина стояла у стены, прижимаясь к ней спиной. Голову женщина слегка запрокинула назад, черные пряди волос беспорядочно лежали на плечах. Она, наверное, сперва даже и не заметила своего студента, а у того появилась возможность хоть недолго, но понаблюдать за ней такой красивой и такой настоящей. А потом Ангелина как-то внезапно нахмурилась, и Шварц догадался, что она уловила движение. Тихонова выпрямилась, надменная пленка вновь обволокла ее глаза, придавая взгляду равнодушность. Маска надета, только после этого женщина повернула головой в сторону. И Артем понял, что не может произнести и слова. Из-за нее. Из-за того, как она смотрит. Из-за того, как она переступает с ноги на ногу. И это лишь больше разозлило парня, и злость эта была направлена лишь на одного человека, который своим присутствием выводит Шварца из привычной колеи. – Твое, кажется, – саркастично. Ангелина протянула тетрадь, но студент и не сдвинулся, чтобы преодолеть расстояние между ними. Он даже не изменился в лице, когда внутри все перевернулось вверх тормашками, а после ещё и вытворило двойное сальто. – Нашли то, что было нужно, и решили, что можно прервать игру? Впервые в голосе Артема брюнетка услышала презрение. Она задумчиво склонила голову на плечо и стала цепляться взглядом за собеседника так, будто сейчас посещала музей восковых фигур, и перед ней стоял вовсе не человек, а диковинный экспонат. – Я уже не в том возрасте, чтобы играть, тебе не кажется? В отличии от тебя. Почему кинжал был в твоих вещах? – А почему вы в них рылись? Ангелина что-то порвалась сказать, но вовремя остановилась и промолчала. Рука ее с тетрадью медленно опустилась. – Идеально, два вопроса, ни одного ответа, – наконец-то выговорила женщина, усмехаясь. – Считай, что квиты. – Так всё-таки игра? Ангелина пожала плечами и вздохнула. – Считай, что так. – Объясните правила? – Они тебе нужны, Шварц? – печальная усмешка, тусклый взгляд. – Слушай, давай договоримся? Я забываю о том, что видела тебя в лесу, ты в полнолуние валишь куда подальше, а в универе все стает таким, каким было до этого? – Вам, может, и легко сделать вид, что все нормально, а вот меня напрягает, что по университету ходит человек, который в любой момент может вогнать нож мне в сердце. – Захотела, вогнала бы, – холодно парировала Тихонова тем тоном, которым разговаривают с глупыми детьми. – К тому же, случая лучше того уже не предоставится. – Так что же остановило вас тогда? – Много вопросов. Я просто отдала тебе долг, – тихо ответила Ангелина, и на лице ее проступило такое удивление, будто она сама только что это осознала. – Что? – Ничто, Шварц, – резко и громко. – Я сказала все, что хотела. Думаю, ты не будешь играть обиженного волчонка? – Ангелина сделала те четыре несчастных шага, что отделяли ее от студента, впихнула тетрадь в руки и зашагала прочь. А Артем продолжил ошалело пялиться вперёд, пытаясь задержать тот едва уловимый аромат лайма, которым повеяло от женщины. * * * Библиотека «Логоса» по вечерам оживала. Здесь поднимался такой гул, который зачастую можно услышать только на вечернем вокзале. Двери то и дело хлопали – кто-то заходил, кто-то, наоборот, покидал помещение. А ещё в библиотеке царила непринуждённая, повседневная обстоновка, усиленная стократно внезапными раскатами дружного смеха. – Морозов, я же помочь попросила, а не наоборот, – воскликнула Ольга с другого конца библиотеки, когда Максим взял в руки одну увесистую деталь подсветки и стал крутить. Из-за неожиданного обращения, он выпустил эту, как он выразился, хренотень из рук и успел поймать у самого пола. Оля выглядела так, словно была готова удушить студента собственными руками. – А у него это хроническое, – встрял Осинин. Он сейчас стоял на стремянке и освобождал верхние полки для самой подсветки. – Крушит все на своём пути. Автоматически. Да, Макс? – Слышь, блондинчик! – Максим запрокинул голову назад и практически прокричал это, будто Женя не мог услышать потише. – Если не хочешь стать живым примером крушения дельтаплана, заткнись! Вновь библиотека зазвенела от порыва смеха. – «На большом воздушном шаре, – донёсся сверху голос Жени, специально изуродованный до неузнаваемости, – мандаринового цвета..» – Этот придурок хотя бы знает, что такое дельтаплан? – задумчиво спросил Раевский. Максим качнул головой. Спустя минут семь Сережа и Макс наконец-то собрали одну подсветку. Ну, если «кажется, это сюда» и «синий к синему» можно назвать обдуманной работой. Гораздо правильнее было бы позвать электрика, но парни решили не пугать Ольгу раньше времени и не говорить, что провода здесь так же не в надлежащем состоянии. – Проверка связи, – весело оповестил Морозов и со шнуром в руке зашагал к розетке. В это же самое время Сережа, похоже, решил, что что-то не так, и попытался отгрызть лишний сантиметр изоленты. – «Как мо-о-олоды мы бы-ы-ыли, как мо-о-олоды мы бы-ы-ыли, – начал завывать уже другую песню Осинин, которая, как говорится, была из совсем другой оперы, – как и-искренне люби-и-или и ве-ерили в себя-я». – Да будет свет! – театрально прогромыхал Максим и включил подсветку. В библиотеке на мгновение повис желтоватый оттенок, Лиза и Вика на радостях хлопнули в ладоши, и только Ольга успела заметить, как запоздало Голованов откидывает провод в сторону. А затем хлопнуло, сверкнуло, и свет погас. В этот самый момент на улице прогремело, молнии развергнули ночное небо. Крики, маты, – все смешалось в одно мессиво. Оля всё-таки первая пришла в себя, крикнула: «Откройте дверь», – но следом громыхнуло – стремянка обрушилась. Лиза распахнула дверь, и свет из холла скользнул внутрь. Женя, распластавшись по полу, как пятиконечная звезда, приподнял голову, взглянул, на кого он упал и, застонав, со стуком откинулся назад. Вика лежала рядом и, не мигая, смотрела в потолок. На ее лице застыл испуг с примесью удивления. Стремянка валялась в ногах ребят. – Вот и.. сделали.. подсветку, – заключил Толя и обернулся к Брик. – Ольга Ивановна, может, кого другого попросить? * * * Лена не знала, почему сегодня не пошла в библиотеку. Наверное, она просто устала от всего: от ежедневных занятий, от шараханий Жени, от общества людей в целом. А ещё девушка чувствовала какую-то беспричинную злость. Каждый день Лена думала о том, что вечером обязательно вновь откроет камин. И каждый день ее заканчивался так, что она едва-едва доползала до кровати и мгновенно засыпала. Очень часто университет посещал Морозов, и темноволосая пыталась всячески его избегать. Не хотелось слышать о матери, не хотелось вообще находиться в обществе этого человека. Кем бы он не был, ясно одно – ничем хорошим это не закончится. Выкурив в форточку вечернюю сигаретку, Володина закрыла створку и спрыгнула с подоконника. Шторы задергивать она не стала – просто уселась на пол лицом к окну и стала наслаждаться погодой. Осень – время дождей, слякоти и холода. Время, которое больше всего любила Лена. В детстве она садилась у камина в глубокое кресло, куталась в тёплый плед и ждала, когда придет Тата с кружкой тёплого молока и с огромной книгой сказок. Тогда, как и сейчас, на улице ожесточенно лил дождь, грохотал гром и сверкали молнии. Тогда Лена не чувствовала себя одинокой. А сейчас.. а сейчас все поменялось. Сама того не хотя, девушка выросла и оторвалась от дома. Зазвонил мобильник. Володина, не поднимаясь с пола, достала телефон с тумбочки, растянув, кажется, самую важную-приважную мышцу руки, и приняла звонок. – Здравствуй, дочка. Вот так вот. Просто резким ударом ввести человека в нокаут. Двумя словами. Неожиданно. И оттого ещё больнее. – Лена, ты меня слышишь? Хриплое, едва уловимое «да» сорвалось с губ девушки, и вместе с этим «да» по щеке побежала слеза. Володина не любила чувствовать себя слабой, поэтому щеки ее и вспыхнули румянцем от злости на саму себя. – Хорошо, а то я уже решила, что ты не хочешь со мной разговаривать, – Изольда переливисто рассмеялась. Никогда раньше Лена не слышала такого смеха. Он казался настоящим. – Лена, дочка, – нежно продолжала Володина-старшая, и студентке всерьез на мгновение подумалось, что это чей-то глупый розыгрыш, – Петр Алексеевич сказал, что ты не хочешь приехать домой? Не на эти выходные? Если ты занята, то можешь на следующих. – А.., – голос девушки прозвучал сипло, и она сглотнула, после чего только продолжила, – а надо ли это? – Конечно, – отозвалась на том конце Изольда, и Лена чётко расслышала в ее тоне удивление, – конечно. Это же твой дом. Тебя здесь ждут. «Тебя здесь ждут». Русоволосая медленно опустила телефон, из динамика донеслось несколько тревожное «алло, Лена», но девушка сбросила вызов. Плечи ее несколько раз дернулись, а после Володина припала лицом к полу и зарыдала. Ее ждут. Ждут дома. Ждёт мама. Но это неправильно. Все здесь не так. И это лишь усугубляло ситуацию – понимание того, что где-то подвох, убивало, резало заживо. Несколько резких ударов ладонью о ковёр, и Лена завалилась на бок, притянула колени к груди, и слезы после этого капали на пол уже бесшумно. * * * .. Она убирает в сторону тонкую декоративную паутинку, ступает в библиотеку и останавливается. Сейчас Ольга понимает, что она спит, но не может совладать с телом. Ей словно руководит кто-то другой. Она шагает в сторону кружащихся в центре библиотеки пар, улыбается Волкову, который почему-то стоит в углу помещения и одиноко попивает шампанское, замечает Анну, слышит ее смех и видит размытый силуэт собеседника напарницы. Ольга чувствует непреодолимое желание схватить этого человека за плечо, развернуть лицом к себе, но в глубине души женщина боится вновь увидеть ту волчью морду. Вальс. Лёгкий и такой быстрый, что даже здесь, стоя на месте, Оля понимает, что у нее захватывает дыхание. Все темные силуэты сливаются, мелькают перед глазами друг за другом. Впервые среди пар Ольга узнает Тихонову и Ветрова. Она пытается вглядеться в остальные лица, но у нее это не получается – размытые пятна одинакового черного цвета предстают ее взору. Музыка становится громче. Из толпы едва различимый доносится женский крик. Затем ещё один, но совсем с другого конца библиотеки. И ещё. Голова начинает кружиться, перед глазами все плывет, Ольга делает несколько шагов в самую гущу людей. Внезапно ее кто-то задевает, женщина не удерживается на ногах и падает на пол. Все звуки становятся туманными и далёкими. Брик с большим трудом поднимает голову, видит, как люди снуют туда-сюда, а в нескольких метрах лежит ещё один человек. Но в отличии от нее, он даже не шевелится. ..