Закрытая школа. Продолжение

С ночи Хэллоуина прошла неделя. Казалось, будто все встало на свои места, вернулось в старую колею, да только замена пар русского языка и культуры речи говорила об обратном. Изредка о трагическом событии 31-го октября напоминало и одно пустующее место за столом преподавателей. Сказать, что за это время многое поменялось, было нельзя, но все точно уже не было, как прежде. Трагичная смерть Ольги сказалась абсолютно на всех. – Передозировка наркотиками, – шепнула Галина, уронив письмо, пришедшее час назад, на стол, и села в свое кресло. – В нашем университете.. – Передозировка? – переспросил Волков, и по его тону твердо можно было судить, что он не сомневался, что под кайфом сама ректор. Мужчина по привычке окинул взглядом кабинет Антоновой, но среди коллег не нашел Анны. От этого, впрочем, лучше не стало – совсем да наоборот. – Вот и медкомиссия, – многозначительно молвил Герасимов спустя минуту полного молчания. – Просто ставят печати, а людей даже не проверяют. Без разницы – с детьми ли им работать или же цемент месить. Влад же на этих словах едва не взорвался. Всю свою ненависть он попытался вложить во взгляд, которым и одарил физрука, а тот, в свою очередь, усмехнулся – это вызвало недоумение Волкова. – Никто из студентов ни в коем случае не должен об этом знать, – проговорила Галина, окинув взглядом каждого из преподавателей. – А где Анна Дмитриевна? Кажется, я настоятельно просила присутствовать всех. – Она заболела, – поспешно ответил Владислав, но, даже не увидев, а почувствовав, с какой едкой усмешкой взглянула на него Тихонова, угрюмо добавил: – Кажется. Скорее всего, просто не хочет разнести инфекцию дальше. – Думаю, теперь нужно более тщательно относиться ко всем этим «болезням», – не унимался Виктор, так рискуя хорошенько схлопотать от Волкова. – К тому же, насколько я помню, Анна Дмитриевна и Ольга Ивановна находились в дружеских отношениях. – Потрясающая осведомленность о личной жизни других преподавателей, – с натянутой улыбкой парировал Волков. – Я бы даже сказал, что подозрительная. – Ничего подозрительного в этом нет, – с полным спокойствием проговорил Виктор. – И все же, Галина Петровна, я бы на вашем месте провел внеплановый медосмотр всех преподавателей. Это в ваших же интересах. Влад хмыкнул, мысленно озвучив, что сейчас в интересах физрука, а после вышел из кабинета, оставив дверь открытой настежь. * * * Лена медленно и неохотно забивала рюкзак вещами, которые, по ее мнению, пригодятся в ближайшие два дня. Эта неделя стала для девушки неделей настоящего ада. Во-первых, танцевать она начала лишь вчера – до этого и шагнуть не могла, чтобы не скорчиться от боли, которую причиняло любое движение. Нет, не сказать, что сейчас все прошло. Просто боль как-то отошла на задний план – появились проблемы и понасущнее. Во-вторых, тот совершенно несчастный случай, когда Володина огрела дверью Веру вылез боком – Соболева тут же побежала докладывать обо всем самой Антоновой. Правда, сперва ректору явно было не до этого.. и последующие пару дней тоже. А потом она с удовольствием выслушала Барби – все вышло так, словно Лена и Женя пьяные в стельку решили чуть ли не убить Соболеву, дождались, когда она будет идти мимо комнаты, в которой они и устроили всемирный запой, нанесли удар дверью, а потом решили добить, попутно оскорбляя. На вчерашней «очной ставке» Лена услышала все то, что она в сторону блондинки и не произносила ни разу. Хотя, стоит признать, оценку себе Вера дала идеальную, что не упустила возможность подметить Володина, до конца разозлив Галину. В конечном счёте, все обошлось выговором в личное дело, но Лене доступно дали понять, что ещё хоть один такой инцидент, и она может спокойно подыскивать другое место учебы. Плюсом ко всему произошедшему была грядущая поездка домой. С каждой минутой девушка отчётливее понимала, что это плохая идея, но назад пути не было – она уже обещала матери. А слово эта студентка держала всегда. Просто из-за принципов. Рюкзак категорически отказался застегиваться, а русоволосую вдруг начало раздражать все вокруг, начиная смехом, доносившимся из коридора, и заканчивая фантиком у подушки. Сумка тут же полетела к порогу, эпично так притормозив у самых ног Раевского. – И вам доброе утро, – опешив, молвил парень. – Кто-то не с той ноги встал? – Не с той руки, – огрызнулась русоволосая, бухаясь плашмя на свою кровать и прикрывая глаза. – Не знал, что помимо танцев ты занимаешься ещё и акробатикой, – хмыкнул Раевский, молча поднял рюкзак, но из него тут же с грохотом выпала красноватая штуковина. Толя прихватил плеер и заинтересованно покрутил его перед лицом. – Это что? – он издал смешок. – Плеер? По нему поезд проехался? – Поезд, КамАЗ, разницы нет, – пробубнила Лена. – Ясно одно – его хрен починишь. – Зря отчаялась, принцесса, – Толя прошел к кровати девушки и присел на самый край. – Хочешь, попробую наладить? Володина распахнула глаза, резко села и ошарашенно уставилась на парня. – Да, – тихо молвила она, голос дрогнул, и девушка тут же поспешила поправиться: – Да. Если у тебя выйдет, я по гроб жизни буду благодарна. Клянусь. Обещание слегка развеселило Раевского. – Смотри, за язык не тянул. Починю, а ты исполнишь мое желание. Хорошо? – В пределах разумного. – Почему-то мне кажется, что пределы разумного у нас с тобой одинаковые. Лена усмехнулась. В этом была доля правды. Несколько раз она ловила себя на мысли, что немногим отличается от Толи. Нет, конечно, она не заносчивая высокомерная заноза в заднице, но вот в остальном.. в остальном они очень даже похожи. – Хорошо, – согласилась Володина. – Но смотри, с желаниями нужно быть осторожным. – Учту, принцесса, – Раевский поднялся с кровати и обратил внимание на рюкзак, который он минуту назад кинул на стул. – А ты уезжаешь? – Да. Домой. – Домой? – удивленно переспросил парень, вспомнив один из их разговоров. – Домой! – раздражённо воскликнула Лена. – Катись давай. – Хо-ро-шо, – Толя вскинул перед собой ладони, в одной из которых сжимал плеер, и ехидно улыбнулся. – Ушел, – он переступил порог комнаты. – Видишь? Меня уже нет. Подушка полетела в резко захлопнутую дверь. * * * – Да ладно тебе, Тёмыч, хватит хандрить, полнолуние не скоро вроде, – усмехнулся Голованов, забрасывая в дорожную сумку футболку. Он стоял спиной к другу, валяющемуся на кровати, и потому не заметил, как тот нервно дернулся при упоминании одного слова. – Тебе легко говорить, – вяло отозвался Шварц. – Валишь отсюда. – Так я домой, – улыбнулся Серёжа, рывком застегивая сумку, – а у тебя батя здесь. Считай, дома. – Меня уже тошнит от стен этого.. дома. Последнее предложение – крик души. Артем раздражённо саданул кулаком по дужке кровати и отвернулся к стене. Спустя минуту захлопнулась дверь – Сергей ушел. А Шварц остался один. Стоит сказать, что Голованов после недавнего мордобоя отошёл довольно быстро и свёл все к шутке, заключающейся в том, что Артем слишком много времени учебе уделяет – так и до психушки недалеко. А сам Артем понимал лишь одно – много времени он уделяет вовсе не занятиям. Человеку одному. Очень красивому и холодному одновременно. Невольно человек этот стал ассоциироваться со Снежной Королевой. И плевать, что волосы – черный шелк, а не жидкий снег. И кинжал вместо ледяного скипетра. Все это неважно. Наваждение. Болезнь. Нельзя никого так любить. Что угодно, но явно не любовь. Слишком больно. Замок в двери вновь щёлкнул. – Серёга уже ушел? – удивлённо проговорил вошедший Толя. Ответа он не получил – привычное дело, – прошел к своей кровати и спрятал в тумбочку поломанный плеер. – Есть предложение, – очередная попытка завязать разговор, – не хочешь вечером расслабиться? Шварц оглянулся через плечо и вопросительно вскинул брови. – Набухаться, – коротко пояснил Раевский и закатил глаза – недовольный вид соседа был ожидаем, но так же вместе с этим предположением теплилась и надежда, что хоть на одну ночь он отойдет от роли пай-мальчика. Видимо, зря. Или же.. – А у тебя есть, что пить? Толя не сдержал торжествующей улыбки. – Пока нет, – радостно оповестил он. – Но ты же мне поможешь, правда? – Если мы не закончим, как твоя подружка. – Она не моя подружка. – Угу. Говори почаще. Может, другие поверят. * * * Выходной выходным, но подготовку к занятиям, увы, никто не отменял. Максим сперва вообще считал, что этот универ ничем не будет отличаться от многих других – лекции записаны, на зачёт пришел, автомат получил, гуляй. Здесь было строже. Гораздо. Во-первых, посещаемость. Один день прогула ещё как-то прощают, но, если больше.. в общем, начинается куратором, а заканчивается Антоновой. А эта женщина убеждать умеет. Да и дорогу до остановки она всегда с радостью покажет. Во-вторых, должное внимание здесь уделяют и контролю знаний. Особенно, говорят, на счёт этого серчает математичка – проверочные через пару. Исчадье ада, ей-богу. В-третьих, этот дебильный комендантский час: и плевать, семнадцать тебе лет или двадцать пять – после десяти на улицу ни ногой, ночами не шататься по университету, не пить, не курить, не.. короче, полное ограничение свобод. И сейчас Максим возвращался к себе в комнату с библиотеки с газетой, которой было уже дохрена лет. Варламова никогда не давала спуску, а в последнее время и вовсе как-то осерчала, начав напоминать брюнету сирену – красивая тварь, да кусается. И убить может. Опасно, в общем, с ней шутить. И Морозов глубоко жалел каждого мужчину, который по несчастью попадет под чары этой ведьмы. На следующую пару Карина практически приказала всем найти в библиотеке статью на немецком, а, о чем – плевать. Самым обидным был тот факт, что она запрещала пользоваться Интернетом, периодически напоминая всем студентам, что посредством его происходит их деградация. Несколько раз девчонки натыкались на аккаунт немки в Инстаграме и пародировали ее вечное «труд сделал из обезьяны человека, а Интернет сделал из человека вас». Правда, длилось это ровно до того момента, когда случайно студентки так увлеклись, что не заметили стоящую в метре Варламову. Блондинка тогда не стала орать, угрожать, а просто улыбнулась и ушла. Максим сам был свидетелем этой ситуации и готов был поклясться, что до этого даже не думал, что улыбкой можно убить. У этой барышни вышло однозначно. – Максим! Оклик настиг парня врасплох – он дернулся, попутно прошептав что-то похожее на «Господи, опять», и оглянулся. – Еле тебя догнала, – улыбнулась Вера и зачесала копну светлых, практически белых волос назад. – От самой библиотеки за тобой следую, между прочим. Морозову уже поднадоела эта девица. И преследования ее тоже. Раньше, если такое случалось, он просто посылал девушек на четыре стороны. С Соболевой не работало и это. Дня два назад парень ей открытым текстом сказал, что она его достала. Она восприняла это как показуху перед Лизой и перед тем, как уйти, ласково улыбнулась и сочувствующим взглядом одарила Виноградову, как, если бы та была побитым щенком, чьего хозяина уводила породистая лайка. – А я в классе лучше всех бегал на короткие дистанции, – спокойно пояснил Максим, сворачивая газету в трубочку, а после нарочито резко спросил: – Тебе чего? – Хочу позвать тебя на свидание. Максим издал смешок и недоверчиво уставился на девушку. Почему-то был уверен, что дальше прозвучит «да шучу». Не прозвучало. – А тебя не смущает, что инициативу должен проявлять мужчина? – вскользь да около, лишь бы не обидеть. Месть такой может оказаться страшной – Морозов испытал это на собственной шкуре не раз. – Мы же не в девятнадцатом веке живём, – Вера качнула головой. – Все течет, все меняется. – И все кончается, – в тон студентке проговорил Максим. – Мое терпение, кстати, тоже. Так что позвольте откланяться, – наигранный поклон до самой земли, и кончики пальцев чиркают о пол. – Я же не прошу что-то сверхъестественное, – в голосе проскользнула обида, подлинность которой была под большим вопросом. – Просто.. подумай, хорошо? – Обязательно, – для убедительности Максим приложил ладонь к сердцу и скорчил серьезнейшую мину. – А теперь оставь меня.. пожалуйста. Мне нужно побыть одному, – голос опустился до прискорбной ноты. Вера как-то скупо махнула рукой на прощанье и удалилась восвояси. Стоило ей исчезнуть из поля зрения парня, тот нервно хихикнул, сказанул: «Ну и повезло же мне», – развернулся и лицом к лицу столкнулся с Лизой. – Подумаешь, значит? – проговорила девушка, кивая сама себе. – Ну и что? Подумал? – Ли-из, – Максим положил ладони на плечи блондинки, но та дернулась, скидывая их с себя. – Не начинай, мы же уже все обсудили. – Именно, Макс, обсудили! – воскликнула Виноградова, бегая глазами с плеча парня на его лицо и обратно. – Ты же клялся, что на нее тебе плевать! – И сейчас ничего не поменялось. – Что-то я не заметила. – Да я просто не знаю уже, как ещё ее отшить! – нервы сдали и у брюнета. – Она сама за мной бегает! – А тебя это и устраивает! В противном случае вырабатывается комплекс неполноценности?! Обязательно, чтобы на шею одновременно вешались три девушки, как минимум?! – Да нахрен мне нужны эти три девушки?! Ты сама спокойно справляешься с этой задачей! Весь запал Лизы резко исчез. Она безрадостно усмехнулась, упрямо вскинула голову и тихо проговорила: – Я тебе на шею никогда не вешалась и вешаться не буду. Если считаешь по-другому, то ты, Макс, глубоко ошибаешься. У меня есть хоть капли гордости. Не путай с гордыней, которой у тебя так много. Резкая смена тона девушки выбила Морозова из привычной колеи. Он сперва не нашел, что на это ответить, а потом уже было поздно – Лиза ушла, обойдя парня чуть ли не за километр, как мусорный бак. Удар по самолюбию. Максим уже свернул в нужный коридор, даже дошел до двери и положил ладонь на ручку, когда его вновь окликнули. Все раздражение вылилось в короткий смех. Сегодня день общения? Или открыта охота на его нервные клетки, а ему сообщить забыли? А тем временем к парню подошла Вика, как всегда, прижимая к груди стопку тетрадей. Макс окинул девушку недовольным взглядом. – Я Лизу сейчас видела, – начала говорить Кузнецова. – Что-то мне подсказывает, что перед этим она поговорила с тобой. Что случилось? – Мм, – студент кивнул каким-то своим мыслям, – то есть, если у нашей любительницы привидений злая.. кхм, злое лицо, значит, она перед этим ну обязательно побеседовала со мной? – В большинстве случаев это так. – У всех сегодня обострение, что ли, – прошептал Максим, поворачивая дверную ручку, но в самый последний момент остановился и изучающе взглянул на Кузнецову. – Слушай, защитница, тебе от меня-то что надо? Лечи иди подругу свою. Всегда везде влезешь, где не нужно. А, когда нужна помощь.. ну, знаешь, настоящая помощь, ты сливаешься. Так сделай же одолжение – исчезни и сейчас, – резко распахнул дверь, не позволив ей удариться о стену, и зашел в комнату, даже не услышав, как тетради бесформенной кучей посыпались из рук Вики на пол. * * * Утром субботы всегда в коридорах было интенсивное движение – студенты, не успевшие уехать в пятницу после пар, спешили пораньше вернуться домой. Ближе к двенадцати часам становилось гораздо тише. В три над университетом повисала умиротворяющая тишина. Влад вышел из своей комнаты, прошел несколько метров и постучал в дверь. В который раз за последние сутки. В ответ – привычная тишина. Волков не мог сказать, что смерть Ольги прошла мимо него. Нет, ему было очень тяжело, но он держался под маской спокойствия с примесью лёгкой скорби. А вот Аня расклеилась серьезно. Влад перестал узнавать ее – исчезло свойственные ей упорство, настойчивость с ноткой наглости. Она теперь старалась как можно реже покидать свою комнату – появлялась лишь на парах, где изредка мужчина ее и вылавливал. Последняя встреча произошла вчера. Анна, как всегда, вышла из кабинета, чтобы напомнить отдельным ученикам, что занятие уже началось. Когда под ее пристальным взглядом Раевский зашёл в аудиторию, она и заметила направляющегося к ней Влада. Попыталась захлопнуть дверь, но тот не дал ей этого сделать, схватившись за ручку с другой стороны. – Аня, это не выход. – Я не понимаю, о чем ты, но мне пора идти, так что увы и ах, – женщина предприняла очередную тщетную попытку закрыть дверь. – Все ты прекрасно понимаешь. Нам нужно продолжать работу. – А тебя только это и волнует. – Не только, но и это тоже. Отец просил нас приехать послезавтра. – Послушай, Волков, отвали, – прозвучало резко, как и рассчитывалось. – Оставь меня в покое. Хотя бы на время. – Ладно. Назарова удивлённо уставилась на напарника. Так легко сдался? Или уже что-то задумал? – Даю тебе сутки, – беспрекословно объявил Влад, развевая все сомнения женщины. – А потом мы должны будем поговорить. Вот сутки и прошли, а дверь в комнату Ани так и не поддавалась ни угрозам, ни ругательствам, ни примирительным предложениям. – Аня! – очередной удар, сбивая ладонь. – Я знаю, что ты в комнате! Открой эту чертову дверь! И, о, святые, с той стороны послышалось какое-то движение, а после хлопнули створки окна. – Зачем ты пришел? – голос прозвучал слишком близко – Аня подошла вплотную к двери. – Хочу тебя спасти. – От чего? – От того, что сделаю с тобой, если ты не откроешь эту дверь, – терпеливо объяснил Волков, прижимаясь лбом к холодному дереву. – Я тебя не боюсь, – с вызовом. Мужчина усмехнулся. – Поэтому говоришь это из-за двери? – Я не открою. Так что не теряй времени, уходи. – Значит, я открою сам, – не сдавался Волков. – Забыла, кто мы? Да и вся вежливость моя скоро закончится. Это что-то вроде предупреждения. – Я не хочу тебя видеть. – Вот это мило. Аня, опираясь ладонью на косяк, натянуто улыбнулась и прислонила голову к двери. Друг из Влада, правда, хороший – никогда не оставит в тяжёлой ситуации. Да только было здесь одно «но»: женщине, действительно, нужно было побыть одной. Но ведь он просто так словами бросаться не будет.. Разумнее самой открыть, поругаться, как всегда, и отделаться от Волкова на ближайшие сутки точно. Анна уже коснулась пальцами ключа, когда из коридора послышался еще один голос. – Владислав Андреевич, теперь моя очередь сопровождать вас на обед, – слова Каменской сопровождались ударами каблуков. – Вы ведь ко мне направлялись, я надеюсь? Ну, так моя комната чуть левее. Рука Назаровой беспомощно опустилась, а все черты ее лица словно окаменели. – Да? – Влад тихо рассмеялся, а Аня, круто развернувшись, прижалась спиной к стене у двери. – Правда, перепутал. Бывает. – Только у вас, – со смешком добавила Настя. Ее голос, каждое ее слово больно впивалось в сердце Ани тупыми осколками, разрывая все к чертям. – Я спущусь следом за вами, – Влад решил отмазаться, и попытка эта вызвала на губах Назаровой едкую усмешку. – Ну уж нет, – вновь стук каблуков – Каменская подошла к Владиславу, – знаю я вас, мужчин: обещаете, а пото-ом.. не найдешь вас. Нужно брать быка за рога, – звонкий переливистый смех, и дальше следует виноватое: – То есть под руку. Да что же вы? Не в ЗАГС же вас веду. Ушли они вместе. А Аня отчётливо слышала его тихие шаги за ее звонкими касаниями паркета. Медленно женщина подошла к кровати, легла поверх покрывала и, поджав колени к груди, зажмурила глаза. * * * Лена перекинула лёгкий рюкзак через плечо и, перепрыгивая через ступени, спустилась в холл. Волосы она по привычке распустила, поверх майки надела одну лишь кожаную куртку, несмотря на начало ноября. Рваные джинсы – главный атрибут, который не нравится матери. Несмотря на то, что отношения между Изольдой и Леной, кажется, наладились, у последней уже в крови было заложено стремление идти против системы. А меняться даже ради матери девушка не собиралась. – Лен! Володина резко затормозила у двери и обернулась. Со стороны библиотеки к ней направлялся Женя. – Домой уезжаешь? – Ну, предположим, – русоволосая дернула плечом. – А что? – Поговорить с тобой хотел, – пояснил Осинин. – Думал – вечером. – Говори сейчас, – безмятежно предложила девушка. – Не вижу в общем-то проблем. Время у меня пока есть. Женя замялся. Взглядом он мельком скользнул по лицу подруги, а после закрыл глаза и с усталостью помассировал веки. Лена терпеливо ждала. Лучше бы психанула, съязвила в своей манере и ушла – облегчила бы задачу. Но, нет – когда не нужно, у этой девушки откуда-то берутся хорошие манеры. Смешно даже. – Морозов же твой отчим? – все равно не смог спросить напрямую то, что так давно вертится на языке. Да и в голове. Днями напролет, не давая покоя и ночью. – Недоотчим, – поправила Осинина Лена и вопрошающе вскинула брови. А парень внезапно почувствовал прилив решительности и, решив, что это ненадолго, выпалил, отчётливо проговорив каждое слово: – Ты работаешь на него? – Чего? – девушка нахмурилась, а на друга посмотрела как на душевнобольного. – Чё несёшь-то? – Работаешь ты на Морозова или нет? – раздражённо повторил Осинин. Лена ответила ему в тон: – Да ни на кого я не работаю, придурок. – Тогда какого хрена ты по подземелью шляешься?! В этот момент из столовой вышли Максим и Андрей. Последний вопрос Жени они расслышали отчётливо, и Морозов уже было шагнул в сторону беседующих с многообещающей натянутой улыбкой на лице, но Андрей остановил его, ухватив за локоть. А Лену, казалось, даже не напрягло то, что об ее хождениях по подземелью спокойно могли услышать около шести студентов, ошивающихся рядом. – А ты откуда про подземелье знаешь? – вопросом на вопрос, настороженно и тихо. Женя на автомате оглянулся на друзей, а Володина, проследив за его взглядом, лишь усмехнулась и понимающе кивнула. – Вот, значит, чем вы занимаетесь, пропадая часами где-то? Что же.. ладно. Я рада, Осинин, что у тебя есть друзья, которым ты доверяешь, – едкие слова девушка сопроводила мощным хлопком по плечу блондина. – А если я изначально не входила в эту категорию, то нам больше не о чем говорить. – Нет, подожди.. – Увидимся завтра, – прервала Осинина студентка и, развернувшись, вышла из университета. Неимоверных размеров чувство обиды затопило Лену полностью, а в душе поселилось четкое понимание того, что ее предали. Вновь. * * * Вика не пошла на обед. Все мысли девушки были заняты обвинением, которое с такой лёгкостью кинул в нее Морозов. Обидно – мягко сказано. Больно. До скрежета на душе и желания разбить все ладони в кровь о любое зеркало. Да, она знала, что вскоре Максим остынет, поймет, что наговорил, и, может быть, даже решит извиниться. Но Вике этого не надо было. Хватит с нее. Человек, ради которого она готова на все, вытер о нее ноги да ещё и с редкостной брезгливостью, будто девушка не достойна даже этого. Сделал одолжение. И если раньше брюнетка была согласна быть тряпкой для его обуви, то сейчас внутри нее что-то щелкнуло, и жизнь вся поделилась на «до» и «после». Сколько можно терпеть выпадов с его стороны? С синдромом мазохиста Кузнецова всегда ждала новый удар – хоть какой-то контакт. Послав на четыре стороны всю свою гордость, все свое самолюбие, она жила лишь для одного человека. Безвозмездно. Просто стоять рядом с ним было для брюнетки большим счастьем. А редкие прикосновения, танцы и вовсе сводили с ума. Игрушка на несколько часов, когда другие разобрали. Привыкла. А сейчас просто устала. Говорят, что первая любовь никогда не проходит. Она, как вирус, навсегда впитывается в кровь и становится частью человека. Первая любовь – не великое счастье. Первая любовь – неизлечимая болезнь. И Вика понимала, что Максим Морозов никогда не сотрётся из ее памяти. Теперь он – проклятье, которое будет преследовать девушку всю жизнь. Но сейчас Кузнецова научилась жить с этой любовью, как с каким-то недугом. Будто вечная мигрень. Есть? Ну и черт с ней. Живут же люди. И она справится. Сильная. Приведя себя в туалете в порядок и смыв подтёки от туши, Кузнецова вышла в коридор. Пора было возвращаться в комнату – Лизе особо и повода не надо, чтобы поднять тревогу. – Вам что-нибудь поручить можно?! – раздался раздраженный женский голос, и Вика, не раздумывая, нырнула назад в туалет, оставив небольшую щель между дверью и косяком. – Нет, Изольду Викторовну не обязательно из-за этого тревожить, – мимо прошагала Варламова. – Я сама сейчас спущусь. Сердце забилось учащеннее, начав гонять кровь со скоростью света. Каждый удар эхом отдавался в висках девушки, и она на мгновение зажмурила глаза, чтобы унять лёгкое головокружение. А затем Вика осторожно выскользнула из своего укрытия и направилась за Кариной. * * * А вечер выдался тихим. Все предыдущие дни деревья под натиском ветра гнулись чуть ли не до самой земли, по небу гуляли тяжёлые серые тучи, предвещающие лишь одно – первый снег. Но, как бы не ждала его Ангелина, он все не шел и не шел. Погода будто дразнилась, а женщина злилась тому, что она над ней издевается. Томиться в ожидании чего-то хорошего всегда было для Тихоновой непосильной задачей. А сегодня все было по-другому. Используя выходной во своё благо, брюнетка несколько часов провела в лесу. И, о, святые, она просто гуляла. Не расставляла капканы и не высматривала среди опавшей листвы следы, а гуляла. Вдыхала лесной воздух с большей любовью, наблюдала за замерзшей гладью озера и думала, думала, думала. Мыслями женщина где только не была. Озеро взбудоражило со дна памяти воспоминание из детства. Когда ей с Денисом было около двенадцати лет, они тайком убежали на речку. Кажется, это тоже было в ноябре. И, нет, они не собирались кататься на коньках или делать проруби, чтобы ловить рыбу, – они вдруг решили устроить экстремальный забег. Идея эта была, конечно, Ангелины. Ветров всегда являлся мозгом в их дуэте. А брюнетка – нейтрализатором его деятельности. Как-то ей тогда удалось уговорить друга на этот марафон. С одного берега на другой. Скользко, весело, а потом вдруг страшно – лёд проломился под Тихоновой, и она резко нырнула в ледяную воду. Поддавшись панике, Ангелина пошла ко дну, но Ветров ее спас. А ведь он не умел плавать. До этого момента. Он вообще всегда был рядом. Если честно, то Тихонова даже не представляла своей жизни без Дениса. Неправильно будет. В университет преподавательница вернулась, когда на улице уже стемнело, а стрелки часов перевалили за цифру «6». Хорошенько промерзнув, Ангелина решила первым делом выпить горячего чая. Только представьте, каким было ее удивление, когда, бесшумно проникнув на кухню, она оказалась свидетелем очень интересной сцены: у двери, ведущей в столовую, стоял Раевский, выглядывая в небольшую щёлочку, а Шварц чуть ли не по пояс был в холодильнике. – Да там пиво, смотри лучше, – прошипел Толя, даже не оглянувшись на друга. – Да нет его тут, – в тон напарнику по преступлению проговорил Артем. – Настойка только какая-то. Лечебная. – Настойка лечебная, – передразнил Артема Раевский. – Тогда в чулан иди. Может, там есть что-нибудь. Послушно Шварц закрыл холодильник и, обернувшись, застыл на месте. – Добрый вечер, – с веселой улыбкой проговорила Ангелина. Толя как-то неестественно дернулся и резко захлопнул дверь. Правда, одно действие его реализовалось быстрее другого, и пальцы убрать со второй двери он не успел. Круто развернувшись, студент выругался и прижал ушибленные пальцы к губам, зажмурившись от боли. – А.. Ангелина Олеговна, – обречённо проговорил Артем. – Да, кажется именно так меня звали с утра, – отозвалась Тихонова. Почему-то увиденное вызвало у нее не приступ гнева, как должно было быть у нормального преподавателя, а лишь дикое желание просмеяться. – Вы, как всегда, появляетесь внезапно, – сквозь сжатые зубы с ноткой иронии прошептал Раевский, вспоминая их сентябрьскую вылазку в лес и встречу с математичкой. – И, главное, вовремя. – Будем считать, что я посланник богов, – усмехнулась брюнетка. Она прошла к навесной тумбочке над плитой, открыла дверцу и, какое-то время покопавшись среди различных приправ, выудила из самого дальнего угла бутылку вина. – Это ищите? – Ну вот зачем нужно было прятать среди лавровых листиков и гвоздики? – все с той же обидой на весь свет спросил Толя и, поймав многозначительный взгляд преподавательницы, шепотом добавил: – А, ну да, конечно. – Чтобы добавить вкусу пикантности, – пожала плечами Ангелина, и на ее губах медленно расползалась усмешка. – Антоновой сольете? – задал вопрос Раевский с серьезной миной. В целом, беседа шла лишь между двумя – Артем решил не вмешиваться. Ситуации уже ничем не поможешь, а хуже.. с этим Толян справится и сам. – Нет, не солью, – ответила Тихонова. – Скажу больше: вот это, – она качнула бутылкой, – ваше, – поймав ошарашенные переглядывания двух друзей, брюнетка поправилась: – Будет вашим, если вы разрешите мне составить вам компанию. Толя наконец-то опустил руку с покрасневшими пальцами и невесело рассмеялся: – Шутите, да? – улыбка на его лице с каждой секундой все тухла, а, когда он, в очередной раз взглянув на Артёма, увидел, как тот, поджав губы, отрицательно покачал головой, и вовсе исчезла. * * * Аня не заметила, как на улице стемнело. Кажется, на какое-то время она даже провалилась в полудрёму, но лучше ей от этого не стало. Женщина не знала, сколько часов провела в одной позе, а пошевелиться и взять с тумбочки телефон категорически отказывалась каждая ее мышца. Со стороны двери послышался какой-то шум – лёгкий скрежет и тихие ругательства. Назарова спокойно отнеслась к тому, что в ее комнату собираются нагло вломиться, и даже не повернулась лицом к входу. Замок щёлкнул, дверь открылась, и на женщину упала тень человека. Волков не без труда разглядел темный силуэт напарницы. – Аня, – Влад прикрыл за собой дверь – комната вновь погрязла в темноте, разбавленной синеватым светом уличного фонаря, – и осторожно прошел к кровати, присев на самый краешек. – Ты спишь? Аня молчала, угрюмо сверля взглядом дыру в противоположной стене. Правда, судорожный вздох выдал ее со всеми потрохами. Он почему-то всегда на нее так действует. Словно ушат холодной воды. – Что мне сделать, чтобы ты стала прежней? Хочешь – напомни мне о моей никчемности. – А зачем? – тихо спросила женщина, а голос ее после долгого молчания надломленно треснул. – Ты и без меня это знаешь. Уходи. – Нет. – Что значит «нет»? Я сказала же: иди к черту. – А я сказал нет, – спокойно проговорил Волков. – Я с тобой поговорить хочу. Аня тихо и саркастично рассмеялась. – А Каменская уже не устраивает в роли собеседника? Или вам не до разговоров? Ну, вот, опять. В последнее время все разговоры – или их пародии? – сводятся исключительно к Насте. Если честно, то сам Влад ничего не имел против общества этой женщины. Да, она слегка назойливая, но с ней хотя бы можно рядом стоять. Не то, что с Аней – выводит из себя одним своим видом. – Знаешь, я ведь до вас с Олей ни с кем не работал, – тихо начал говорить Влад. – Всегда, мягко говоря, не одобрял работу отца. Даже ненавидел его какое-то время, когда маму убили. Мне тогда пятнадцать было. Отец искал редкие музейные экспонаты, перешёл какому-то крупному бизнесмену дорогу. А они подстроили все под самоубийство. Знаешь, будто она с крыши девятиэтажки сбросилась, – Влад усмехнулся. – А она ведь всегда боялась высоты. Волков замолчал, но молчала и Анна. Она разве что осторожно перевернулась на другой бок, обхватив подушку под головой обеими руками, и теперь тихо наблюдала за напарником. – Тогда отец не смог найти все экспонаты – успели перепрятать, – спустя время продолжил Влад. – И летом выяснилось, куда свезли часть из них. Это мы и ищем, понимаешь? Все эти колокольчики-кинжальчики.. – Ты же не хочешь помочь отцу, верно? – догадалась Назарова. – Ты думаешь, что так выйдешь на убийцу матери? Влад ничего не ответил, но женщине хватило и этого молчания. – Ну а ты? – спросил Волков и улыбнулся. – Ты же в университете этом тоже не просто так? – У меня тоже есть личный мотив, – уклончиво ответила Аня. – Не хочешь рассказать? – Влад попытался задать вопрос непринужденно, но в голосе его все равно скользнула обида. – Я многое тебе рассказал. – И что? Рассчитывал на взаимные откровения? Ну, тогда ты ошибся комнатой. Нужная тебе чуть левее, – последнюю фразу Анна практически выплюнула. Влад медленно поднялся с кровати и посмотрел на напарницу так, словно видел ее впервые. Она в ответ лишь вновь отвернулась. Услышала, как повернулась дверная ручка, и, заметив луч света на полу, поняла, что Волков не закрыл дверь до конца. А затем до ее слуха донёсся уже узнаваемый и оттого такой ненавистный стук каблуков. – Владислав Андреевич? Что с вами? Вид, скажем честно.. – Голова болит, – ответил Влад, и Назарова сперва даже не узнала его голос – бесцветный и отрешенный. – Хотите чаю? Я как раз на кухню бегала за печеньем. Аня зажмурилась, до побелевших костяшек сжимая подушку в руках. – Чаю? А, может, что и покрепче имеется? – Имеется, – радостно отозвалась Анастасия, и возобновившийся стук каблуков смешался с глухими рыданиями. * * * – Не берет, – проговорила Лиза, откладывая телефон на близстоящую тумбочку. – Куда она делась? Андрей лишь развел руками и уселся на кровать Володиной. – Звони ещё, – уже, наверное, седьмой раз за последние минут пятнадцать сказал Осинин. Лиза послушно вновь набрала номер подруги, но в ответ после долгих гудков раздалось уже привычное «вызываемый абонент временно не доступен». – Да ладно. Ничего ведь серьезного произойти не могло, – Авдеев решил взять на себя роль оптимистичного куска надежды. – Могло, – проговорил Морозов, потушил сигарету о подоконник, выбросил ее во двор и, закрыв окно, обернулся к друзьям. – Я наговорил ей много лишнего. Как всегда. Женя коротко рассмеялся и, взглянув на Максима, спросил: – А-а.. что ты ей сказал? – Толком не вспомню, – Макс виновато поглядел на друзей. – Но суть заключалась в том, что она всегда лезет не в свои дела, а, когда доходит до чего-то серьезного, нас кидает. Осинин кивнул, переглянулся с Лизой, посмотрел на Андрея, а после, не спеша подойдя к Морозову, замахнулся и ударил его в лицо. Тот даже не попытался блокировать удар, отпрянул на несколько шагов назад, наткнулся на подоконник и провел тыльной стороной ладони по рассеченной губе, стирая кровь. – Ты! Придурок редкостный, – Женя встряхнул ладонью. – Ты вообще когда-нибудь соображаешь, что несёшь?! – Это ты мне будешь говорить?! – парировал Максим, отмахиваясь от подбежавшей к нему Виноградовой. – Из-за тебя Володина теперь доложит папаше, что мы по подземелью гуляем каждый вечер перед сном! – Она не работает на него! – И ты поверил ей на слово? – Морозов улыбнулся, а затем прокричал: – Кто из нас придурок-то?! – Заткнулись оба! – Андрей соскочил с кровати. – Не до разборок сейчас. Надо пробежать по универу. Может, Вика просто засела где-нибудь. Первым из комнаты выбежал Осинин. * * * Ангелина ходила по комнате студентов, внимательно разглядывая чуть ли не каждый ластик. Шварц в это время освобождал стол от тетрадей, неряшливой кучей скидывая их на кровать Серёжи. Краем глаза он заметил, как женщина взяла в руки рамку с фотографией, на которой был запечатлен его шестнадцатый день рождения. Тогда его единственным другом и гостем на вечеринке был отец. Сейчас, впрочем, изменилось немногое. Дверь распахнулась, и в комнату буквально влетел повеселевший Толя. Он, видимо, не рассчитал скорость, расстояние и эпично врезался в дверцу вещевого шкафа, которая почему-то была открыта. – Свет не для слабаков? – раздражённо спросил Раевский и локтем нажал на включатель, но тут же исправил эту оплошность, поймав многозначительный взгляд преподавательницы. Артем пошире распахнул шторы, впуская в комнату больше уличного света. Странно, но ещё одним условием Тихоновой была темнота. Впрочем, перечить никто не стал: Толя побоялся, а Артем нашел в этом один громадный плюс – может спокойно наблюдать за женщиной без страха быть раскрытым. – Соболева – добрейшей души человек, – проговорил Раевский и со стуком поставил на стол три стакана. – Иногда мне кажется, что Серёга на нее наговаривает. Ангелина поставила на место фоторамку, а рядом положила браслет. Серебряный. Почему-то, но этот, возможно, ничего не значащий жест, теплом пробежался по душе Шварца. Она – тот редкий человек, который знает, как на него влияет серебро: при контакте обжигает, а при небольшой близости имеет побочные эффекты аллергии. – Ангелина Олеговна, – Толя подал преподавательнице стакан с вином. – Черт, будет, что детям рассказать, – едва не пропищал он от распирающего смеха. – «Как-то батя в вечерцо с преподом глушил винцо». – Идеальный пример для подражания, – улыбнулась Ангелина и присела на кровать Шварца, закинув ногу на ногу. По-настоящему улыбнулась. Артёму так, кажется, не улыбалась никогда. – Шварц, – Толя отдал стакан и другу. – Что же предлагаю тост. Артем занял подоконник – отсюда беспалевно можно было наблюдать за ней. Поэтому он спокойно увидел, как Ангелина едва-едва подавила едкое замечание в сторону Раевского. Сам парень не сдержался: – Жги. Обстановка, казалось, должна напрягать. Ну, преподаватель. И все такое. Было в точности да наоборот. Такое ощущение, что так, втроём, они собираются каждые выходные. – Ангелина Олеговна, – Раевский даже приподнял стакан для большей торжественности – шут гороховый. – Вы самая топовая преподавательница в этом университете, как минимум. Вы самая красивая, добрая, веселая, понимающая.. – Завязывай, Шекспир, – небрежно обронил Артем. – Отчего же? – удивлённо проговорила Ангелина. – Мне интересно, что обо мне думают. – В общем, я предлагаю выпить за вас, – закончил Раевский и, стоя практически возле Ангелины, коснулся своим стаканом ее. – Поддерживаю, – Артем же лишь отсалютовал стаканом, но не выпил ни капли – залюбовался ею. – Поддерживаешь, Шварц? – отпив вина, переспросила Ангелина. – То есть ты тоже считаешь, что я самая красивая, добрая и.. веселая? Издевается. Артем сразу ее раскусил. Ну, пускай, если ей так нравится. – Конечно, считает, – ответил за друга Толя. – Целыми вечерами только о вас и говорит. Правда, не всегда хорошее, но это исключительно из-за большой любви. Если бы можно было испепелять взглядом, то от Раевского бы давно ничего не осталось. Ну, что за ересь несёт? Пусть частично и правдивую. Нередко Толя и Сережа выступают в роли личного психолога для Шварца. Тот начинает извечной проблемой существования (ну, тянет его иногда на философию), а заканчивает несправедливым отношением со стороны Тихоновой. Только «психологи» интерпретировали все по-своему и считали, что проблема кроется в непризнании женщиной академической одарённости их друга в области математики. – Интересно, – проговорила Ангелина и лукаво улыбнулась. – А я думала, что ты, Шварц, ничего хорошего обо мне не думаешь. – Зря, Ангелина Олеговна, – не унимался Толя. – Он недавно.. – Раевский, – окликнул парня Артем и с улыбкой добавил: – заткнись, пожалуйста. – Заткнулся. Теперь предлагаю выпить за то, чтобы ночью он меня не придушил. * * * Вика все время шла на безопасном расстоянии от Варламовой. Несколько раз ей приходилось прятаться в прилегающих коридорах – преподавательница настороженно оглядывалась каждые минут пять. Часов у брюнетки с собой не было, а телефон был оставлен в куртке, но она точно знала, что прошло чуть больше часа этой слежки. Карина увела ее в ту часть подземелья, где, кажется, она не бывала даже во времена учебы в школе. Женщина остановилась и кому-то позвонила. Кузнецова притаилась за углом, осторожно выглядывая оттуда. Между ней и блондинкой было метров десять, поэтому Вика не смогла разглядеть лица появившегося человека. Но голос она узнала сразу. – Кто мог пробраться в хранилище? – нетерпеливо спросила Варламова. – Камеры никого не засекли, – в привычной манере растягивая гласные, ответил Герасимов. – А образец исчез просто так? – Не поверите, но – да, – Виктор развел руками. – На какие-то секунды произошел сбой, а, когда камеры вновь заработали, его уже не было. – Сказка, – саркастично проговорила Карина. – Этого человека-невидимку нужно найти. Теперь, что касается Брик. Обыскал ее комнату? – Да, но того колокольчика, о котором я говорил, не нашел. Похоже, перепрятала. – И что из этого следует? – говорила Варламова как с семилетним ребенком. – Что она работала не одна. – Верно, – улыбнулась женщина. – Значит, мы ещё можем узнать, что она делала в университете. Нужно проследить за ее комнатой. – Понял, будет сделано. Варламова хмыкнула и, развернувшись, зашагала в том направлении, которым сюда и пришла. Вика на несколько секунд зазевалась, переваривая услышанное, и, очнувшись, бросилась бежать. Поворот за поворотом, незнакомые коридоры, и вскоре девушка не могла определить даже того, в какой стороне находится камин. Впрочем, от Карины она оторвалась точно. Легче от этого стало едва ли. Вика заблудилась.