Закрытая школа. Продолжение

В эту субботу Лена категорически отказалась от предложения матери прислать за ней машину – добраться девушка решила своими силами, о чем, впрочем, пожалела спустя пятнадцать минут монотонной ходьбы, когда энергии и былого энтузиазма практически не осталось, а остановкой на горизонте так и не пахло. Погода была прекрасной. Осень словно чувствовала, что властвовать ей осталось совсем недолго и скоро трон придется уступить холодной королеве – решила перед концом одарить теплотой и лёгкой грустью все, до чего только могла дотянуться своими ручонками. Несмотря на то, что почти все листья теперь застилали землю, с тихим хрустом ломаясь под ногами, деревья в своей наготе все равно выглядели величественно и оттого прекрасно, как войны, с гордо поднятой головой идущие в свой последний бой. Солнечные лучи пробивались сквозь плотно спутанные ветви и золотили воздух, придавая ему сказочности. Вот только Лена была не из тех людей, которые готовы любоваться пейзажами сутками напролет. Ее не научили. Ведь видеть красоту в простых вещах тоже нужно уметь. Даже среди всего этого великолепия она нашла кучу минусов: прохладно, ветер, пусть и теплый, лишь спутывает волосы, а ветки, попадающиеся на пути, только портят обувь. Музыка – вечный спутник этой девушки – играла в наушниках на максимальной громкости, что едва, но скрашивало этот день. По идее, идти по лесу и не слышать, что творится вокруг – верх безрассудства. Особенно, если учитывать последние события и смерть Асоль. Ведь так толком никто и не разобрался, какое животное напало на француженку. На днях Лена даже сопоставила кое-какие факты и пришла к умозаключению, что каждый месяц, считая и август, на территории «Логоса» или леса погибали люди. Сначала тот мужчина из деревни, потом Педраро, теперь Брик. Володина не относила себя к категории суеверных людей, но, если и под конец ноября кто-то ноги протянет, придется поверить и в проклятья. Голованов же что-то даже говорил на этот счёт в ту ночь, когда Лена, покинув подземелье, наткнулась на него и Толю. Он где-то вычитал, что в этой усадьбе убивали детей, и теперь их души жаждут мести. Последнее, естественно, придумал. Да и начало.. студентка никак не могла поверить, что здесь, действительно, умирали маленькие дети. Ну, глупо же. Спустя определенный промежуток времени (Лена в нем основательно потерялась) вдали в просвете между деревьями можно было разглядеть шоссе и остановку по ту сторону дороги. Девушка заранее узнала расписание автобусов и сейчас, взглянув на часы, совершила в голове незамысловатые математические подсчёты, придя к тому, что ближайший общественный транспорт окажется здесь минут через семь. Это желание Володиной обуславливалось вовсе не тем, что она никогда не ездила на автобусах, а в точности да наоборот – ездила. И, наверное, она была одной из тех редких людей, которым это нравилось. Знаете, а ведь здесь тоже нужно обладать определенными навыками, ведь даже езда в автобусе – искусство, которому учатся не один день. Выбрать место, определиться с книгой или плейлистом.. очень много дел предшествуют любой поездке. Однажды, когда Лене было пятнадцать лет, она вдруг решила смотаться на концерт одной непопулярной, но чертовски хорошей рок-группы. Загвоздка.. нет, загвоздки заключались в том, что: а) Володина в этот момент была под домашним арестом; б) группа выступала не в Москве, а в соседнем городке, до которого было четыре часа езды; и в) у девушки в карманах не было ни гроша. На счёт первого и последнего похлопотала, естественно, мать, но она не учла некоторых аспектов – у ее дочери был мировой папа, который потихоньку перечислял на карту Елены внушительные суммы, и были просто потрясные друзья. Эта компашка из пяти человек, включая и Лену, запросто могла поднять на уши всю Москву, если это было необходимо. В тот вечер в этом нужды не было – напротив, действовать надо было тихо, чтобы не услышала Изольда. Лена тогда хорошенько ушиблась, сорвавшись на цветочную клумбу с простыни на уровне второго этажа. Вдоволь посмеявшись над этим с ребятами, они вместе бодренько зашагали в сторону остановки. Володина тогда пропала на неделю. Пропала в небольшом провинциальном городишке, пропала в музыке, пропала в компании друзей, в литрах алкоголя и кубометрах счастья. Автобус опоздал на какие-то там десять минут. Учитывая легенды, которые ходят вокруг этого вида транспортов, все складывалось хорошо. Пока хорошо. До Москвы несколько часов. Лена даже успела вздремнуть под тяжёлые аккорды электрогитары, и водителя попросила остановить на подъезде к столице. И вновь лес. Только не такой, как тот, что окружает «Логос». Лес сказочный. Ещё в раннем детстве Володина повадилась сбегать из дома в самые глубинные глубины. Не боялась ли заблудиться? Наоборот, надеялась на то, что Леший, которым так часто пугала Тата, закружит ее маленькую глупую головку, собьёт с пути, а там она уже сама с ним поговорит и постарается уговорить ее удочерить. Смешно даже. И страшно одновременно. Это какой должна быть мать, что ее ребенок готов был к нечистой силе уйти жить? Лет в шесть Лена наткнулась на старый-престарый домик в ветвях дуба. О нем девочка не говорила даже Тате, приходила сюда лишь в тех случаях, когда было совсем хреново, ловко вскарабкывалась по ветвям в свой штаб и только там в тишине и спокойствии выстраивала план мести. Тропинка до особняка была наезженной, но девушка специально шагала чуть в стороне, под деревьями, похоже, до сих пор надеясь, что лесное чудище заберёт ее к себе. Но чудище не спешило, а встреча с любимыми родственниками тем временем все приближалась и приближалась. В этом небольшом лесу пели птицы. Практически всегда здесь кипела жизнь. И Лена не раз мечтала стать каким-нибудь воробушком – даже у них есть настоящая семья. А она сирота. Сирота при живых родителях. Отец и мать студентки разошлись, когда ей стукнуло тринадцать. Нет, развод был довольно мирный, тихий, без скандалов и дележки имущества. Володин без разговоров оставил жене особняк, три автомобиля, целую сеть аптек, дочь и свою фамилию, а сам свалил в штаты, где начал новую жизнь по старому сценарию. У высоких железных ворот Лена притормозила и выкурила пару сигарет. Она видела, как в окнах второго этажа, на которых теперь стояли решетки («у мамочки, похоже, новая мания преследования обострилась»), маячит силуэт служанки, и даже один раз почувствовала, что за ней наблюдают. Огляделась. И правда – к берёзе приделана камера наружного наблюдения, проводки от которой идут к дому. Володина зажала сигарету между зубов у правого уголка губ, поиграла пальчиками, изображая приветствующий жест в сторону камеры, и только после этого зашагала к воротам. – Леночка! Те же грабли, те же лица. Вновь навстречу девушке с крыльца сбегает Тата, на ходу поправляя сбившийся на бок фартук. – Тощая-то какая стала, – с упрёком заявила женщина, стискивая ладонями запястья молодой хозяйки. – Вас в университете плохо кормят? – Прекрасно кормят, – Лена не смогла сдержать улыбки и качнула головой. – Та-ата, как я скучала, – чтобы обнять свою названную мать, студентке пришлось слегка наклониться вперёд. – Хватит, – строго прикрикнула Тата, но после дрогнувшим голосом добавила: – Прекрати, а то я сейчас расплачусь. Лена тихо рассмеялась. В доме, как всегда, царила загробная тишина. Каждый миллиметр был начищен до блеска: глядясь в лестницу, можно было наносить макияж. По привычке Володина глянула налево, где высокие двери в бело-голубых тонах вели прямо в гигантскую гостиную – святую обитель всего святого, затем направо – открывался путь в столовую. Широченная лестница подобием веера уходила наверх, а там расходилась на два пролета, по одному из которых сейчас и спускалась Изольда. Сколько себя помнила Лена, ее мать всегда создавала вид императрицы сия мира. А, судя по поведению женщины, она и сама была глубоко в этом убеждена. Чёрное тяжёлое платье едва не касалось пола, ядовито-зеленые камушки на пальцах блеснули в солнечных лучах, когда брюнетка раскинула руки, будто и всерьез надеясь, что дочь бросится в ее объятья. Лена повременила. – Здравствуй, – скупая улыбка появилась на лице Изольды, и она, словно ничуть не расстроившись, степенно опустила руки, сцепив их перед собой в замок. – Как добралась? Мать остановилась практически на последней ступени, и студентке совсем не нравилось смотреть на нее, задрав голову. Шея затекала. – Прекрасно, – безрадостно ответила Лена, несколько раз кивнув. Воспоминания последней встречи вдруг врезались в мозг, как бьётся любой фанатик поттерианы о кирпичную стену в надежде попасть на платформу 9 и 3/4 – резко и болезненно вплоть до хруста костей. – Какие планы на вечер? – скорее для поддержания разговора. Тата оперативненько проскользнула в столовую, оставив своих хозяек наедине. – У нас будут гости, – с преувеличенной торжественностью ответила Изольда и тут же пояснила: – Приедут Халитовы, Петр Алексеевич. – Мм, – ничего более разумного девушка ответить не смогла – на языке вертелись исключительно нецензурные выражения. Она ещё с секунду помялась у лестницы, а после начала подниматься. – Отдохни, – крикнула вдогонку Володина-старшая. – Прими душ. Вечером ты должна быть во всеоружии – Марат тоже приедет. Лена хмыкнула. Ее и Марата Халитова сводят уже лет семь, если не больше. И плевать, что они готовы в любой подходящий момент перегрызть друг другу глотки. Похоже, что в светском обществе это нормально. Комната встретила русоволосую холодной пустотой. Лена бросила рюкзак на кровать, прошла к окну и распахнула шторы. Если честно, она и забыла про решетки, и сейчас чуть-чуть даже испугалась, увидев за стеклом железные прутья. Словно в клетке. Если бы Володина была уверена, что в этой комнате ей придется бывать часто, она бы тут же начала воссоздавать ту атмосферу, которая царила здесь раньше. Но, увы, быть уверенной в таком было нельзя. Вполне вероятно, что к вечеру особняк сотрясет очередной скандал. И не исключено, что корнями он уйдет в хождения Морозова по подземелью. Лене очень хотелось рассказать обо всем матери. Но до этого ведь нужно разобраться самой. А, чтобы сделать это, нужен Осинин. Ужасно дела обстоят, в общем. Издав стон, полный разочарования, девушка сделала пару шагов назад и, подпрыгнув, упала на кровать. Бордовое покрывало тут же промялось под студенткой, а сама она уставилась на то единственное, до чего не добралась мать. Звёзды. Нарисованные лично ею. В темноте они гораздо прекраснее – вот и стимул побыть хорошей девочкой хотя бы до утра. И словно в насмешку в голове так отчётливо прозвучало «эй, нехорошая девочка». Лена улыбнулась. Будь здесь Раевский, она бы усмехнулась. Но сейчас, в сотне километров от «Логоса», думая о нем, она могла позволить себе улыбнуться. Володина и не заметила, как провалилась в сон. Альма – лучшая собака и самая преданная овчарка на свете вновь была рядом с девушкой. Заигрывая, она отбегала на несколько метров, утопая в высокой зеленой траве, вновь возвращалась и опять отбегала. Лена не спеша двигалась следом, а улыбка не слетала с ее лица. Громкое и полное счастья «ГАВ» спугнуло с единственного в этом поле дерева стайку птичек. – Подожди, – девушка обращалась к собаке, ни на мгновение не сомневаясь, что та ее слышит. Альма остановилась под березой, обернулась и, совсем по-человечески склонив голову на бок, завыла – пронзительно и сожалеюще. Не подождёт. Не может. Володина проснулась от шумихи, которая поднялась в особняке. Рядом хлопнула дверь, затем уже со двора начали доноситься оживленные голоса. Не сразу до девушки дошло, что она, похоже, проспала хорошее количество времени – за окном стемнело. В дверь тихо постучали, а следом повернулась ручка. – Не спишь? – Тата вошла в комнату, что-то держа в руках. – Я уже заходила несколько раз, а ты, как сурок.. – Это Халитовы приехали? – сонно буркнула Лена и села на кровати, зачем-то лишь пуще растрепывая волосы. – Ну, а кто же ещё? Они. Шакалы. Девушка усмехнулась – ей неимоверно нравилось, когда служанка пыталась показать себя со злой стороны и начинала ругаться. – Я платье тебе принесла, – спохватилась Тата и протянула студентке вешалку. – Вчера выстирала, погладила.. Володина недовольно сморщила нос. Нет, что угодно, но не это. Такое носить лишь в том случае, если кости из-за старости вывернутся в обратную сторону, а кожа обвиснет – чтобы скрыть недостатки. Лучше уж сразу в штору замотаться. – Я так спущусь на ужин, – Лена развела руками, демонстрируя свое одеяние. Тату явно сразу смутил глубокий вырез майки, а следом ее взгляд переметнулся и на джинсы. – Лена.. – Тата.., – в тон женщине парировала Володина, а после безапелляционно продолжила: – Я пойду так. – Но твоя мать.. – Родила меня такой, теперь пусть мучается, – с усмешкой закончила девушка. Служанка, смирившись с поражением, вышла из комнаты, не до конца прикрыв дверь. Лена спустилась в холл через минут двадцать. Входные двери, несмотря на холодные ноябрьские вечера, были настежь распахнуты. Со двора веяло дымом – решили, видимо, устроить барбекю. Интересненько. Девушка не знала, сколько времени простояла у лестницы, вслушиваясь в мужские голоса и женский наигранный смех. Она словно решала, стоит ли появляться сейчас. Решила. Да. Круто повернулась на 90° и направилась в гостиную. Тихо. Пусто. Мрачно. Все, как она любит. Лена даже не стала включать свет – огромные окна на стене выходили на уличные фонари. Камин, находившийся напротив, скромно поблескивал всей своей золотизной, а неподражаемый длинный стол в сопровождении тридцати трёх стульев, смахивающих на троны, пугал. Володина осторожно, едва касаясь ногами пола и пытаясь не издать ни звука, прошла к самому дальнему окну и приоткрыла его. Из кармана куртки тут же появилась верная пачка сигарет, блеснула зажигалка. – Ай-ай-ай, – раздался ехидный слащавый голосок, заставивший девушку дернуться и обернуться. – А если матушке расскажу? – Халитов, – выдохнула Лена, а венка на ее виске предательски задрожала. – Какого хрена ты тут делаешь? Заблудился? – Нет, – парень качнул головой и спрятал ладони в карманы пиджака. – Попросили тебя найти. – Нашел? – холодно отозвалась русоволосая, доставая сигаретку и прикуривая. – Поздравляю. Катись туда, откуда прикатился. Марат Халитов был копией своего отца – высокий, плечистый, смугленький брюнет. Лена была готова поклясться, что в роду у них были цыгане. Однажды она даже высказала это Марату в лицо. Правда, в лицо тут же и схлопотала увесистой хрестоматией, но в долгу не осталась. – Покачусь, – согласился парень и медленно, неспеша стал подходить к Володиной, – но только с тобой. Или ты хочешь, чтобы они решили, что ты сбежала? Что-о начне-ется, – одним движением руки он выхватил сигарету, которую девушка едва ли поднесла к губам, и выбросил в окно. – Ты придурок?! – Лена резко повернулась к Халитову и собралась его ударить, но действовала, видимо, банально, так как ее запястье тут же оказалось в смертельной хватке. – Совсем больной?! Отвали, – русоволосая дернулась, но результата это никакого не принесло. – Нас ждут, – настойчиво проговорил Марат. Лена, скривив губы в презрительной усмешке, замахнулась свободной рукой и отвесила звонкую пощечину. Во дворе стало гораздо тише. – Не меняешься, – с поразительным спокойствием заявил парень. – Всегда была склонна к истязанию людей. – Я-то хотя бы к физическому, – парировала студентка, высвобождая руку из хватки, – а ты, ненормальный ублюдок, действуешь мне на психику. – Я думал, мы станем друзьями, Лена. То, как прозвучало ее имя из уст Халитова, девушке совсем не понравилось. Ненависть, отвращение, детские обиды, – все это тут же всплыло в памяти Лены. Как же хорошо было раньше – положила кнопку на стул, сожгла ботинки на заднем дворе. И красота. Теперь взрослая. Теперь пакостить нельзя. Она наперекор логике подошла лишь ближе и, едва не касаясь губами уха парня, прощебетала: – Елена Сергеевна. Шепотом. И с придыханием. – Только в твоих самых интимных снах, – не остался в долгу Марат, почти невесомо проводя пальцами по спине Лены. Та лишь сморщилась, подавляя явное желание к рукоприкладству, и, хорошенько задев парня плечом, зашагала к дверям. Девушка легко вбежала на третий этаж и, не дойдя пары метров до своей комнаты, приоткрыла деревянную коричневую дверь. Вела она на чердак, пользовались ею редко, поэтому и запустили ее до того состояния, когда любое дуновение ветра отдается невыносимым скрипом. Однажды Володина пыталась выбраться на крышу покурить, но этот истошный звук услышала мать, спальня которой находилась в другом конце дома на втором этаже. Сейчас она точно ничего не услышит. Не должна. Не летучая же она мышь. Лена все равно попыталась приоткрыть дверь как можно тише, но петли едва поддались с противным-противным скрипом. Чердак всегда был последним помещением, куда заходила убираться Тата. Да и то раз в три года. Им абсолютно не пользовались, сюда сносили весь хлам, а он, в свою очередь, оставался здесь навечно. Старый платяной шкаф, треснувшее зеркало, дорогущая картина с изображением пингвинов, которую так давно испортила Лена, старательно пририсовав героям сего шедевра усы, и ещё столько же всего в десятой степени. Девушка пригнулась, увильнув от жирного паука, растягивающего свои сети у самого входа, едва не запнулась о разбитую ею же лет пять назад гитару и, преодолев ещё несколько метров сплошных препятствий, распахнула деревянные створки. Крыша в этом месте никогда не была пологой – наоборот, отличалась непривычной крутостью, но наибольшую опасность несла только зимой. Володина вылезла с чердака и, съехав, примерно, на метр, откинулась назад, заломив руки под голову. Тихо. Шум доносится едва-едва. Эта часть дома выходила на лес. Редко, когда Лене все же удавалось пробраться на крышу, она так же просто лежала, встречала рассвет, провожала закат или наслаждалась луной и звездным небом. Последнее, кстати, всегда было у неё в приоритете. Подул лёгкий ветер. Коснулся губ девушки, оставляя воздушный поцелуй, пробежал по русым волосам, скользнул по щеке и исчез так же внезапно, как и появился. А Лена даже не дернулась, чтобы посильнее запахнуть куртку. Смотрела она на появляющиеся звёзды и думала о том, что жизнь не так хренова, как было раньше. Да, ее могут отчислить за любую выходку. Да, мать путается с придурком, который шастает по подземелью под универом. Но ведь это преодолимо. Небольшие препятствия. Помимо этого есть дружба. Есть счастливые моменты. Есть хорошие книги и великолепные фильмы. Есть любовь. И всего этого Володина едва не лишилась два года назад, решив, что в этом мире она особо никому и не нужна. Спасла Тата, собственноручно взломавшая дверь в ванную и заставшая шестнадцатилетнюю девушку в луже крови. Во двор Лена в эту ночь так и не спустилась. Ее особо и не искали. Пролежав на крыше около часа, девушка ушла в комнату и, уставшая и замёрзшая, сбросив куртку, залезла под холодное одеяло, посильнее прижав колени к груди. Разбудил ее телефонный звонок. Толком ничего не понимая, Володина на автомате потянулась к тому месту, где в «Логосе» у нее стоит тумбочка, но, не нащупав ее, наконец-то более-менее проснулась и опустила руку к полу, поднимая и поднося мобильник к глазам. Имя, высвечивающееся на дисплее, первые несколько секунд расплывалось, но затем не без труда превратилось в отчётливые восемь букв: Раевский. Сверху значилось время: 02:17. – Ты рехнулся? – мгновенно нашла, что сказать вместо приветствия, Лена. – Разбудил? – донёсся до девушки голос Толи, смешанный со свистом ветра. Никак на улице. – А ты как думаешь? – Извини тогда, – по тону парня можно было легко усомниться в искренности слов. Лена с трудом села в кровати, задрав голову и хмуро уставившись на звездный потолок, ожидая продолжения. Оно, впрочем, последовало незамедлительно: – Просто захотелось услышать твой голос. – Раевский, – только и смогла произнести на выдохе русоволосая с недоверчивой усмешкой, и лишь спустя время в ее карих глазах скользнуло понимание. – Ты пьян что ли? – Чуть-чуть. – И что за повод? – Разве нужен особый повод, чтобы напиться? Принцесса, удивляешь. Лена улыбнулась. Все же есть в этих телефонных разговорах особая тайна, загадка – ты можешь только слышать слова и совсем не видеть реакции человека. Поэтому можно позволить себе улыбку. Да хоть до ушей. Постараться разве, чтобы в голосе не прозвучала. – Не называй меня так. – Принцессой? Почему, принцесса? – Ну, потому что мне не нравится. – Врешь же, – уверенно опроверг ответ Лены Раевский. – Я все слышу. – Что ты слышишь? – девушка вновь откинулась на подушку. – Я слышу, когда ты говоришь правду, а когда врешь. Когда тебе грустно. Или когда ты счастлива. Когда тебе действительно нужно побыть одной, а когда ты так только говоришь, чтобы казаться независимой и совсем бесчувственной. – Слушай, Ватсон, лучше замолчи, пока лишнего не наговорил, окей? – Тебе не нравится правда? – Го-о-осподи, – протянула Володина, на мгновение прикрывая глаза. – Какой же ты дотошный бухой. – А ещё я философ, – тут же последовал ответ. – Серёга так говорит. А я не помню ничего. Даже удивляюсь, что такие мысли могли вертеться в моей голове. – Рае-евский, – Лена тихо рассмеялась, – заткнись. – Хорошо, – подозрительно быстро согласился Толя. – Что сейчас делаешь? – Я? – Володина несколько секунд промолчала и потом ответила: – На звёзды смотрю. – Я тоже. – Боюсь, звёзды у нас с тобой разные. – Какая разница? Можно смотреть на два разных водопада одновременно, но ведь это не исключает смысл, заключающийся в том, что двое просто вдруг захотели посмотреть на водопад? То же самое со звёздами. Понимаешь? – Нет. – Принцесса, не тупи, – весело отозвался Раевский. – Схожесть мыслей. В этом суть. Неважно, на какие звёзды мы сейчас смотрим, но мы смотрим. Вместе. – Если бы тебе не приспичило мне позвонить, то на звёзды бы ты сейчас любовался один, – флегматично проговорила Лена. – Если бы мне не приспичило тебе позвонить, то ты, возможно, тоже бы одна смотрела на них. – Я бы спала. – Да ну? Если ты так хотела спать, то почему ответила на звонок? – Потому что.., – Лена замолкла. Ни одно разумное объяснение не лезло в голову. – Отвали. – Это все объясняет. – Прекрати ехидничать. – Ладно, – несколько секунд слышалось только ровное дыхание парня, а Лена поймала себя на мысли, что не прочь провести так всю оставшуюся ночь. – Спокойной ночи, принцесса. Гудки. Если бы Лена и захотела ответить, то все равно не успела бы. Она повернулась на бок, обхватив подушку под головой ладонями, и уставилась на дверь. Тишина. Лишь едва слышное «спокойной ночи» прозвучало в пустоту. Когда Володина проснулась, солнце уже во всю свою мощь светило в окно. Девушка нащупала на полу будильник и поглядела время. Почти полдень. Да-а, поспала она всё-таки на славу. Хоть что-то удалось в эти выходные. Лена слезла с кровати, небрежно несколько раз провела по волосам и вышла в коридор. Тишь и гладь. Такое чувство, будто дома никого нет. Правда, последнее всегда было в категории несбыточных желаний. Таты на кухне не было. Где мать – неизвестно. По крайней мере, по пути Володина не наткнулась ни на одну живую душу. Да и на неживую тоже. Как в старые добрые времена, девушка заглянула в холодильник, что-то прокрутила в голове и вытащила блюдце с двумя бутербродами и стакан апельсинового сока. Тата всегда раньше оставляла быстрый перекус своей любимице. Не подвела и сейчас. Желудок при виде потенциальной пищи свело. Лена сразу откусила больше половины бутерброда и, пытаясь это пережевать, выглянула в окно. Выходило оно как раз на то место, где вчера был устроен незапланированный пикник. Мангал так и остался стоять на пожухшем газоне – одиноко и пугающе. – А, Леночка, встала? – на кухню вошёл Морозов, а девушка от неожиданности поперхнулась и постаралась побыстрее запить непрожеванный кусок соком. – Доброе утро, – невнятно буркнула Володина, отставила в сторону стакан и отложила бутерброд – аппетит подозрительным образом исчез мгновенно. – Как жаль, что ты вчера не была на ужине, – вздохнул Петр, опираясь на барную стойку. Русоволосая лишь безэмоционально кивнула – никто из них, наверное, и не заметил ее отсутствия. – Как обстоят дела в университете? – не унимался мужчина несмотря на яркое нежелание студентки разговаривать. – Наслышан о недавнем инциденте.. мда-а, – Морозов задумчиво почесал подбородок. – Если будут ещё какие-то проблемы, ты обращайся, я помогу, чем смогу, – осторожная улыбка. – Спасибо, но я сама справлюсь. – Самостоятельная, – из холла на кухню вошла Изольда. – Вся в меня. Лена напряглась. Шестым чувством она ощущала, что все идёт совсем не к добру. Захотелось убежать и спрятаться. Как в детстве. Чтобы никто-никто не нашел. – Выспалась, дочь? – холодно осведомилась женщина. Но, стоит признать, ради приличия она натянула улыбку. – И когда ты совенком успела стать? – Когда на свет появилась, – отозвалась Лена. Между ней и выходом находился Петр Алексеевич. А в самом проходе стояла мать. Мозг почему-то проанализировал ситуацию в данном русле. Ещё на окнах решетки. Зачем на окнах решетки? – А у меня очень хорошая новость, – резко сменила тему Изольда, и в глазах ее – странно – мелькнула неподдельная радость. На втором этаже раздался грохот – Тата убирается. В окно что-то ударилось – глухо и почти не слышно. Может, эта какая-то очень маленькая птица? Ей, возможно, еще можно помочь. – Если ты говоришь «хорошая», то, значит, мне будет очень плохо. Морозов рассмеялся, приняв это за шутку. Смех у него такой же ненастоящий, как и он сам. Через несколько лет у него, наверное, будет ненастоящая челюсть. Интересно, Изольда бросит его тогда или гораздо раньше? – На этот раз тебе должно понравиться, – брюнетка по-заговорщески подмигнула. Лену передернуло. Автоматически. Наверное, это не ускользнуло от взгляда матери, потому что она тут же скинула маску сестры милосердия. Так забавно наблюдать, когда один человек внезапно превращается в другого на твоих глазах. Был один – стал другой. Волшебная вещь – улыбка. Даже лицу серийного маньяка может придать мягкости. – Халитовы сказали по секрету, что через две недели Марат сделает тебе предложение, – с наигранной торжественностью прошептала Изольда. – Свадьбу можно будет сыграть в конце декабря. Лена издала тихое «ха!» и недоверчиво взглянула на Морозова. Потом лишь перевела взгляд на мать. – Не можно будет, – Володина-младшая качнула головой, скривив губы в едкой усмешке. – Не собираюсь я выходить замуж. Тем более сейчас. И тем более за этого придурка. Матушка, вы больны никак? – Лена, – Изольда медленно опустила до этого сцепленные перед собой руки вниз. В медлительности этой было что-то пугающее и завораживающее одновременно. – Ты, кажется, не понимаешь. Марат сделает тебе предложение, и ты согласишься. – А, может, Марат сделает тебе предложение, и ты согласишься? – вкрадчиво проговорила Лена. – Насколько я помню, молоденькими сопляками ты тоже никогда не брезговала. Изольда судорожно вздохнула. Девушка подумала, что, не будь здесь Морозова, мать бы уже подскочила и отвесила пощечину. Звонкую, как она любит. Тыльной стороной руки, чтобы боль была не жгучая, а ноющая, пульсирующая. – Ты не имеешь права так со мной разговаривать, – прошептала брюнетка. Петр заинтересованно перевел взгляд с нее на Лену, и последняя едва не расхохоталась – так глупо это выглядело со стороны. – А ты не имеешь права решать за меня, – холодно отозвалась русоволосая. Сейчас она стала донельзя похожей на мать. Как зеркальное отражение друг друга. Разницей в несколько лет. В висках запульсировало. Несправедливо. И больно. Очень больно. Володина не помнила, как оббежала стол, проскользнула между матерью и дверью и вбежала на третий этаж. По заранее заданному алгоритму влетела в комнату, схватила с кровати уже приготовленный рюкзак, подняла с кровати телефон и, развернувшись, наткнулась на Тату. – Я ухожу, – обронила дрогнувшим от гнева голосом Лена до того, как что-то сказала женщина. – Лена, зря ты так с матерью, – проговорила служанка. – Ей больше ничего не осталось.. Во взгляде девушки же скользнуло недоверие и непокорность. – Ты знала? – прошептала русоволосая, а после, бесцветно усмехнувшись, повторила: – Ты знала. И ничего не сказала. Предатель, – последнее слово с нешуточной обидой. Тата удивлённо вытаращила глаза и приложила ладонь к груди – в любой непонятной ситуации она хваталась за сердце. В детстве это работало. Сейчас – нет. На Лену никак не подействовало. Она обошла служанку за метр. В доме вновь было тихо. Лена вновь получила удар в спину. Она вновь спустя пять минут шагала по лесу в полном одиночестве.