Закрытая школа. Продолжение

В мужском туалете воздух пропитан табачным дымом. Его достаточно, чтобы у некурящего человека в горле начало щипать, и недостаточно для активизации системы пожаротушения – основная порция яда изящно уплывает в открытую форточку. Максим жмурится и в очередной раз затягивается. Рядом, на подоконнике, лежит недавно открытая и уже почти полупустая пачка сигарет. Мысли в голове парня начинают сплетаться и путаться местами, но ему этого сейчас недостаточно. Хочется, чтобы до потери памяти. Или, ещё лучше, сознания. Только бы не вспоминать. – Ты опять здесь? – со стороны двери доносится слегка насмешливый голос, в котором скользит осуждение. Максим замирает. Сигарета, зажатая между двух пальцев, начинает подрагивать, брюнет сглатывает комок, подступивший к горлу, и переводит взгляд на дверь. На мгновение ему даже кажется, будто он видит ее силуэт, который за год с лишним слегка размылся в памяти. Но лишь на мгновение. Никого. Морозов вновь крепко жмурит глаза. Докурился. Придурок. Не хватало ещё галлюцинаций. Он отворачивается к стеклу и прижимается к нему лбом. Подносит сигарету ко рту, делает глубокую затяжку, а на выдохе одними губами шепчет: – Вера. – Вера Дмитриевна, новый учитель истории, – в голове гулким эхом вновь раздается ее голос. – Теперь ответишь на вопрос: что ты здесь делаешь в такое позднее время? В библиотеке полумрак – лишь несколько ламп горит на втором этаже. Максим минут десять назад вернулся из очередного похода по подземелью и, в отличие от друзей, решил задержаться, чтобы успокоиться – Андрей уже достал покрывать свою Анну. А тут вдруг все попытки достичь духовного равновесия прервались появлением женщины, которую Морозов видел впервые. – Не спится, – брюнет пожимает плечами, продолжая сидеть на столе у компьютера и болтать ногами. – Решил почитать. – Могу посоветовать наискучнейшую книгу, чтобы процесс стал прогрессировать. – Ещё бы, – хмыкает Максим. – Вы же спец в истории. Назарова вскидывает брови, а Максим, поняв, какую чепуху только что сморозил, поспешно тараторит: – Нет.. я хотел сказать, что.. в общем.. я хотел сказать не то, что сказал. – Я так и подумала, – улыбается Вера и спиной шагает к дверям. – Но все же.. «Война и мир» – то, что надо. Максим кивает и саркастично бросает вслед: – Спасибо. Полякову год не удавалось заставить парня взять в руки первый том этого романа. Вере же удалось за считанные секунды – Максим попытался осилить первую главу, но заснул практически тут же. Дыхание Морозова на холодном стекле остаётся в виде запотевшего пятна. Брюнет зажимает сигарету между зубов и указательным пальцем на окне рисует витиеватую «В». – Я, конечно, всего лишь преподаватель истории, но, тем не менее, у меня есть небольшие претензии к твоему почерку, – проговаривает Вера, раздавая очередную проверенную самостоятельную работу одиннадцатому классу. Харитонов ржёт. Идиот. Максим же лишь снисходительно пожимает плечами при виде «3» на все те 4/5 листа, что он оставил чистыми. Неплохо. Елена бы неуд вляпала. – Вера Дмитриевна, а что у меня с почерком не так? – Морозов остаётся после урока. Светловолосая удивлённо отрывается от заполнения журнала. – Он трудночитаемый, – отвечает Назарова так медленно, что брюнет невольно каждую букву считывает с ее губ. – Если не можешь понять почерк человека, значит, не понимаешь его самого, – задумчиво выдает Максим. – Вряд ли есть хоть один человек, который может понять твой почерк, – Вера улыбается и возвращается к заполнению журнала. А ее фраза надолго заседает в голове Максима. Парень пялится далеко, в самую глубь леса. Ему даже на мгновение кажется, что он видит два силуэта, стоящие друг напротив друга на тропинке, ведущей от часовни к, тогда ещё, школе. – Тебе не кажется, что ночью лучше спать? – Вера усмехается. Морозов растерянно глядит на нее и не знает, что придумать в свою защиту – не ожидал, что учительница истории окажется любительницей полуночных прогулок. – Вера Дмитриевна, – выдыхает брюнет и проводит ладонью по волосам, – нельзя же так пугать. Ночью столько всего интересного происходит, – все же отвечает он на вопрос. – Грех в это время спать. – Ну-ну. А устав школы тебя совсем не касается, да? Если бы в тот момент в голосе женщины звучало осуждение или хотя бы доля строгости, Максим, может быть, и начал бы разыгрывать раскаяние. Но она смеялась. Одними глазами. Как только смог разглядеть? – Не знаем такого, – качает головой Морозов, а после не удерживается и коротко смеется. Вера улыбается. – Тогда не составишь мне компанию? – Боитесь по лесу одна идти? – подтрунивает парень. – Нет, боюсь, что ты со своим волшебным везением куда-нибудь вляпаешься. Максим непонимающе следит взглядом за тем, как Назарова начинает идти по тропинке. И только спустя много месяцев до него доходит, что Володя рассказал ей про все его приключения. Не хотел вспоминать. Каждый раз, когда Морозов бултыхал свою память, поднимая с ее дна песчаный осадок из чувств и навек затонувших моментов, дыхание перекрывало. И он медленно падал. На то самое дно из осколков взорвавшихся воспоминаний. Одна из самых тяжёлых ночей Максима волшебным образом становится и одной из самых важных в его жизни. Сперва день самобичевания из-за того, что Соня повесилась из-за него. Затем внезапное открытие Ромы, проштудировавшего личный дневник Гордеевой. И, как вишенка на торте, разглядывание трупа и поиск следа от инъекции. А потом Максим просто сбежал. От всех и от всего. В подземелье. Надеялся, что сможет совместить полезное с приятным и что-нибудь найти. Нашел. Он, положа руку на сердце, не понимает, почему вдруг срабатывает сигнализация – готов поклясться, что ничего не делал. Но эти амбалы с пистолетами ведь разбираться не будут, и приходится бежать. До камина остаётся один чертов поворот, и Максим со всей силы врезается в человека, вынырнувшего со смежного коридора. В истеричном плясе красного света парень с нескрываемым шоком узнает историчку. – Вера Дмитриевна? – на всякий случай Морозов делает шаг назад, но женщина не направляет пистолет, который она сжимает в руке, на него. Уже хорошо. – Думаю, не время для объяснений, – отрезает Вера. Словно в подтверждение ее слов начинает доноситься звук шагов, и ученик с учительницей, не сговариваясь, заворачивают налево, находят выступ, открывающий проход в камине, и выбегают в библиотеку. Максим крутит лилию и, оборачиваясь, замечает, что Назарова находится уже у дверей. Умозаключение приходит тут же – сбежать решила. Брюнет слегка встряхивает головой и безапелляционно выдает: – Стоять. Вера медленно убирает ладонь с ручки, оборачивается и, скрестив руки на груди, смотрит на Морозова. Он – на нее. И молчат. Как два немых болвана. Вера вскидывает брови: – Могу идти? – Что вы там делали? – Максим дёргает головой в сторону камина. – А ты? И опять тупик. – Я первый вопрос задал. Женщина кривит губы в усмешке, кивает, но продолжает хранить партизанское молчание. Максим выдыхает. Тихим шепотом с его губ слетает одно: – Вы не с ними? Вера понимает, что парень подразумевает под этим вопросом. Сочувствующая улыбка появляется на лице, а сама светловолосая медленно качает головой. – Я на вашей стороне. Глупо, поспешно, но Морозов верит. И на душе как будто легче становится. Дерьмово было бы, окажись, что она работает на «Ингрид». Максим выкидывает выкуренную сигарету в форточку и маневром профессионального фокусника выбивает из пачки следующую, зажимает в зубах и подкуривает. На мгновение огонь даёт кривоватый отблеск в окне, что привлекает внимание парня. Зажигалка в его руке щелкает в очередной раз, и Морозов замирает, вглядываясь в отражение огонька света на стекле. – Морозов! Максим поспешно прячет только что подкуренную сигарету за спину и оборачивается. Какое же облегчение преподносит ему тот факт, что на крыльцо вышла Назарова. А ему ведь уже почудилось, что это Елена верещит. – Ну надо же, – без зазрения совести брюнет начинает курить – затяжка и вопрос на выдохе: – С чего это вы решили перестать меня избегать? А Веру, кажется, волнует в этот момент лишь наглое поведение ученика. – Ты совсем обалдел? – Да, точно, чего уж я, – бубнит себе под нос Максим и, достав из кармана пачку сигарет, протягивает ее учительнице с самыми невинными глазами. – Угощайтесь. Назарова никак на это не реагирует, но Максим-то видит, как внутри нее все начинает закипать. Даже, скорее, чувствует. Что, конечно, очень странно, но ему сейчас явно не до этого. – Я тебя не избегаю. Максим тихо смеется и убирает пачку обратно. – Вера Дмитриевна, у вас реакция какая-то.. заторможенная. Кстати, именно благодаря ей я и вижу так часто, как вдали мелькают ваши волосы, скрываясь в прилегающем коридоре. – Повторяю, – медленно, пытаясь держать тон ровным, говорит Назарова. – Я тебя не.. – Не стоит оправданий, – прерывает женщину Морозов и наслаждается своей минуткой триумфа – историчку заметно все выбешивает. – Слова излишни тут. Вера прикрывает глаза, и губы ее дёргаются, но слова, вертевшиеся на языке, так с него и не слетают. Королева самообладания. Парадная дверь открывается, и Максим предусмотрительно шагает за колонну – без освещения его здесь практически не видно. – Вера Дмитриевна. – Петр Алексеевич. Нарочито вежливо. Максима передёргивает. – Вы.. здесь одна? – удивлённо спрашивает Морозов. Макс осторожно выглядывает из-за колонны. – Как видите, – Вера спокойно пожимает плечами. А Морозов медлит. Он делает глубокий вдох, и Максим, поняв, что к чему, бросает сигарету на пол и, как можно тише, размазывает ее носком кроссовка по крыльцу. – Курите? – мужчина улыбается, а Максу эта улыбка совсем не нравится и заставляет насторожиться. – Этого не запрещено. – Не запрещено, – шепотом повторяет Морозов. – Не запрещено.., – он вновь оглядывает все крыльцо, лишь после чего, по-дурацки поклонившись Вере, направляется к воротам. Назарова натягивает улыбку и сама заходит в школу. Максим слазит с подоконника, подходит к раковине и врубает холодную воду, набирает ее в ладони и размазывает по лицу. Кажется, будто легче стало. Хотя, здесь именно тот случай, когда только кажется. Брюнет, продолжая опираться руками о раковину, медленно переводит взгляд на зеркало. Ну и жалок же он. Очередная ночь, практически полностью проведенная в подземельях, наносит удар даже по Андрею, и он соглашается вместе с Дашей и Максом (Павленко успел выспаться, отказавшись от полуночных аттракционов, взяв, похоже, пример с Вики) пропустить первый урок. Вот только Морозову вдруг взбрело в голову одарить класс своим присутствием. Пусть и запоздавшим. По коридорам он бредёт не торопясь, медленно подходит к кабинету и, стоя у приоткрытых дверей, несколько минут слушает совершенно бессмысленную для него лекцию про политику Советского Союза в 70-х годах. И, когда наручные часы показывают, что до звонка осталась четверть часа, лениво стучит о косяк лишь для проформы, распахивает дверь и заходит внутрь. – Извините за опоздание, – нагло смотрит на Назарову и занимает место за последней партой. Вера же, опешив лишь на мгновение, невозмутимо продолжает урок. Когда звенит звонок, одиннадцатый класс поспешно покидает кабинет. Почти весь одиннадцатый класс. Максим медлит, сам не зная, почему. – А друзья твои где? – задаёт вопрос светловолосая и параллельно выставляет напротив трёх фамилий в журнале «н». – Проспали мы, – невозмутимо, словно это обычное дело, отвечает Морозов. – Проспали, – повторяет Вера и поднимает глаза, на долю секунды встречаясь с глазами ученика, резко встает со стула так, что тот издает скрежет, проехав назад несколько сантиметров, и подходит к доске. – Проспали, – как попугай, вслед за ней, на полном автомате. – Допустим, что это так, – Назарова начинает стирать свои же записи с доски. – Тогда Авдеев здесь причём? Максим зависает лишь на мгновение, пытаясь вникнуть в смысл сказанных женщиной слов, что удается с трудом – бессонная ночь сказалась не вовремя. – Чё? – вкрадчиво и ошалело. Вера оборачивается, а Морозов, знатно прифигев от наглости, которую позволила себе учительница, резко подходит к ней, сокращая расстояние между ними до полуметра. – Вера Дмитриевна, – голос парня покрывается хрипотцой, – вы что хотели этим сказать? Вам-то какое дело до нас? – Отсутствие учеников в своих комнатах в 2 часа ночи, по-моему, равносильно их нахождению в подземелье, – Назарова говорит на несколько тонов тише. До Максима вновь доходит не сразу. – В смысле? Вы..? Вы следите за нами? – Периодически, – уклончиво отвечает Вера и делает шаг в сторону. Морозову кажется, что разговор ещё не закончен – не беспокоясь о последствиях, он резко хватает женщину за руку. Вера испуганно оглядывается и замирает, а Максиму кажется, что она не здесь, а где-то в другом месте – так отчужден сейчас ее взгляд. Брюнет разжимает ладонь и совсем не понимает, что сейчас происходит. Назарова шарахается, ударяясь о стул. – Вера.., – Морозов делает шаг вперёд, а Вера убегает ровно в тот момент, когда в кабинет вваливается очередная кучка учеников. Мимо туалета кто-то проходит, но только тень на секунду падает на холодный кафель, тут же исчезая. Максим уверен в том, что сейчас его никто не застукает. Не по правилам это. Все законы жанра предусматривают его долгие мучения в обществе себя и призрака далёкого прошлого. Последующий месяц после той сцены в кабинете проходит слишком быстро без всяких разговоров наедине и без переглядываний, которые до этого практиковались между Верой и Максимом. Приближаются новогодние каникулы. Приближается побег. – Максим! – Морозова окликает Елена, и брюнет совсем нехотя останавливается и оборачивается. Крылова, груженная кучей каких-то книг, чересчур легко подходит к ученику на своих шпильках и без всяких предисловий вручает ношу парню. Максим впадает в ступор. – Отнеси, пожалуйста, в библиотеку. – Понял – принял, – чеканит Максим и, развернувшись, направляется к лестнице. Если честно, он очень удивляется тому, как Елена тащила это все на себе – стоит признать, тяжеловато. Наплевав на устав, в котором категорически запрещено портить школьное имущество, Морозов с ноги распахивает дверь в библиотеку, толком и не видя, куда идёт. В стол он врезается и с облегчением опускает на него кучу книг. А в следующую секунду встречается глазами с Назаровой – она сидит за одним из компьютеров. Похоже, присутствие ученика ее сейчас напрягает – ровная спина, широко раскрытые глаза выдают с поличным. Впрочем, Максим сам себя чувствует не в своей тарелке. Между ними повисла какая-то недосказанность. Она требовала разрешения. И сейчас, здесь, в пустой библиотеке, подворачивался идеальный случай для этого. – Вера Дмитриевна.. Вера отключает компьютер и, не глядя на Морозова, поднимается на ноги. – Не смейте убегать. Приказной тон выбивает женщину из привычной колеи, и она поднимает глаза на Максима. Секунда, другая – взрыв. Кажется, это был именно тот момент, когда они пропали. Оба. – Мне необходимо понять, что произошло тогда, в кабинете, – упрямо продолжает стоять на своем Морозов. – Может, я сделал что-то не то? Не так? – Да, – Вера хватается за спинку стула. – Да, сделал. Коснулся меня. – Я.., – Максим не понимает: сочиняет она или нет, – а после решает свести все к шутке. – Я не знал, что вы ярая противница прикосновений. – Теперь знаешь, – отвечает Назарова слишком резко. – Тогда, может быть, сделаем вид, что я так и не пришел в тот раз на урок? Вера усмехается и опускает голову. – Может быть, – неоднозначно отвечает она. В библиотеку, громко смеясь, заходит Харитонов со своими дружками. Максим раздраженно оглядывается на них, а, когда переводит взгляд обратно, Веры на своем месте уже нет. Вновь кто-то идёт. Морозов поворачивается к выходу, и в этот момент чуть приоткрытая дверь приходит в движение. Какого хера здесь забыла Ангелина? – Максим? – удивление так и плещется в голосе Тихоновой. – Что ты здесь делаешь? – Что ты здесь делаешь? – Вера останавливается у двери в свою комнату и выжидающе смотрит на ученика. А у Максима внутри кто-то мазурку решил плясать. Глупость какая. Бабочки ведь не умеют танцевать. – Вас жду, – сухо отвечает брюнет – голосом он владел в полной мере, и тот не выдал волнения, затаившегося в зелёных глазах. – В одиннадцать часов ночи? – Да.., – слова подобрать чересчур трудно, и Максим из-за этого злится сам на себя. – В общем, я попрощаться пришел. – Попрощаться? Возможно, ему лишь кажется, что слышно, как что-то ломается в ее голосе. Но как же хочется, чтобы это был не глюк. Твою мать, как же хочется. – Мы с ребятами валим завтра, – Максим кивает. – Навсегда. – Что же, – Вера кротко улыбается, – это одно из самых разумных твоих решений. Брюнет усмехается. Сейчас он с Назаровой полностью согласен. Сказать больше, в принципе, нечего, и Максим прячет ладони в карманы брюк и разворачивается. Шаг. Другой. – Макс. Морозов словно запинается о свое имя, так непривычно прозвучавшее ее голосом. Быстро берет себя в руки и с напускным спокойствием оглядывается. – Мм? – Ты со всеми учителями прощаешься? – Нет. Только с особенными. Вера улыбается и теперь уже сама покидает место разговора, прячась за дверью в свою комнату. – Что я делаю ночью в мужском туалете? – Максим усмехается. – Это вы, Ангелина Олеговна, что здесь забыли? – Ищу одного студента. Брюнет поджимает губы, вскидывает брови и медленно кивает. – Ну, как видите, я здесь один. – Вали-ка ты спать, – советует Ангелина. – Сию же секунду. Только закончу свои дела, – красноречивый взгляд в сторону кабинки. Тихонова закатывает глаза и покидает туалет. Осознание того, что твоя жизнь зависит от этого урода, оказывается слишком болезненным для Максима. Он не может смотреть на потерянные лица друзей. И не может смотреть на то, как смотрит на него Лиза. Ночью второго дня пребывания под присмотром Морозова он, наплевав на угрозы того, покидает школу и идет в лес. И ноги сами несут его к площадке. Когда-то здесь они нашли записку мстителей. Эх, хорошие были времена – в крови не булькал смертоносный вирус, и жизнь казалась долгой и счастливой. Но, к всепоглощающему удивлению Максима, оказывается, что его кто-то опередил. Издали сложно разглядеть силуэт, пригнездившийся на качелях, и ученику приходится выйти на поляну, попав под освещение луны. Ха. Вера. Дмитриевна, конечно. Женщина сидит спиной к Морозову, и у того вдруг в голову забредает мысль, вызвавшая улыбку на лице. Брюнет, ступая так, чтобы снег под ногами не издавал хруста, тихонько подкрадывается к качелям и медленно-медленно толкает их вперёд. Вера поспешно соскакивает и оборачивается – от внимания Максима не ускользнуло, что она почему-то хромает на одну ногу. – Максим! Глаза у нее испуганно-широко открыты, а на ресницах иней поблескивает. Невероятно завораживающе. – Максим, – кивает Морозов с широкой-широкой улыбкой на роже. – Но вид у вас такой, будто вы призрака увидели. Ну, как минимум. – Почему ты вернулся? – все ещё не владея голосом в полной мере, задаёт вопрос Вера. – Я тоже рад вас видеть. Светловолосая разводит руками и тем самым требует ответа. А у Максима настроение хорошее. – По вам соскучился. – Макс! – Да что Макс-то? – Зачем ты вернулся? – тихо переспрашивает Назарова. – Когда-нибудь вы узнаете. Но не от меня, – парень улыбается. – Время – лишь феномен? – Чего? – Морозов задумчиво хмурит брови. – Забудь. Вера улыбается, а Максиму кажется, что он был полным придурком, когда решил уехать. Без нее. Морозов замахивается, и кулак его останавливается в нескольких сантиметрах от зеркала. Сейчас парню стоит больших усилий, чтобы не разбить все нахрен вдребезги, вспарывая кожу на руке. Вера не приходит на урок в первый день. Отсутствие ее в столовой на второй заставляет Максима насторожиться. После ужина он идёт в учительское крыло и стучит в ее дверь. В ответ – тишина. Ожидаемо. Осторожно, словно чего-то боясь, парень поворачивает ручку, и – о, чудо – та поддается – дверь приоткрывается. – Вера Дмитриевна? – Морозов заглядывает внутрь и сперва ничего не может разглядеть в темноте. Только спустя пару секунд видит темную фигуру, забившуюся в угол кровати. – Макс? Это ее голос. Максим выдыхает и переступает порог комнаты, прикрывает за собой дверь. – Что ты здесь делаешь? – говорит Назарова тихо-тихо, но ученик все равно каким-то двадцать пятым чувством понимает, что здесь что-то не то. Подходит поближе. И ужасается. Ужасается тому, в каком состоянии находится женщина – всем своим видом она словно кричит, что хочется одного – провалиться под землю. В ад. – Вера.., – Максим, во-первых, пропускает вопрос учительницы мимо ушей, а во-вторых, абсолютно забывает про всякую там субординацию – она – друг. Выкать с друзьями нельзя – оскорбительно. Назарова не сводит глаз с гостя, положив голову поверх коленей, прижатых к груди. И взгляд ее отрешен и бесчувствен. Взгляд, в котором всегда теплилась, согревая окружающих, жизнь, превратился в пустынный колодец. – Что произошло? – Я едва не убила человека, – спокойно, механично отвечает Назарова. И картинка, пусть и размытая, начинает складываться в голове парня. Он молча берет с края кровати плед, расправляет его и укрывает плечи женщины. Садится позади. – Я едва не убила ребенка, – шепчет Вера, и голос ее вздрагивает. – Тише. Максим не любит утешать людей. Не любит слёз. Но здесь все наперекосяк – ему жизненно необходимо разделять с Верой все самое дерьмовое дерьмо. – Ты не виновата, – продолжает говорить парень и укутывает Назарову в плед, притягивает к себе. – Ты. Не. Виновата. Вера прижимается щекой к колючей кофте ученика и сильно-сильно жмурит глаза. А потом тихо говорит: – Обещай, что ни за что не оставишь меня сегодня одну. – Обещаю. В ту ночь Назарова рассказывает Максиму о своей способности, о том, что в тот раз, в кабинете, видела, как он убил человека, о том, что вообще делает в этой школе. Она говорит и говорит, а парень не смеет прервать – внимательно слушает, – и лишь удивляется ее силе. И восхищается ею. – Твою же ма-ать, – медленно тянет Морозов и, прижимая ладони к лицу, скатывается по холодной стене на пол. Помнить – большая привилегия любого человека и настоящий рок того, кто не хочет забывать. Однажды в школе вновь вырубает свет. Андрей шутит о неисправности проводки и, следуя за Лизой и Викой, покидает библиотеку. Максим почему-то решает задержаться. Темнота ещё не испорчена руками человека. Поэтому в темноте творятся чудеса. Раздается скрежет, и Максим сразу соображает, что к чему – отходит в сторону и прячется за камин. А тем временем из этого камина вылазит человек, оглядывается и поворачивает лилию. Щелкает фонарь, и Морозов узнает Веру. – Так-так, – он делает широкий шаг, спрятав руки в карманах брюк. – Кто это у нас тут ходит? Назарова резко оборачивается и светом фонаря ослепляет парня – тот прячет глаза за ладонью, посмеиваясь. – Макс, – тихо выдыхает Вера. – А свет где? – Вырубили, – безмятежно оповещает брюнет. – Одна ходишь по подземелью? А где же поварешка? – В отпуске, – парирует женщина. Максим наигранно возмущается: – Ай-ай-ай. Произвол, господа! Где же это видано, чтобы средь учебной четверти?! Назарова испуганно оглядывается на дверь и подлетает к ученику. – Да что ж ты кричишь, – шепчет светловолосая. – Хочешь, чтобы все сбежались? Максим качает головой из стороны в сторону слишком активно: – Ни в коем случае. Ну, есть что-нибудь интересное? – парень слегка дёргает рукой в сторону камина. Вера сразу мрачнеет. – Нет. Ти-ши-на. По крайней мере, на верхнем уровне. Вниз я сегодня не спускалась, Володя.. Максим резко выставляет ладонь перед собой и морщит лицо. – Я больше не хочу слушать об этих поганых нацистах. Будто тем других для разговора нет. Будто не он завел эту пластинку. Назарова, сдаваясь, разводит руками. – Вер. Женщина до сих пор не привыкла к этому безоговорочному переходу на «ты» – звучит непривычно. – Что? – Потанцуй со мной. Назарова усмехается. Дальше, по всем законам, должно прозвучать «ха, шутка». Не в этом случае. – Ты сейчас серьёзно? – Серьёзен, как никогда. И она верит. Ей, если честно, по-другому и нельзя – надо же имени соответствовать. – Музыку, маэстро. Максим широко-широко улыбается и достает телефон. Песня, которая начинает играть спустя минуту, совсем не знакома Вере, но ее сейчас это волнует в последнюю очередь. – Никаких касаний? – Морозов медленно подходит к светловолосой и кладет руки ей на талию. – Никаких касаний, – Вера обвивает шею ученика. Фонарю осталось одиноко лежать на столе и освещать два силуэта, тени которых причудливо вытянулись по камину. Это была последняя их встреча из рода тех встреч, которыми Вера въелась под кожу Морозова. Если бы хоть один из них знал, что осталась чертова неделя до того, как Вера перестанет дышать, каждый день бы наполнился моментами, которые монолитом в памяти. Но они не знали. Просто даже не могли представить, что этому может прийти конец. Он пришел.