В смысле?

      Эдвард валялся на кровати, рассматривая белый, кое-где с трещинками, потолок. Все это было странным. Зачем приходил? Зачем помогать? Почему Мустанг? Что за черт вообще происходит в голове у этого придурка? Сейчас он был спокоен, его мучили только вопросы, Но тогда…       Тогда он упал прямо там, под дверью, сжимая кулаки. Тяжелое дыхание и бешеный ритм сердца. Весь потный, грязный, возбужденный, совершенно один. Лежащий прямо тут на полу, ему хотелось закричать и позвать того, кто только что был совсем рядом. Открыть дверь и просто закричать. Кричать, пока не вернется, пока не поможет. Не сделает то, чего нужно было молодому телу.       А с другой — унижение. Жалкий маленький мальчик, тут, на полу своего дома. Без семьи, прошлого и будущего. Без доверия, возможности что-то чувствовать. Он стонет чужое имя, прикладываясь головой к холодным доскам. Не может встать на ноги. И чтобы таким его увидел Полковник? Нет… Ни за что на свете он не позволит увидеть его таким жалким. Поэтому пусть проваливает. — Связать! — Полковник добавил еще один пунктик в свой список и поднял взгляд сначала к потолку, потом на девушку рядом. — Отравить угарным газом, — кивнула Риза и продолжила чистить оружие. Сейчас был небольшой перерыв, поэтому и Алхимик, и Лейтенант занимались своими делами. Вообще, девушка была его подругой, и во все случаи, когда они не были на работе, они вели себя совершенно не формально. Та сначала немного сопротивлялась, но со временем привыкла. — Точно! — Рой аккуратно записал и этот пунктик. — Но, стесняюсь спросить, Рой, — начала Риза, откладывая один пистолет в сторону, — зачем тебе обездвиживать Эдварда?       Мустанг задумался. Действительно. Зачем? Кажись, у него совсем крыша поехала на почве безответки. За эти две недели отпуска Полковник понял, что влюбленность у него самая настоящая. Ну как. Если откажут, конечно, не будет ночами рыдать, но расстроится. И будет добиваться! Ну вот, а теперь думает, как доложить парню о своих чувствах. На мысль приходят только принудительные способы, а это явно настроения тому не поднимет. — Буду…       Договорить он не успел, дверь с грохотом раскрылась, на пороге стоял Эдвард. Помятый Эдвард. Даже слишком, будто дрался всю ночь. Полковник только и успел, как рукой смахнуть список и все, что было на столе, на пол. Риза проводила взглядом свою кружку. Стальной только нервно передернул плечами, задержав взгляд на нервной ухмылке Мустанга. -Поговорить надо.       Он хмуро, но умоляюще посмотрел на Лейтенанта. Та фыркнула, кивнула, указала на то, что скоро перерыв кончается, и вышла. Эд еще секунду помялся на пороге и стянул с себя плащ. — О чем? — выискивая список среди всех бумаг на полу, отрешенно спросил Мустанг. — Что это, блять, было? — Ты о чем? — О вашей помощи! — зарычал алхимик. Парень даже подошел ближе к Полковнику, упираясь руками в стол. Рой на это только хмыкнул. Казалось, парень злился, но с ноткой того смущения, что чувствуется в голосе и маленькими капельками просматривается в глазах. — Ты мне нравишься, Эд, — вздохнул Полковник. Он тоже нахмурился и направил взгляд прямо в медовые глаза. В них прибывало смятение, восторг и испуг одновременно. Мальчишка открывал и закрывал рот в немом бессилии, покраснел и хотел было уже что-то сказать, но мужчина перебил его, — и нет, это не шутка. Я совершенно серьезно. Нравишься, как Омега.       Эдвард покраснел так, как краснеют только в комиксах. Его огромные глаза, казалось, стали еще больше, а кончики волос порозовели. Видимо, эти слова окончательно сбили его с толку и все, что он мог делать, это таращиться на мужчину своими глазищами. — ДА ИДИТЕ ВЫ НАХЕР, — взорвался парень, когда к нему вернулась возможность говорить и пулей выскочил за дверь.       Разговора у них не вышло.       Месяц он о нем не слышал, только Риза один раз сказала, что братья куда-то свалили. Потом еще месяца два Эд его тактично избегал, а при встречах не разговаривал. Отчеты приносил Ал, и писал походу тоже он, запаха не было.       Рой скучал.       Рой хотел увидеть наглую белобрысую морду, назвать ее коротышкой, побегать от кулаков. Естественно, хотел и полового сближения, но в первую очередь хотел угостить Эдварда мороженым. Странно, зато точно будет первым. От этой мысли становилось радостнее. — Ал, скажи мне, Эдвард дома? — спросил недавно Рой у младшего брата. Тот приносил отчет. Он что-то угукнул и развернулся, чтобы выйти из кабинета. Ал был довольно милым, но в последнее время он как будто злился на полковника. Может, Эд ему все рассказал и тот против?       Теперь же Мустанг с двумя морожеными стоит под дверью Стального, пытаясь постучать в нее носком ботинка. Не успел. Дверь открылась раньше, и на пороге стояло его восхитительное бедствие. Ослепительно улыбнувшись, Мустанг даже не дал слово сказать, всунул один рожок прямо в руки Омеге и кивнул в сторону комнат. Мол, пройти-то можно. Эдвард настороженно покосился на начальника, но все же пустил его. В груди снова началась тахикардия, захотелось упасть прямо в руки Мустангу, расплавиться в объятьях и жить припеваючи. Кто еще будет мороженое по выходным приносить. В лице же ничего не изменилось. Хмурые брови, поджатые губы, настороженность в каждом движении. Будто ждет, что Полковник нападет на него. — Что вам нужно? — Ты, — не мигая, ответил Рой. Он хотел было подойти к мальчишке, но тот показательно сделал шаг назад, и Мустанг остался на своем месте, — я скучал, — добавил полковник. И застыл. Он не говорил так. Никогда и никому не говорил таких вещей. И все это знали. Ведь полковник, такой из себя ловелас, любил…простоту. Он любил, когда говорить было не надо, ведь бесконечные войны заставили его молчать. Они сделали его таким, таким какой он есть. Никаким больше его бы увидеть уже не смогли.       Именно поэтому, эти фразы, выскочившие из горла так быстро и легко, удивили его сильнее, чем удивили подростка. Тот лишь фыркнул, зевнул и плюхнулся на стул. — Хватит шутить, три месяца прошло. Думаете, я вам верю? — Но ты не сказал мне «Нет».       Эдвард закусил губу. А ведь правда. Послать — послал, а вот отказать забыл. Хотя, как забыл? Не забыл, просто и отвергать-то не хочется. Душа-то требует водки и Мустанга. А Мустанг вот он, совсем рядом, руку протяни — и все сбудется. — Считайте, что сейчас сказал, — вякнул Эдвард, поднимаясь и поворачиваясь к Полковнику спиной, — и проваливайте! Я почти уснул, когда услышал ваше цоканье. Не могли бы хотя бы рысцой, может, потише будет.       Честно? У мужчины начинал дергаться глаз. Второй глаз, первый уже активно упражнялся. Хотелось врезать мальчишке, сжечь ему что-нибудь в квартире и изнасиловать. Но Рой мужественно собирал в руки остатки своего терпения, поправлял галстук и выдыхал. — Неужели я настолько тебе не симпатичен? — Он поставил на стол мороженое и попытался заглянуть в лицо парню, но тот снова отвернулся. Эд бы вообще свалил. Или бы отрубился. В глазах у него плескалась неуверенность, желание ответить взаимностью, но он понимал всеми жабрами своего мозга, что Полковник слишком бабник, чтобы в кого—то влюбляться. Возможно, Стальной ему и правда нравится, но лишь на раз, как все те девушки, что звонили ему время от времени.       А Эдвард… Он не хочет ни на один раз, ни на всю жизнь по сути. Нет, конечно, хотелось бы, чтобы долго и счастливо, но…не для его профессии. Он поломан, в прямом смысле. Без руки, ноги, без открытости. Кому он может дать больше, чем недоверие и обещание быть рядом? А ведь это обещание он не выполнит. А с такими подходами он не сможет ничего получить взамен. Таковы законы обмена, а когда он нарушал их в последний раз, ему пришлось несладко. Вот и сейчас не хотелось чего-либо лишаться. — ДА! — с толикой истерики крикнул парень, наконец разворачиваясь к Мустангу. В его глазах наконец-то появилась злость к своему начальству. Он даже смог убедить себя в том, что Полковник омерзителен ему. Он смотрел на него с ненавистью, с толикой ревности и безумия, — ненавижу вас! Вы как любовник — даже не надейтесь. Отвратительно, даже нельзя представить, чтобы я был с вами! Не приближайтесь ко мне больше никогда, мне противно.       И снова отвернулся. А когда вспоминал, что увидел в глазах напротив, мог только жалобно выдохнуть. Не, там не было слез, жуткого несчастья и боли. Но была…такая обреченность, будто ему не Эдвард отказал, а любовь всей его жизни.       Но тот только кивнул. Он смотрел на подрагивающие плечи и думал о том, что это ненависть, смотрел на то, как Эдвард проводил руками по лицу, думая, что так он сдерживается от криков, видел, как парень тяжело дышит и не видел, что все это — попытки успокоить рвущуюся наружу истерику. Эдвард не умел плакать, но умел кричать, и сейчас в нем, прямо в горле застрял острый камень, которым хотелось разбить себе голову. Идиот. Придурок. Даун. Злость и жалость кипели, словно вода на огне. Так больно дышать еще никогда не было. — Хорошо, больше не буду. — Мустанг устало потер лицо, резко разворачиваясь и ушел, почти не хлопнув дверью. Эдвард вздохнул, без него в комнате было легче, можно было дышать, можно было двигаться. — Я пиздец долбоеб, — выдохнул стальной, доставая припасенный коньяк.       С того дня прошли недели. Никто как-то не считал. Первые несколько дней Роя мучила совесть и бесконечная тоска. Будто камни на сердце. Он издалека наблюдал за мальчишкой, когда тот находился в поле зрения или приходил сдавать отчет. Но, замечая это, Стальной поджимал губы, хмурился и пытался уйти как можно скорее.       Вздохи наполняли кабинет Полковника во время каждых перерывов, Риза не могла понять, что произошло. Но на конец пяти дней он все ей выдал. — Люблю, — тогда сказал Алхимик, смущенно покосившись на девушку, которая роняла на пол нижнюю челюсть. И вздохнул, — а он меня не любит. — Если собираетесь рыдать, — Лейтенант вернула себе свою невозмутимость и поправила воротник, — то дождитесь моего ухода.       Полковник опять вздохнул, но теперь поднял голову и попытался сердито взглянуть на свою помощницу. Та даже глазом не повела, только продолжила перебирать бумаги. — Такое чувство, будто у тебя омеги не было! — мужчина для убедительности нахмурил брови. — Я Бета, мне Омеги не нужны. И нет, не было, — равнодушно донеслось от девушки, и Мустанг опять уронил голову на стол. Ну вот зачем все это? Зачем он решил узнать? Зачем он не забил на это в первый же день этого балагана? — Однако, Рой. Ты действительно влюбился в этого мальчишку? Он ребенок, он тебе отказал и он вроде как считает, что никто не знает. — Кстати об этом, ты-то откуда узнала? — Прочитала в документах. Вы, конечно же, не заглянули в его медицинскую карточку. У него предрасположенность к этому была 100%, а потом еще и пришли результаты. Вы, конечно, идиот. — А какая разница-то уже? Он меня ненавидит, — Мустанг посмотрел на часы. Время работать, надо бы заканчивать свои страдания, бумаги-то сами себя не напишут. — А когда тебя это останавливало? — вздохнула в ответ Риза и поднялась со своего места. Она сделала несколько шагов в сторону двери и обернулась, добавляя, — со стороны все очень хорошо видно, Мустанг. Не переставай быть упрямцем, а то на вас обоих тошно смотреть. И ушла. Ушла, вот так нагло оставляя Полковника в непонятках. — Ты так никогда мужа себе не найдешь!       А после этого все опять затихло. Эдвард избегал полковника, полковник вздыхал и думал о том, что ему сказала Риза. И спустя пару недель вновь решился.       А Стальной свалил. Сцапал брата и свалил в какой-то город, отчитываясь только его помощнице. Та, конечно, пыталась заставить его сгонять к полковнику, но тот отмазался какими-то нелепостями и вот. Свалил.       Вернулся он через месяц.       И тогда началось почти самое страшное.       Им пришла весточка из больницы, что один из алхимиков сейчас находится без сознания в реанимации. Полковник не был очень заинтересован ровно до того момента пока не проверил всех государственных алхимиков. И, кроме Эдварда, который уехал на другой конец страны, все были в полном порядке. Вот тогда он немного занервничал.       Сразу же, как выдалось свободное время, а Риза пообещала прикрыть мужчину, он ринулся в больницу. На ходу назвал свое имя, и затребовал этого же от врачей. Мол, кто лежит-то. Но, кроме как «Молодой алхимик» не услышал.       А потом увидел.       Бледного, перевязанного, истощенного мальчишку, чей цвет кожи сливался с простыней. Он лежал без сознания, и было видно, как жизнь в нем угасает с каждой секундой. — Вы его знаете? — спросила медсестра, и указала в сторону стула рядом, чтобы мужчина мог сесть, — Кстати, этого мальчика всегда спрашивает один парень в доспехе. Видно, что он тоже ранен, но…может, вы уговорите его согласиться на помощь? — Ему не нужна ваша помощь, к сожалению, вы ему ничем не поможете, — сухо ответил Мустанг. Он сделал шаг вперед к лежащему Эдварду, разглядывая золотые волосы, — что с ним? — Так вы знае… — Что с ним? — терпеливо оборвал девушку Мустанг. Сердце в груди сжималось с легкой болью, ведь видеть, как любимый тобой человек, пусть совсем не отвечающий взаимностью, лежит в больничной палате, было слишком больно. — Его принес тот парень в доспехах. Его авто броня…она была разрушена, но осколки от нее попали прямо в живое тело. Были много посторонних ран, несколько ребер сломаны, живая нога была почти потеряна, но мы смогли восстановить ее. Он жив, мы смогли вытащить все, и он может жить, но боюсь, если он не придет в себя в течении нескольких месяцев — нам придется признать, что он больше не проснется. Его мозг умрет.       Мустанг кивнул. Медсестра сказала что—то еще про часы, когда можно навещать парня, и удалилась. Рой вздохнул и кивнул еще раз. Он бы и дальше кивал, да только какая разница, если он все равно ничего не слышал.       Он был…был погружен в свои мысли. Мысли о том, что не смог добиться его, не смог полюбить взаимно, влюбившись в человека почти первый раз в своей жизни. То, что стало для него предметом омерзения, и то, что их последний разговор был ссорой. Хотелось разрыдаться, прямо тут, в палате, но он знал, что не сможет. Попросту не умеет. — Ты не можешь умереть, слышишь, малявка? — тихо, почти сорвано прошептал Полковник. Он уселся рядом, неловко хватая бледную ладонь подростка. Живую ладонь, еле теплую, но живую, — посмей только, ты мне еще денег должен, помнишь?       На тумбочке валялись часы, а, точнее, то, что от них осталось. Относительно уцелела только крышка с надписью, которую Эд начертил в самом начале своего приключения. Рой вздохнул и взял ее, складывая в карман. Надо будет отдать ему новые часы. — Ты придурок.       Эд не просыпался. Эд лежал с закрытыми глазами, и врачи говорили, что результаты у него то лучше, то хуже. Месяц, два, потом еще две недели. Мустанг ходил темнее тучи, сдерживал комки грязи в своих легких и даже начал курить. Будто это ему бы помогло.       Он приходил часто, как мог, выбивая себе свободные два часа, он сидел рядом с бледным мальчиком, чуть ли не упрашивая его вернуться. Даже запах его становился все слабее.       Эд очнулся с легким шепотом на губах, и, когда Мустанг пришел навестить его в очередной раз, медсестра сообщила ему о том, что маленький пациент открыл глаза и даже сказал пару слов. Он чуть не бегом залетел в палату, распахивая дверь так, что больной подскочил, чуть ойкнув. — И чего вы приперлись?       В тот момент на него что-то упало, казалось, раздавило так, что еще бы и месяц бы не отскребли. Он смотрел вперед, с радостью понимая, что предмет его воздыхания жив и здоров и снова может на него злиться. Эдвард смотрел прямо на него, пытаясь хмуриться, но, несомненно, был рад приходу мужчины. Да и сил не было совершенно. — Я переживал, — Рой постарался успокоить громкое непутевое сердце, даже вернул себе спокойное выражение лица. Он пронаблюдал то, как парень сдерживает улыбку и чуть не улыбнулся сам, но успел успокоиться. В палате никого не было, даже Ала, а за спиной Мустанга маячила медсестра, но тот ее так и не пустил. Просто дверь закрыл перед носом девушки, услышав короткое «Блять». — По вам и не скажешь, — Эд попытался скрыть глаза за волосами, потому что, наверное, это было самое сложное. Прятать в них радость. — Что случилось? — Похоть, — кротко бросил парень, попытавшись снова забыть об этом. Не хотелось сейчас разговаривать о чем-то неприятном для него, не хотелось тратить разговоры с Мустангом на работу, когда они не на работе. — Я… — Мустанг запнулся, поджимая губы. Он сел рядом, опуская глаза на цветы в руках. Красивые цветы. Очень интересные. Как раз для того, что бы пялиться на них и молчать. — Вы? — Я рад, что ты жив! — громко выдал Мустанг, вытягивая руку, вручая цветы виновнику всего этого сумасшествия. Эд даже опешил от такой скорости, хотел было сказать «Нет», отбросить цветы в сторону и отказаться их принимать, но красные уши Полковника подействовали, как гипноз, и цветы перекочевали в руки к Стальному. — Надеюсь, не мешаем? — донеслось со стороны двери. Оба замерли, со скрежетом зубов поворачивая головы к выходу. Девушка и мужчина годов Роя стояли и, давя лыбу, наблюдали за военными. — Нет, — Рой попытался вернуть себе хмурое выражение лица, он кивнул, нахмурился еще раз и посмотрел на Эда, который даже цветы не выбросил на пол, с криками и истерикой. Ну хотя бы так. Хотя румянец на бледных щеках очень волновал его. Даже будоражил. — Рой, я вижу, нашел себе даму сердца! — Хьюз, будучи лучшим другом Полковника и любителем покопаться в чужих делах и карточках, прекрасно знал об Эдварде и о всех вообще в центре. — Ты кого дамой назвал, сволочуга! — подорвался Эдвард с попытками врезать мужчине, но был перехвачен Мустангом и спасен от падения. Опять румянец. И опять сердце Полковника не на месте, хотелось расцеловать это чудо и похер на всех, кто рядом. — Ну омегу сердца, какая разница, — довольно хмыкнул Хьюз и пересел чуть подальше от кровати. На этот раз в комнате воцарилось молчание, Эд с яростью посмотрел на Мустанга, Риза приготовилась останавливать разъяренного ребенка, а виновник не понимал, почему все молчат. — Ты… — Я никому не говорил, Эд! — попытался ретироваться мужчина, но того уже схватили за воротник, роняя прямо на пол. Мальчишка сидел на мужчине и тот чувствовал как дрожало тело того. Мальчишка был очень слаб, даже сидя он пошатывался, а иголки, что торчали в его теле минуту назад, противно повылазили. На затылке стало мокровато, в нос ударил легкий запах крови, кажется, Эдварду действительно важно было сохранить этот секрет. -Эд, слезь с него, — осторожно начала Лейтенант. Она медленно подходила к парням, ожидая чего угодно от Стального. — Я тебе верил, Полковник! Ты же идиот! Ты говорил мне, что я тебе нравлюсь, а потом выдаешь мои секреты. Ты… ТЫ… — Нет, — Рой вздохнул. — Что? — Не выдаю я твои секреты, и я могу и сейчас сказать, что ты мне нравишься. — Что…? — Я не выдаю… — Да понял я! — наконец рявкнул парень. Рою вдруг захотелось его поцеловать и…он плюнул на все правила. Все равно золотые волосы полностью закрывали обзор на их лица. Он резко схватил мальчишку за плечи и притянул, впиваясь в бледные тонкие губы. Искусанные и обветренные, они не были слаще меда, не были даже вкуса яблок. Они горчили кровью и таблетками. Но в этой горькости проскальзывал вкус яблочного пирога. Вкус сладкой, чистой воды летом. Вкус дождя.       А потом ему сломали нос.