Памятка

      Земля, везде земля. На полу влажная земля, с потолка осыпается песком… и землей. Даже пули, кажется, могли бы быть лучше. Потому что на зубах тоже скрепит песком и землей.       Отплевываюсь:       — Больше могил богине могил, — промычала я несколько затравленно, поскольку набирать воздух для полноценного вскрика у меня не хватало выдержки, не тогда, когда держишь в голове, насколько тот грязный. И вот вроде бы к запаху привыкаешь, но еще невыносимо. Хуже только в канализации.       Неудобная местность для драки. Ноги кое-где проседают в местами влажной земле. Подняв голову, я поняла, что тут есть пожарные оросители. Похоже, ради лучшего гниения трупов, тут обеспечивают подходящий влажный климат. Ну и ну.       Носом я давно уткнулась в рукав куртки, чем только вызывала подъебки Зака, на которые не видела смысла отвечать: нехуй на отбитого силы тратить. Вскоре он начал вывозить, что его игнорируют и его мнение никуда не всралось, и просто забормотал себе под нос снова.       С его отвлечением я наконец смогла рассеять концентрацию со своего компаньона на местность. Последняя наводила традиционную апатичность, которую попросту было принято изображать в таких местах в нашем менталитете. Да-да, я очень скорблю, мам.       Повсюду имена, забытые и больше никому не принадлежащие. Кладбище ассоциировалось у меня именно с забвением, нежели со смертью. А забвение — это не страшно. Твоя стареющая семья придет проведать твои останки раз в год, или меньше, — тоже мне, дань памяти. Это уже даже не обидно — мертвецам все равно. Так навещать — да живых бы. Но, видимо, они слишком много болтают.       Так в итоге и остается ощущение, что, будучи мертвым, ты как минимум интереснее.       — Зак, — тихо позвала, уже планируя шутку, поскольку заметила очередную могилу.       — А? — он на зов всегда странно старается развернуться как можно сильнее. То ли из-за интуитивного желания отразить удар, то ли потому что мужчинам в принципе неудобно слушать просто повернув голову.       — Помнишь, ты наверняка хотел пошутить про ту яму, мол, хотела бы я там оказаться? — я посмотрела на него, скашивая взгляд, задействуя читерские знания из игры.       — Че? — какой все-таки богатый у него словарный запас. И лицо у него, с этими бинтами, тоже выразительное — старается.       — Через плечо, — передразнила, отвернувшись, но все так же тихо, что у Айзака даже не пошла быстрая реакция в ответ. — У меня есть прекрасная возможность оказаться в могиле. Гляди.       Палец мягко указал на надгробие. Очередное, ничем не примечательное. Стоящее в первом ряду, около прохода — справа. Иви Холл.       — Да успокойся ты уже, не умею я читать, — с ворчанием он сдался, похоже, поняв, что этот факт не вызывает у меня насмешек, как он думал ранее. Но я не отняла указательный палец от захватившего мое внимание объекта, естественно подогрев внимание убийцы: — Что тут написано? — с желанием разгадать интригу, он даже не кричал, спокойно наблюдая за моим лицом, выражая этот интерес всей своей позой.       Я поджала губы, расстроенно, непонимающе. Нахмурила брови. Подтянула джинсы до кучи, потому что действительно нужно было, будто бы и не выходя из образа.       — Там имя… Мое имя, — драматически тихо прошептала. Маньяк хотел уже говорить, но я опередила, сделав вдох во все легкие, побеждая этим себя, чтобы побить рекорд ора в этом месте: — Но вообще-то тут опечатка, алло! Даже после того, как сдохну, все нужно делать самой, а! Поэтому я и выбираю кремацию!       Где-то что-то рухнуло, Айзак со своей реакцией быстро определил — где, и мотнул головой в нужную сторону, найдя нам выход в трещине.       — Шутка. Про опечатку, — вбросила я с хитрым ебалом тише, показывая язык на очередную камеру. — А вот насчет кремации — серьезно.       — Что за херня с тобой вообще? — воскликнул спутник, все же не позабыв про недавний грохот: он кричал мне, надвигаясь на бедную стену. Его глаза пылали безумием напополам с непониманием. — Из-за того, что ты так визжала, мне захотелось тебя прирезать!       Я наклонила голову вбок, глядя ему за спину, когда он, думаю — опрометчиво, повернулся к проходу; я мониторила помещение, и заодно самого парня, изображая невинную непричастность:       — Так в том и смысл нашего уговора. Ты держишь себя в руках. Я не вру. И мы выходим оба живые. Так? Каким образом я должна не лгать, если скрытие столь ярких эмоций возможно только ложью?       Он заскрежетал зубами, перемалывая песок в атомы, глядя на меня в упор, на что я на всякий случай сохранилась.       Щелк.       И настрой уже другой. Сбит с толку.       Зак дернул головой, осматриваясь, пока я невинно и неслышно шаркала ножкой, лишь усмехаясь — так смехотворно и неуместно в этой ситуации это выглядело.       — Не в первый раз слышу. Это же ты? От тебя этот звук, — со всей серьезностью спросил он, от прошлого раздражения не осталось и следа. Быстрая у него смена настроения и тем.       — Я расскажу тебе, когда войдем в лифт. Пока — секрет, — прижала указательный, тот самый, которым почти тыкала в надгробие, палец к губам, уже совсем не стараясь выглядеть милой. Самой собой, возможно даже.       Я со вздохом взяла тайм-аут на осмотреть другие могилы, но не чтобы найти что-то интересное. К и так недовольному Заку я вернулась ни с чем.       — Ничего.       — Тогда только тот проход. Но мы оба не поместимся.       — У нас есть ты вместо Халка, — он лишь взглянул на меня, как на тупую (что от Айзека вдвойне обидно), а я про себя сетовала на незамеченные отсылки к массовой культуре. Сколько он тут уже замурован?       Детский смех.       — Слышал? — предельно серьезно; я нахмурилась и навострила уши, замедлив дыхание, чтобы и не мешало, и кровь в висках бить не начала.       — Неа, — ему не хватает концентрации на такие вещи. После моего вопроса он затаился лишь на пять секунд, чтобы перестать обращать на это внимание.       Возможно, дело в том, что он привык жить настоящим, будучи уверенным, что либо все ему по плечу, либо… не думаю, что он не боялся умереть. Скорее действительно глуп настолько, что уверен — нет непобедимых соперников.       Сейчас проблема в том, что пойдет на верную смерть он, потащив туда же меня. Это срочно бы исправить.       — Да пиздишь, — кинула я обвинение во лжи. — Я знаю, что представляют собой мои слуховые галлюцинации, — с усмешкой припомнила.       И, наверное, я здорово так надавила на запрещенное место, что он взмахнул косой буквально перед моим носом — я уклонилась, — прорычав:       — Замолчи! Я не вру!       Интересно. Очень интересно.       — Хватит размахивать косой. Прибьешь меня ненароком. И соврешь таким образом, — напомнила я играя бровями и жизнью.       Разумеется, это не заставило его успокоиться, а только сильнее заорать и действительно постараться меня убить. И даже получилось ведь. Я планировала разозлить его, а затем выхватить косу, чтобы за неимением других подручных средств он запросто взял кирку и с моей живой наводкой-мишенью разъебал нам проход. Все время забываю, что Зак безумен и очень плохо контролируется даже самим собой, что говорить обо мне. Он просто успешно перерезал мне глотку, о чем вряд ли жалеет — не почувствует со своей стороны последствия моей смерти моментально. Возможно, даже пройдет на B3. Но этого я уже не увижу, в любом случае.       «Продолжить игру».       Но… что-то пошло не так.       — Просто не лги! — я встречаюсь с его злым и… требовательным взглядом. Моргаю, удивленная такой репликой, глотая недавнюю мимолетную панику. Он ведет себя не так, как было до этого. — Чего молчишь?! — он использует простого в исполнении леща, чтобы устроить моему мозгу легкую встрясочку — я впервые не уклонилась. Зак выбил мне дурь и чуть раньше, повтор был не обязателен, — свежее убийство тебя же очень отрезвляет, так что сейчас мне хотелось работать неприлично серьезно.       — Да думаю, думаю. Моя это работа, — напомнила я, направляясь к единственному проходу, чтобы минимизировать ущерб, если что. — Не будешь пытаться прибить — не буду лгать, договорились? — бросила я взгляд на хмурого союзника. — А теперь… разрушь здесь все к чертям собачьим! Используй кирку, — уперла руки в боки, готовая ожидать.       Он сначала залыбился, что, казалось, его лицо сейчас треснет от натуги, но потом таки нашел силы спросить прежде, чем сорваться на режим «круши-кромсай»:       — Разве все так просто? — свою косу он временно доверил мне, хотя взгляд говорил, что в случае утери мне не поздоровится.       — Угу. Я все тут уже посмотрела. Можешь ебашить. Сначала — что хочешь, но потом, скорее всего, придется ломиться сюда, — я указала большим пальцем на камни сзади себя. — Веселись.       И, ураганом достигнув цели, он в какой-то мере покорно занес поменянное согласно моему совету оружие над надгробием, что характерно — моим, безумно смеясь и бегая с олимпийской скоростью.       Меня все еще смущала его реплика после моего возвращения: она изменилась. Но что именно изменило ее?       Возможно… ничего. В прямом смысле — ничего ему не предшествовало, и Зак не сменил тему.       При возвращении нет щелчка сохранения.       Я прокашлялась, сжимая нашедшую землю в качестве точки опоры косу крепче, будто правда боялась потерять. Если так, нужно придумать, как это использовать в свою пользу.       А ведь надгробия Зака, пусть и недоделанного, тут не было вовсе. Как и оповещения о Заке «вне закона»! Могильщик не был хорошо проинформирован на этот счет? Или Айзека просто собирались отпустить, в отличие от меня? Мне нужны ответы.       Детский смех.       Черт.       Нужно бы отойти от этой трещины. И маньяк уже, как назло, убежал в середину этажа, чтобы окончить начатое. Ну, можно пока найти рычаг…       От собственных тошнотворно успокаивающих мыслей меня отвлек тонкий голос за моей спиной:       — Что это вы тут делаете?       Сжимаю косу крепче, встречаясь взглядом с совсем еще юным убийцей:       — Приветствую, хозяин этажа.