Памятка

      Ощущается, как упала репутация с Заком на несколько пунктов. Хотя, наверное, она и так была не на слишком крутом уровне, — не велика потеря.       — Раз уж так боишься себя, — оскалился Зак по пути, — почему не убьешься? Я тебе в этом только помогу!       — Боженька за самоубийство карает, — не будучи в хорошем настроении, чтобы отвечать подъебом тоньше на подъеб обычный, я банально вспомнила о Рэйчел с ее абсолютным принципом. В бога я, естественно, не верила, но дать односложный отворот-поворот хотелось быстро и без мозгоебства. Я чудом это не шипела, так что, боюсь, он не смог распознать сарказм.       — Э? — лицо его просто не особо изменилось, когда он покосился в мою сторону. В принципе, как всегда.       Я предложила проломить и второй проход, тот, что в морге, и сие Зак сделать счастливо согласился. Ему всему в принципе подходила одна единственная фраза: «Ломать не строить». Ломать — единственное, что он научился делать достаточно хорошо, чтобы видеть это основой своей самооценки. Кто-то учится и видит в этом свое призвание, кто-то рисует в качестве хобби, — и, достигая в этом успеха, они ставят занятие на пьедестал, чтобы не быть разочарованными. Зак любил крушить, потому что как раз это ему давалось лучше всего и потому что он не умел ничего другого. Ему раскачать мускулатуру, и в мире не будет равных.       Но так-то, это также одна большая причина, почему я одновременно не хочу его убивать и хочу заполучить в союзники. Он идеальное орудие, если научиться им управлять. Или научить его думать, чтобы сделать из него полноценного союзника, нежели просто тупую кувалду.       Но пока… — я посмотрела, с каким выражением лица, что даже с сильным усердием не назовешь умным, он долбится в бедную стену, а от той отлетают куски, — первое все-таки вероятнее.       Мальчик был все еще жив, и от одного только этого факта на краешке сознания появилось желание трусливо спрятаться и не отсвечивать. А с Заком как справиться? Точно ли поможет пистолет, что лежал, трепетно ожидая своего часа в переднем кармане, прикрываемый удлиненной курткой? Сейчас кажется, что он продолжит размахивать косой, даже если повредить владельцу позвоночник. Страшно.       Другое дело, почему я все-таки не забилась и не спряталась в угол, — потому что видела вещи страшнее. И творила эти вещи, бывало, я сама. А то, что палачу бывает страшно и жутко от работы другого палача, — это не секрет.       Но прежде, чем мы успели переброситься с Заком хоть словом, чтобы решить, что делать дальше, — Зак бы просто спросил, когда он сможет добить дохляка, — Эдди пошел на контакт.       — Возможно, мы можем убить друг друга, Иви?.. — его голос был слаб, но он все еще стоял на ногах, правда, тяжело передвигаясь. Я прошла мимо застывшего Зака, который не успел ухватить меня ни за какую часть тела, хотя я назвала бы его безусловные рефлексы совершенными, и именно от этого, чувствуется, его обуяло невероятное непонимание происходящего. А не понимал он, какого черта слабый человек, в котором природой было вдолблено: бей или беги, пошел так спокойно навстречу смерти. Сам он жил инстинктами, да еще и мерил меня как малявку, которую наверняка сравнивал с собой в младшем возрасте. Возможно, до какого-то момента, он предпочитал побег убийству. Но, в любом случае, было большим заблуждением считать меня слабой. — Это будет лучший исход, — в его голосе чувствовалась улыбка счастливого ребенка.       — Или я все еще могу спасти тебя, чтобы ты пошел с нами, — моей обязанностью, казалось, было найти и предложить альтернативу. В любом случае, у меня не было приказа на зачистку, не было других причин не взять себе еще одну единицу какой-никакой силы. Насколько я поняла, Эдди предпочел не убивать Рэй со спины, от нее ему нужно было согласие. Было в нем извращенное чувство чести, как и у Зака — принципы, сфокусированные на сплошной честности.       — Только при условии, что глупый Зак не пойдет с нами, — протянул хихикающим голосом мальчишка, хотя тут же закашлялся. Послышался злой вскрик упомянутого и его же призыв отойти, обращенный мне.       — Тем не менее он будет целее тебя, а значит полезнее делу. Нет? — вот так вот люди превращаются в набор качеств — легким применением логики и анализа.       — Он все равно убьет меня, — трезво расценил свои перспективы. Я пожала плечами; это было правдой: Зака остановить мне под силу никак не было. В случае согласия Эдди уйти с нами, им пришлось бы договариваться уже самим. А сделали бы они это или нет, не стало бы моей проблемой.       Но упомянутый, оставшийся позади, меня удивил:       — Эй, Иви! Не смей так вот отказываться от нашего уговора! Ты станешь первой, кого я смогу не убить! Но в замен выбери и проведи именно меня, а не какого-то жалкого эстета!       — Ха, столько разглагольствований! — разозлился, кажется, Эдди. — Иви, думаешь, я недостаточно силен? Мне ясно, ты хочешь уйти и хочешь жить. Я могу дать тебе это, но только если ты уйдешь одна.       — Неужели, — безэмоционально прокатило эхо по помещению. Оу, мальчик, «дать мне уйти» это уже как полчаса не про тебя. Если я подожду еще больше, то и опасности вовсе не станет, выход сам собой станет свободным.       Но злость быстро улетучилась, когда Зак снова подал голос:       — Иви, — в серьезном, разбавленном рыком, голосе чувствовалось давление и отчаяние. — Не делай этого, мы и так выберемся.       Был у меня странный фетиш на полных надежд людей. А Зак плюс ко всему и правда звучал, как побитый, но преданный хозяину пес. И не пинает его за это гордость? Ха, оттого и побитый.       — Обещаешь?       — Клянусь, — тихо, будто совсем не злился пару секунд назад. И, подумав, дополнился: — Богом клянусь, — мне показалось, что он шептал что-то еще, но расслышать стало невозможно.       — Вот как. Ну, Эдди, первое слово дороже второго, — я мигом ретировалась к не сводящему с меня сверкающих глаз Айзеку по левую руку, чтобы не задел. — Больше не вижу препятствий, Зак.       И тот лишь усмехнулся, засмеявшись:       — Другое дело!       А в следующую секунду произошло несколько событий: что-то щелкнуло в моей голове, возможно даже сохранение, и я поняла, что Эдди нас просто забалтывал с моей же подачи, пока вода по всему этажу стремительно превращалась в кипяток (начал подниматься пар), в который, возможно, пацан прямо сейчас планировал столкнуть нас обоих вариться; в связи с этим я стала инструктировать:       — Не позволь ему лишить тебя равновесия!       Сама я юрко пробежала мимо поля боя, избегая скользкие лужи крови, ища нужные вентили. На них весьма красноречиво остались отпечатки алого, так что я с силой прокрутила железо, стирая руки, в определенную сторону, понадеявшись чисто на инстинкт и пространственное мышление, которое раньше всего мне намекнуло крутить в обратное направление смоделированной стороне.       — Сзади!       Я, не задерживаясь, послушно ушла вправо, хлюпая обувью, достаточно, чтобы получить лишь отголоском замаха лопаты (чего, спасибо, так и не случилось), а также достаточно, чтобы автоматически сделать подсечку с разворотом. Прошлась как раз по ослабшим коленям. Он уже давно двигался слишком медленно.       Лопата выпала из его ослабших рук, и тело рухнуло, где стояло, подкошенное; оба увязли в размякшей грязи. Зак, под моим пытливым взглядом нахмурившийся, но так и не оказавшийся раненным, подбежал, чтобы закончить начатое… но очевидно обнаружил, что заканчивать неинтересно.       — Эй, но он же мертв.       — Еще нет. Пульс есть, нитевидный. Добьешь его?       — Зачем? Сам сдохнет, — часть его была права в этом; ну а часть, на которую я обратила больше внимания, заключалась в том, что Зак делать этого явно не хотел. Ему было тяжело разрушать что-то настолько бездушное, как уже не испытывающий эмоций мертвый или бессознательный человек, (полагаю, Рэй действительно выглядела ходячим мертвецом). В отличие от предметов, мы можем и мы испытываем чувства и эмоции, они естественны. И это естественное страдание подпитывает удовольствие Фостера, в то время как его отсутствие там, где оно быть должно, ему не нравилось. Ломать предметы приносило удовольствие личностное, то, что за социальное самовыражение, ломать тела, сопрягая это с чужим страданием, — эмоциональное, извращенное. Ломать мертвые тела не было удовольствием, потому что они и так хрупкие. Убить может любой дурак.       — Хорошо, просто приложи косу к его горлу. Убедись, что он не рыпнется.       — Что ты собралась делать?       — А ты смотри, — и я даже не доставала все те же незаменимые перчатки, обыскав карманы на признак чего ценного. Вентили все равно испачкали руки, да еще из-за скольжения обещали боль либо из-за мозолей, либо из-за микроразрывов мышечных тканей. Не смертельно, но неприятно.       Подумав над этим с неминуемой толикой раздражения, я взяла окровавленную лопату и прицелилась.       — Серьезно? Сделаешь это? — Зак тут же убрал, завел лезвие в сторону, все еще не не прекращая контролировать, но открывая мне свободу действий для замаха видавшей виды лопатой.       — Не собираюсь ловить из-за мелкого ублюдка панические атаки, — холодно и коротко пояснила, слушая, как кости шейного отдела позвоночника сладостно дробились под толстым листом железа, которое из-за своего прошлого использования грозило бы вдруг выжившему мальчику отменным заражением крови. К счастью, он наконец напоролся на свой покой. — Ты сам сказал, что вы покидаете этажи.       — Да, но это жутко, — явно не имея в виду их нарушение правил — мои поступки; несмотря на сказанные собой слова, он улыбался. Но улыбался той самой улыбкой.       — От маньяка слышу, — Зак наконец прознал, что я тут точно такая же тварь, которой тут, похоже, самое место, и убить меня задача далеко не такая легкая, как предполагается.       — Ты и со мной бы так поступила? — это ввело меня в ступор: сделала это и с доктором, и с остальными тоже сделаю, что странного? Но потом проморгалась и вышла из состояния усталого транса, в котором ковырялась чисто автоматически, хотя уже давно нашла все нужные отмычки. Мое замешательство, наставшее вследствие осознания, в какой я грязи, вряд ли было воспринято верно. Зак хмурился, ожидая ответа. — Твой вид был обманчив. Ты не была похожа на человека, который мог бы завалить кого-то.       Могу лишь вздохнуть:       — Ты тоже не тянешь на того, кто может дробить камни. В чем проблема?       — Ни в чем, — чересчур резко оборвал он. — Она не похожа на нее, — прорычал он себе под нос, уже развернувшись и двинувшись к виднеющемуся проходу, однако сделал это слишком громко, чтобы я не расслышала. В таком его взвинченном состоянии я не решилась задать возникшие вопросы.       Он что, только что сравнил меня с Рэйчел? Нет, он что, знает ее?!       — А ну живо, блять, пиздуй и открой эту всратую дверь! — это его единственное требование звучало еще агрессивней. Только вот теперь он на меня даже не смотрел, изучая представшие перед разными глазами окрестности.       Я, молча, стиснув зубы от ярости, шагнула назад.       Остывающая вода отразила человека, который будто бы не был собой. Наверное, чужая кровь просто не красила меня. Оттого ли я держу тело в чистоте?