Памятка

      Снег тихо опускался на невысокие дома, отбрасывающие бледные тени на невысокие сугробы. Небо же падало на голову оглушительной тишиной. Зима. Птицы не летают. Какая-то тихая и сгнивающая, страшная по обывательским меркам пустошь. Сзади меня стоял темнеющий лес. И такая же тяжесть ложилась мне на плечи. Я не сразу почувствовала рюкзак.       В ближайшем полуразвалившемся доме древней застройки с покосившейся крышей ругаются люди, бьют посуду, а стены тонкие настолько, что можно расслышать ее отчаяние и его гнев. Эти голоса уже совсем не колышут что-то во мне, но спустя столько времени я все еще изредка оборачивалась на звуки борьбы, как подсолнух оборачивается в сторону уходящего солнца. Со временем пришлось научиться не обращать внимание, ну и что?       Тупой и безжизненный, мой взгляд ловил то, как загорались фонари, тусклые, облепленные серостью и мерзким налетом льда. Я выше подняла голову, встала со снега, вытягиваясь, впуская к шее ветер и начинающуюся метель. Обернулась, оглядываясь и шаря по местности глазами, недоумевая: а где это я?       И если я сплю, то почему холод вызывает судороги? Словно все это самая настоящая явь.       Метель заметет все, скроет замерзших, что будут обнаружены только к жизнерадостной весне или потеплению, когда высокие сугробы истают, а их тела останутся. И ни для кого, возможно, это даже не станет трагедией. Работой — возможно.       Апатия навевала на меня такие мрачные мысли, но, наверное, это сделали со мной не холод, а одиночество. Я побрела по улице на скопление жуткого света вдалеке, оглядывая окраину, на которую меня занесло ветрами. И совсем не интересовало — как; возможно, я тут по работе, и нет смысла паниковать, бояться, разгоняя кровь по жилам, отдавая этому жестокому миру последние крохи тепла.       Я долго шла, совсем окоченев, уже как несколько часов, при этом спросив у напуганных моими странностями прохожих время, место и направление. Вышла на шоссе, раздумывая, перемалывая в зыбкий песок всю информацию. До ближайшего действительно купного города весьма далеко. К счастью, сзади быстро приближались такие знакомые источники света в виде фар.       И автостопом наивные люди взялись подвести меня. По крайне мере развлечь их светской беседой о политике было не трудно. В конце концов, я знала кто будет следующим президентом. В конце концов, я оказалась во второй половине старых-добрых нулевых.       — Можно закурить? — устало поинтересовалась я, роясь в рюкзаке. Это желание преследовало меня еще с этажа Зака, но этот ушлый забинтованный пидорас вряд ли дал бы мне пять минут на перекур. А тут доисторический, с моей точки зрения, навигатор показывал минимум час езды.       — Да, конечно. Не спрашивай, просто приоткрой окно, — в тон мне ответил молодой парень, блондин с выжженными волосами, за рулем; выглядел он очень пофигистично: мне казалось, потому что вел эту шайтан-машину уже больше семи часов.       В салоне действительно было накурено, так что, очевидно, я спросила больше из вежливости.       Сгущались сумерки, но с такими людьми под боком спать мне не позволяла интуиция, не обещающая ничего хорошего. Я не обольщалась, вероятно, они так просто меня не отпустят, как бы приятно не выглядели.       Пожалуй, кстати, Зак сам собой воплощает свой принцип. Он никогда бы не додумался сделать из себя что-то менее очевидно опасное. Выскочит из подворотни, воняя чужой кровью, оповестит смехом даже глухих — смотри: я маньяк и я чертовски опасен.       — Вообще-то, — мой сосед, сидящий позади водителя, (а было их всего двое), тоже молодой, с очень приятными чертами лица и неочевидным цветом волос в темноте, воровато огляделся, но больше на публику — первый закатил глаза, — не выглядел неуверенно, — у меня есть кое-что крепче сигарет.       — Нет, — четко отозвалась. И замолчала, не конкретизируя причину отказа. Открыла окно, выпуская тепло, и зажгла бумагу одним щелчком. — Но ты можешь курить «покрепче», если хочешь, — все-таки добавила, видя, как у каждого из них пролегла морщинка между бровей, и справедливо полагая, что им не хочется вот так вот быстро одним неаккуратным высказыванием получить проблемы с законом. Но, вообще, так не делают. Совсем молодые, совсем бесстрашные.       — А? Ну почему-у-у, — заканючил он, тем самым моментально взращивая во мне абсолютное раздражение.       — Джон, отстань от человека. Не хочет она.       — Дейв, ну хотя бы ты-ы…       — Я вообще за рулем. Отъебись.       В пепел успело превратиться половина моей сигареты к тому моменту, как он придумал ответ:       — Курица не птица, Дейв не человек, — что ж, видимо, тупые шутки были его фишкой. Поскольку никто не возжелал смеяться, он надулся. Ему бы биологию подучить с такими высказываниями.       За окном проносились то поля, то дома, низкие, зачастую двухэтажные. Много степей, слегка заснеженных, что наводило на мысль, что снег тут все же не слишком частое явление.       — В любом случае, — Дейв просто все это проигнорировал, — Мей, верно? Зачем тебе в город?       — Ищу кое-кого. Родственники там, — чем проще, односложнее ложь, тем легче держать ее в голове. Скучные и туманные фразы не вызывают искреннего интереса у многих слушателей, особенно таких эгоистичных, как названный Джон, который, услышав это, сразу же перевел стрелки на себя. Слушала я все это краем уха. Под конец я откровенно делала вид, что не способна слушать физически. — Если не возражаете, я посплю: слишком устала, — вежливо улыбнулась. Пистолет все еще лежал за поясом, трепетно ожидая своего шанса, обещая не слишком хорошее время для недругов, в случае чего.       Джон не показался мне слишком умным.       А еще нужно было подумать. Почему я здесь? Возможно, стоило признать, что у ситуации была какая-то направляющая рука. Что-то, что привело меня сюда и не выпустит, пока я не завершу нужные дела. Как тогда — в лифте, который не доехал бы, пока Зак не спросил у меня все. Пока не завершу петлю, чтобы не создавать временной парадокс. Поэтому мне нужен Зак.       Подумать только. Судя по всему, он узнал меня. В маске, что до сих пор в моем кармане, я произвела/произведу на него большое впечатление. Он запомнит, сколько бы ему не было сейчас лет (от девяти до тринадцати? Сколько лет Заку в моем времени?).       Закономерный, хах, вопрос, как мне его найти, передо мной ни разу не стоял.       Машина плавно остановилась: парням дружно приспичило в туалет. Пару минут они отсутствовали. Первым вернулся Дейв, тихо матерясь.       — Не человек, а заноза в заднице, — все, что мне удалось расслышать.       — Да ладно тебе.       — Нет, — и почему-то это «нет» урезонило его друга гораздо быстрее, чем мое.       — Высокоморальный ублюдок, — недовольно протянул севший снова рядом со мной парень и убрал мою мешающую ему коленку. Штаны располагали не стеснять себя в движениях. Хотя трудно сказать, что ему действительно мешало. Скорее раздраженный жест.       В ответ блондин сплюнул в окно.       А еще через полчаса они оба засобирались в придорожный круглосуточный магазин, совмещенный с заправкой.       — Мей, будешь что-нибудь? — улыбнулся брюнет, будто мне не в чем его подозревать.       — Не, спасибо.       — Скорее, Дейв! Я жрать хочу.       — Ща, деньги только возьму, — его карие глаза проследили за фигурой друга, а, когда тот скрылся за механическими дверями, обратились ко мне: — Тебе одной так ездить не страшно?       — А должно быть? Вы мне козни строите? — «проснувшаяся» за пять минут до этого, я скосила взгляд, лукаво улыбаясь.       — Э, ха-ха, да нет… просто… девушкам надо быть осторожными, — и ощущение, будто в доверие хочет втереться.       Я тяжело выдохнула, напрягая всю свою мышцу актерского мастерства, будто признаю законы природы:       — Возможно. Но вам бы тоже не брать всех подряд, — покачала головой я.       — Да? — его поднятые брови — одна из самых ярких эмоций, что я видела на этом лице. — Ты не выглядишь угрожающе.       — Ну да… и не скажешь, что похожа на ту, что убила сегодня двоих людей, — повисла тишина, звонкая и непередаваемая. У него на миг, пока я держала лицо невозмутимым, ужас в глазах прорезался. Я тянула еще ровно секунду: — Шутка, — и засмеялась хрипло. — Ты бы видел свое лицо.       — С таким лучше не шутить, — его рука с каким-то совсем невидимым облегчением легла на сердце, из чего я сделала вывод, что оно не совсем здорово.       — Это со мной не стоит шутить, — вроде просто развиваю тему, а вроде угрожаю.       Это же просто замечательно!       — Аха… Ладно, пошел. Я быстро. Следи за тачкой.       — Ага, — улыбнулась ему вслед.       Как и ожидалось мной, мобильная связь не работала. Такого номера, может, еще не существовало, а может дело в том, что мой навороченный телефон не поддерживали спутники. В интернет выйти, соответственно, я тоже не могла. Но могла свериться по допотопному навигатору, туда ли мы вообще едем, не обманывают ли меня. К счастью, все хорошо. С этим чудом техники пришлось повозиться и поднапрячься: давно на моей памяти что-то работало так же медленно. Но в итоге я знала, куда мне нужно идти, как довезут.       Меня смущало, что я не смогла, вернув все на место, стереть собственный маршрут, но это не слишком страшно, — так я решила. И за сим откинулась — отдыхать.       Ох. Живот урчит.

***

      Все обошлось. Никому никого не пришлось убивать. В городе было теплее, нежели где-то еще, так что находиться тут стало легче. Но атмосфера с подачи напряженного Дейва была очень напряженной.       Мне пришлось приобщиться к книжному и различным картам, чтобы найти тот самый адрес воспитательного дома, где проживал, судя по всему, Зак и где он всех убил. Ну, это судя по сфотографированной мной сводке из газеты, которую я фотографировала на первых этажах; после счастливо забила на всякие надписи поехавшего священника.       Следующим шагом я просто пошла и села в автобус; их тут было очень много, поскольку город немаленький, четвертый, кажется, по численности в стране. Боже, я так давно сюда не возвращалась. Как раз приехала, а меня наглым образом спиздили в притон убийц, суки. Даже на современные красоты поглядеть не дали. Приходится довольствоваться тем, что было десять лет назад.       Да, примерно в это время я ушла в первый раз. Да и спустя столько лет семья совсем не поменялась. Детей больше нет, да это и к лучшему.       В ночном автобусе тусили парочки и студенты, явно навеселе, так что я смогла уединиться к окну и ждать нужной станции.       Книги не хватает. Была ведь в книжном — не догадалась ничего взять. Дура. Кто знает, сколько я тут еще буду, десять раз еще успела бы прочитать, не пришлось бы ее оставлять нигде. В том числе на этаже эпатажной тюремщицы.       Я нахмурилась, вспоминая все это. Может быть так… что я умерла? Или что я окончательно ушла в это время? И мне не суждено вернуться. Зак считал мой возраст, могла ли его десять лет назад повстречать шестнадцатилетняя я; но на мысль о путешествии во времени ему мозгов чуть-чуть не хватило. А может, потому что это было бы хуергой, не будь это я. Но, в любом случае, он ничего не сказал о том, как и при каких обстоятельствах мы расстались. Хотя, судя по всем этим «ты не похожа на нее»… в «ее» образе теперь угадываюсь я, он все еще надеялся на встречу. Может, думал, что я жива. Значит, семьдесят процентов, что я тут, в этом чужом «сейчас» не сдохну.       Ебаные временные заморочки.       Из автобуса я вышла, зевая, где-то (как мне подсказал единственный человек на улице в такой час), в полпервого ночи. Темнеет рано, так что темное время суток продолжительное; и ведь мне однозначно стоило бы удивиться, но внутреннее ощущение достаточно ясно и понятно давало мне понять, сколько времени. Все эти странные способности, что я открываю только сейчас… им стоило проявить себя раньше. Стоило только раз накачать меня наркотой, а я уже делаюсь путешественницей во времени, ну надо же.       Тем не менее, пройтись мне предстояло прилично для кроссовок по снегу, где-то чуть меньше километра на север, в глубь, туда, где снова простирался лес, а рядом были натыканы дома. Самый большой и был моей целью. Посмотрим, цел ли он… должен быть, судя по дате. Зак все еще живет тут и, возможно, еще не настолько поехал кукухой. То есть… Нет, он однозначно такой же поехавший, потому что я уже была в его жизни к тому моменту, как со своей перспективы впервые встретила его. Хм, тут может быть только поправка на возраст.       Сугробов по всему городу не было, дома способствовали уменьшению скорости ветра, машины грели воздух, и температура тут была ниже. Искомое мной строение ничем не выделялось, никак не обозначалось, что это — приют, тут дети. Только высокие ворота говорили о том, что что-то тут не так, частная территория.       Для начала, в разведывательных целях я начала движение по периметру. Дети, конечно, много меньше меня, но они имеют склонность бунтовать, особенно, если им плохо, так что тут просто обязан быть подкоп.       Увы, это был один из тех моментов, когда я с треском проваливалась. Правда, на территорию я все же попала, ибо в определенном месте этот забор я смогла очень удачно перепрыгнуть.       Я аккуратно стала исследовать задний двор, на котором стояли одинокие качели, но какие-то покалеченные, покосившиеся. Вряд ли безопасные. Забор оканчивался как раз перед лесом. Еще на этой на самом деле огромной территории можно было найти служебное помещение без окон. Мне кажется, это что-то с водой или электричеством. А может быть и такое, что там всякие инструменты держат. Деревья тут тоже были, размашистые, но сейчас совершенно голые. Спрятаться за ними было нельзя.       Наверное, я приду сюда завтра. Может, поспрашиваю детей, может — воспитателей… если они есть или их так можно назвать. Само здание представляло собой… коробку в четыре этажа. Спереди оно еще было как-то украшено, даже облагорожено. Но сзади, где как-раз обзор закрывали деревья, еще не похожие на лес, (кстати, судя по карте, он был не слишком большим), тут… от кирпичей фундамента отваливалась краска, и пованивало мочой. Возможно, потому что тут рядом черный выход, а в наличии туалетов стоило сомневаться?...       Тихим шагом, кутаясь в куртку, я как-то разочарованно двинулась обратно. Автобусы так поздно уже не ходят. Где искать ближайший отель, я вообще не знаю. Можно взять такси. Только как бы снова не повезли бы в лесок. А то придется возвращаться на место преступления: это вообще жопа.       Я уже подходила к лазейке, когда мое внимание привлекли самые обычные следы. Да только не мои: кроме того, они были меньше и глубже. Не точно, но будто бы шлепали босиком. Пользуясь тем, что хорошо вижу в темноте, проследила дорожку.       И у, видимо, все же склада, увидела кое-кого интересного. Он безуспешно ломился в дверь, рычал — не получалось. Замок там был действительно крепким. Интересно, додумается использовать лежащую сзади него лопату?       Я подошла слишком близко, пользуясь его затмевающей разум яростью, слишком долго и неотрывно смотрела в затылок. Он передернул плечами и резко обернулся. Только я — не то, что ожидаешь увидеть за спиной посреди почти чисто поле. Он ожидаемо вскрикнул и, стратегически отступая, схватился за лопату — использовать-то додумался, но не сказать, что по прямому назначению.       Бинты на его лице были грязными и закрывали рот. Будто бы в издевательство.       — Кто ты? — прошипел, очевидно, так искомый мною Зак.       — Да… и тебе привет, — почему-то я разволновалась, придумывая, что такого сказать, чтобы не возвращаться сюда снова: вытаскивать его на юридических основаниях не хотелось. Просто быть тут не хотелось. — Мое имя тебе многого не даст. Точно могу сказать только то, что я тебе подруга.       — Че? — прямо узнать его по этому возгласу можно. — Нет у меня друзей! — он говорил слишком громко, из-за чего я почувствовала прилив раздражения и опасения: казалось, вот-вот свет в окнах зажжется. А еще было в его речи что-то странное, то ли от волнения, то ли вообще. Он проглатывал звуки.       Ой как много работы.       — Это печально, — как-то иначе среагировать у меня не хватило фантазии. — Послушай, Зак, — его глаза удивленно расширились, когда я назвала его имя, — я понимаю, что стану выглядеть странно, когда позову тебя с собой.       — Ты из полиции? — от его дикого взгляда у меня по хребту прошлись мурашки. Ему лет одиннадцать, и он совершенно дикий. Я таких встречала очень редко. Странно, что он еще говорить умеет. Скорее всего, это свидетельствует о том, что у него хорошая обучаемость. Возможно, прекрасная слуховая память.       — Нет, — сразу отмела такой вариант, не отводя взгляда. Его в ответ стал страшнее, я не поняла сначала — отчего так, как он этого добивался? Его вид, даже грязно окровавленный, не мог вызвать этого ужаса во мне, но взгляд… глаза все еще разного цвета.       Я сильнее вгляделась, прикладывая для этого гораздо больше усилия, чем прикладываю, оценивая ситуацию обычно. Он смотрит… не на мое лицо. На мою шею? Он что, может уловить пульс? Или просто хочет убить?       — Тогда зачем я тебе? Нужно сделать грязную работу? — он никак не выделил это словосочетание голосом, напротив, оно прозвучало так естественно, что я бы в жизни не подумала о значении, если бы не контекст и черенок лопаты в его руке, который жалко затрещал, когда Фостер сжал пальцы.       Я посмотрела на это со всей скорбью, которая была доступна моему сердцу, и покачала головой в отрицании:       — Я расскажу тебе свою историю и принципы, с которыми мне приходится иметь дело, потом. И ты все поймешь.       — Но зачем? — все не унимался он, и отчего-то я понимала, что ему просто страшно, но в силу возрастной неопытности он соблазняется — еще не убежал. И вот ведь мальчишка, такие неудобные вопросы задает.       Может потому, что не знает много слов.       — Больше не за чем, — пространно ответила я, но все с вполне честным и милым видом. — Ты — единственная причина моего появления здесь.       Он смотрел на меня все так же хмуро, но с чем-то, что нельзя было разглядеть из-за бинтов. Надежда, которую я непременно не смогу оправдать полностью, но делать нечего. Это сложный ребенок, к которому надо искать подход, как меня и учили.       Я выдохнула в растянувшуюся паузу. И решила сменить место дислокации. Под дерево, например. При том шла я от предполагаемого выхода, но мальчик все равно решил, что я ухожу:       — Постой. Ты, типа, друг семьи? Знала мою сумасшедшую мамашу? — хорошая отмазка бы была. Возьму на заметку.       — Нет, не знала. Я не являюсь тебе родственником, — и все продолжала отходить, вынуждая его медленно двинуться за мной.       — Просто не понимаю тогда, почему я являюсь причиной. И почему ты не пришла раньше, — эта его фраза вынудила меня остановиться и вспомнить, как сама мечтала, чтобы кто-нибудь остановил отчима или забрал меня. Наверное, каждый несчастный ребенок надеется, что его заберут. Если не мама, то кто-нибудь небезразличный.       Даже если мир в твоих глазах уже отвратительный и серый, все равно есть место этой мечте. И только время, много времени это вымывает неотвратимым потоком.       Что я могла ответить на это «не пришла раньше»? Что в это время я сама бегаю по городу с ножом, обезумевшая? Или что именно такой меня пару часов назад в этом времени не существовало?       — Не имеет смысла что-либо объяснять, если мне действительно придется развернуться и уйти без тебя. Не могу похитить тебя, если ты против.       — А если я не против? — он опустил лопату и посмотрел в мое лицо уже без прежней отталкивающей дикости. Но он все еще держал расстояние.       И все-таки я была права: Зак не всегда в детстве мог пойти напролом. Более того, он понимал это.       — Это все еще похищение. Но проще, потому что ты не сопротивляешься, — хитро улыбнулась я. Но не похоже, чтобы он собирался отвечать на мои слова. Теперь он просто выжидающе терпел холод вместе со мной. Он в принципе был холодно одет: коричневые штаны и бывшая когда-то белой водолазка. Я была права, ноги его были обмотаны бинтами, но на том все кончилось. — Ты согласен, — констатировала я, прокручивая последний его вопрос.       Он лишь молча, неуверенно кивнул.       — Что ж, — осталось мне заключить. — Тогда веди меня. Тут местность ты в любом случае знаешь лучше.       Он бросил лопату. Но теперь заметало не только его следы: держа дистанцию, я шла рядом.