Мэрилин

Остаток дня пролетел незаметно. Он будто выпал из реальности. Боль во всем теле, десятки улиц, косые взгляды… Мне было все равно, что подумают обо мне прохожие. И я понятия не имела, где остановлюсь на ночь. Все это казалось таким несущественным в свете утренней ссоры с отцом… Раньше он никогда не поднимал на меня руку, никогда. Хотя, признаться честно, поводов у него было достаточно. Чего только стоили те разборки в клубе, когда я разбила гитару о спину того парня. Конечно, отец был чертовски зол и целый вечер отмазывал меня от полиции, но он и пальцем меня не тронул. Пытаясь воссоздать в памяти свою тираду, я едва могла вспомнить, что наговорила ему в порыве гнева и бессилия. Но разве это стоило того, чтобы бить в морду? Я не старалась оправдать своих поступков, потому как в большинстве своем они были импульсивные и чертовски глупые, но… Он будто плюнул мне в душу. И лишь теперь, остыв, я осознавала, какую боль он мне причинил, сказав, что больше не желает видеть меня. Эти слова были в сотни раз больнее удара. И чем дальше я уходила, тем четче осознавала печальную истину. У меня больше нет дома. И нет отца. Погруженная в мысли, я не заметила, как добралась до пустынного пляжа. Ноги просто горели от непрерывной ходьбы, желудок сводило от голода. Кажется, я не ела пару дней, с того самого утра, когда решила устроить погром. В рюкзаке лежала недопитая бутылка виски и пачка сигарет. Вспомнив о них, я обессиленно опустилась на песок и достала свой «ужин». Швы к тому времени снова стали нещадно ныть, так что вслед за бутылкой из рюкзака на свет показались таблетки. Подумав, я вытряхнула на ладонь сразу четыре и запила их из бутылки. Разбитые губы тут же обожгло, а, поморщившись, я ощутила боль в области скул. Да… все-таки нехило меня отделали. Оставалось надеяться, что дружки Торранса или он собственной персоной не доберутся до меня, потому что после всего случившегося, проблемы были мне обеспечены. Стараясь не думать об этом, я подложила под голову рюкзак и бессмысленно уставилась на звездное небо. Холодное и далекое, как счастливые времена. Светлые воспоминания так похожи на звезды… Ведь они продолжают сверкать в памяти, несмотря на то, что остались в прошлом. Возможно, половины тех прекрасных сияющих огоньков больше нет, но, поднимая голову к небу, мы продолжаем их видеть… Совсем как воспоминания. Странно, но, пытаясь вспомнить нечто хорошее, я увидела Билли Джо Армстронга. Этого чокнутого взрослого с душой ребенка. Я вспомнила, как в перерывах между концертами и интервью он учил меня играть на гитаре. Это он выслушивал мои бредовые детские фантазии и учил давать сдачи тем, кто меня обижает. Он первым попал в участок, когда меня загребли за драку. Он, а вовсе не папа… От осознания этой истины, мне вдруг стало чертовски одиноко. И, даже несмотря на то, что я знала, что в доме Армстронгов мне всегда рады, я не могла туда пойти. По той простой причине, что первым делом отец будет искать именно там. Все, что мне оставалось – это лежать на песке, слушать шум океана и смотреть на звезды, время от времени делая глоток из бутылки виски. Не так уж и плохо… И плевать, что будет завтра. Я даже не заметила, как провалилась в сон. Тяжелый и беспокойный. Мне снился Дик. Его жадные губы и руки, заползающие под футболку. Только в этот раз у меня не было сил сопротивляться. Я не могла кричать, тело будто налилось свинцом… А он все продолжал издеваться надо мной, повторяя, будто в бреду: «Мэрилин… Мэри…» В какой-то момент я поняла, что голос доносится издалека. «Проснись, Мэри!» - повторял кто-то, пытаясь вернуть меня к жизни. Нехотя я открыла глаза, пытаясь рассмотреть того, кто меня звал. Неужели, отец нашел меня? Нет… этот голос совсем другой. Мягкий и тихий. - Джим? – внезапно осенило меня. – Что ты здесь делаешь? - А ты? Знаешь, не лучшее место, чтобы прилечь отдохнуть… Он присел рядом со мной, и в темноте я едва различила знакомые черты. Это был Джим Хейден в своей потертой фланелевой рубашке. - Что случилось, Мэри? – спросил он. - С чего бы начать… - невесело усмехнулась я. Мы были почти незнакомы, и мне казалось странным, что мы внезапно стали общаться как старые друзья, так что рассказывать о своих приключениях я не спешила. - Прости, что лезу не в свое дело, но… тебя что, из дома выгнали? - Я сама ушла. - Значит, идти тебе некуда, - заключил Джим. – Что ж, значит пойдем ко мне. С этими словами он подхватил мой рюкзак и помог мне подняться. Я не сопротивлялась. В конце концов, он прав. Идти мне некуда, и светиться в городе в ближайшее время не стоит… - Спасибо, - проговорила я, и мы двинулись в сторону его дома. Джим жил в небольшой квартирке на окраине, оставленной матерью, которая свалила из города в поисках лучшей жизни, решив, что сын уже достаточно самостоятельный, чтобы позаботиться о себе сам. Так в жизни Джима появились наркотики. Сначала легкие, вроде травки и прочего, затем кокаин… Ширнулся Хейден впервые около года назад, в компании нарков, у которых раньше брал марихуану. Потом еще раз, а потом увлечение незаметно переросло в зависимость. Наркотики заглушали пустоту, оставленную уходом матери, и ничто так не убивало боль, как героин. Сидя за старым обшарпанным столом с чашкой кофе, Джим рассказывал свою историю, будто на исповеди, а я слушала… и все мои проблемы становились такими ничтожными на фоне его рассказов о ломках и поисках дозы, что мое сердце сжималось от жалости. Однако, Джима, напротив, больше волновала моя история. - Прости, что не вытащил тебя оттуда. Я идиот, - виновато проговорил Хейден, сжимая мое запястье. - Ты не… - А кто я? - Ты… хороший парень, Джим, - сказала я, закуривая. Так мы и сидели на кухне, под светом одинокой лампочки, передавая друг другу последнюю сигарету. А потом наступило утро, и все, что мы рассказали друг другу больше не лежало камнем на сердце, потому что превратилось в звездную пыль и растаяло в космической пустоте.