Мэрилин

Вам знакомо то странное ощущение, когда все, что происходит в реальности, кажется дурным сном? Когда происходящее настолько сюрреалистично, что разум отказывается воспринимать тот абсурд, который вторгается в твою жизнь? Когда просто напросто не веришь, что твой кошмар реален? Это ложное спокойствие, когда ты уверен, что вот-вот наступит рассвет и сон рассеется? Никакой паники, учащенного сердцебиения и дрожи в коленках. Ступор. Полнейшая апатия и звенящая тишина в мыслях. Осознание приходит позже. Гораздо позже. «Это не со мной» - твердо решила я, когда все случилось. БиДжей отскочил, как ошпаренный, и, резко поднявшись на ноги, обернулся на звон разбитого фарфора. По паркету медленно растекалось художественно-символичное пятно кофе. В лужице отражался смутный силуэт, застывший в дверном проеме. Все как в самых дешевых фильмах. Я и не подозревала, что все эти неправдоподобные трагические сюжеты действительно взяты из жизни. Но вот я сама, будто героиня гребаной слезливой драмы, сидя на полу, полупьяная и в слезах, наблюдаю последствия своей минутной одержимости. Тишина. Мучительное затянувшееся молчание. Пустой, невидящий взгляд Эд. Немой вопрос, застывший на губах. Нелепое оправдание. Та самая фраза, которая убивает остатки доверия, отметая последние надежды. - Это не то, что ты подумала, - говорит Армстронг, все еще голый по пояс, и делает шаг навстречу жене. Эд все так же молчит. Она даже не смотрит в его сторону. Она смотрит сквозь него. Туда, где за его плечом, сжавшись в комок, сижу я. Я опускаю взгляд, как будто если не буду видеть ее, она исчезнет. Как в детстве, когда закрываешь глаза и думаешь, что спрятался от всего мира. Но в реальность возвращает звук тяжелой пощечины. Я вздрагиваю, будто это меня ударили наотмашь, и вижу, как Билли Джо поднимает руку к пылающей щеке. Медленно, очень медленно. Я догадываюсь, что в действительности прошло не больше пары секунд, но вижу все так ясно, предельно четко, будто действие происходит в замедленной съемке. Вижу каждый мускул на его напряженной спине, а за ней – болезненный блеск в глазах Эдриенн, которые с каждым мгновением все больше напоминают грозовое небо с росчерками молний. Но это не гнев. Нет… Ее лицо выражает смесь мрачного удивления и боли. Она делает судорожный вдох и заносит руку для новой пощечины, в то время как Армстронг даже не пытается избежать удара. И снова звонкий шлепок. - Ублюдок, - ровным голосом произносит Эд. – Больной ублюдок. И до меня, наконец, доходит, что я все еще могу говорить, и я могу попытаться прекратить этот кошмар. - Не надо! – срываясь с места, восклицаю я и пытаюсь заслонить собой Армстронга. – Это я… Это все я, слышите?! - Не лезь, Мэрилин, - грубо отпихнув меня, шипит БиДжей. – Это не твое дело. Иди к себе, живо! Но Эд, видимо, не разделяет его мнения. И вряд ли уже разделит. Она преграждает выход и, скрестив руки на груди, буравит меня ледяным взглядом, полным отвращения, будто я извалялась в дерьме. Стоит признать, чувствую я себя именно так, но встречаю эту волну ненависти, не отводя взгляда. Смотрю в глаза. Мне нечего скрывать. И нечего терять. Эдриенн, судя по всему, сочла мою смелость за наглость, потому как я буквально кожей чувствую, что она едва сдерживается, чтобы не вмазать мне. Брезгливо она прикасается к моему подбородку, рассматривает лицо. Оценивает. Как паршивую собачонку на выставке. Но я не пытаюсь вырваться. В ее взгляде явственно сквозит поражение. - Ну и как тебе, понравилось? – невозмутимо интересуется она. – Сомневаюсь, что это твой первый опыт, и все же. - Эд, - БиДжей делает шаг вперед, перехватывает ее руку и мягко отстраняет от моего лица. – Что ты делаешь? - Интересуюсь, - отвечает она, не сводя с меня тяжелого взгляда. – Ну так как, Мэрилин? Даже в самых больных фантазиях я не могла бы предположить, что окажусь в такой ситуации. Меня не отпускает ступор. Мысли ворочаются в голове лениво и медленно. Слова доносятся до моего сознания будто издалека. Будто я где-то глубоко под водой. И я не понимаю, чего от меня хотят. Не понимаю, что должна сказать в ответ и должна ли вообще отвечать. Единственное, что я знаю наверняка – я не стану оправдываться. Нас поймали с поличным. Какой смысл притворяться невинной овечкой, когда всем известно, что под нежной пушистой шкуркой скрывается маленькое одичавшее животное? К черту! Разве можно еще больше усугубить это положение? - Понравилось, - говорю я. - Эд, кроме поцелуя ничего не было! – встревает Билли, видимо, в тщетных попытках отстоять остатки своей чести. Она переводит взгляд, скользит по его голому торсу и горько усмехается. - Ах, прости, что помешала тебе трахнуть малолетку. Обломала все удовольствие. А может… только в этот раз? - У нас никогда ничего не было! – подаю голос я. - Заткнись, потаскуха, - резко обрывает Эд. - Не смей называть ее так! – вступается Армстронг. Перед глазами плывет. Не плакать. Не сейчас. Я медленно закрываю глаза, делаю глубокий вдох и снова ныряю в ужасающую действительность. - И с каких пор тебя потянуло на малолетних блядей? Она младше твоего сына, гребаный ты извращенец! – не в силах больше изображать безупречную выдержку, кричит Эд. На глазах ее блестят обидные злые слезы. А я все так же стою меж двух огней, онемевшая и оглохшая. БиДжей что-то путано бормочет в ответ, не повышая голоса. Пытается закрыть меня собой. Сквозь шум в ушах доносится нечто вроде «это недоразумение», «она ребенок», и до меня медленно начинает доходить нечто очевидное, но от того не менее горькое. Это похоже на неожиданный удар в солнечное сплетение. Хочется согнуться пополам и скулить. Кто я? Что я здесь делаю? - … а может ты уже отымел ее, откуда мне знать?! Ты всю неделю таскался с ней с утра до вечера! Меня трясет. Я чувствую себя грязной. Хочу окунуться в чан с кислотой, чтобы раствориться вместе с этими прикосновениями и пошлыми кровоподтеками на шее и ключицах. В глазах темнеет, и в панических поисках опоры я хватаюсь за первое, что попалось под руку. БиДжей. Чувствую, как сильные руки подхватывают меня за талию. В голове шумит, перед глазами – смутные очертания. Меня опускают на диван. Самое мерзкое в том, что я не проваливаюсь в спасительное беспамятство, а продолжаю витать где-то на периферии сознания и слышу приглушенную непрекращающуюся ругань. Спокойно, Мэрилин. Глубокий вдох. Медленный выдох. Считаю до десяти. Отчаянно пытаюсь вобрать как можно больше кислорода, чтобы прийти в себя. Встать. Подняться на ноги. Я не хочу находиться здесь. Я должна уйти. Неважно куда. Лишь бы подальше отсюда. Возможно, все это и правда плод нездоровой фантазии, кошмарный сон. Предостережение. Наглядная демонстрация последствий сиюминутной детской прихоти. В глубине слабо брезжит надежда, но… Слишком поздно. Худшее случилось. Усилием воли я поднимаюсь. Морщусь от громких звуков. Все вновь становится четким, обретает границы. Двое, стоящие у двери, оборачиваются почти синхронно. И я говорю: - Я ухожу. Голос тихий, но твердый. Я приняла решение. Плевать, что будет дальше. Быстрым шагом пересекаю комнату, преодолеваю ступеньки. Позади слышатся торопливые шаги. - Ты никуда не пойдешь! – кричит Армстронг вдогонку. Делаю вид, что не слышу. Мысленно перечисляю порядок действий. Забрать куртку, рюкзак. Свалить к черту. БиДжей плетется следом, пытается преградить дорогу, отнять рюкзак, ухватить за плечо. Бесполезно. Бездумно накидываю джинсовку, закидываю рюкзак на плечи и стремительно двигаюсь к выходу. Дверь не заперта. - Я не отпущу тебя, ночь на дворе, - хватая меня за плечи, говорит Армстронг. В его взгляде почти что мольба. Страх. Смятение. Усталость. Он почти готов сдаться. Заглядывает в глаза. Опускаю ресницы. Если посмотрю, сдамся я. Больно. - Пусть катится. Эта дрянь не пропадет, - внезапно встревает Эд, и это придает мне решимости. Мягко высвобождаюсь из рук Билли и ухожу. *** Я шла бездумно, не ощущая земли под ногами. Колени дрожали так, будто я голодала не меньше недели. Если отказаться от еды на длительное время, в теле появляется мучительная легкость. Вплоть до дезориентации. В мышцах возникает ломота. Голова напоминает воздушный шар. Хорошо бы оторваться от асфальта и плыть по воздуху, подчиняясь направлению ветра. Хорошо бы уснуть и проснуться маленьким ребенком в своей кровати в окружении плюшевых медведей с добрыми пуговичными глазами и пушистыми зайцами. Проснуться и радостно, сбивая коленки, ворваться в новый день. Что стало с той маленькой девочкой? Теперь она так далека, что мне и не вспомнить ее. Не понять, как ей удавалось так искренне улыбаться. Сама того не желая, я погрузилась в воспоминания. Солнечный летний день. Мне уже целых шесть лет. Я всю неделю неумело загибала пальцы, считая дни, и всем вокруг говорила, что мне уже шесть. И вот этот день настал. Мой День рождения. Моя самая классная вечеринка. Торт и здоровый батут, на котором можно допрыгнуть до облаков. Папа пытается расчесать мои непослушные волосы, пока я мельтешу, не в силах усидеть на одном месте. «Не крутись, Мэрилин!» - хмурится он, но ничуть не злится. Совсем скоро придут гости, а меня только-только удалось выудить из-под горы одеял и подушек, совершенно лохматую и довольную. Расчесали, кое-как запихнули в пышное платьице, легкомысленно-розовое, как сахарная вата. Папе хотелось, чтоб я была принцессой. А я оказалась разбойницей. На празднике одни мальчишки. Мы носимся, как угорелые. В моих руках – пластмассовый лук со стрелами на присосках. Я – гроза бледнолицых. Дочь вождя. И я вижу цель – самого бледнолицего из всех бледнолицых. Кто знает, может от того, что он весь в черном, кожа кажется светлее. Целюсь в лоб, удерживая смех. Промахиваюсь. Жертва покушения смеется и хватает меня на руки. «Попалась, бандитка», - победоносно заключает Армстронг. Но я так просто не сдаюсь и дергаю его за нос. «А вот и нет!» - корчу рожицу и высовываю язык. Он подарил мне велосипед. Нет. Не мне… Той, другой Мэрилин. После всего, что с нами произошло, легче всего думать, что это была не я. Не мы. Лишь оказавшись в каком-то темном переулке, я осознала, что не знаю, куда иду. Возвращаться домой глупо. Это первое место, где меня станут искать. Если станут… Но рисковать все же не стоило. И, неожиданно для себя, я направилась в сторону Бэй-бридж. Плевать на Торранса. Плевать на все. Мне больше терять нечего. И Бэй-бридж – это единственное, что мне осталось. Я преодолела путь приблизительно за полчаса, хотя по моим расчетам дорога должна была занимать около часа. Но я все еще была слишком взволнована и едва могла сдержаться, чтобы не сорваться на бег. Только теперь я поняла, какой адреналиновый всплеск подавляла под маской видимого хладнокровия. Но думать об этом не хотелось. Так недалеко и разреветься посреди улицы. Нет уж. По крайней мере, здесь никто не увидит моих слез. Не так далеко послышалась музыка и гул голосов. Зловонная дыра под городским мостом процветала, как и прежде. Как будто ничего не случилось. Как будто я была здесь только вчера. В нос ударил запах гари, пролитого пива и табака. Отлично. Вечеринка в самом разгаре. Постояв в нерешительности некоторое время, я перевела дух, поправила разметавшиеся на ветру волосы и, расправив плечи, шагнула вперед. Эпическое возвращение Мэрилин Притчард. Интересно, Дик уже всем растрепал, какая я шлюха и истеричка? Зная его, я с уверенностью могла полагать, что никогда в жизни этот самовлюбленный ублюдок не признался бы, что я его вырубила. Не прошла я и пары шагов, как из полутьмы метнулась костлявая рука и ухватила меня за куртку. - Что за… - начала было я, стряхивая цепкие пальцы с рукава, но мне не дали закончить. - Тише ты, идиотка! – прошипела тень и чиркнула зажигалкой, освещая бледное угловатое лицо. Девчонка щедро затянулась и выдохнула клубы дыма прямо мне в лицо. Это была Дженис. Не то чтобы мы были подругами, но она знала меня. Впрочем, здесь меня знали все благодаря статусу избранницы дилера. Я поморщилась, отгоняя дым, и взглянула на девчонку, пытаясь сообразить, в чем дело. Мутные серые глаза, густо подведенные черным карандашом, синие куцые пряди обрамляют скуластое лицо, щедро выбеленное пудрой. Облупившийся черный лак. Да, это определенно Дженис Лэнгфорд. Законченная джанки, готовая запрыгнуть на байк любого малознакомого парня и умчаться в закат. Ей кажется, что это круто. Весь ее вид говорит о том, что она наслаждается своей болезненной худобой и драматичной ролью самодовольной стервы, которую сама себе придумала. - Кого я вижу, - ухмыльнулась она. – Не могу сказать, что рада тебя видеть, и все же удивлена. - Взаимно, - хмуро ответила я. – Какого хрена, Дженис? Дженис лишь в очередной раз затянулась сигаретой, оставляя на фильтре влажный бордовый след от помады. Она не спешила с ответом, дожидаясь очередного вопроса. Я же решила не доставлять ей такого удовольствия и тоже закурила. С такими сучками нельзя иначе. Уступишь однажды и будешь уступать все время. Нет уж. Со мной так не прокатит. Молчание затягивалось. Сигарета Дженис истлела полностью. Не зная, чем себя занять, девчонка нехотя сдалась. - Неважно выглядишь, подруга, - сказала она, оглядывая меня с ног до головы. – Торранс? - Мне нет до него дела, - равнодушно пожала плечами я. - А вот ему до тебя есть, дорогуша. Ты зря пришла. Знаешь, он искал тебя и был чем-то очень недоволен, - смакуя каждое слово, проговорила Дженис с какой-то ублюдской улыбкой. Похоже, дело действительно дрянь. Учитывая время, место и общую обстановку, наша встреча может закончиться тем, что меня по частям сожгут вместе со старым диваном, притащенным со свалки. Или раскидают на корм бродячим псам. А что будет перед этим, даже думать тошно. Замечательно. - Окей. Ты меня не видела, - смерив собеседницу холодным взглядом, сказала я, попутно размышляя, куда бы податься. Дженис такой вариант развития событий явно не устраивал. Скорчив капризную мордашку, она пожала острыми плечами и протянула: - Может, не видела, а может и видела. - Ладно, - раздраженно фыркнула я и, порывшись в карманах, сунула в протянутую ладонь оранжевую баночку с трамадолом. Дженис удовлетворенно кивнула, и таблетки исчезли в безвкусной сумочке. - Еще кое-что, - отбросив окурок, я придержала Дженис за локоть. – Ты не видела Джима Хейдена? Та неопределенно ухмыльнулась и, ничего не ответив, двинулась прочь.