Мэрилин

По всей видимости, заснуть у меня все-таки получилось. Едва разлепив воспаленные веки, я поняла, что проспала почти до самого вечера. Солнце уже клонилось к закату. Лицо опухло, и в висок стучала тихая, но навязчивая боль. Я встала с постели и недовольно поморщилась, пытаясь припомнить, когда в последний раз чувствовала себя настолько разбитой. Тревога, душившая ночью, никуда не делась. Так и скребла противными паучьими лапками где-то под ребрами. Жутко хотелось позвонить Армстронгу. Узнать, все ли с ним в порядке… Смешно. Выяснить хотя бы степень плачевности ситуации. Но… что я ему скажу? Прости, что устроила бардак в твоей жизни? А захочет ли он вообще говорить со мной? Вдогонку к мрачной догадке вспомнилось его «она же ребенок, недоразумение». Недоразумение. Точнее не скажешь. Вот так, одним словом обозначил мою роль в его жизни. Тяжело вздохнув, я поплелась в ванную и долго плескала в лицо холодной водой, чтобы не пугать Джимми своей отекшей рожей. Но Джима нигде не было. Оставалось надеяться, что отправился он за метадоном, ну или за сигаретами, а не за дозой. Надежда была слабой. Слишком уж бросились в глаза следы от уколов. Свежие. Господи, если он вздумает при мне колоться, я просто не выдержу. Не зная, чем себя занять, я решила слегка прибраться. В знак благодарности за то, что этот парень в очередной раз выручает меня из полной задницы, хотя у самого проблем по горло. Стараясь гнать подальше мрачные мысли, я увлеченно драила полы и смахивала пыль, вымыла плиту и посуду. Посуды было не так уж много. Наши чашки в кофейных разводах и тарелка в крошках от сэндвичей. Джим, судя по всему, питается в основном полуфабрикатами в пластиковых контейнерах. А может и вовсе голодает по несколько дней. С нашей последней встречи он, и без того тонкий, отощал еще сильнее. Нет, это определенно никуда не годится. Закончив с уборкой, я пошарила по кухонным ящикам, без особой надежды заглянула в холодильник и в общей сложности откопала кетчуп и немного спагетти. Не фуршет, конечно, но и не замороженная пицца, разогретая в микроволновке. Поставив кастрюлю на огонь, я стала ждать, пока закипит вода. И как только осталась без дела, снова поймала себя на остром желании позвонить Билли Джо. Даже повертела в руках смартфон. Зашла в Инстаграм из обычного поиска (своего аккаунта у меня не было), пролистала посты, написанные его рукой. Стало совсем тоскливо. Мы не виделись всего лишь сутки, а у меня уже просто срывало крышу. Не сдержалась. Набрала его номер, не имея ни малейшего представления, что сказать, но… Говорить не пришлось. Вслед за парой продолжительных гудков последовала тишина. Он сбросил звонок. Оглушенная, я опустилась на пол и, подтянув колени к подбородку, уткнулась в них лицом. По щекам текли слезы. Казалось, они никогда не кончатся. Казалось, с меня сняли кожу и опустили в океан. Переломали все кости и перекрыли доступ кислорода. От боли нечем стало дышать. От боли и унижения. Я ненавидела слезы и презирала все проявления слабости. Но в тот момент… Все же пришлось вспомнить, что людям порой свойственно плакать. Просто некоторые делают это очень редко. И я всегда была в их числе. Мне было проще молчать, плеваться ядом или отпускать циничные шуточки. А теперь я сижу на полу, сжавшись в комок, и рыдаю, как последняя дура. А почему? Потому что Армстронг ведет себя как благоразумная скотина? Потому что это несправедливо? Да… Увы, не мы выбираем, кто снесет нам крышу. Это просто случается. И все. Прими как данность. Получи и распишись. В коробке в форме сердца тикает взрывной механизм. И тебе уже никуда не деться. «Я чертовски хочу тебя, Мэрилин». «Я боюсь своих желаний». «Черт бы тебя побрал, Мэрилин Притчард». Не беспокойся, БиДжей. С чертом мы явно на короткой ноге. Это взаимное притяжение… что это, если не дьявольщина? Ты чувствуешь. Ты слишком живой. Всегда таким был и будешь. Разве не потому все эти строчки, все эти песни? Не потому, что ты не способен вместить в молчании всего, что переполняет тебя? Но теперь ты молчишь. А я не могу кричать. Я никогда не умела подобрать нужных слов. Я никогда не говорила о своих чувствах. И лучше бы мне так и не довелось узнать, что молчание было моей защитой от боли разочарования. Ведь куда страшнее, когда ты говоришь, но тебя не слышат. «Только ты заставляешь меня чувствовать себя живой». Похоже, мои слова для него ничего не значат. Едва осознав это, я ощутила внезапный прилив злости и негодования. Какого черта?! Какого хрена меня рвет на части, а ему просто плевать?! Мир продолжает свое вечное упорядоченное движение, все идет своим чередом и ничья боль тому не помеха. Вот что самое горькое. Я – беспомощное, загнанное в угол создание, никогда и ничего не смогу изменить, сколько бы не выстрадала бессонных ночей. Кто вообще сказал, что страдание достойно вознаграждения? Нас с детства травят этими байками. Внушают ложь, потому что правда слишком жестока и не каждый способен ее принять. А что если в борьбе за счастье тебе никогда не выиграть? Что если далеко не каждому дано быть счастливым? Была ли я когда-нибудь по-настоящему счастлива? Возможно… Ведь большую часть жизни я провела бок о бок с тем, кто был мне дорог. У меня был прекрасный отец, лучший друг и тот, кто дарил то особенное чувство, которое сложно описать словами. Он был рядом, и мне было достаточно видеть его, слышать его голос, знать, что он просто есть. К сожалению, мне захотелось большего. И в конечном итоге я потеряла даже то, что имела. Размазав по лицу влажные дорожки, я, наконец, выдохлась и почувствовала опустошение. Даже невеселые мысли куда-то развеялись. Бездумно я поднесла к губам сигарету и чиркнула зажигалкой. Сделала глубокую затяжку, ощущая привычную горечь на языке. Стряхнула пепел прямо на пол, который еще пару минут назад усердно надраивала. Злость и обида постепенно стихали, уступая место осознанию своей полной беспомощности. И мне только предстояло смириться с печальной истиной, которую я все еще отрицала. Мы никогда не будем вместе. Он не обязан вытаскивать меня из ямы, которую я сама себе вырыла. Да и пошло оно все! *** - Мэри? – Джим на мгновение застыл в дверном проеме. Я подняла воспаленные веки и встретилась с его взглядом. За окнами давно стемнело, а я все так же продолжала сидеть на полу, опустошая пачку сигарет, и медленно цедила паршивый растворимый кофе. Только сейчас я заметила, что в полутемной прокуренной комнате стало значительно светлее. Джим, должно быть, включил свет. - Я думал, ты ушла, - растерянно проговорил он и опустился на пол напротив, не сводя тяжелого взгляда с моего лица. – Что происходит? - Так… захотелось побыть в тишине, - отстраненно бросила я. Получилось как-то тихо и надтреснуто, так что я сама не узнала собственный голос. Впрочем, плевать. Только бы не последовало расспросов. Меньше всего мне хотелось говорить. Но, Джим ожидаемо не понял намека. - Ты не умеешь врать, - несмело улыбнулся он. - Возможно, - равнодушно пожала плечами я. – А может у тебя паранойя? - Возможно. Но, если мне не изменяет память, вчера ты утверждала, что ты в заднице. Неплохо. Этот парнишка умеет язвить не хуже меня. Только это его излишнее любопытство… Это нелепое стремление подставить плечо и с готовностью принять роль жилетки. Что это? - Дай угадаю, - я затянулась и медленно выпустила дым. – Не терпится услышать подробности? На миг Джимми опешил от того, с каким раздражением я сказала последнюю фразу, но я уже не пыталась скрыть эмоций. Меня и в самом деле бесила его упертость, а тем более жалость. Вот уж в чем я никогда не нуждалась. Я, черт возьми, не просто девчонка в беде. Я девчонка, которая облажалась, да. Но меньше всего мне нужно гребаное сочувствие. Ведь оно – самое явное доказательство моей слабости против видимого хладнокровия. Даже хуже чем слезы. Как ни странно, когда ты один на один со своими демонами, убедить себя в их нереальности куда проще, чем когда убеждаешься в том, что их могут видеть другие. - Мэри… - ни единого намека на злость или обиду. Вселенская любовь и всепрощение, чтоб его! Джимми приблизился и накрыл мою ладонь своей. Тонкие холодные пальцы прочертили линию на коже и уверенно сжали мою руку. - Ты не должна стыдиться своих чувств. Слова отдались в голове неприятным скрежетом, и я почувствовала, как во мне закипает необъяснимая злость. - О, хочешь узнать, что я чувствую? Так уверен, что все понимаешь без слов, хочешь убедиться в своей проницательности?! – выдергивая ладонь, вскрикнула я. – Ну так обломись, Хейден! Посмотри, внимательно посмотри. Не особо понимая, что творю, я вытянула руку и, затянувшись напоследок, вдавила тлеющий окурок в оголенную кожу. Уголек температурой в семьсот градусов по Цельсию въелся в плоть, но на моем лице не дрогнул ни один мускул. - Нихрена я не чувствую! Отчасти, это было правдой. Даже внезапная боль от ожога не смогла привести меня в чувство. И я продолжала вжимать горящий окурок в запястье, глядя, как меняется выражение лица Джимми. - Что за хрень ты творишь?! – опомнившись, крикнул он и схватил меня за руки, но я тут же вырвалась и вскочила на ноги. Я и сама не знала ответа. Внутри меня все вымерло, но, по какому-то дерьмовому стечению обстоятельств, я все еще была здесь. В здравом уме и твердой памяти. Только мертвая. Ни слез, ни эмоций… убийственная тишина. Забавно. Сплошные контрасты. Еще вчера мое сердце бешено билось в груди, еще вчера сумасшедшие поцелуи Армстронга доводили меня до дрожи, а сегодня короткие гудки в телефонной трубке вынесли окончательный приговор. Отвернувшись к окну, чтобы не видеть обескураженное лицо Джима, я невидящим взглядом уставилась в пустоту. Дрожащий фонарный свет, грязная улица, перевернутый мусорный бак, стена противоположного дома с облезлым граффити… все смешалось. Обрело вес и давило на истерзанное восприятие. Хотелось забыться. В очередной раз позволить чрезмерной дозе транков хотя бы на пару блаженных часов увести меня в мир беспамятства. Но у меня ничего не осталось. И от одной лишь мысли, что пережить этот кошмар придется в сознании, медленно подступала паника - Послушай… - на мое плечо легла рука, и я, вздрогнув от неожиданности, обернулась. Даже несмотря на тот факт, что в комнате, кроме нас с Джимми никого не было. Нервы ни к черту. Сделав глубокий успокаивающий вдох, я вопросительно уставилась на парня. В его глазах читалась растерянность и что-то еще. В попытках прочесть в них то, о чем он молчал, я обратила внимание на мелочь, которая все же отозвалась сквозняком в груди. Зеленые. Как у Армстронга. Черт бы его побрал. Не в силах больше выдержать этой нелепой игры в гляделки, я опустила взгляд. Джим усмехнулся краешком губ и, притянув меня к себе, уткнулся носом в мои волосы и прошептал: - Я просто хочу помочь. - Чем же? – недовольно пробубнила я куда-то в плечо парня. - Не знаю, - просто ответил он. – Я не могу смотреть, как ты изводишь себя мыслями… и не только. Должно быть, мое внезапное представление в роли пепельницы произвело на него впечатление. Что ж… Кажется, это далеко не последняя неожиданность, на которую способен мой разум, отравленный горем. Нет, определенно. Возвращаясь к судорожному поиску вариантов заткнуть бесконечный внутренний монолог, я вдруг пришла к совершенно безумному решению. Мне больше нечего терять. Я отстранилась и посмотрела Джиму в лицо, подбирая слова. Как ни странно, прямолинейно заявить о том, что пришло мне на ум, не получалось. - Где ты был, Джим? – спросила я, начиная издалека. - Гулял, - помедлив, ответил он. - Исчерпывающий ответ, - я саркастично изогнула бровь. – Достаточно для человека, который требует правды, но сам не желает открыться. Джим сделал шаг назад, заламывая руки. В этот раз на нем была рубашка, скрывающая синяки от уколов, но мы оба знали, что прятать их не было смысла. Он знал, что я обо всем догадалась, однако упорно не желал этого признавать. - А что ты хочешь услышать? – наконец отозвался Джимми. Голос его звучал тихо и надтреснуто. Глаза бегали, а руки не знали покоя. Он выглядел как преступник, пойманный с поличным. Но я не могла понять, чего он стыдится. Своей зависимости? Несдержанных обещаний? Я была свидетелем его борьбы. Его слабой, но крепнущей с каждым днем надежды слезть с иглы и начать жизнь с чистого листа. Пусть и не долго. И вот, чистый лист оказался очередным черновиком. И Джимми Хейден снова поддался. Но… разве я осудила его? - Правду, Джим. Я хочу знать правду. Мне интересно, что ты чувствуешь под кайфом. Почему ты не можешь слезть? - Думаешь, это легко? – усмехнулся парень. Едва заметно. Глаза его при этом оставались холодны и пусты. - Нет, - ответила я. – Ты бежишь, я права? Не важно, от чего. Я не стану лезть тебе в душу. Но… что, если я тоже бегу? - Мэри, - он насторожился. По лицу пробежала тень мрачной догадки. Но я и не думала отступать. - Ты бежишь, потому что боишься боли. Потому что понятия не имеешь, какого хрена просыпаешься каждый день и каждый день по новой не знаешь, куда деться. Не знаешь, зачем все это. Но ты нашел идеальный способ бегства, не так ли? Ты боготворишь этот анестезирующий эффект, потому что без него… - Перестань! – рявкнул Джим, хватая меня за плечи, и я поняла, что попала в самую точку. – Заткнись, Мэрилин! - Нет, - уверенно и спокойно проговорила я. – Ты злишься, потому что я говорю правду, какой бы жалкой она ни была. Но ты не хочешь услышать главного. Ты думаешь, что твоя боль особенная. Это не так. И я знаю все это дерьмо, потому что чувствую то же, что и ты! Я боюсь, черт возьми. И я тоже хочу сбежать. Покажешь, каково это? Лицо Джимми исказила злость, и его пальцы крепче сжали мои плечи. Мне стало больно, действительно больно, но я и бровью не повела. - Ты не подозреваешь, в какое дерьмо собираешься влезть, - прошипел он, глядя мне в глаза. – И лучше бы тебе не знать. Хочешь правду? Да, Мэри, я облажался! Я снова подсел. И да, я ходил за дозой. Но ты ее не увидишь. А знаешь, почему? Потому что я не стану твоим убийцей! Потому что дороги назад нет. Поддайся своей минутной слабости, давай! Тебе станет легче, безусловно. Гораздо легче. Но потом… вариантов много. И любой из них в тысячу раз страшнее, чем то, что происходит с тобой сейчас. - Откуда тебе знать, Хейден? – не в силах сдержать эмоций, вскрикнула я и, вырвавшись из его хватки, толкнула в грудь. В памяти некстати всплыли все моменты, которые мне довелось пережить за столь короткое время. Я закрываю глаза и вижу, как отец в ярости заносит руку, чтобы ударить меня. Вижу мерзкую пьяную рожу Торранса и то, как он пытается силой содрать с меня джинсы. Вижу Билли Джо… его изучающий пристальный взгляд издалека. Его страх. Вижу, как мы сливаемся в остервенелом жадном поцелуе, как он отбрасывает в сторону футболку. Вижу Эдриенн… ее недоумение и шок, быстро сменяющиеся злостью и отвращением. Разве все это стоит того, чтобы жить дальше? Разве это не самое страшное? Нет. Но то, что происходит теперь. Вот чего я боюсь и от чего хочу убежать. От пустоты. От жизни, обреченной на ее же тотальное отсутствие! Я не смогла. По щекам побежали слезы. Черт знает который раз за сегодняшний день. Только в этот раз все было в сто крат унизительней, потому что напротив стоял Джим. Чужой человек, которому я не желала показать своей слабости. Теперь он видел все. - Собирайся, - внезапно прервав тяжелое молчание, сказал он. - Что? - Пойдем, прогуляемся. Покажу тебе кое-что. С этими словами парень двинулся к двери, попутно прихватив мою джинсовку, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Мы вышли из дома в полном молчании. Мои вопросы Хейден игнорировал. Казалось, он и не слышал меня вовсе, просто шел в известном только ему направлении. И я шла за ним. В голове крутились безрадостные мысли. Что если я настолько разозлила его, что он решил меня выставить? Что, если он оставит меня одну? Что ж, придется вернуться в дом, который перестал быть моим после всего, что случилось. Придется смириться и сходить с ума в полном одиночестве. Перспектива безрадостная… Незаметно мы прошли чуть ли не половину Окленда. Должно быть, я настолько ушла в себя, что даже не заметила, что прошло уже достаточно времени, и ночь уже была на исходе. Жилые районы остались позади. Вокруг не было видно домов, асфальтированных дорожек. Весь спящий город остался за нашими спинами. По крайней мере, так мне показалось, когда мы оказались у подножия холма. - Ну что стоишь, пойдем, - заметив мое замешательство, позвал Джим, и на миг, в полумраке, я увидела блеск в его глазах. Не дождавшись ответа, потому как я все еще не понимала, что происходит, парень потянул меня за локоть, и мы стали взбираться вверх. Не самое простое занятие - практически в полной темноте подниматься по крутому каменистому склону. Пару раз я споткнулась, но Джим не давал мне упасть. В отличие от меня, он двигался более уверенно, будто не раз и не два бывал здесь, вдали от людных улиц, на всеми забытых окраинах города. В конце концов, мы преодолели этот нелегкий путь и оказались на вершине холма. У меня перехватило дух. Несмотря ни на что. Несмотря на обстоятельства, при которых мы оказались здесь, и несмотря на вероятность пропахать лицом землю, вид, открывшийся моему взгляду, стоил того. Спящий город простирался под нашими ногами на мили вокруг. Крохотные домики, извилистые ленты дорог, освещенные фонарным светом и бескрайнее холодное небо над ними. Как на ладони. - Посмотри, - сказал Джимми и, осторожно взяв меня за руку, подвел к самому краю. – Что ты чувствуешь? - Я… не знаю, - отстраненно ответила я, продолжая всматриваться в даль. С высоты город, в котором я провела свою недолгую жизнь, казался чужим и в то же время знакомым до дрожи. Здесь столько всего произошло… Где-то там затерялся дом моего отца, дом, в котором было и больно, и радостно. Такой крошечный, что я даже не смогла бы его разглядеть. Где-то там мы с Билли Джо писали музыку и дурачились, как дети в лучшие времена. Почему-то издалека все это казалось таким… - Видишь, наш мост, - указав куда-то в сторону, сказал Джим. – Как игрушечный, правда? Он снял куртку и, расстелив ее на земле, приглашающим жестом предложил сесть. Мы устроились у самого края, продолжая разглядывать горизонт. Чуть позже из нагрудного кармана Джим достал фляжку, сделал глоток и передал ее мне. - Вот, тебе нужно расслабиться. Я сделала осторожный глоток. Виски. Не Уокер, но весьма приличный. Стало немного теплее. - Знаешь, я люблю приходить сюда, когда мне паршиво. Отсюда все проблемы кажутся ничтожными, да? – Джим улыбнулся. Я не смотрела в его сторону, но чувствовала это в его интонации. – Иногда я часами сижу и просто смотрю на город. Смотрю на все эти дома… В каждом из них своя история. В каждом из них – чья-то жизнь. Обыкновенная жизнь. Взлеты и падения. Страхи. Переживания. Все то, что порой разрывает черепную коробку. Я не перебивала его. Просто слушала, периодически делая глоток виски, и что-то в моем сознании медленно переворачивалось. Я начинала догадываться, к чему клонит этот грустный, потрепанный парнишка, успевший столкнуться с разочарованием. - Ты сказала, что моя боль не особенная. Ты была права. Каждый в этом городе хоть раз в жизни испытывал это чувство. Но, все же стоит помнить, что вслед за тьмой наступает рассвет. Будто в подтверждение слов Джимми небо пронзила тонкая алая полоса. Наступало утро.