Try me, betray me, save me

Уэйд всё-таки не смог заставить себя показаться в башне. К тому времени, как он заряжает телефон, он почти решается… Но видит кучу пропущенных от Питера и понимает, что хочет поговорить с единственным человеком, который знает, что с ним происходит. И переживает за него. Поэтому он заваливается к Паучку без приглашения. Питера нет дома, и Уэйд скромно сидит на стуле в темноте и ждёт, когда он вернётся. Время тянется невероятно долго, и мысли в голове делают всё только хуже. Наконец он слышит шум и видит, как Питер проскальзывает через открытое окно и замирает как вкопанный. — Уэйд? Щёлкает выключатель, и Уэйд щурится от бьющего по глазам яркого света. Когда зрение возвращается, Уэйд успевает заметить, как грозно приближается к нему Паук. Будто собирается вмазать. Ну, заслужил, чего уж там. Наёмник весь напрягается в ожидании удара. Но вместо этого его обнимают. — Уэйд, прости меня, — бормочет Питер, прижимаясь губами к его лбу. — Я не должен был тебя отпускать, я, наверное, был тебе нужен, но это не сразу до меня дошло, а когда я понял… Питер покрывает его лицо поцелуями и горячо шепчет. — Я хотел прийти, но это чертово ограбление, и я… — Всё в порядке, — говорит Уэйд. — Я в порядке. Мне… Нужно было время. Питер отстраняется и окончательно стаскивает маску. — Я рад, что ты пришёл, — говорит он. — Ты сказал не беспокоиться, но как, блядь, ты себе это представлял? Уэйд улыбается. — Устал? Голодный? Я пожрать принёс. — Боже, да, — взгляд Питера загорается. — Только схожу в душ. Уйэд вновь остаётся один. Он старается не давать себе раскиснуть, вернуться во мрак, в котором блуждал последние дни. Вслушивается в шум воды, представляя себе Питера. Уэйду хочется вновь оказаться в кольце его рук. Только это хотя бы ненадолго смогло отогнать темноту. Уэйд бросается к ванной, едва слышит скрип открывающейся двери. Каким образом небольшой диван сумел уместить их обоих — загадка для Уэйда. — Тебе точно не тяжело? — в который раз спрашивает он, поворачивая голову, чтобы встретиться с Паучком взглядом. — Уэйд, я могу поднять тебя одной рукой и держать так довольно долго. Нет, мне не тяжело. Губы Питера касаются виска. Уэйд на мгновение высвобождается из его рук, чтобы взять пакеты с едой, и возвращается, устраивая их у себя на животе. По телику фоном идёт реклама шампуня, и Уэйд отчего-то залипает, забывая откусить кусок сэндвича. — Тоже хочешь себе роскошный цвет и объем? — усмехается Питер. — Угу. Знаешь, было бы клёво иметь волосы. Хоть какие-нибудь. — Ну не знаю, — тянет Питер. — Зато сколько денег ты экономишь на шампуне. На пене для бритья. На бритвенных станках. На походах к парикмахеру… На это уходит целое состояние! К тому же… — Питер проводит ладонью по его макушке. — Мне больше нравится так. Волосы не лезут в рот, когда я обнимаю тебя со спины. — Убедил, — сдаётся Уэйд. Когда он щеголял с красивым еблетом, бритьё действительно было огромной проблемой. Прежде всего из-за того, что он уже и забыл, как это делается. Реклама шампуня сменяется на какую-то ещё более тупую хуйню, и Уэйд вгрызается в свою еду. — Ты всё ещё хочешь меня? — спрашивает Уэйд. Питер едва не давится от неожиданности, но отвечает сразу, не задумываясь. — Да, но если ты передумал или тебе нужно время… Всё произошло так… — Я знаю, — отвечает Уэйд. Он благодарен, что Питер не говорит этого вслух. — Я просто… был бы не против очистить голову. Знаешь, выплеснуть негатив. Питер не сдерживает смешка. Уэйд поворачивает голову, чтобы встретиться с его губами. Закрывает глаза. Питер целует мягко, едва касаясь. Его губы растягиваются в улыбке. Но Уэйд всё равно почему-то напрягается. Особенно, когда ладонь Паучка скользит по его груди. — Если собрать с тебя все крошки, можно открыть хлебозавод, — сообщает Питер. Уэйд закатывает глаза и ёрзает, пытаясь устроиться поудобнее. Питер стряхивает с него крошки. Его пальцы очерчивают мышцы на торсе Уэйда. Ладони наёмника непроизвольно сжимаются в кулаки, когда Питер скользит обеими руками по его животу. Прижимается губами к щеке. И вдруг отстраняется. — Уэйд… — П-прости, — бормочет наёмник, выпуская из хватки штанину Питера, которую он едва не порвал. — Нет, я не это имею в виду… — Питер тяжело вздыхает и откровенно ему пиздит. — Может, сначала досмотрим кино? Нам ведь некуда спешить. — Конечно. Уэйд хочет выпутаться из его рук и сесть по-человечески, чтобы не… Чтобы Питер не чувствовал его напряжение. И не подумал, что это из-за того, что Уэйд не хочет его или не доверяет. Он просто… Он просто… Питер не даёт ему сдвинуться даже на миллиметр. Он поглаживает руки наёмника, пока кулаки на них не разжимаются. Реклама кончается, и продолжается фильм про гангстеров. «Дэвид говорит, что я похож на молодого Рэя Лиотту, а ты как думаешь?» — Какая поза тебе больше нравится, когда ты снизу? — шепчет Питер ему на ухо, мешая воспоминаниям. — Старый добрый догги-стайл, но я открыт всему, — сообщает Уэйд. — Хм… — тянет Паучок, крепче сжимая его, но ничего больше не делает. Плечи Уэйда начинают расслабляться. — А ты? Как тебе нравится трахаться? С девочками. Питер задумывается на несколько мгновений. — Когда мой партнёр сверху, спиной ко мне, — всё так же шепчет Питер, его дыхание щекочет ухо. — Может быть, и не так романтично, как лицом к лицу, но вид открывается просто невероятный. — Романтика для слабаков, — фыркает Уэйд. Дыхание спирает, когда воображение подсовывает ему Питера с какой-нибудь девчонкой на члене. А потом он представляет себя на ее месте. И перестаёт дышать совсем. — Я бы хотел взять тебя так однажды, — говорит Питер, вырывая его из задумчивости. — С такой шикарной спиной, как у тебя… Хочу смотреть, как ты будешь выгибаться, пока я в тебе. Как ты будешь сжимать меня своей упругой задницей. Ты всё время делаешь комплименты мне, но серьёзно, Уэйд… Питер утыкается в его шею. Проводит ладонью по бедру и просовывает пальцы под его задницу, сильно сжимая. — Если что-то и должно быть выставлено в палате мер и весов, так это твоё тело. — А как же мои божественные шутки? — спрашивает Уэйд, поворачиваясь, чтобы мазнуть Питера губами по виску. — Прости, место уже занято моими, — говорит Питер с улыбкой и целует сжатые губы. — Уэйд… — тянет он уже серьёзно. — Чего ты хочешь? Мои фантазии мы реализуем как-нибудь в другой раз. — Чего ты хочешь? — устало спрашивает он. — Сняться в «Золотых девочках» и мир во всём мире, — с готовностью сообщает Уэйд. — А ещё твой хуй во мне, если сможешь поднять его без виагры, Присцилла. — Уэйд? — Питер сжимает его руки и обеспокоенно вглядывается в лицо. Отключился. Охуительно. А, главное, как вовремя. В такую ответственную ночь ему, конечно, никак не обойтись без воспоминаний о бывшем любовнике. — Прости, кексик, — вздыхает Уэйд. — Листал камасутру в своём дворце памяти. Питер хихикает и отчего-то ему верит. — Нашёл что-нибудь интересное? — Не могу выбрать. Реши за меня, — просит он совершенно искренне. — Чего ты на самом деле хочешь? Я не могу читать твои мысли, Уэйд. И иногда думаю, что это даже к лучшему. Губы дёргаются в оскале, и он приближается, хватая Нэйтана за нижнюю челюсть. — Хочу, чтобы это прекратилось, — выговаривает он сквозь сжатые зубы. — Не хочу чувствовать себя пустым. Пялиться в стену. Тянуться к пистолету. Ты можешь сделать, чтобы это прекратилось? Нэйт отпихивает его от себя и вскакивает на ноги, толкая к стене. Уэйд переворачивается и прижимается ухом к груди Питера. Паучок обнимает его за плечи, целует всюду, куда может дотянуться из такого положения. Скользит пальцами по спине и очерчивает подушечками край майки, прежде чем задрать её. Горячие ладони касаются неровной кожи, и Питер выдыхает, когда Уэйд приподнимает голову и целует его в подбородок. — Ты сводишь меня с ума… — шепчет Питер, перемещая ладони на бока наёмника. — Уэйд… — Ты с ума меня однажды сведёшь, — вздыхает Нэйтан, разглядывая бесстыжие глаза. — И что мне с тобой делать? — С-сука, — шипит Уэйд, ёрзая под тяжёлой рукой. — Я надеюсь, что это риторический вопрос, Нэйт. Он двигает бёдрами, чтобы впечататься в бёдра Нэйтана, но тот отстраняется и убирает руку. — Если хочешь, чтобы я тебя трахнул, — говорит он, — пойдёшь сейчас со мной в спальню. Уэйд облегчённо вздыхает и уже навостряется в нужном направлении, но его ловят за локоть. От прикосновений тепло и щекотно. Поцелуи кружат голову. Питер прижимает его к себе, Питер сгибает колено, потираясь о его пах. Питер уже почти готов, а вот у Уэйда не стоит. — Пойдём… пойдём в спальню? — предлагает Паук. — Я боюсь, мы скоро свалимся с этого дивана. — Как скажешь, — шепчет Уэйд, подскакивая на ноги. — В спальню, так в спальню… — В спальню, так в спальню, — бурчит Уэйд, пытаясь выдернуть локоть из хватки. — Я не закончил, — спокойно говорит Нэйтан. — Как только ты переступишь этот порог, ты не сможешь принять ни одного решения касательно меня или себя. Ты будешь во всём подчиняться. Никаких стоп-слов, никаких просьб, никакой дороги назад. Ты переступаешь этот порог — и на этот вечер больше не принадлежишь себе. Подумай хорошенько, Уэйд. Доверяешь ли ты мне настолько сильно? Уэйд вырывается из его рук и минует дверной проём. В спальне темно, и он первым тянется, чтобы включить свет. Питер гладит его живот, спускаясь к паху. Теребит молнию на джинсах и дёргает её вниз. Сам оказывается на полу и прижимается щекой к его члену, трётся и ластится, как кот. Обхватывает губами яйца, вычерчивает на них узоры языком. Уэйд прячет руки за спину и выгибается, когда с него спускают трусы. — Посмотри на меня? — просит Питер. Уэйд послушно опускает голову и замирает. Глаза Питера горят любовью. Он часто представлял себе это. И вот, пожалуйста. Питер целует его в живот, будто Уэйд как минимум его божество, а не что-то отвратительное, существующее лишь по ошибке. Питер ласкает его член ртом, будто это единственное, чему он готов посвятить всю свою жизнь. — Я так люблю твой вкус, — шепчет Питер в подтверждение его мыслей. — Мне нравится тебя чувствовать. Питер опускается ниже, чтобы провести языком по мошонке. Хватается за бёдра наёмника, но не больно, не сжимая до синяков. Пальцы впиваются в плечи так, что от них остаются следы. Нэйтан целует долго, играет языком в его рту, и Уэйду это совсем настоебало, но он не имеет права возмущаться, не имеет права хотеть чего-то другого. Он дал Нэйту разрешение им пользоваться, как тому будет угодно, и если Нэйт хочет проверить, насколько глубоко он может пропихнуть язык Уэйду в глотку, то он будет приятно удивлён. Уэйд пытается положить ладони Нэйтану на талию, чтобы было удобнее. Но тут же получает совсем не щадящий шлепок по рукам. Нельзя. — Ау, — Питер смотрит сконфуженно, но не обиженно. — Ох, чёрт, прости, пожалуйста! — Уэйд выпускает его запястье из тисков. — Я увлёкся, и эти грёбанные рефлексы… Питер выпрямляется и облизывает губы. — Всё в порядке, — говорит он. — Уэйд, я не буду делать ничего, что тебе не нравится. Хорошо? Ты только… Ты только направляй меня, ладно? — Это не из-за того, что мне не нравится, — пытается объяснить Уэйд, но не может выразить почему. Все слова в голове исчезают, остаётся только какая-то иррациональная пустая обида. На кого — не понятно. — Дай мне пару минут, — выговаривает он наконец. — Я сам себя растяну. И, прежде чем Питер успевает ответить, съёбывает в ванную, едва не спотыкаясь о спущенные штаны. Заперев за собой дверь, Уэйд сползает по ней на пол и сидит так, спрятав лицо в ладонях, пока жопе не становится совсем холодно. Тогда он поднимается, вытряхивает ноги из штанов и находит в кармане маленький тюбик со смазкой. Упирается стопой в бортик ванной и засовывает в себя скользкие пальцы, торопливо двигает ими внутри. — Ни звука, — предупреждает Нэйтан. — Ни стонов, ни вздохов, ни слов. Уэйд не отвечает. Он всё понял. Нэйтан раздевает его и устраивает на кровати. Подкладывает подушки под голову и поясницу. Разводит его ноги и устраивается между ними. Уэйд закрывает глаза и душит вздох, готовый вырваться изо рта. Губы Нэйта проходятся по чувствительной коже, не обходя вниманием ни одного шрама. Нэйт заводит его руки за голову и удерживает в таком положении одной рукой, пока второй неторопливо растягивает его, превращая в пытку то, что они проделывали уже столько раз. Внутри влажно хлюпает от каждого движения, и Уэйду кажется, что это должно быть противно. Всё в нём должно быть противно. Но Нэйтан так увлечён, так сосредоточен на нём, что на минуту — всего лишь на минуту Уэйд не думает о том, как ужасно выглядит в этом свете, и как, наверное, глупо лежать бревном, когда тебя так охуенно трахают пальцами, и бояться даже посмотреть в лицо любовника, чтобы не увидеть там отвращения или — ещё хуже — жалости. — Уэйд? — Питер пытается открыть дверь, не высаживая её. — Ты в порядке? Ты… Уэйд щёлкает задвижкой, и Питер едва не падает на него, сохраняя равновесие в последний момент. — Я уж думал, ты через окно сбежал, — шутит Паучок нервно. — Пытался, жопа не влезла, — криво улыбается Уэйд и позволяет увести себя обратно в спальню. Питер уже полностью голый. Он прижимается к его бедру и легко толкает, заставляя согнуться и упереться ладонями в матрас. Раздвигает пальцами ягодицы Уэйда и долго разглядывает проделанную работу. Так долго, что тому становится некомфортно. — И почему ты не дал мне этого сделать самому? — спрашивает Питер, целуя спину. — Мало приятного, — отзывается Уэйд, выгибаясь. Ему неудобно стоять вот так, но он ничего не говорит. До тех пор, пока Питер держит его, он будет в порядке. — Не знаю… — Питер шагает вперёд, вынуждая Уэйда забраться на кровать с ногами. — Когда ты делал это для меня, мне это понравилось… — Я не о своём удовольствии говорю. Не стоило озвучивать то, что билось в мозгу. Не каждую свою тупую самоуничижительную мысль стоит произносить вслух, уж это Уэйду давно известно… И вот результат. Питер отстраняется от него, и Уэйд больше не чувствует тепла его тела. Кровать продавливается, и Паучок ловит его взгляд. — А я — о твоём, — говорит Питер строго. — Уэйд. Всё, чего я прямо сейчас хочу, это чтобы тебе было хорошо со мной. Понимаешь? Уэйд понимает. И не должен так сучиться. Но что-то внутри всё равно грызёт и не даёт расслабиться, что-то, что всегда с ним было и всегда будет. По крайней мере, тяжело дышать и пыхтеть ему не запретили. Нэйт трахает его, всё ещё удерживая его руки над головой. — Не волнуйся, — улыбается Нэйтан, когда Уэйд выгибается от очередного движения, чересчур правильного, чересчур охуенного. — Не бойся меня. Я позабочусь о тебе, потому что ты мой. А я всегда забочусь о том, что принадлежит мне. И Уэйд верит. Уэйд верит в то, что не проебался, упустив контроль. Подарив Нэйтану власть над собой. Расслабившись хотя бы на один вечер. — Говори со мной, — просит Питер. Он придерживает Уэйда за бёдра, пока пытается вставить. Осторожничает. И Уэйд не может этого видеть, но уверен, что у Паучка дрожат руки. У него самого дрожали бы, если бы он хоть на мгновение разжал кулаки. — Ты в порядке? Не больно? Нэйт тоже тот ещё любитель задавать тупые вопросы во время секса. Но когда Уэйду нужно, чтобы из него вытрахали все мозги… Тут уж им обоим не до тупых вопросов. — Я не Нэйт, — говорит Питер тихо. Он, судя по ощущениям, проник совсем неглубоко, и замер так. Внутри всё холодеет. Он что, сказал всё это вслух?.. — Да, вслух, — вздыхает Питер, сжимая пальцы на его бёдрах. — Я не Нэйт. У меня нет его опыта, и это наш с тобой первый раз. Я не могу угадать, чего ты хочешь и что тебе нравится, а что нет. Я не могу угадать, в каком ты состоянии. Я не знаю, стоит ли мне сбавить обороты или наоборот… Я не… Он выскальзывает из Уэйда и сгибается, утыкаясь лбом ему между лопаток. — Питер, прости меня, я не думал… — Думал, — отрезает Паучок. — И, хуже всего, что это всё только в твоих мыслях. Уэйд, пожалуйста, говори со мной. Ты хочешь, чтобы я вытрахал из тебя все мозги? Или ты хочешь, чтобы я был осторожен? Уэйд тяжело сглатывает и закрывает лицо ладонями. Каким образом он продолжает проёбываться каждую секунду, проведённую рядом с Питером? И как прекратить вести себя как мудила? — Первое, — шепчет Уэйд. Питер чертит круги на его коже, трётся членом меж его ягодиц, прежде чем вновь толкнуться внутрь. — Хорошо, — говорит он, медленно двигаясь, проникая глубже с каждым толчком. — Так? — спрашивает он, когда слышится шлепок кожи о кожу. — Почти, — отвечает Уэйд и вертит задом, чтобы поменять угол. Питер шумно выдыхает, пальцы на боках Уэйда сжимаются крепче. — Д-давай, — бормочет наёмник. И блядь. Блядь… Жопа почти вибрирует от того, как разгоняется Питер. Уэйд не скулит только из-за того, что ему приказали молчать. Грёбаный Саммерс своим хуем решил достать ему до гланд, не иначе. Уэйд не шевелится. Даже если и хотел бы — просто не сможет, придавленный тяжёлой тушей. Задница горит от трения, как если бы её реально подожгли. Лёгкие горят от нехватки воздуха. Щёки горят от всей той херни, что приговаривает ему Нэйтан на ухо. Как только дыхалки хватает на то, чтобы трахать и пиздеть одновременно. — Всякий раз, как пустота будет возвращаться, вспоминай этот момент, — говорит Нэйтан. — Вспоминай, что я могу заполнить тебя собой. Так, что пустоте больше не хватит места. Вспоминай и приходи ко мне. Металлическая ладонь гладит наёмника по щеке. — Ты принадлежишь мне, а не пустоте. И что бы с нами ни случилось, ты всегда будешь принадлежать мне. Нэйтан Мессия Иисус Новая Надежда Саммерс порой даёт обещания, которые просто не может выполнять. Как бы Уэйд ни пытался извернуться, почему-то не выходит найти такое положение, чтобы Питер задевал простату. Но останавливаться, чтобы сменить позу, не хочется. Уэйд сжимает свой член и пытается подстроиться под движения Питера, не забывая стонать и вздыхать на все лады. Эх, плачет по нему порно. — Только не останавливайся, — просит Уэйд, когда Пит немного замедляется. — Неужели уже устал? Питер фыркает за его спиной, упирается руками по обе стороны от Уэйда. Целует его, вылизывает его рот и совсем замедляется, практически останавливается. От редких, но сильных толчков сбивается дыхание. Рука соскальзывает с члена в тот момент, когда Питер обхватывает его поперёк корпуса и замирает, глуша стон в его плече. — Ты… ты кончил? — спрашивает Паук буквально через секунду, всё еще едва дыша после оргазма. И Уэйд почти готов соврать, что да, кончил, только член ещё не опал. Но в последний момент останавливается. Он вроде как хотел перестать быть мудаком. А врать Питеру — очень по-мудацки. — Дай мне передышку, — говорит наёмник вместо этого, растекаясь по матрасу. — Я… — Уэйд. Питер отстраняется на мгновение, чтобы снять презерватив. Возвращается. Опускается на Уэйда сверху, обвивая его руками. — Уэйд… Что не так? Ему так паршиво, что впору выть. И если бы Питер не был таким понимающим… Если бы он обиделся, наорал, то Уэйд бы понял. Уэйд бы знал, что это заслужил. — Не обращай внимания, — говорит он. — Мои заёбы. Ты спать не хочешь? Я устал. — Ты не кончил, — говорит Питер, прикусывая кожу на шее. — Повернись, я тебе отсосу. Или… Или ты можешь трахнуть меня, если хочешь. Ты хочешь? Уэйд едва сдерживает крик. Потому что так не должно быть. Не с ним. Вместо этого он сбрасывает Питера со своей спины и быстро переворачивается, чтобы пригвоздить его к кровати. — Я хочу тебя больше, чем что-либо в своей сраной жизни, — говорит Уэйд, глядя ему в глаза. — Но прямо сейчас я не смогу. Всё нормально. Ты охрененно ебёшься, тыковка. — Да не во мне же дело! — всё-таки срывается Питер. Он высвобождает руки и обхватывает лицо Уэйда. — Ты уже доверился мне однажды. И ты снова пришёл ко мне, когда тебе стало плохо. Почему ты закрываешься сейчас? Уэйд мычит что-то нечленораздельное и ложится, опуская голову Питеру на грудь. — Когда говоришь что-то, оно становится реальнее. — А если не говоришь, оно разрушает тебя изнутри. — Питер, я правда очень устал. Если ты не против, то просто… держи меня? Он переползает на подушки и подставляет Питеру обнажённую спину. Тот быстро прижимается сзади, перекидывает через Уэйда руку и, подумав, ещё и ногу. — Иногда я ненавижу себя так сильно, что это всё, о чём я могу думать, — говорит Уэйд. — Когда мы с Нэйтом ещё были… командой, он просто приказывал мне. Понимаешь, приказывал, и вся эта хуйня отступала. Теперь это не работает. — И не сработает, — говорит Питер. — Потому что никто больше не будет приказывать тебе. Теперь ты думаешь сам. — Я знаю, я знаю… — Уэйд сжимает ладонь Паучка в своей руке. — И я не жалею, но я не знаю, как от этого избавиться. — Да никак, — говорит Питер. Он чуть смещает ладонь, и теперь поглаживает кончиками пальцев плечо Уэйда. — От этого не избавишься. От всей хрени, через которую пришлось пройти. От всех ошибок и потерь. Ты не избавишься от этого. И можно либо сдаться, либо научиться с этим жить. И мы с тобой не из тех, кто сдаётся. — Тут ты прав, — отвечает Уэйд, закрывая глаза. — Я не знаю, поможет ли это. Но я тебя не ненавижу. Я знаю это ощущение, о котором ты говоришь. И если я могу сделать хоть что-то, чтобы тебе было легче — только скажи. Почему? Вопрос застревает комом в горле. — Чем я тебя заслужил? — бубнит Уэйд шёпотом. Но Пит всё равно слышит. Целует за ухом. — Явно не своим чувством юмора. Уэйд улыбается, хоть это и прямое оскорбление его чести и достоинства. — Ты думаешь, это сработает? — спрашивает Уэйд. — Ну, в смысле, мы. — Я не знаю, — честно признаётся Питер. — Но если мы будем честны друг с другом, если будем друг другу доверять и обсуждать свои проблемы вместо того, чтобы вываливать их друг на друга… Уэйд фыркает. — ... то, думаю, у нас получится. Его рука смещается на живот Уэйда. От невинных поглаживаний по телу бегут мурашки. Питер выдыхает и целует Уэйда в шею. Пальцы осторожно смещаются ниже, задевая головку. Уэйд вздрагивает и подаётся назад. — У тебя ещё стоит? — спрашивает Питер, и, не дожидаясь ответа, проводит кончиками пальцев по всей длине члена. — У меня кожа чувствительная, а ты так трогаешь меня… — пытается оправдаться Уэйд. Питер двигает тазом. — Знаешь… А у меня ведь тоже есть регенерация. И Уэйд чувствует подтверждение его словам. — Попробуем еще раз? — предлагает Питер. — Но на этот раз ты со мной, а не в своих мыслях. — Да… — отвечает Уэйд еле слышно. Питер приподнимается на локте и целует его. Одновременно толкается в растянутое отверстие, помогая себе рукой. Уэйду ещё больно из-за предыдущего раунда, но вместе с болью каждый толчок отдаётся будто разрядом тока. Уэйд выгибается, стонет Питеру в губы. На этот раз не притворяясь. Питер обхватывает член Уэйда и скользит по нему, не прекращая двигаться внутри. — Пожалуйста, говори со мной. Мне неуютно, когда ты молчишь. — Мммхм… — выдаёт Уэйд многозначительно. Заводит руку за голову и притягивает Питера за затылок. — Сложно говорить, когда ты так классно меня натягиваешь, пряничек. Питер смеётся, прежде чем поцеловать. Ускоряет движения руки, и от такого резкого контраста Уэйд почти в струну вытягивается. Он хватается за руку Питера, подаётся назад, но только ещё глубже насаживается на его член. — Ч-чёрт, — шипит Паук. — Уэйд, я… — Бля, Питер. Надо было дать тебе раньше, — перебивает Уэйд, чтобы хоть немного продлить эти мгновения, отсрочить оргазм. — Надо было взять тебя раньше, — отвечает Питер. Его движения становятся рваными и дёрганными, и из-за этого Уэйду ещё хуже, разряды, проходящие по телу всё сильнее, и он всё ближе к… — Надо было взять тебя, когда я впервые понял, что ты правда меня хочешь. Я ведь… Мне ведь стало интересно на мгновение… — О-ох, малыш. Сколько нервотрёпки мы бы избежали, если бы… Если бы… — Если бы я не боялся своих желаний. Если бы понял… чёрт возьми! — Питер сбивается, когда Уэйд сжимается. — Если бы я понял, как сильно ты мне нужен… Наёмник захлёбывается вздохом. Перед глазами мутнеет. Он смутно ощущает, как Питер размазывает его сперму по члену, и как внутри становится совсем влажно. Питер говорит ему что-то ещё, зовёт по имени. Но темнота окружает его со всех сторон, и он отключается. — Далеко собрался? Тяжелая рука обхватывает его поперёк живота и силой возвращает обратно. — Я, кажется, никуда тебя не отпускал, — говорит Нэйтан. — Переночуешь здесь. Уэйд набирает воздуха, чтобы возразить, но Нэйт закрывает ему рот ладонью. — Завтра поговорим. Мне нужно, чтобы ты остался тут. Уэйд сворачивается клубком. Жар тела мутанта обволакивает его со всех сторон. Он под защитой. Сегодня ночью никто не сможет навредить ему, в том числе и он сам. Чувствовать себя слабым и зависимым непривычно. Но Нэйтан всегда умудряется скрасить углы. Нэйт умудряется заставить его почувствовать себя хорошо. Уэйд лежит и пялится в стену сквозь мутную пелену. Он знает, почему Нэйтан захотел его и оставил себе. И это делает ситуацию более реальной. Он знает. Но почему его захотел Питер? *** Уэйд просыпается среди ночи невероятно злой. Он вскакивает с постели, не особо заботясь о том, что может разбудить Питера, несётся к комоду и хватает открытку Элли, о которой почти забыл. В темноте ничего не разобрать, поэтому Уэйд уходит на кухню и там спокойно всё читает. Почерк у Элли получше, чем у него самого, поэтому Уэйд без труда разбирает написанное. Кто-то на неделю будет лишён мороженного и телевизора, это уж точно. — А я-то думал, что ж она такого понаписала, что ты сразу забыл все свои обидки, да еще и в койку ко мне прыгнул, — говорит Уэйд. — Мне жаль говорить, но это всё пиздёж чистой воды. Но, веришь или нет, я к этому отношения не имел. — Так уж и пиздёж? — спрашивает Питер, подходя ближе. «Папа боится остаться один, боится вернуться в то время, когда он не знал, как вести себя с теми, кто ему не безразличен». — Я должен был догадаться, — вздыхает Уэйд. — Что ещё, кроме жалости, могло заставить тебя передумать? Я должен был… Глаза вновь скользят по строчкам о том, как он несчастен, когда одинок, и одинок, когда несчастен. Стоило сразу посмотреть, не надо было пускать это на самотёк. Конечно же, Элли догадалась, куда можно надавить, чтобы добиться своего. Она, всё-таки, у него умница. И тоже за свою жизнь перенесла немало. Конечно, она знала, куда давить. И знала, что Уэйд знает. Поэтому сделала это за него, да ещё и смотреть запретила, чтобы он не чувствовал себя хуёво. — Какая к чёрту жалость? — спрашивает Питер, приближаясь. — Твоя ебучая, — уточняет Уэйд, не оборачиваясь. — К несчастному и одинокому Дэдпулу, которого даже собственная дочь считает лохом. Питер кладет ладонь ему на плечо и дергает, заставляя развернуться. — Ты охуел? — ласково спрашивает Паучок. Он сердится. Брови сдвинуты к переносице, губы подрагивают. — Ты правда решил, что всё это из-за жалости? И ты думаешь, я не знал раньше, что ты одинок и несчастен? Остынь и подумай головой, Уилсон. В этом, конечно, есть смысл. Конечно есть. Но Уэйд — упрямая скотина. — И что тогда изменилось? — спрашивает он. — Я флиртую с тобой уже дохуя сколько времени. Я признался, что люблю тебя, ещё в четвертой главе. А потом резко ты начал отвечать мне взаимностью. Что изменилось, Питер? Проснулся и понял, что тот чмошный парень, что таскает твой рюкзак, и есть любовь всей твоей жизни? — Если уж и проводить аналогии с ромкомами, то ты тот чмошный парень, по которому плачет тюрьма, и все мои подружки советуют с тобой не связываться, — фыркает Пит. Он садится напротив и обхватывает себя за плечи. — Да, кое-что изменилось. Тут ты прав. После того, как я прочитал это, — продолжает Питер, забирая открытку из рук Уэйда, — я не смог не провести параллели между нами. Уэйд опускает подбородок на сложенные руки и смотрит на него внимательно, призывая продолжать. Питер отводит взгляд, собираясь с мыслями. — Всё, что я рассказал тебе о своей жизни… Всё, что ещё расскажу. Всё, что ты видишь сам. Я потерял всех и каждого, кто был мне дорог, Уэйд. Люди, которых я любил, или умирали, или не могли смириться с какой-то частью моей личности. Кто-то любил только Человека-паука. Кто-то любил только Питера Паркера. И тут ты. Ты… — Не могу сдохнуть, — подсказывает Уэйд. — Не можешь сдохнуть, — соглашается Питер. — И каким-то образом не делаешь различия. Видишь меня целым. — Ты и есть целый, — говорит Уэйд. — Занудная жопа Паркер в красном трико. Всё так идеально складывается в одну картину, что я не понимаю, как не догадался раньше… Питер улыбается. — И это тоже. Я столько думал о тебе в тот вечер. И понял кое-что. Некоторые мстители до сих пор пытаются развести меня на слабо, чтобы я снял маску. Обижаются. Думают, что я им не доверяю. Но ты… Ты никогда не спрашивал. Не пытался обхитрить меня или выведать. И даже когда у тебя был шанс заглянуть под маску, ты им не воспользовался. Питер явно ещё не закончил, но Уэйд всё равно чувствует потребность перебить его. Свернуть неудобный разговор, на который сам напросился. Только чтобы не слушать больше, какой он молодец. Потому что он совсем не молодец. — Но самое главное — это то, как ты вырос. Это я понял позже. Ты делаешь то, что делаешь, не ради меня. И не ради себя. Ты научился быть героем, Уэйд. Поступать правильно ради чужих тебе людей. И я знаю, что отчасти помог тебе в этом. И теперь… Это мне следует у тебя поучиться. Обращать внимание и на тех, кто меня окружает. Найти этот баланс между своими близкими и всем остальным Нью-Йорком. Так что не надо говорить, что ничего не изменилось, Уэйд. Изменилось всё. Изменились мы. — В том и беда, — говорит Уэйд, — что я не изменился. Я… Он запинается, сглатывая застрявший в горле ком. — Я воскрес сегодня утром и понял, что я жажду крови. Я хочу разорвать Трэвиса на части голыми руками, хочу устроить на него охоту, гнаться за ним по всему миру, преодолевая все препятствия, что он надумает учинить. Я хочу сомкнуть зубы на его горле и разорвать его. Я понял, что хочу убить его, Питер. Как раньше. Совсем как… Питер касается его ладони. — Я знаю. Но одно дело хотеть его смерти. А другое — убить. Я не могу осуждать тебя за желание, Уэйд. Возможно, раньше бы осудил, но… Он опускает взгляд и кусает губы. — Я сам не без греха, — продолжает Питер бесцветно. — Я до сих пор боюсь думать о том, что было бы, если бы ты меня не остановил тогда. Он крепче сжимает ладонь Уэйда в своих руках. — Я доверяю тебе, Уэйд. Это звучит странно, и что-то в Уэйде до сих пор считает, что все последние месяцы — один большой глюк его исстрадавшегося разума. Одним взмахом волшебной палочки исполнилась его большая несбыточная мечта. Нет, одёргивает Уэйд сам себя. Не одним взмахом. Они и впрямь долго к этому шли. И готов ли он потерять всё, что заработал таким трудом, ради тёмного грязного желания вновь запачкать руки кровью, насладиться её тошнотворным запахом и вновь проснуться чудовищем. — Ты можешь устроить на него другую охоту, — говорит Питер. — Ты можешь лишить его всего, что он имеет, и упечь в тюрьму навсегда. Я могу тебе помочь. Уэйд качает головой. — Это мои с ним счёты. Я не хочу, чтобы ещё кто-то пострадал из-за наших тёрок. Особенно ты. Но не волнуйся, я придумал, где найти огневую поддержку. Питер хмурится, но через мгновение складка между его бровей разглаживается. — Собираешься взять с собой «лужу с блестяшками»? — О да, — усмехается Уэйд. — «Мёртвый бассейн» и «лужа с блестяшками» выходят на тропу войны.