300 кругов ада.

На Тэхёна смотрели три пары тёмных глаз. Он невольно сглотнул, ожидая чего угодно. — Ты, знаешь ли, очень смазливый уёбок и, держу пари, подстилка из тебя будет неплохая, если приручить, — Намджун довольно усмехнулся, уловив вытянувшееся лицо младшего, — так вот, в обмен на защиту ты предоставишь нам триста любых сексуальных услуг, которые можно затребовать в любое время, в любом месте. Нам должно понравиться, иначе не считается, так что не обольщайся. И у тебя также не будет права отказаться. А если ты вдруг попытаешься тявкнуть что-то, звучащее как «нет», то мы в ту же секунду заставим тебя пожалеть. Уж поверь, мы это можем. Тэхён сидел с открытым ртом, пытаясь обработать информацию. И вроде всё предельно ясно, но мозг отказывался улавливать смысл сказанного Намджуном. И вроде выбора нет, но парню ещё хотелось подумать. Потому что он многого ожидал. Но не такого. Ладошки потели от одной мысли, что будет, если он согласится с условиями. Бурно заработавшее воображение услужливо начало подбрасывать яркие картины сексуальных услуг, которые могут придумать преступники. Чёрт, да у них даже свой бордель есть! Но, в то же время, синяки всё ещё напоминали о том, что случится, если он откажется. А ведь потом не получится улизнуть или же попытаться договориться, потому что это серьёзно, и есть только этот момент, это решение, эти три парня. Другого шанса не предвиделось, и выбор предстал перед ним, словно чудовище из сказок, которые читала ему в детстве на ночь мама. Но в сказках всегда был счастливый конец. А жизнь — не сказка. — Я согласен, — почему-то отдалось эхом у него в голове. Намджун кивнул, немного криво усмехнувшись. — Отлично. И все разошлись по своим кроватям, будто ничего такого и не произошло. А Тэхён всё ещё сидел, словно каменная статуя, и анализировал, насколько всё плохо. Он только что согласился стать шлюхой для троих жесточайших преступников страны… Представить сложно, что дальше может произойти. Тэхён думал, что опуститься ниже пребывания в тюрьме невозможно. Но теперь он понял, что ад только начинается. И у него будут свои персональные дьяволы. Он посмотрел на расслабленно лежащего Намджуна. Высокий парень, с выкрашенными в белый цвет волосами и немного отросшими чёрными корнями, выглядел так, что, пройдя мимо него на улице, человек мог бы ощутить вполне осязаемую силу характера. Даже черты лица говорили об уверенности: сразу можно было заметить тёмные брови, которые придавали его внешности строгий вид, небольшие чёрные глаза, в которые посмотреть не решался абсолютно никто, и полные губы, чуть приподнятые в уголках, словно усмешка никогда не покидала их. От него веяло силой, лидерством и опасностью, как от самого жестокого хищника, и из-за этого каждое произнесённое им слово слушали с внимательностью, чтобы, не дай бог, не пропустить, а то повторять он дважды не станет. Затем Тэхён перевёл взгляд на Юнги, который свесил одну ногу со своей койки и неосознанно размахивал ею прямо над головой парня. Его внешность создавала совершенно другое впечатление, нежели у Намджуна. Шуга не был крепкого телосложения и ростом его природа-мать откровенно обделила, но это ни в какой степени не умаляло его ледяную ауру. Да, именно ледяную, потому что он был словно соткан из небольших острых льдинок, способных как охладить, так и выколоть глаз. Холод этот отражался в его тёмно-карих глазах, смотрящих на людей чаще всего с безразличием. Упрямо сжатые губы говорили о невысказанных секретах и убойном упрямстве, как и плавные движения, никак не выдающие эмоции парня. Из-за чего младший ему сильно завидовал, так как его самого можно было читать как открытую книгу, и он это прекрасно осознавал. После этого Тэхён перешёл к анализу последнего своего мучителя. Чонгук был младше не только своих соратников, но и самого Тэ, но это никак не позволяло тому пренебрежительно к нему относиться. Ким бы никогда в жизни не посмел приказывать ему что-либо или же требовать к себе уважительного «хён», так как Чон был не по годам крепким. Не просто телосложением, которое и правда выделялось на фоне всех ранее увиденных Тэхёном, но ещё и характером, что парень уже успел лицезреть в нескольких конкретных проявлениях. Темперамент его был похож на активный вулкан, способный выплюнуть сжигающую заживо лаву в любой момент, и это пугало до чертиков. Что касается черт его лица, то они были необыкновенно мягкими и плавными, то ли выдавая настоящий возраст парня, то ли успешно скрывая его бурлящую внутреннюю силу. Мягкий изгиб бровей над большими оленьими глазами, небольшие, почему-то приковывающие к себе взгляд губы и многочисленные проколы в ушах были тем, что успел заметить Тэхён до того, как ему пришлось смущённо отвести взор из-за пристального взгляда тех самых больших глаз, будто говорящего о неминуемых последствиях того, что он откровенно пялился уже минут пять. Поспать ночью Тэхёну почти не удалось. Он долго ворочался на жёстком матрасе, так как сна ни в одном глазу, а сам сон, иногда всё же накатывающий словно цунами, превращался в кошмары, от которых пот, дрожь и приглушённые подушкой всхлипы. Зал суда был полнее футбольного стадиона. Хотя, может быть, Тэхён лишь вообразил это на почве непонятного страха, постепенно укутывающего его в свои нежные, обжигающие объятия. Парень подумал, что всё это хрень полнейшая, и ему нельзя чувствовать себя новичком каждый чёртов раз. Но липкий холодок не уходил с позвоночника, а учащённо бьющееся сердце не собиралось замедляться. Когда в зал суда вошёл адвокат подозреваемых в убийстве и ещё много чём парней, Тэхён обернулся на внезапный крик. — Помогите! Он замер, смотря на самого себя, стоящего у двери в зал. Словно отражение в зеркале, живущее своей жизнью, «второй он» махал ему и звал к себе, отчаянно жестикулируя. — Что ты от меня хочешь?! — голос Тэхёна чуть надломился. — Ты кто? — Я — ты, Ким Тэхён, и мне нужна помощь! Прошу, не делай этого! Тэхёну показалось, что справа от него, на столе судьи, появился блестящий нож, но, резко повернувшись, он увидел лишь слепяще сияющую обёртку от конфеты. Он задумчиво взял её в руки только чтобы понять, что на ней не написано абсолютно ничего. Ни названия продукта, ни ярких цветов. Ничего. Тэхён растерянно поднял взгляд на всё еще стоящего у входа себя и спросил: — Что всё это значит? — Иди сюда, Тэхён, — выражение на лице его двойника внезапно искривилось, становясь ужасной размытой гримасой, от которой дрожь в руках, — иди ко мне, и я всё тебе покажу. Неведомая сила потянула его к месту, откуда на него смотрело теперь уже внушающее ужас отражение. Тэхён попытался вдохнуть, но почувствовал, что лёгкие наполняются огнём. Он закричал и из рук его выпал фантик, тут же превратившийся в большую чёрную дыру, манящую к себе своей губительной неправильностью. Зал суда теперь был больше похож на горящее огнём помещение. Люди погибали в муках, моля о спасении именно его двойника, но тот лишь стоял и смотрел на этот апокалипсис с хищным оскалом на искривлённом чётко различимой злобой лице и продолжал звать к себе испуганного Тэхёна. И лишь дыра, всё еще сияющая тьмой посреди пожирающего пространство красного огня, казалась выходом. Тэхён дёрнулся и ступил прямо в неё, уже ничего не ощущая: ни страх, ни боль. Пустота подарила ему спасение. До того, как поглотила полностью. Тэхён проснулся от шума воды и с большим желанием этой самой водой облиться. А, может, и утопиться в ней. Юнги шумно умывался и чистил зубы, сплёвывая воду в раковину, при этом небрежно высушивая полотенцем мокрые, видимо, только что помытые, отливающие чёрным волосы. Намджун жевал жвачку, при этом разговаривая с кем-то возле решётки (Тэхён и не предполагал, что в тюрьме можно настолько… свободно передвигаться. Или это у троицы были привилегии?), а Чонгука опять не было в камере. Парень потянулся и медленно встал. На него совершенно не обращали внимания, даже когда он после утренних процедур выглянул за решётку. Это стоило ему немалых усилий, так как боязнь глупо нарваться всё ещё горела небольшим пламенем у него в груди, но сокамерники же обещали его защищать, так? Вот он и высунул голову за дверь с желанием осмотреться, но тут же поперхнулся, почти столкнувшись головами с Чонгуком. Тэ пролепетал извинение и залез обратно, в сердцах кусая свои губы, так как лицо младшего не выражало ничего, кроме раздражения. — Эта камера слишком мала для четверых. — Забей, Чонгук, — Намджун повернулся к нему и кивнул, — ты закончил с укреплением мышечной массы? Пора на завтрак. — Закончил, хён, — он взял полотенце с кровати и стёр еле заметные капельки пота со своего лица. Юнги встал и пошёл на выход. — Тогда идём. После чего он повернулся к тихо сидящему Тэхёну и нетерпеливо бросил: — Ну, ты идёшь или нет, я не понял? На что младший вскочил и поспешил за ними, не отвечая. Понятное дело, что идёт. Ещё бы он не пошёл, когда стены буквально пропитались неприязнью всех заключённых к одному-единственному парню. Он пытался не показывать, насколько напуган, но резкость движений и скованность говорили сами за себя. Да и от таких же проницательных как и сам прокурор парней ничего было, в принципе, не скрыть. В столовой было так же людно, как и за день до этого, но теперь на него смотрели ещё заинтересованнее и кровожаднее. Наверное потому, что он всё ещё дышал. И потому, что ходил вместе с «Deceptio Visus». Четверо взяли еду и сели за тот же стол, что и вчера. Всё казалось почти идилличным, однако тут-то Тэхёна и поджидал сюрприз. Не успел он сесть, как Юнги недобро усмехнулся: — Залезай под стол, детка. Посмотрим, на что ты способен. Тот знатно опешил и еле выдал: — Но тут много людей, и, блять… — его словарный запас закончился на ругательстве, так как ситуация была крайне, мягко сказано, неприятной. Намджун пресёк его попытку: — И? — он откинулся назад на сиденье — Мне кажется, или ты отказываешься повиноваться? Тэхён обречённо выдохнул, закрывая глаза от бессилия. Ему придётся это сделать, он сам согласился на такие условия. Поэтому он невнятно пробубнил: — Н-нет, нет, я сейчас. И полез под стол, чуть позорно не стукнувшись головой. Он стоял на коленях и не знал, что делать дальше, ведь это был первый минет, который он делал кому-либо. Но нога Чонгука не стала ждать и сразу же любезно поторопила его, больно врезавшись носком ботинка в его бок. Тэ поэтому повернулся сперва к нему и стал, пытаясь не думать ни о чём, стягивать его штаны и трусы. Чон был большой. И не просто большой, а такой, что не будет помещаться в нём: ни во рту, ни в… Тэхён осёкся. Не надо об этом думать. Нельзя, потому что… просто нельзя. Он придвинулся и взял в руку член, легко лизнув его, пробуя на вкус. Так, уже что-то, да и вкус был менее неприятным, чем он ожидал. Скорее необычным. Затем парень резко взял в рот, решив, что лучше быстро покончить с этим, однако агрегат еле влезал наполовину. И если Ким уже слышал, что вкус оставляет желать лучшего, и поэтому был готов к этому, то к постоянным рвотным порывам его жизнь не могла подготовить, сколько об этом ни читай. Однако он старался. Честно старался. Вперёд-назад головой, затем провести по всей длине языком, поцеловать яички и опять по кругу. Чонгук был ощутимо возбуждён, его член гордо стоял, но парень всё не кончал, что вызывало в Тэхёне вполне рациональное раздражение. Он бы сам уже давно кончил от такого. Чего ему меньше всего хотелось, так это сидеть на коленях как шлюха перед младшим с час, пытаясь заглотнуть поглубже. Тем более, что челюсть уже сводило, а коленки болели. А Намджун, похоже, заждавшись, нащупал под столом мокрую от пота голову Тэхёна и придвинул к себе. Его штаны и трусы были уже сняты, а дружок был однозначно наготове. Парень обречённо переключился на него, заглатывая сразу и относительно глубоко, так как член был поменьше в длину, но такой же широкий, как и у младшего. За несколько секунд после этого, повернув голову в сторону и пытаясь отдышаться, он заметил, что киллер нетерпеливо постукивал ботинком по полу, и понял, что этот ботинок скоро полетит в него. Поэтому одной рукой Тэхён неловко стянул и его низ, начав основательно дрочить. Психика его в этот момент шаталась хуже отъявленного пьяницы, а на глаза наворачивались непрошенные слёзы, которые он упорно пытался сдерживать. До него дошло значение их договора. Да, только теперь он понял, на что добровольно подписался, потому что прежде ему казалось, что не сломается, что выдержит, что это не так плохо. Но это оказалось невозможным. Потому что один член во рту, другой в руке, а третий ждёт свой черёд. Потому что от этого гордость в прах, а желание жить близится к нулю. Потому что Тэхён не подстилка. Он не хочет ей быть. И от этого больно. Больно, так как выхода нет. Ещё некоторое время Тэхён перемещался по грязному полу столовой, пытаясь сделать хороший минет трём словно сделанным из стали заключённым. Но он не смог добиться того, чтобы они кончили. Поэтому вскоре Намджун подтолкнул его наверх, чтобы вылезал. Парень так и сделал. Почти. Он рванул с места и побежал из чёртовой столовой вон, скрывая лицо руками, с благородной целью спрятаться в камере и сдохнуть, но его очень быстро поймала стража. Они сделали ему выговор за побег и сами отвели в ту же камеру, бросив на холодный пол и оставляя одного. Затем он долго сидел на корточках перед унитазом и блевал. От себя тошно. Не от преступников, которым он так усердно отсасывал, не от своего положения, не от боли в челюсти. А от того, что возбудился. Да, он почувствовал это только под конец ненавистного минета. Он отсасывал Юнги, когда парню показалось, что возбуждается сам, и он разумно предположил, что этого быть не может. Но одно роковое касание и теория подтвердилась. Он прикоснулся к себе и оторопел, почувствовав твёрдую плоть. Штаны немного топорщились там, где находилась причина его срыва. Если можно было бы выблевать душу, он бы с радостью это сделал. Но разве это не слишком легко для подстилки? Особенно, если подстилке нравится.

***

Прошёл, наверное, час, с того момента, как Тэхён убежал из столовой. Троица всё не возвращалась, но это только давало ему достаточно времени, чтобы интенсивно копаться в себе. Он чувствовал себя грязно. Пошло. Но никак это не мог изменить. Понятно, что не получится сейчас вернуть время обратно. Он продолжит ублажать трёх конкретных преступников, потому что пути назад нет, это единственная его возможность выжить. По-другому никак. И даже если бы ему опять пришлось делать выбор, он опять согласился бы. Ведь выбора не было, в принципе. Это как спросить утопающего, дать ли ему утонуть или же вытащить с помощью крючка, как рыбу. Крючок будет колоться, но утопающий выживет. А стояк — это лишь из-за стресса. Да. Тэхён немного успокоился и даже подрочил, чтобы устранить возможность показаться настоящей потаскухой. Он привёл себя в порядок, расчесав спутавшиеся волосы и умывшись раз двадцать. И именно тогда, когда он стал выглядеть более-менее презентабельно, в камеру зашли те, кого он совсем не хотел больше видеть. Намджун выплюнул на пол перед ним жвачку и кивнул на неё: — Выбрось. Переключатель в мозгу Тэхёна будто сам перешёл с «ненавидь себя» на «ненавидь тех грёбанных ублюдков, которые заставили тебя страдать». Парень мгновенно закипел, забыв всю свою неуверенность. Голос стал твёрдым, как прежде: — Я тебе не собачка. Мы так не договаривались. Тот приподнял одну бровь и насмешливо сказал: — Хорошо, тогда так: ты нас не удовлетворил и поэтому минет мы тебе не засчитаем. А теперь подними ртом эту жвачку, хорошенько пососи её и затем засунь себе в жопу поглубже. Как тебе такой расклад? — Бляя, — протянул Тэхён, не сдержавшись, — нет, это так не работает!.. — Чем не сексуальная услуга, детка? Нам будет приятно посмотреть. Тэхён опустил голову и сглотнул. Сдаваться — это так не по-тэхёновски. А сдаваться после такого — верх унижения. Но что ещё можно сделать? Бунта ради взять и засунуть себе эту жвачку? Не вариант, и парень это понимал. Также он осознавал, что лучше тихо отступить, пока его и правда не заставили делать немыслимое. Поэтому он нагнулся и взял в руки злосчастную жвачку, после чего выбросил её в мусорку и прошептал: — Прости. — Хороший мальчик. До него донесли послание. Ему жирно намекнули не брыкаться, иначе всё пойдёт через жопу. В буквальном смысле. А он не хотел так. Так было бы больно и неудобно, а также очень унизительно. Хотя о чём это он. Как будто до его задницы и так не доберутся, это лишь вопрос времени.