300 кругов ада.

Тишина была давящей. Тэхён уже раз пятый сглатывал вязкую слюну. Язык не ворочался отказаться или же нагрубить, хоть и невероятно сильно хотелось. Насколько легко ему было всего месяц назад выносить жёсткие аргументы на суде, настолько же сложно было сейчас выговорить хоть что-либо. Тэхён задыхался от унижения. Он почти физически чувствовал ошейник, который на него надел младший своими словами, своей силой, которой противостоять было невозможно. И этот ошейник хоть и ограничивал и обязывал, но также обещал. Обещал, что только его.Что Тэхён только его, и ничей больше. Он только тихо всхлипнул и придвинулся, начав трясущимися руками расстёгивать ширинку. Молния еле поддалась, и тогда… — Остановите это безобразие сейчас же! Почему на спортивных играх вдруг решили, что можно публично унижать человека?! Прямо в центре зала теперь стоял никто иной, как заинтриговавший Намджуна острый на язык сторож. Он с ужасом, перемешанным со злостью, смотрел то на развернувшуюся перед всеми сцену сексуального характера, то на ничего по этому поводу не предпринимающую стражу. Он понимал, кто такой Ким Тэхён и кто такие «Deceptio visus», но не собирался позволять этим фактам встать на пути правосудия. Тэхён дёрнулся и, будто проснувшись, отпрянул, не поднимаясь с колен из-за внезапно покинувших его сил. Чонгук только смотрел, с грацией оперевшись на края ринга, что же назойливый, обломавший его на самом интересном сторож предпримет дальше. Намджун и Юнги были не менее заинтересованны в происходящем: первый даже ухмыльнулся, оценив завидную настырность парня. Когда толпа заорала в протесте, сторож только уверенно крикнул в ответ: — Я, Ким Сокджин, в отличие от вас, преступников, тут не отбываю срок, и могу засудить кого угодно. Думаете, что можете мне противостоять? Намджун только успел подумать, насколько легко было узнать его имя, как Чонгук вышел из ринга, оставляя за собой ошеломлённого внезапным спасением и своей слабостью Тэхёна, и встал прямо перед Сокджином. — Да что вы говорите? Знаете, — и он придвинулся к нему вплотную, прошептав продолжение предложения на покрывшееся мурашками ухо, — мёртвые ведь молчат. Пока старший обрабатывал разозлившую его ещё больше и немного всё же пошатнувшую его уверенность информацию, вперёд вышел Монстр, вставая рядом с Чонгуком. — Не стоит ввязываться в конфликт, Ким Сокджин. Особенно в тот, который вам не по зубам. — То есть, вы считаете, что вы мне не по зубам? — старший с вызовом посмотрел на Намджуна, тут же забивая на все сомнения. — Серьёзно? Вы за решёткой, парни. — У кого-то и за решёткой больше влияния, чем у остальных. Джин предпочёл не обратить внимания на эти слова и пойти к Тэхёну, сразу же поднимая его с колен и таща к выходу под недовольный гул толпы. Он не собирался отвечать высокомерным преступникам, а тем более не собирался объясняться. И, учитывая то, что парень, которого он волок, тихо повторял слова благодарности, как молитву, он понимал, что поступил правильно. Дотащив его до помещений для отдыха персонала, так как это было первым местом, где можно было посадить Тэхёна на кресло, он пригнулся и серьёзно посмотрел на него: — Ты как? Тот всё ещё дрожал, как побитая собака, но уже более-менее внятно ответил: — Я… В порядке, спасибо, — он пригнул голову, не имея сил смотреть в глаза спасителю, — спасибо вам, я… — Я уже это слышал, — отрезал Джин, — однако меня интересует другое: ты какого хера позволяешь им это? Тэхён не ответил, так как не знал, что сказать. Что лишь так он в безопасности? Он никогда здесь не будет в безопасности, и этот день только лишь жестоко это подтвердил. Но одна мысль не давала покоя… Стоит ли его шкура таких унижений? Он сам не понимал, куда подевалась гордость, когда он умолял. Когда он беззвучно упал на колени перед младшим, когда всё так же молча расстёгивал его ширинку, собираясь публично отсосать, этим самым опуская свою жизнь по цене ниже плинтуса. Он молил, чтобы его трахнули, добровольно называл себя шлюхой… Даже начал думать, как подстилка, искренне считая свой ошейник гарантией исключительной принадлежности тому, кто его ненавидит и хочет стереть с лица земли. Этот позор не смыть ничем. И поэтому смотреть в глаза Сокджину было трудно, почти невозможно. И отвечать на этот вопрос тоже. А тот всё не унимался. — Ты ведь с ними в камере? — слабый кивок со стороны младшего. — Я переведу тебя в другую. И он хотел уже было пойти смотреть, с кем более-менее спокойным его можно будет поместить, как запаниковавший Тэхён мягко схватил его за локоть, быстро говоря: — Нет, пожалуйста, не надо меня никуда переводить! Только с ними я выживу… — он споткнулся о собственные трусливые слова и замолчал, не договорив. Джин остановился и повернулся к нему, взглядом многозначительно пройдясь по месту, за которое парень ухватился, и нехотя спросил: — Несмотря на всё, ты хочешь остаться с ними? Тэхён отпрянул, прошептав тихое «простите», и с болью в голосе ответил правду: — Я боюсь. Но если у меня есть выбор бояться всех заключённых или же только троих, хоть и самых опасных, то я выберу второе. — Да ты чёртов мазохист, парень. — Похоже, что да, — и, уже тише, он раздражённо вздохнул — может быть, ебучая карма меня так решила догнать. Джин покачал головой, усмехнувшись: — Кармы не существует, — он на секунду посмотрел куда-то в сторону, словно вспоминая что-то, — есть только мы и наш выбор. А ведь он прав. Каждое слово отдавало в груди ударом, подобным стуку сердца. Потому что чётко сформулированная правда, концентрация истины, и от этого не по себе. Да, он сам выбрал такое. Выбрал юридический. Выбрал те грёбанные фальшивые документы. Выбрал неспособного произнести своё имя правильно адвоката. Выбрал триста услуг. Вернее, согласился на такое условие. А за это время сторож просто сочувствующе смотрел на него. Казалось, что он понимает, через что проходит младший, и безмолвно поддерживает. А не осуждает. В кои-то веки, Тэхёну казалось, что его не осуждают, и это было бесценно. — Вставай. Отведу тебя в камеру. Тогда Тэхён вспомнил одну очень важную вещь. Которая могла стоить ему очень многое. — Можно попросить вас? — Ну? — Пожалуйста, не наказывайте их из-за меня… — было неловко защищать троицу перед ним, но ведь старший должен понять. Он же видел, что происходит, он слышал. — Не втягивай меня в свой больной мазохизм, — отрезал Сокджин, — я ещё как их накажу. — Они заставят меня заплатить за это по полной! — Тэ состроил милую мордашку, показывая свой убойный эгьё старшему, которому хотелось верить. — Прошу, хён, пожалейте мой зад… Тот посмотрел на младшего с небольшим сожалением. Ему просто невдомёк, как бывший прокурор вообще во всё это втянулся и нафиг ему это надо было. Ведь если бы он не попал в тюрьму, он избежал бы всего того дерьма, что с ним на данный момент происходило. И хоть идти на уступки заключённому, причём заслужившему это заключение своими подлыми махинациями и отвратительным характером, идиотизм полнейший, парню хотелось помочь. Да хоть потому, что он так мило смотрел на него. — Хорошо. — Спасибо! Спасибо большое! — Пойдём, — вздохнул поражённый парень, незаметно улыбаясь. И они отправились прямиком к камере. Дойдя до неё, Тэхён ещё раз искренне поблагодарил Джина, а тот отмахнулся и с всё ещё еле различимой улыбкой ушёл. Младший же сразу устало повалился на кровать, ловя редкие минуты покоя. Когда не надо дёргаться от каждого шороха, когда нет преступников вокруг. Когда нет «Deceptio Visus»», и всё на время кажется лишь низкобюджетным ужастиком. Было предельно тихо: были еле слышны лишь далёкие мужские голоса. Однако в голове Тэхёна происходил такой по громкости «концерт», что вокзалы бы позавидовали. Мозг отчаянно пытался производить ответы и логические решения нерешаемых ситуаций, но каждый раз сталкивался с непробиваемой стеной из трёх имён: Ким Намджун, Мин Юнги и Чон Чонгук. Час назад Тэхён более-менее легко отделался, получив лишь моральную травму и удар в бок, что было не так уж и смертельно. Да и утренний минет был не концом света, так как от него лишь слегка сводило челюсть. Но он боялся представить, что могло бы случиться, если бы не встрял Джин. Он и так уже в глазах у всех шлюха, но если бы они лицезрели отсос и, возможно, кое-что похуже, ему не давали бы жить. Поэтому старший появился как нельзя вовремя, за что Тэ готов был расцеловать его прямо там. После повторного анализа недавних происшествий, Ким вернулся к ближайшему будущему. Которое можно было бы описать любым отрицательным прилагательным. Тёмное? Угу. Жестокое? О да. Грязное? Пожалуй. Адовое? Ещё бы. Продолжать можно было бы вечность, но только вот у парня её не было. Казалось, что его три кошмара вернутся с минуты на минуту, и от этого мерзкий холодок по спине. Хрен знает, что произойдёт дальше. Но факт того, что настроение у них будет не самое светлое, оставался висеть топором у шеи. И да, Тэхён отказывался думать о том, что в какой-то момент ему понравилось. Понравилась зависимость от младшего, понравилось чувствовать себя слабым. Так как это, он был более чем уверен, было лишь минутным помутнением испуганного разума. Да. Мнимое спокойствие, как и предполагалось, длилось недолго, и закончилось оно грубым голосом Намджуна и опять же жвачкой на полу. — Выбрось, — он резко кинул на свою койку что-то и рыкнул, не повернувшись даже, — тебе, блять, всегда инструкции нужны? Дежавю какое-то. Тэхён вскочил с кровати и быстро выкинул липкую штуку, даже не пытаясь возразить. Раздражение парней витало в воздухе и было гуще теста. И Ким от души надеялся, что не он его причина. За это время Юнги медленно шарил по ящику столика, явно что-то ища, и попутно бросил: — Ну что, подружился со сторожевым псом, м? Не нуждаешься больше в нашей защите? Тэхён чуть не поперхнулся, но собрал волю в кулак и заставил голос звучать уверенно: — Нет, я всё ещё нуждаюсь в защите… — он произнёс на одном дыхании, пока не был грубо прерван сильными руками. Чонгук подошёл к автоматически сжавшемуся парню и грубо отправил его на колени, придавив плечи руками. Тот и не сопротивлялся, а только лишь тихо охнул от резкого соприкосновения коленей с полом, и ждал приказа. Младший же, вопреки ожидаемому, сказал: — Соси. Хорошенько, так как это будет твоей единственной смазкой. И слова эти громом в ушах, камнем в душе, туманом в разуме. Всё внезапно казалось неважным, кроме того, что его непременно порвут. Тэхён долгое время не спал с мужчинами, и нежное анальное отверстие, конечно же, не выдержит с одной слюной в качестве смазки. Вот почему всё так? Почему не в номере отеля, с клубничной смазкой и поцелуями, нежно, страстно, с любовью? Парень покорно расстегнул на этот раз поддавшуюся с первого раза ширинку младшего и резко взял в рот, делая уже всё по привычке. Боль от унижения тлела где-то в груди, но была не столь важной и заметной… А Чон же, мать его, и впрямь очень большой. Если и обычных размеров член способен порвать без смазки, то что же может сделать гигант Чонгука? Жуть. Узнавать не хотелось, но всё равно пришлось бы. Хоть Ким и надеялся, что, когда они решат это сделать, они возьмут его силой, но аккуратно, заставляя, но не больно. Теперь было понятно, насколько глупыми были его детские надежды. Когда Чонгук достаточно сильно возбудился, он оттолкнул от себя Тэ и бросил его на жёсткую кровать, плоским животом вниз. Парень сжал зубы от невыпущенного на волю вздоха и попытался хоть немного выпрямиться, но не получилось, так как сильная рука припечатала его обратно. И это одно властное движение отбило у парня всё желание сопротивляться, весь хрупкий запал, оставляя лишь ощущение грубых рук на пояснице и жар в области паха. Его штаны были небрежно содраны с бёдер, верх тоже улетел, и вскоре зад был полностью обнажённым и открытым. Никогда ещё во всей своей жизни Тэ не чувствовал себя настолько уязвимо. Ни тогда, на ринге, ни на коленях под столом, ни на суде, выслушивая свой приговор. Никогда. И только в тот момент, лёжа оголённой задницей вверх, до него в полной мере дошло, что же будет. Поэтому когда Чон безо всяких прелюдий оказался над ним и уже сжимал аппетитные половинки в своих руках, Тэхён выдохнул в подушку, не позволяя позорным слезам выкатиться из его глаз:  — Я давно не… Умоляю, Чонгук, не порви меня, я очень тебя прошу… Тот вопреки ожиданиям лишь резко ударил его ладонью по попе, оставляя красный след на ней и любуясь им. — Господин, — он грубо напомнил старшему. Тэхён тут же повторил: — Господин, я прошу вас… — Ты был плохим мальчиком, куколка, — ещё один удар, от которого старший тихо ахнул и позорно зарделся, — и ты отлично понимаешь, что не заслужил смазку. Он возбуждался оттого, что его отчитывали, как мальчишку. Он возбуждался от голоса с хрипотцой, от унижающих слов, от своего положения. — Позвольте заслужить её, господин!.. — он, похоже, сходил с ума. — Простите меня, я исправлюсь… Отчаяние в голосе было чётко различимым, что лишь сильнее разжигало пламя в младшем и возбуждало его. Он нагнулся над дрожащим под ним парнем и впился зубами в нежную кожу шеи, оставляя вслед за этим яркий засос. Тэхён непроизвольно покрылся мурашками от такого касания губ (зубов?) и рвано выдохнул. После этого он почувствовал, как палец Чона иррационально нежно прошёлся по сжатому колечку мышц, будто обводя его контуры, и чуть не простонал от ощущений. К нему ещё никто так не прикасался. — Какой чувствительный. Так и быть, детка, я дам тебе награду за покорность. Я сам тебя растяну. И будто в подтверждение этому Чонгук на пробу мягко прижал свой сухой палец ко входу, то ли пугая, то ли ощупывая, врёт ли глубоко дышащий под ним парень. Тэхён ещё сильнее сжался, тихо шепча просьбы нежно растянуть. Голд усмехнулся и убрал палец с дырки, вызывая этим самым облегчённый вздох, но только чтобы приподнять парня, безмолвно приказывая ему встать в коленно-локтевую. Тот послушно сделал это и вскоре уже облизывал три пальца младшего, внезапно оказавшиеся во рту. Пошлые звуки были особого рода специями, которые делали ситуацию ещё более острой, но что больше всего заставляло покрыться холодным потом, так это откровенно наблюдающие за парнями Юнги и Нам. Второй расслабленно сидел на кровати напротив, откинувшись на подушку, а за это время киллер качественно дрочил и ему, и себе, не сбиваясь с темпа. Увидев эту картину, Тэхён не мог не подумать, что главарём быть охуенно. Но с мыслей заставил сбиться опять всё тот же Чон, внезапно убравший пальцы из его рта. Указательный младшего проделал показавшийся слишком долгим путь от основания члена Тэхёна до его дырки, заставляя извиваться в предвкушении. Сопротивляться уже не хотелось, как и говорить, так как парень необычайно ловко дразнил. И когда палец целиком оказался внутри, Тэхён простонал от смеси боли и наслаждения. Вскоре к первому был добавлен второй, и младший начал двигать ими внутри, умело растягивая. Тэ внезапно стало интересно, скольких он имел точно так же, как и его. Многих, наверное. Но думать не было сил, поэтому он просто сосредоточился на ощущениях. Третий палец вошёл уже легче, а через минуту все три были вытащены, и ко входу пристроился уже, к огромному страху старшего, почти высохший от слюны член. Поэтому он повернул голову, смотря на Чона с неприкрытым желанием: — Прошу, позвольте… Ахх… — член аккуратно придавливал вход, а его владелец играл с чувствительной кожей. — Позвольте сделать вам ещё минет… Тот, ухмыльнувшись, кивнул. Тэ повернулся на коленях и опустился на пол, сразу глубоко вбирая. Он с закрытыми глазами двигался, стараясь как можно обильнее смазать слюной и в то же время доставить максимум удовольствия, чтобы задобрить своего мучителя. Хотя он уже не был уверен, что Чонгук собирается его мучать. Тэхён чувствовал между ними некоторую связь… Нить, что ли. Он понимал, что это может быть всего лишь страстью, временным поверхностным помешательством. Однако не хотелось представлять, что та тонкая нить, которую он ощущал своим давно отмороженным сердцем — ложь. Не хотелось даже думать о такой возможности, так как и мысли причиняли невыносимую боль. Хотелось лишь наслаждаться моментом и надеяться. Надеяться, что всё это правда. Некоторое время спустя Чонгук опять перекинул парня на кровать, а тот встал в предыдущую позицию и откровенно с нетерпением ждал, слегка даже виляя задницей, за что получил резкий шлепок по ней же. Он только простонал, так как удар этот сопровождался поцелуем тёплых губ в копчик. Он определённо удивился, что обычно грубый младший с ним так нежен. Да и сам Чонгук тоже слегка опешил от своего поступка. Этот парень, находящийся под ним, вызывал у него странную реакцию, которую даже химия объяснять не взялась бы. Хотелось не просто трахнуть и удовлетворить этим поступком свои животные инстинкты, при этом не заботясь о партнёре; хотелось по-настоящему насладиться процессом и заставить хрупкое тело биться в истерике от каждого прикосновения, будь то удар или же поцелуй. Хотелось выработать у ебучего прокурора инстинкт желать его член. Желать его прикосновения. Жаждать боли. Сделать зависимым. Чонгук с силой встряхнул головой, словно пытаясь вымести из мозга сумбурные мысли. Теперь только жестокость, никак иначе. Никакой нежности, никакой слабости и никаких идиотских желаний. Он резко приставил своего дружка к манящему отверстию и рывком зашёл на половину. Тэхён приглушённо вскрикнул от внезапной разрывающей внутренности боли. Тело категорично отказывалось принимать огромный агрегат, слюна нихрена не помогала, и Тэхён лишь пытался сдержать собирающиеся в глазах слёзы. Но когда, минуту спустя, Чонгук напрягся, чтобы протолкнуться до конца, Тэ, не сдержав-таки влагу, которая тут же полилась двумя неровными ручейками из прикрытых глаз, слабо выдохнул: — П-пожалуйста… Прошу…! — О чём ты меня просишь? — Чонгук на секунду остановился, а затем с издевкой зашёл ещё на пару миллиметров. — Ааааах… — Тэхён глотал слёзы. — Мне больно, очень больно, господин, я не могу… Не смогу… Вы слишком большой, и я не смогу… Тот лишь мрачновато рассмеялся и спросил: — Ты же сказал, что сделаешь всё. Неужели твой грязный ротик опять вынес ложь? Как тогда, на суде? И член зашёл до упора. Тэхён давился ужасающей болью и жалел, что именно он решил, что отправить их за решётку — хорошая идея. Почему он думал, что бессмертен? Что до него никогда никто не доберётся? И думал ли он вообще? Именно глупость, граничащая с полнейшим идиотизмом, и самонадеянность довели его сейчас до этого места, этих людей и этой боли. Он хотел кричать, но не получалось. Хотел умолять, но из горла выходил лишь хрип. Хотел проклинать и материться, но и это было выше сил. Спасибо грёбанному Чонгуку, что хотя бы не двигался, а то он бы точно не выдержал. Сто процентов. Хотелось также въехать с ноги в самодовольную рожу, но двигаться было слишком сложно. — Скажи, что ты чувствуешь сейчас. Внезапная тягуче-кровавая злость наполнила организм Тэхёна, заставляя дышать огнём. Младший издевался по полной, переходя все границы морали, и в такой ситуации спрашивая об ощущениях. Где-то на границах плывшего сознания Тэ маячила боль. И нет, не от грубого проникновения, а от порванной нити. Да, той самой, которая мнимой верёвкой была протянута утопающему. Жаль, что верёвка эта оказалась недостаточно крепкой. А Чонгук хочет узнать, что Ким чувствует? Сейчас узнает! Старший дрожащим, но уверенным голосом, вперемешку со всхлипами, ядовито выкрикнул: — Что я чувствую?!.. Да если бы… — он поперхнулся собственными словами, но продолжал, не давая себе время обдумать и осознать возможные последствия сказанного. — Если бы у меня был шанс всё изменить, я бы всё равно тебя засадил!.. Господин ебучий… Всех вас! Потому что такой биомусор не заслуживает того, чтобы быть на свободе…! Ненавижу! Чонгук только было открыл рот, как Тэ выпалил: — Можешь душу из меня вытрахать, но я не возьму свои слова обратно!.. — трудно было сказать, было ли правдой то, что покидало его губы — Вы все — чудовища! Чтоб вы сдохли в муках! Чон не ожидал такой прыти, учитывая, что буквально проколотый членом парень за две минуты до этого был в полуобморочном состоянии от боли. Но эта гневная речь лишь способствовала разогреву и его гнева, отчего он лишь ухмыльнулся, посмотрев на друзей. Они понятливо кивнули и встали с кровати, предвкушая шоу, а Чон вышел из пылающего адским огнём парня и тоже поднялся. Тэхён не успел повернуться, чтобы посмотреть, что происходит, как Намджун с лёгкостью столкнул его с кровати на пол, заставляя того грохнуться на колени и руки с большой силой. Главарь встал перед ним, а Юнги и Чонгук устроились сзади, не давая сдвинуться с места начинающему нервно брыкаться парню. Намджун присел на корточки перед ним, поднимая его голову за подбородок так, чтобы тот смотрел ему в глаза. — Чудовища, говоришь? Раз так, то ты не удивишься тому, что мы решили с тобой сделать. Мы ж, как ты там сказал? — он издевательски протянул. — Ах, да. Биомусор. — Наслаждайся, детка. Ты же этого хотел. — Чонгук тоже присел, устраивая задницу Тэ удобнее. Для проникновения. Тэхён понимал, что погорячился, но пыл не остывал. Слова рвались наружу, и остановить их было трудно, но пришлось. В принципе, лишь потому, что во рту внезапно оказался член Намджуна. — И только попробуй укусить, куколка. Зубы выбью. С этим шутить не хотелось, так как холодный тон говорил о серьёзности намерений, и поэтому, после нескольких показательных попыток сняться с члена и многих унизительных пощёчин, он смирился с занятостью рта, но не двигался. Джун лишь рассмеялся и прокомментировал: — Очень тупо с твоей стороны, — он с напускным сожалением покачал головой. — Очень. И, схватив парня за волосы, начал сам вбиваться. Тэхён согласился бы с его репликой про тупое решение, только он был слишком занят тем, чтобы не задохнуться. И именно в тот момент он почувствовал, как в него входят и сзади. Он понял, что это Юнги, и отчаянно замычал, но бесполезно. Старший резко зашёл, вообще не заботясь о чувствах парня, и тут же начал отрывисто двигаться. Тэхён с невероятными усилиями сдержался, чтобы от боли не прикусить член у себя во рту. В него вбивались с двух сторон, и это было настолько больно, что не описать словами. Слёзы и унизительные крики. Рваные всхлипы. Еле различимый мат. Дрожащее тело, беспорядочные толчки и порванное к чертям анальное отверстие. Как он мог подумать, что небезразличен Чонгуку? Как он мог вообще позволить себе такую грешную мысль? Когда в него кончил главарь, заставив проглотить, он понадеялся, что всё, но Юнги тут же вышел из него и подменил Намджуна, заняв освободившееся место у рта. Вместо киллера в него сзади вбился Чонгук. Ядовито-красная кровь теперь служила естественной смазкой. Всё по кругу, и вскоре кончил Шуга, а затем и Чонгук. После этого перед глазами Тэ всё поплыло. И он провалился в долгожданную темноту.