300 кругов ада.

В указанное время в указанном месте главарь самой известной преступной группировки Кореи Ким Намджун уже ждал простого сторожа Ким Сокджина. Младший стоял перед тюремными душевыми и держал в руках два бокала с красным сухим вином, в одном из которых был маленький сюрприз, предназначенный Джину. Он слегка перестраховался, хотя и был уверен, что в его руках любой станет послушной марионеткой, кончающей от одного лишь грубого голоса. Ему не терпелось показать упрямому сторожу, что с ним не стоит ломать комедию. Он заставит его вымолить прощение за каждое оскорбление. За каждое вмешательство в планы Нама. Он приручит его так, что Джин будет любить свой поводок. И это невероятно возбуждало. Поэтому, когда появился сторож, который был бледнее, чем обычно, Намджуну стоило немалых усилий не прижать его тут же к стене, выбивая воздух из лёгких, и не потянуть за взлохмаченные волосы, ловя протяжные стоны влажными губами. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он серьёзно сказал: — Предлагаю тост, — Джин кивнул и взял один бокал, ожидая самого тоста. Намджун же поднял свой, спокойно продолжая, — за плодотворное сотрудничество. Джин слегка усмехнулся скрытому посланию за этими словами, но кивнул и пригубил восхитительное на вкус вино, пытаясь не думать о том, как же младший его достал в тюрьме. Залпом выпив своё вино, он выхватил из рук Нама его бокал и выпил и то, что осталось у него, вызывая этим самым широкую улыбку главаря, когда тот наливал ещё. После примерно двадцати минут лёгкого разговора они оставили пустые бокалы на столе. Джин вытащил всё «полицейское» из своего костюма и оставил там же, а затем они зашли в душевые. Двери сторожили двое ребят, которым Джун приказал не пропускать абсолютно никого, даже Юнги и Чонгука. Мысли путались. Всё проходило по несколько размытому плану. Как только они зашли, игра, по договору, начиналась, и Намджун имел право делать с головокружительно манящим его телом старшего всё, что ему хотелось. Для того, чтобы у того поднялся. Поэтому Монстр тут же перехватил за талию дёрнувшегося сторожа и прижал к стенке перед одной из кабинок, впиваясь в пухлые губы настойчивым поцелуем. Старший растерялся от такого напора, но не стал отвечать, так как не хотелось. Вообще. Но это неважно. Важно то, что в следующий момент Нам втолкнул его в кабинку и, резко отпрянув, окатил ледяной водой с ног до головы. Джин от неожиданности лишь выдохнул и тут же прокрутил кран на более приятную температуру, после чего раздражённо прохрипел: — Это так ты меня возбуждаешь?! — он сплюнул лишнюю воду. — Хреново, если честно. У меня член опустился ещё ниже прежнего, если это вообще возможно. — Просто очень захотелось остудить твой пыл борьбы, — смеялся Джун, пытаясь не расхохотаться. — Ты будешь моим, ты не сможешь сопротивляться. И прежде чем Джин смог что-то сказать, Нам рывком содрал с него мешающий верх, обнажая кожу цвета молочной карамели и стройное тело. Расслабленность. Джин тоже не остался в долгу и снял с младшего рубашку, которая тут же отлетела куда-то далеко, а затем провёл ногтями по его крепкой груди, стараясь вызвать болезненные ощущения. Джун тогда тоже шагнул под уже приятный душ, позволяя тёплой, мягкой воде струиться по телу, добавляя новые порции ощущений. Он опять прижал старшего к холодным плиткам на стене, заставляя не двигаться, и начал медленно исследовать его тело. Колено Намджуна как-то между прочим оказалось между ног Джина, слегка прижимая паховую зону; одна рука удерживала сторожа у стены, а вторая уже искала чувствительные места. Влечение. Дойдя до сосков, Нам довольно усмехнулся, услышав тихий рваный вздох. Он поиграл с набухшими бусинками, оттягивая их и закручивая, смешивая боль и удовольствие в один ядовитый коктейль, который им обоим предстояло выпить. Напиток с примесями ненависти и страсти, который уничтожит их обоих, и это притягивало. Губы Джина всё такие же мягкие и сочные, они манили с невероятной силой, которой Намджун не способен был сопротивляться. Он прижался всем телом к старшему, позволяя ему почувствовать его возбуждение, которое пришло внезапно и быстро, и поцеловал его крепко, требовательно, после чего они очень быстро и спонтанно заговорили по-французски, переплетая языки в незамысловатом танце и всё же порываясь прикусить, так и не уставая от металлического вкуса, которым пропитывался при таком раскладе поцелуй. Раскованность. — Хочешь меня в себе, м? — Джин дразнил младшего, хоть и сам еле держал себя в руках. Этим играм сопротивляться было сложнее, чем он думал. — Так возбудился, что прямо разрывает. — Скорее хочу твои прелестные губы на своём члене, — Нам ответил на вызов, еле сдерживаясь, чтобы силой не засунуть тому свой агрегат по горло, не давая отдышаться. — Может быть, на колени, м? — Не в этой жизни, сладкий, — он безбожно врал, так как хотелось этого, как никогда. Хотелось в первый раз опуститься на колени именно перед этим человеком и доставить ему приятное губами, медленно и дразняще, а затем проглотить всё его семя… Но рассудок всё же вопил удерживать член в штанах и губы на уровне губ, а не ширинки. А вода из душа всё ещё сливалась по разгорячённым телам, совершенно не охлаждая, а лишь распыляя и так разгорающийся с невероятной силой костёр. Отсутствие стыда. Намджун сам начал резко расстёгивать ширинку старшего, очень быстро стянув с того штаны и отбросив их ещё дальше, чем верх. Ощущения Джина были слишком неожиданными, чтобы это было нормальным. Стыда не было и в помине, даже некой обречённости, ведь член уверенно поглядывал наверх, набирая высоту. Он всё ещё где-то на краю сознания понимал, что ему будет за такой идиотский проигрыш, но было как-то глубоко насрать. Страх стучал в грудной клетке, но достучаться не мог, так как казалось, что в мире есть только он и парень напротив, так умело обращающийся с его телом, опять намыливая его. Джун наносил гель для душа на тело старшего, намеренно задерживаясь на всех самых чувствительных точках, и уделяя им больше всего внимания. Слабые стоны были ему наградой, что навело его на сумасшедшую мысль. Недопустимую. Совершенно немыслимую. Но сейчас кажущуюся такой уместной. Неконтролируемые желания. Намджун опустился на колени с настойчивой мыслью, что что-то определённо не так. Почему он так остро чувствует? Так сильно хочет? Не может контролировать себ- Экстази. Он перепутал бокалы. Мысль с трудом дошла до логического завершения и удалилась, оставляя за собой лишь обжигающую похоть. Оказавшись на коленях, он взглянул снизу вверх на смотрящего на него с лёгким удивлением сквозь пелену страсти старшего и взял в руку его член, медленно и постепенно вбирая его в рот, посасывая, как самый вкусный леденец. — Ну что, Джунни, как вкус? Мальчик задыхался огромным для его маленького ротика членом, заливая его солёными слезами. Он сидел на коленях, совершенно голый, на полу холодного подвала, и дрожал от страха и отвращения. Всё было похоже на плохое порно, но вот всё же было реальностью. — В-вкусно, господин. Я-я благодарен вам. С-спасибо, г-господин. — Я научу тебя быть лучшей сучкой во всей Корее, котик мой, — взрослый мужчина грубо гладил мальчика по голове, натягивая его на член сильнее, — твой сладкий ротик и твоя аппетитная попка будут самым дорогим товаром на рынке. Прекрати реветь, блядь! Звонкий звук удара разнёсся по подвалу, словно выстрел. Щека горела, но мальчик не посмел сняться с члена, глотая слёзы и продолжая тихо всхлипывать, подавляя рыдания и быстро моля о прощении, повторяя извинения, как молитву… Умело двигаясь на члене ртом, Намджун старался выгнать из головы нежеланные воспоминания, которые всплывали даже под действием наркотика. Он напоминал себе, что это не господин Цу, что это всего лишь сторож, Сокджин, Ким Сокджин, и продолжал качественно делать минет, благо его этому учили очень долго и усердно. Доставлять удовольствие всеми возможными способами. Он помнил, что отсос был его любимым видом услуги, так как занимал меньше времени и был не таким унизительным, как остальные… Вдруг в мозговую дверь постучался здравый рассудок. А чего он, собственно, делает минет? Но Джун не впустил эту мысль и позволил экстази завернуть его в кокон беспечности и сексуального желания. Заметив, что член стоит по стойке «смирно», а его владелец чуть ли не сползает по стенке на пол, он причмокнул и встал, тут же целуя старшего в губы, перенося ему вкус его собственного семени. И на этот раз Джин ответил. Даже не просто ответил, а в течение страстного поцелуя снял с младшего мешающий низ, обнажая его каменное возбуждение и любуясь им. Ему доставляла мысль, что у парня поднялся на него. С девушками такое не увидишь. Напрочь отбросив каждое напоминание о том, как же потом быть, он обнял младшего, будто ища в нём достаточно тепла и заботы, чтобы согреть всё, что отмораживалось годами. Мальчик сидел в садике один, играя в углу с небольшой машинкой красного цвета. Он сдерживал слёзы, наблюдая за тем, как последнего ребёнка забирали из этого места улыбающиеся родители. Весёлая рыжая девочка прыгала вокруг них, держа в руке новую куклу, и тараторила. Они ушли, и нахмуренная воспитательница уже в который раз за его пребывание в этом детском саду раздражённо повернулась к нему и сказала, не скрывая злость: — Я вышвырну тебя на улицу, а потом пусть ищут тебя, мразь. Опять глаза мозолишь. Поставь всё на место и уходи. За ним опять не пришли. На него опять забили. И было уже не так больно. Детское сердечко уже было не собрать воедино, как сломанную игрушку, так как оно слишком рано начало покрываться коркой из льда. Однако всё же было немного страшно. Страшно, что и впрямь вышвырнут на холод, оставляя совсем одного. Джин положил машинку на стопку с игрушками и потом долго просил позволить ему помочь уборщице с чисткой помещения. Он боялся быть брошенным. Намджун обнял его в ответ, согревая, и это помогло Джину избавиться от приносящих мучительную боль мыслей. Сейчас он хотел лишь расслабиться и ни о чём не думать. Он почувствовал, как младший забирается руками и мылом в запретную зону, но не захотел сопротивляться. Сознание снова покрылось приятной дымкой. Джун намылил упругую попу старшего, забираясь пальцами между половинок, наблюдая за тем, как Джин уже громче стонал, не пытаясь отодвинуться. Все правила к чёрту, как и договоры, и запреты. Один палец проскользнул, а затем и второй, преодолевая сопротивление узкого отверстия. Нам повернул Кима, не вынимая пальцев, задницей к себе, и заставил его опереться руками о стену, выпятив попку. Тот выглядел в такой позе до головокружения пошло и прекрасно, настолько, что Намджун полностью терял от такого зрелища и так уже плывший рассудок. Он оставил ему пару ярких засосов на самых видных местах, всё время продолжая мерно растягивать, хоть член и рвался уже внутрь. Нам знал, что победил. Он понимал, что выиграл, потому что член старшего стоял каменным изваянием, не собираясь опускаться. Усмехнувшись, он протолкнул третий палец, но теперь Джин уже болезненно вскрикнул, немного отодвигаясь от пальца. — Не двигайся, — прохрипел Джун, в наказание укусив его в мочку уха, — стой смирно… Иначе я не буду так нежен. Тот замер и только всхлипнул, немного качаясь на ослабших ногах. — Возьми меня… Нежно… Пожалуйста… — Проси ещё, — Намджун кайфовал от голоса старшего, от просящих ноток и протяжных стонов. — Не дождёшься… Чёрт… — он нетерпеливо ёрзал. — Давай уже!.. Однако и сам Джун уже не выдерживал, и поэтому штаны уже на полу и член вскоре оказался у входа, дразня чувствительную дырочку. Но внезапно мысли прояснились и он вспомнил их с Джином договор и причину всей этой затеи, поэтому лишь легко потёрся о вход и отодвинулся, вызывая этим разочарованный вздох. Что за дебильно короткое действие наркотика? Шуга не прогадал, называя его дрянью. — Без проникновения же, забыл? Пусть лучше твою девственность заберут мои парни. Я не стану этим заморачиваться, — Намджун с удовольствием наблюдал за меняющимися эмоциями на лице старшего, — они так тебя разработают, что ты станешь первоклассной дыркой. Тогда и поговорим, киса. Джин вмиг будто протрезвел. Мысли заполнили сознание, и он сразу понял, что произошло. Но вместо того, чтобы подняться, бороться или же хотя бы пакости ради нагрубить, он просто без сил соскользнул на пол, опуская голову на руки и позволяя потоку воды сливаться вниз по волосам, шее и спине. Он мелко дрожал от осознания произошедшего и надвигающегося. Душа разрывалась на множество частей от безысходности и печали, и поэтому он просто тихо ответил, доверчиво заглянув в глаза присевшему возле него на корточки парню: — Сделай со мной сегодня всё, что хочешь. Только не отдавай меня другим, не бросай. Его голос надломился на последнем слове, выдавая невыносимую боль, проскальзывающую в каждой произнесённой букве. Он готов был терпеть всё, что придумает для него Намджун. Но не готов стать подстилкой для его парней. Не мог. Это убило бы его. А так он хоть и мертвец, но живой. А младший в первый раз за свою жизнь засомневался в правильности своего решения. Противно было думать, что к парню прикоснётся ещё кто-то, кроме него, но договор есть договор. Трудно было представить, что же у старшего в мыслях, если он так просто сдался, но обещание есть обещание. Однако всё вдруг стало абсолютно неважным, когда старший отключился. Ах да, он же тоже пил из бокала Джуна.

***

Когда Джин проснулся, он понял, что находится в каком-то слишком тёмном для своей светлой квартиры месте. Воспоминания приходили медленно, вплывая в воспалённый мозг вместе с разрушительной головной болью. Он негромко ойкнул и попробовал сдвинуться, но не тут-то было. Закованный по рукам и ногам парень мог лишь головой мотать из стороны в сторону свободно, да и то, понятное дело, доставляло весьма неприятные ощущения. Он понял, что в тюрьме. В одиночной камере. И это совершенно не радовало, вкупе с цепями и крепко пригвождёнными к месту конечностями. А когда он понял, что зудящая задница тоже не пуста, он испуганно дёрнулся и сжался, стараясь вытолкать продолговатый розовый фаллос из себя. Ему только-только показалось, что нежеланный предмет сдвинулся с места, как незнакомый грубый голос остановил его жалкие попытки: — Вынешь — будем использовать расширитель, — крупный молодой брюнет прислонился ко входу в камеру, — давай-давай, тужься. Джин не ответил, демонстративно отвернувшись. Он уже понял, что за внезапный цирк. Намджун всё-таки решил отдать его на съеденье псам, и от осознания этого было не всё равно, как хотелось бы. Звенящая пустота заполнила всё пространство, где раньше была душа. Его опять бросили. Опять на него забили. Хотя все его чувства по отношению к этой абсурдной ситуации были крайне иррациональными. С чего это он начал ожидать от преступника, даже не просто преступника, а главаря одной из самых знаменитых банд Кореи, что он смягчится и даст ему то, чего не хватало на протяжении стольких лет? Тупость-то какая. — Решил не сотрудничать с нами, а, принцесса? — другой, но такой же грубый голос появился из ниоткуда и принадлежал он уже брюнету. — Не проблема. Поверни его, Скелет. «Скелет» тоже будто из воздуха материализовался и, несмотря на довольно «говорящую» кличку, был огромным мужиком лет сорока. Он одной рукой ловко закрутил цепи и таким образом буквально перевернул Джина так, чтобы он стоял голым задом к ним. Запоздалое смущение затопило Кима, давая щекам розоватый оттенок. Все присутствующие заключённые мерзко загоготали, откровенно радуясь этому зрелищу, и один из них подошёл к распятому парню и рывком вытащил из его задницы дилдо. — Он хотел расширитель? Все одобрительно закричали. Джин по голосам попытался определить, сколько их. И при каждом счёте оказывалось, что Намджун соврал. Было их не пять-шесть. А штук десять, если не больше. Понятное дело, что они не помещались в тесную одиночку. Некоторые стояли в холле и заглядывали внутрь, с нетерпением ожидая свой черёд. Большинство расслабленно курило, разговаривая друг с другом, а остальные же просто с интересом наблюдали за происходящим. И от прожигающих плоть взглядов становилось не по себе. До Джина всё ещё не совсем доходил смысл происходящего. Он отстранённо висел, будто это не его сейчас будут безжалостно иметь разными способами. Мозг словно выстроил защитную баррикаду, которая отделяла реальность от сознания, но эта шаткая конструкция норовила с треском обрушиться с минуты на минуту. Когда он ощутил холод металла у своей задней части, ему уже хотелось кричать от страха. Почему он подумал, что пробка — то же самое, что и расширитель? Потому что не интересовался анальными игрушками, будучи чёртовым натуралом. Теперь он из опыта узнавал, что это ни разу не так. И он не совсем натурал, и пробка — не расширитель. Металлическую штуку ввели без смазки, что уже само по себе сказалось мучительной болью. Но когда орудие для пыток начали раздвигать внутри, не щадя, он успел сосчитать все ступени своей выдержки, так как проносились они с ошеломительной скоростью. Он проорал в голос все матные слова, которые знал, смешивая их с мольбами, угрозами, предложениями. Ничего не прельщало жестоких подчинённых Нама, и они продолжали раздвигать, даже когда на глаза Джина навернулись слёзы, даже когда щедро полилась кровь. Он неконтролируемо дрожал, то ли от ужасающей боли, то ли от леденящего кожу страха. Он умолял позвать Намджуна, обещал, что сделает всё, что тот ему скажет, что станет его рабом, игрушкой, чем угодно, но всё напрасно. Боль не прекращалась даже тогда, когда расширитель оставили в покое, закрепив на, видимо, достаточной широте, чтобы беспрепятственно зашёл член, потому что это именно то, что почувствовал Джин следующим. Член разворошил стопроцентно порванную дырку изнутри, доставляя ни с чем не сравнимые болезненные ощущения, от которых хочется в обморок, но не получается. И пока в него вбивались сзади, спереди к нему подошёл всё тот же Скелет и грубо сунул ему в лицо свой агрегат, приказывая брать в рот. Джин не то что сосать, он даже банально дышать на тот момент нормально не мог, и поэтому преступник догадался сделать кое-что достойное премии. Вставленный в рот Джину расширитель для губ не давал ему сомкнуть челюсти и позволял всем пользоваться его ртом без помех в виде зубов… Или же дыхания. И будто этого не было достаточно, его со всей силы пнул ботинком в бок третий, заставляя взвыть. Только бы кость осталась цела. Дальше следовали провалы в памяти. Потери сознания. Кровь, удары, пот, слёзы, дрожь, нереальная боль. Мольбы, мольбы, мольбы. Когда через парня прошли уже почти все, он чувствовал, что умрёт от боли, настолько она была нечеловеческой. Кто-то ещё погибал от секса? Хотя это был не секс, это был тупой животный трах почти безжизненного тела, которое и не сопротивлялось вовсе. Сил не было. Он уходил в желанную тьму с одним-единственным именем на губах. Намджун. Потому что обладатель этого имени дал ему надежду и сломал её в один день. Мальчик школьного возраста радостно встретил у дверей высокого статного мужчину. — Пап, а я сегодня- — Утихомирься и иди к себе, Сокджин-а. Я занят. Мальчик проводил взглядом своего отца до дверей ненавистной комнаты, в которой тот впоследствии закрылся, не узнав, что его сын собственноручно весь день в школе делал ему подарок. В тот день мальчик впервые подумал о самоубийстве. Потому что лёд тоже тает, если к нему приблизить солнце. Джин! ДЖИН!