300 кругов ада.

В душевых, куда Тэхён, собственно, и направился, его ждала та самая странная тень, которую увидел Шуга. И тень эта сказала неглубоким, но мелодичным и приятным голосом: — Тэ, что случилось?.. А Тэхён, не выдержав, бросился в чужие объятия и опять же зарыдал, пытаясь поделиться горем с близким человеком, в котором он был уверен. Который не предаст, не подставит и не изобьёт. Который не изнасилует. — Чим, я… Я так попал!.. Меня сюда отправили… Ну ты знаешь… — он цеплялся за старшего, как за спасательный круг, давая сумбурные и непонятные объяснения. — И меня ненавидят… Но они… Защита… А я долж… Тот крепко его обнял и взъерошил его волосы, уверенно прервав на полуслове: — Так, стоп, стоп! Успокойся сперва, — он усадил младшего на диван, заметив, как тот всхлипнул и сглотнул от боли в заднице. — Дай принесу воды. Однако Тэхён вцепился в него мёртвой хваткой, полными слёз глазами смотря прямо в душу Чимину: — Нет, не уходи! — Тебе нужна вода! — он категорично отрезал. — А также мазь для задницы, как я понял. А, нет, ещё зашить бы, а то так не пойдёт… Я всего на минуту! И он побежал приносить перечисленное, оставляя Тэхёна наедине с самим собой. А тот сразу, назло себе, с горечью подумал о том, что стал мальчиком для насилования, а не получения удовольствия. Когда он этим утром, резко проснувшись из-за криков, увидел разъярённого Намджуна, кровь в венах остановилась от страха. Потому что он знал, что тот вытрясет из него душу, если захочет сделать это, а Тэхён никак не сможет сопротивляться. И да, он захотел. Намджун ещё раз дал парню понять, что тот жив только по определённому договору, который нарушать не стоило бы. Который, в принципе, нарушить почти невозможно, потому что даже если Тэхён теперь скажет сто раз «нет», всего одно-единственное «да», произнесённое любым из троицы преступников, заставит захлопнуться и признать позорное поражение, а потом унизительно вымаливать прощение и терпеть всё, что с ним решат сделать парни. У них ведь полное право на его тело, он сам дал его им. И теперь нет пути назад. Однако утром, к счастью, в самый подходящий момент появился тот странный надзиратель, иначе Ким не выдержал бы ещё одного захода. Тэхён не понимал, за что определённо посчитал его странным. Татуированный парень не был похож на сторожа от слова совсем. Во-первых, его полицейская униформа вообще не скрывала большую татуировку на боковой стороне шеи в виде дракона с раскрытой пастью полной зубов. Чёрт знает, сколько ещё таких рисунков на теле у старшего. Во-вторых, его внешность не выдавала его за человека, выбравшего работу в полиции. Та самая униформа была не строгой, как у остальных, а совершенно неофициально потрёпанной. Волосы уложены в намеренный творческий беспорядок, около шеи цепочка с подвеской в виде зуба какого-то огромного животного. И последним пунктом в мысленном списке стали его глаза. Точнее, его взгляд. Тэ не понимал, как вообще Намджун выстоял, когда тот на него смотрел. Мрачный взгляд чёрных глаз таил в себе что-то тёмное, парень был уверен в этом. Но так же не хотел об этом думать, так как Хосок смотрел тогда не на него. К счастью. Тэхён тогда не успел ничего понять, включая то, как и почему двое сцепились, потому что терпел страшную боль, но потом всё вдруг прекратилось, и появился его ангел-спаситель. Пак Чимин. На первый взгляд — милашка, на второй — развратник, а на третий — убийца. Только вот третий взгляд вы бросить не успеете, так как уже будете разлагаться в каком-то пустом переулке. Они с Тэхёном познакомились на суде. Это было одним из первых дел младшего, и он должен был выставлять аргументы против Пака, который обвинялся в извращенном убийстве трёх влиятельных мужчин. Но вот вышло всё немного не так. Они переспали в подсобке, и ветреный Тэхён моментально влюбился в дьявольски красивого молодого парня, который, к тому же, был сногсшибательным любовником. Конечно, в суде он после этого старался выдавать нарочно мягкие и сгибаемые аргументы, и судебный процесс закончился тем, что очевидная виновность Чимина не была доказана. После этого их история бы закончилась, если бы не упёртость влюблённого Тэ. А уже результатом этой легендарной настойчивости могла бы быть смерть самого прокурора, если бы в том самом роковом переулке, в который его затащил старший, не продавались пышные красные розы. Тэхён скупил весь букет у старичка и подарил его ошарашенному Чимину, отчего сердце старшего дрогнуло и он не смог избавиться от настырного парня. Они пару раз, по настоянию Тэхёна, ходили на свидания, но пламя страсти угасло и остались лишь крепкие дружеские отношения, проверенные годами. Чимин не раз спасал его задницу от разозлившихся мафиози, просто убирая их его любимым способом, а Тэхён тоже не раз выдирал старшего из лап тюрьмы, буквально отбивая его на судах. Они виделись редко, но это никогда не мешало их дружбе. Чимин был прекрасен, и Тэхён откровенно завидовал белой завистью тому человеку, которому он отдаст своё сердце навсегда. А это случится, Ким ни разу не сомневался, так как старший был романтиком, как бы это странно ни звучало. Затем Тэхён задумался о том, что же делало Чима настолько притягательным. Волосы, постоянно менявшие свой цвет, были отличительной чертой яркого Пака. Сейчас они сияли светло-розовым и прекрасно шли парню, подчёркивая его почти кукольно красивое лицо. Пухлые губы и маленькие глаза, исчезающие при искренней улыбке, аккуратный нос и идеальная кожа. В ушах виднелись небольшие серёжки, довершающие картину. И да, то, как он говорил, как ходил, вёл себя… Всё отдавало невероятной сексуальностью. Он был магнитом для парней и девушек, что облегчало его нелёгкую работу. И вот они оба в одной тюрьме. Чимин вернулся со стаканом воды в руке и увидел успокоившегося Тэхёна, который сидел так, чтобы было не очень больно. Старший тогда положил стакан на стол и вытащил из заднего кармана маленькую коробочку с мазью и инструменты, улыбнувшись Тэ. — Повернись и оголи свой прекрасный зад, я давно его не видел! Тэхён слабо улыбнулся в ответ и проворчал что-то о том, что шутки у него лучше не стали, но послушно перекатился на живот и приспустил штаны, позволяя Чимину почти безболезненно нанести охлаждающую мазь на горящее огнём отверстие. — А ты хоть знаешь, что делаешь? — Тэхён запоздало спохватился, с недоверием взглянув на инструменты. Он немного скривился на тупую боль и потом облегчённо выдохнул, ощутив почти мгновенное действие мази. — Конечно, — старший кивнул. — Я профессионал. Зашиваю лучше чем врачи — проверено и доказано. После этого Чимин осторожно сделал всё необходимое, чтобы анальное отверстие Тэхёна быстро вернулось в обычное состояние. Благо старший, видимо, уже не раз делал это, да и порвали прокурора не сильно. После примерно пятнадцати минут, Чимин улыбнулся: — Хокус-покус, — они оба прыснули. Отсмеявшись, Тэхён надел штаны обратно и медленно сел, а возле него тут же очутился и Пак. — Спасибо, Чимини, я бы не выжил без тебя, — он искренне сжал его небольшую руку своими двумя. — Как ты сюда попал? За что тебя? — Сам знаешь, обыкновенное дело. Какой-то мажор заказал убийство мешающего ему бизнесмена. И я, как всегда, взял деньги и сделал дело. Ты не представляешь, чувак спустил в штаны, не прикасаясь ни ко мне, ни к себе! — Чимин хихикнул, когда Тэхён удивлённо хмыкнул. — Ну и я его быстренько прикончил. Только за мной, оказывается, следил тот с последнего дела, помнишь? — Квон, вроде? — Тэхён припомнил последнее дело со старшим и мерзкую рожу Квон Дохёна. — Мхм, тот самый. И именно эта мразь меня сдала. — На сколько ты сел? — младший неуютно поёжился, так как они разговаривали о таком, будто это было самой обыкновенной ситуацией. — Поймали меня не с поличными, поэтому четыре года, — он пожал плечами, будто говоря, что это не так много, — а тебя не было, чтобы меня защитить на суде. Какого чёрта ты сел? И как, ради всего святого, в камеру к «Deceptio Visus»?! — Сел я из-за фальсификации документов… — Говорил я тебе, что это добром не кончится, придурок, — Чимин нахмурился. — Да-да, помню. Но я делал всё чисто, лишь ебучая случайность меня подвела, — он выпил воды, а затем продолжил, — что касается группировки, это у меня просто такая удача хреновая, знаешь ли. — Так пусть тебя переведут в другое место… — Чимин откровенно не понимал, отчего это уже не сделали. — Нет, Чим, не вариант. Меня здесь хотят убить. Причём абсолютно все! — старший понятливо кивнул. — Кроме них. С ними я заключил договор: они защищают меня, а я им предоставляю услуги. — Сексуальные. — Да… — вздохнул Тэ. — Так давай поменяемся? — Чимин посмотрел на него на полном серьёзе. — Я вместо тебя. Для меня не проблема лишние три извращенца, и не с такими приходилось работать. — Нет, они хотят меня. Они ненавидят именно меня, и поэтому всё так и вышло. — Я могу их убить. — Нет! — он вскочил и серьёзно посмотрел старшему в глаза. — Даже не думай! Ты засядешь на пожизненное, а я никак не смогу тебя вытащить. Чимин рассмеялся: — Ладно, ладно, я и не думал, это просто к слову. Я ж не самоубийца! Тэхён тоже слегка улыбнулся и сел обратно, не собираясь продолжать разговор. Он просто прижался к тёплому телу старшего и впитывал то спокойствие, которое уже давно не чувствовал. Тюрьма всего за непродолжительное время оставила на нём отпечаток в виде постоянно сидящего камнем в горле страха, и было приятно хоть на пару минут ощутить такой необходимый уют. В это же время Тэхён понял что-то важное. Тюрьма не только взяла у него порядочное число нервных клеток, но ещё и заставила его чувствовать редкое счастье острее, сильнее, чем обычно. Всего лишь близость Чимина заставила его успокоиться и подумать, что всё не так уж и плохо. А раньше, когда он жался к кому-то или же лежал, к примеру, смотря телевизор, он ощущал только пустоту или же горечь. Он не думал, что такие мелочи, как умиротворение, могут быть настолько важными. Что нужно ценить каждую минуту спокойствия, дорожить каждой секундой счастья, которым он пренебрегал до этого. Он был благодарен за такой ценный урок. Хоть он и дался ему слишком большой ценой. Полчаса спустя, голова Тэхёна уже уютно покоилась на коленях Чимина, а тот задумчиво перебирал пепельного цвета волосы. Конечно, старший знал, кто такие «Deceptio Visus». О них верещала даже его последняя жертва, тот самый влиятельный мужчина. Он грозился натравить их на Чимина, обещал, что тот не доживёт даже до судебного следствия, что его поймают. Понятно, что мужик от страха навыдумывал много чего, но говоря об их силе он не преувеличил ни на грамм. Чимину не хотелось с ними иметь ничего общего. Он вообще сторонился преступных группировок, потому что не хотелось ввязываться в это дерьмо, из которого потом не выбраться, как ни пытайся. Криминал и так достаточно рискованное «хобби», а организованный криминал — штука серьёзная и опасная, тем более для тех, кто не занимает мягкое местечко на верхушке. Чимину и так нехило перепадало, его знали те, кому нужно было, и этого было достаточно. Для убийств главное — заказчик и жертва, а тот, кто управлял бы всем этим, розоволосому нафиг не нужен. Не хотелось давать возможность помыкать собой никому, никогда и никак. Можно назвать это принципом. А можно также назвать и единственным принципом. Когда Чимин проснулся этим утром раньше обычного из-за внезапно слишком громко храпящего сокамерника, он, раздражённо открыв дверь ногой, вышел и на вопрос неудачно подвернувшегося сторожа о причине столь ранней прогулки ответил обворожительной улыбкой и резкой просьбой поменять ему чёртового соседа. Отказ он воспринял совершенно спокойно и просто пошёл дальше, пробормотав что-то на тему грёбанных натуралов и не обращая внимания на грозившегося одиночной камерой сторожа. А направился он всего лишь в душ, чтобы хоть шум воды выбил из головы приевшийся храп. Чимин проходил возле большого количества камер на своём пути к свежести разума и тела, но эта была особенной. Из неё доносились звуки как минимум резни, а как максимум расчленения, и он остался, чтобы увидеть, что же происходило. Во-первых, он не ожидал увидеть Тэхёна. Ему он представлялся кем-то волшебно неуловимым, так как его махинации были и правда очень тщательно обдуманными. Во-вторых, он даже не осмеливался предположить, что главы одной из самых мощных группировок могут сесть, как обычные смертные. И в-третьих, когда к нему внезапно повернулся тот, который черноволосый, он не успел даже задержать дыхание. Парень был словно мраморное изваяние, сделанное из контрастов, которые невольно пленили. И если Чимин осознанно пользовался своей привлекательностью, то тот вообще, похоже, не понимал, какое сокровище представляет из себя. И от этого очень хотелось прикоснуться к нему. Прикоснуться и следом за этим придушить. Потому что от него веяло холодом и самодостаточностью. Потому что он один из тех, кто мучал маленького Тэ, кто пользовался своим положением и силой, чтобы придавить беззащитного парня и фактически не оставить ему выбора. Так как с одной стороны орава безмозглых заключённых, а с другой — лишь трое со своими отвратительными для чувствительного Тэхёна условиями. — Я так понимаю, глупо говорить, чтобы ты воздерживался от секса как минимум неделю? — Чимин даже не моргнул. Тот обречённо кивнул. — От меня ничего не зависит. Я надеюсь, что мне позволят хоть один день без… — он обвил руками голову, тяжело вздохнув. — Какой же я жалкий. — Тэ… — Не смей пытаться меня утешить! — он резко выпрямился. — Оно того не стоит, и ты всё равно не умеешь. — Как скажешь, — а после минутного молчания он всё-таки спросил, — тот, черноволосый. Как его зовут? Тэхён подозрительно пригляделся к задумчиво глядящему в покачивающийся на лёгком сквозняке листок бумаги с расписанием пользования душевыми. — Шуга, — он поёжился то ли от холодка, то ли от самого имени. — Зачем тебе это? — Просто интересно, — и, бросив случайный взгляд на взволнованного младшего, он тихо рассмеялся. — Да не буду я впутываться ни во что, расслабься ты уже! — С тобой расслабишься… — протянул Тэхён, недовольно смотря из-под слегка отросшей чёлки. Он подумал, что не надо было рассказывать обо всём Чимину. Незачем было перекладывать на него груз всего, что здесь происходило. Но Тэхёну отчаянно надо было выговориться, согреться об людское тепло и заботу. Для каждого человека, даже самого сильного, есть одно правило: такое количество ненависти, которое испытывал Тэхён, может сказаться на психике, и если банально не утешить и приласкать, то неизвестно, какой выход подкинет мозг. И с этой стороны рассудительный парень был всё же рад внезапному появлению друга. Когда они оба встали и уже собрались пойти, разговаривая о менее важных вещах, откуда-то выкатился ещё один человек. Ну что значит выкатился: он зашёл в комнату с диванчиком, на котором до этого сидели двое, из другой комнаты с диванчиком, поддерживая равновесие с помощью стены. Чимин никак не отреагировал, заметив, что парень являлся ещё одним сторожем, а вот Тэхён резко подался вперёд, немного охнув из-за боли, вызванной таким нежелательным движением. — Джин-хён? Тот поднял взгляд на очутившегося перед ним парня и вымученно улыбнулся. — Тэхён, не ожидал тебя здесь увидеть, — он немного выпрямился и, приняв помощь младшего, с ним под руку перешёл к дивану. — Ты чего так рано здесь ошиваешься? Чимин даже заикнуться не успел, как Тэхён опередил его: — Ничего особенного, встречался с другом, — ложь была во благо Джину, но она далась с трудом. — Но что с вами? Что случилось? — Ничего. Я упал, — Джин чертыхнулся, так как даже сам бы не поверил такой слабой отговорке. Чимин закатил глаза и, смотря на обоих, с напускным раздражением выговорил: — У меня в камере храпящий сосед, так что я подожду, когда же вы решитесь сказать друг другу то, что скрываете, — он скрестил руки и сел не на диван, а на стол. — Вот, я терпеливо жду. Джин теперь уже с интересом оглядел парня, который не просто выделялся из «интерьера» тюрьмы, но и, наверное, из всего Сеула. Не только из-за розовых волос, нет. Он светился изнутри, как бы это дико ни звучало, и этот свет кому-то мог бы помочь разглядеть смысл жизни, а кого-то сжечь на месте. — А вы, спрашивается, кто? — Вам настоящее имя или же одну из многочисленных кличек? О, или тюремный номер? — Чимин не унимался. Тэхён тут же вклинился, с целью перекрыть перепалку у корня: — Это мой друг. Пак Чимин. И он прав… — он неловко замялся. — Я просто сбежал на полчаса из камеры, так как было слишком больно, но я вернусь, честно. Чимин мне помог. — Слишком больно? — Джин ощутил на собственной шкуре леденящий кожу страх. — Что они с тобой делали? После краткого пересказа, все трое сидели в тишине. Тэхён не вдавался в подробности, не желая теперь уже Джина загружать ненужными деталями, но расказанного было более чем достаточно. Достаточно для того, чтобы Джин, положив голову на руки, простонал: — Чёрт… — он сглотнул. — Чёрт возьми. Через его голову пронеслось множество мыслей. О том, что виноват, о том, что трус и лжец. Джин не мог рассказать им, почему он в таком состоянии, потому что боялся. Нет, боялся он не того, что его возненавидят. Он был в страхе от того, что увидит презрение в их глазах, что они скажут «всё нормально», но на самом деле это вовсе не нормально. Он не хотел, чтобы кто-то знал, как же позорно он проебался, позволив Намджуну взять контроль над его эмоциями и разумом. Он фактически отдал ему бразды правления, а тот их так и не принял. Ещё Джин боялся признаться, что чувствует вину не только по отношению к Тэхёну, но ещё и к самому главарю. Он, может, и правда не хотел навредить сторожу, а тот даже не принял это к сведению. Как же это было тупо, как же жёстко и бесчувственно… Почти так же, как сам Намджун. Всё камнем лежало в сердце, придавливая и не давая ему биться нормально. Тэхён попытался плавно перейти на другую тему: — А что случилось с вами? — он лицезрел нервное подрагивание широких плеч. — Если вы не хотите говорить, я… — Проблемы с другими сторожами. У нас тут тоже не сладко, — Джин попытался звучать как можно увереннее, чтобы выдумка казалась более правдоподобной. — Только вышел из перепалки с одним. Ничего такого. Скрип. — Блять. Все трое повернулись на звук глубокого голоса, чтобы увидеть стоящего у входа с полотенцем вокруг шеи Чонгука. Он с непередаваемым выражением на лице повернулся и прошёл к душевым, даже не сказав ничего кроме упомянутого ругательства. Вскоре трое услышали звук воды, а Тэхён понял, что задерживал дыхание с того момента, как ощутил голос, который невозможно спутать ни с чем. Именно ощутил, потому что каждая буква словно стук сошедшего с ума сердца, словно приговор, противиться которому Тэхён не посмел бы. Но всё же хотелось убиться головой об стену из-за такой реакции тела на Чонгука. Он ведь не остановил Намджуна. Он просто смотрел. Чонгук видел, как больно было Тэхёну. Он слышал его мольбы, его крики. Чёрт, да их слышал даже какой-то татуированный надзиратель! Но младший никак не помог. И от этого больнее, чем следовало бы. — А это который? — Чимин прервал давящую тишину. — Голд. На этот раз коротко ответил Джин. Говорить внезапно расхотелось всем, и Чимин тонко намекнул, что пора расходиться. Ким-старший раз пять предлагал довести Тэхёна до камеры, но тот отказался. Отказался он и от того же самого предложения Чимина, ссылаясь на то, что не надо гулять в группе во время отбоя, а то ещё беду призовут себе на голову в виде одиночки или чего похуже. Попрощавшись с Джином и Чимином, Тэхён медленно пошёл по направлению к камере. Он, честно говоря, лишь хотел немного побыть один и обдумать всё то, что мусором валялось в голове. Однако это сделать не получилось. Не получилось даже закричать. Он смог лишь хрипло выдохнуть в стремительно приближающуюся ко рту смуглую руку и забиться в попытках вырваться из крепкой хватки, но это было невозможно от слова совсем. Его завели за угол и затем потащили по лестнице куда-то вниз. В подвал. Темнота помещения была приятной для глаз, но непонятная сырость и духота мешали не привыкшим к такому лёгким делать своё дело. Его кинули на пол. — Что за хрень?! — он тут же вскочил на ноги, опять же чуть не взвыв из-за боли. — Молчать, дрянь, — к нему надвигались двое незнакомцев. — Сидеть и молчать. Пока что нам не очень хочется тебя калечить, но это может измениться с минуты на минуту. Тэхён всё ещё не собирался слушаться приказов каких-то безмозглых преступников. — Да зачем всё эт-… Его тут же прижали к стене и заставили заткнуться с помощью грязной тряпки, которую они, несмотря на сопротивление, засунули парню в рот. Он дёргался и пытался ударить, но не получалось. Не получалось, ничего не получалось. Его чёртова жизнь не получалась. И тогда со стороны прилетел удар, который пришёлся ему в скулу. Он уже было закрыл глаза, чтобы попытаться представить, что это он всего лишь на Мальдивах ударился лицом об угол позолоченного стола, на котором куча изысканной еды, как услышал наглое приветствие одного из преступников, направленное кому-то только вошедшему. — Ну здравствуй, товарищ всемогущий. Как твои дела? Все зубы ещё на месте? Я могу это недоразумение исправить. Тэхён открыл глаза и пару раз моргнул, уверяясь, что ему не мерещится: у входа в подвал стоял опять всё тот же Чонгук, казавшийся теперь лишь миражом. Как потерявшемуся в пустыне, умирающему от жажды человеку мерещится оазис, так и Тэхёну чудился Чонгук. По его шее скользили крупные капли воды, словно облизывая вздувшуюся венку, и Киму хотелось дотронуться до этой венки языком, слизать капли, ощутив живительную влагу и чувствуя себя живым. Но Чон был только что из душа, и совсем точно не был видением. Равнодушно задев взглядом Тэхёна, он зашёл и ответил: — У меня нет времени для твоего цирка, Ёнджин, — Голд скрестил руки и скучающе перенёс почти весь вес на одну ногу, спиной касаясь стены. — Конечно, я так и думал, — он лишь кивнул и усмехнулся, даже слегка уничижительно. Тэхёну вдруг захотелось убить его словами. Хотелось так закопать в глубины бесконечного невежества, чтобы он ещё долго выбирался оттуда. А лучше всю жизнь. — Ты… уверен, что думал? — вырвалось у Тэхёна. Чонгук с интересом взглянул на него, подумав, что парню не помешали бы фильтры, а тот мужик просто опять заткнул его тряпкой, помещая её так, что не вытолкать. — Так вот, Чон. Слушай меня внимательно, — сказал он и, убедившись, что его слушают, продолжил, — я знаю, что ты неровно дышишь к этой подстилке. И так как вкусы у нас, как видишь, совпали, тебе придётся поделиться. Но не бойся, тебе понравится. Я сперва уничтожу его морально. По крупице буду раздавливать его желание сопротивляться, сделаю его послушной марионеткой. Затем буду вырывать по зубу, отрезать по пальцу, и присылать тебе каждую часть его тела, ты же у нас садист, тебе это будет в кайф. Но я не позволю ему так умереть, нет. Я заставлю его просить и благодарить за каждый удар, за каждый порез, за всю боль. После этого настанет черёд самого интересного. Я предоставлю тебе возможность выбрать, как же он умрёт. А если ты не выберешь, то умрёт он с членом в растраханной дырке и благодарностью в глазах. Тело его, конечно, ты получишь от меня в качестве подарка. Подумай, Чон, — он грубо дёрнул Тэхёна к себе. — Я могу и вернуть его тебе. От тебя я всего лишь хочу покорности и признания во мне сильнейшего. Что это по сравнению с жизнью твоей шлюхи, я прав? Молчание было напряжённым. Тэхён уже к середине не сдержал приглушённый тряпкой крик и позорные слёзы, теперь уже рекой стекающие по щекам, подбородку и шее. Мнимое спокойствие в прах, сарказм в ничто. Он сейчас готов был сто раз вытерпеть всё то, что с ним делали до этого, лишь бы не быть на этом месте, в руках у этого страшного человека. А ведь преступник не действовал в одиночку: Тэхёна держали расслабленные качки, готовые в любой момент начать ломать его тело по косточке. Он мысленно молил Чонгука о спасении, так как вслух получалось лишь беспорядочно мычать, пытался поймать его взгляд, чтобы показать, как же ему страшно. Ему не хотелось вызывать у других жалость, но вся его сущность сейчас вопила о том, что принципы не удержат его в живых. Ноги уже подкашивались, однако упасть было невозможно, так как крепкая хватка не позволяла ему этой роскоши. И тогда тишину разрезал вопрос рассмеявшегося Чона: — И с чего ты взял, что сможешь меня так напугать, а? Взяв в заложники мою шлюху? — он покачал головой, всё ещё улыбаясь. — Ты не только слабак, но ещё и идиот. — Ты так говоришь только для того, чтобы якобы уверить меня в том, что тебе плевать на этого мальчишку. Но я знаю… — его голос был твёрдым, будто он был не просто уверен в своих словах, а убеждён в их правильности на все сто пятьдесят процентов. — Мне и правда насрать на него, — это было слишком непохоже на ложь. — Я хоть из тебя сделаю свою шлюху, если мне захочется. — Хочешь сказать, что… — нотки неуверенности. — Мой ответ — нет. Твой риск не оправдался, Ким Ёнджин. «Deceptio Visus» не простит тебе такое неуважение. И Чонгук повернулся, чтобы уйти. Тэхён думал, что он блефовал, и сейчас он вернётся и сделает что-нибудь. Что выбьет дурь из троих преступников и покажет им, кто главный. Что затем заставит Тэхёна расплатиться за спасение, но тот с удовольствием это сделает, потому что готов будет на всё ради младшего. Но Чонгук просто ушёл.