300 кругов ада.

— Для меня выкопали кое-какую информацию о том ебучем стороже, который впихнул меня в одиночку, — глаза горели недобрым огнём. — Он должен расплатиться за это. Намджун шёл по направлению к столовой, так как именно там он должен был встретиться с мужчиной, который передаст ему нужную информацию. Он слишком долго пытался найти человека или группировку, которая смогла бы выкопать хоть что-то о стороже. Конечно, Нам предполагал, что тот не являлся простым смертным, но даже о богах кое-что известно. Создавалось впечатление, что его приняли на работу в тюрьме посредством каких-то весьма крепких связей, так как из его данных в базе компьютера были лишь фамилия и имя, а также год рождения. Чон Хосок. 1990. Что Наму не проясняло абсолютно ничего, так как Хосоков в Корее куча, а Чонов ещё больше. Взять хотя бы Чонгука, который тоже являлся носителем этой фамилии. Но несмотря на недостаток информации, нашёлся один-единственный человек, утверждающий, что знает, кто такой Чон Хосок и что он за шишка. И этот человек не пожелал появляться лично, отправляя на встречу с Намом одного из своих подчинённых, который тоже являлся заключённым в той же тюрьме, что и Нам. Но это не самое интересное из всего. Намджун привык, что за всё надо платить. Как за банальные вещи, так и за услуги, и этому его научили ещё в раннем детстве. Научили так, что не забыть. Однако таинственный мужчина не просил ничего взамен на информацию, что настораживало посильнее всей анонимности. Намджун шёл на риск, понимая это и будучи готовым к этому. Ему слишком сильно хотелось вернуть твари приятность в виде кое-чего похуже одиночки, и никакая фигня его в этом остановить не сможет. Зайдя в большое пустое помещение, в котором всё ещё пахло каким-то третьесортным мясом с обеда, он огляделся. Не увидев никого, он предположил, что мужчина ещё не появился, и пошёл в туалет, чтобы освежиться. Однако, как только он переступил порог, дверь за ним закрыли. Намджун повернулся для того, чтобы увидеть за собой высокого мужчину, по описанию похожего на того, кого он ждал. — Дело Хосока? — спросил Нам, чтобы убедиться в своих догадках. — Чона, да, — мужчина кивнул, прислоняясь к двери. — Говорите, — Намджун нетерпеливо перешёл к делу, так как ему не понравилась атмосфера, которую пытался создать мужчина напротив. — Бизнесмен. Легальный бизнес в сфере алкогольных напитков и менее легальная сеть борделей «Соната», — начал тот, тоже не желая оттягивать. — Сложный человек, но не настолько сильный, чтобы сопротивляться группировке. Жены нет, детей тоже, это всё, что о нём известно. — И это всё? Как он сумел так хорошо защитить свои данные, если он не является никем значимым? — озвучил свои мысли Намджун. — Не знаю. Я просто посредник, — пожал тот плечами, уже собираясь уйти и добавляя вконец. — Меня здесь не было. — Камеры… — И камер тоже. Затем он вышел, не попрощавшись. Намджун немного ошалел от неожиданного ответа, но вскоре собрался и тоже вышел, глядя вверх и замечая, что камеры и правда выключены. Покачав головой, он покинул столовую и направился к своей камере, намереваясь сделать пару важных звонков, которые решат судьбу «Сонаты» и, следовательно, большей части дохода самого Чон Хосока.

***

Намджун проснулся не там, где должен был. Его спина ныла, подтверждая догадку о том, что отсутствие койки ему не мерещилось. Пустое помещение было небольшим и вряд ли могло назваться даже камерой. Стоп. Одиночка? Опять? Как?! Намджун в недоумении протёр слипающиеся глаза и попытался отогнать сонливость, которая всё ещё держала его в своих объятиях. Было темно, но не настолько, чтобы нельзя было разглядеть отсутствие вещей, способных дать помещению название «комната». Единственное, что видел парень, это напольный унитаз в углу, возле которого даже не было раковины, и небольшой стол у стены. Ах, да. И оковы, приделанные к стене. Нет, это не было одиночкой. Но у Нама не было склонности предаваться панике, и поэтому он, заметив в верхнем углу комнаты включенную камеру, снял тяжёлый ботинок и, замахнувшись, с завидной меткостью кинул его прямо в неё, удачно разбивая. Усмехнувшись, он обулся и прислонился к стене, ожидая. Где-то на краю его сознания вертелось понимание, что вся эта ситуация должна быть связанной с одним единственным Чон Хосоком, но Ким отказывался верить, что тот смог незаметно выкрасть его из камеры и привести в это место, где бы оно ни находилось. Да и как так быстро? Его ребята даже, наверное, не успели начать выполнять его указания, связанные с этим делом. Всё не складывалось в одну картину, и от этого построенному на логических цепочках Наму было слегка не по себе. Всего лишь слегка. Но он не слишком сильно удивился, когда массивная дверь открылась и в помещение зашёл Хосок своей персоной. За ним закрыли дверь, а Намджун сразу оглядел его с ног до головы. Первое, что парень заметил — пистолет в кобуре за поясом. Второе — отсутствие полицейской формы и наличие прекрасно сшитого чёрного пиджака, под которым виднелась чёрная полупрозрачная рубашка, и таких же хорошо сидящих тёмных джинсов. Третье — ненавистные рыжие волосы. — Усугубляешь положение? — надменный голос, который Намджун тут же внёс в список того, что его раздражает в Чоне. — Умно. Хосок расслабленно курил, сбрасывая окурки прямо на пол. Он ждал ответа, который тут же последовал: — Моё положение сейчас не хуже твоего, — самоуверенно высказался главарь, приподнимая одну бровь и с тоской поглядывая на сигарету. — Когда мои ребята найдут тебя, тебе не жить. Тот неожиданно расхохотался, находя заявление весьма забавным, что Намджун откровенно не понял. Он бы понял, если бы тот отшутился или же хотя бы хмыкнул, но чтобы так искренне рассмеяться в ответ на практически смертный приговор… Ким перебрал в голове все логические доводы, но ни один не подходил, ни один не объяснял ситуацию. — Твои ребята? А, те, которым ты приказал заняться моим борделем? — он всё ещё улыбался, но эта улыбка была больше похожа на оскал акулы. — Им больше нечем взламывать. Пальчики же поотрывали за попытку. И глазки. Через голову Нама пронеслась мысль о том, что он только что лишился лучших хакеров. И это подпалило его раздражение. — Ты не понимаешь, с кем связался, Чон Хосок, — он процедил, всё ещё пытаясь сохранять спокойствие. — Бизнесмены не ровня группировкам. Хосок уже устал смеяться, и поэтому он просто хохотнул в кулак. — Мне бы знать, почему все называют меня бизнесменом? — он вспомнил своё знакомство с Шугой и хмыкнул. — И да, тот, который донёс до тебя информацию о борделе, тоже мёртв. И его начальник. Как считаешь, что мне делать с тобой, Ким Намджун? — Кто ты? — вертевшийся на языке вопрос не давал покоя Монстру. — Ты знаешь обо мне, предполагаю, достаточно. Так кто ты? В металлическую дверь громко постучались, после чего она открылась и в помещение заглянул беловолосый парень, который в руке держал картонную коробку. Он поклонился и сказал: — Я принёс всё, повелитель, — он двумя руками с опущенной головой протянул принесённое Хосоку, а тот небрежно взял коробку и кивнул. — Можешь идти. — Да, повелитель, — парень ещё раз низко поклонился и быстро ушёл, закрывая за собой дверь. — Повелитель? — повторил Намджун в неверии. — Теперь у тебя есть ответ на твой вопрос? — усмехнулся Хосок, ставя коробку на стол и даже не посмотрев, что внутри. Намджун обрабатывал информацию. Повелитель. Кого в этом мире называют повелителями? Может быть, он тоже главарь какой-то группировки? Нет, Намджуна же не называют повелителем, а господином. Так кто он такой, этот повелитель? Король? Король чего, преступного мира? Это же только легенды. Он несёт чушь. И, Намджун был уверен, только для того, чтобы напугать его. Что у него не получилось. — Даже я не настолько нарцисс, чтобы заставлять людей обращаться ко мне так, — Ким хмыкнул, внимательно изучая старшего. — О, поверь, они сами чувствуют потребность называть меня так почти на инстинктивном уровне, — тот ухмыльнулся в ответ, докуривая сигарету. — Так что ты предлагаешь мне делать с тобой? — Отпустить. Может, тогда я тебя пощажу и позволю жить, — предложил Нам, смотря глаза-в-глаза. — Смелый ты, парень, — он покачал головой, подходя. — Но я ненавижу дерзость. И такое обращение к себе не допускаю, — Хосок остановился перед младшим. — Ты ходишь по лезвию ножа, Ким Намджун. И я всё же дам тебе ещё один шанс, последний, к слову. На колени. Теперь Чон стоял на расстоянии вытянутой руки от Намджуна, а тот упирался спиной в стену. Приказ, прозвучавший холодно и строго, казался невероятно сильным и подавляющим все разумные доводы. Нам невольно подумал, что облегчил бы себе этим унижением жизнь на огромное количество процентов, но он не собирался пресмыкаться перед этим человеком. Он не собирался делать то, что тот ему говорил. — Никогда, — он смотрел прямо. — Отлично, — тот кивнул, отходя и открывая коробку. — Тогда приступим к более весёлой части нашего представления. И внезапно Намджун почувствовал нереальную боль в районе шеи. Через организм будто прошёлся разряд тока, который ошеломил и заставил Кима упасть на пол, сжимая шею руками, пытаясь понять, что вызвало такую ужасную боль. Ошейник. Как он до этого не заметил его? Металлический, но удивительно лёгкий ошейник обвивал шею, скорее всего, очень эстетично. Дотронувшись к нему, Намджун почувствовал, что снять его невозможно без ключа. Которым перед его лицом помахал Хосок, заставляя попытаться взять, но затем снова ошеломляя током. — Нет, приятель, — он положил ключик в карман, наслаждаясь болью младшего, когда он случайно опять нажал на кнопку, вызывающую ток. — Ты сам этого захотел. Теперь терпи. Осознав, что находится на коленях, Нам попытался подняться, результатом чего был опять же ток. Он осел на пол и с раздражением прорычал: — Это всё, что ты умеешь? — он выплёвывал слова, как проклятье. — Бить током? Даже блядская проститутка красивее наказывает виновных, чем ты. — Однако теперь ты не встанешь с коленей, если я не допущу, — ответил Хосок, заинтересованно копаясь в коробке. — Эффективно, не находишь? — А как же, — сказал младший, перебравшись с коленей в обычное сидячее положение. Хосок усмехнулся и вытащил из картонного ящика щипцы. — Согласен, — он издевался. — Это было слишком слабо. Но не бойся, спектакль только начинается. Намджун знал, для чего предназначены щипцы. Он знал, потому что сам ими пользовался, наказывая предателей. И он не хотел, чтобы его улыбка испортилась недостатком зубов. — Одумайся, — он попытался напугать Чона. — Меня найдут и тебе не жить. Я всё ещё могу пощадить теб- — Ты неправильно строишь предложения, Ким Намджун, — сказал он, приближаясь. — Ох как неправильно. Он опустился перед парнем на корточки, всё ещё держа в руке щипцы. Намджун не позволял себе выглядеть напуганным, хоть и был. Но не настолько, чтобы не быть в состоянии думать. Поэтому он встретил старшего кулаком в нос, отчего тот слегка покачнулся, но не упал, а ответил, с силой толкая Нама так, чтобы тот больно ударился головой об стену. Почувствовав кровь, тут же начавшую литься из носа, Хосок рассвирепел. — Я мог бы позвать стражу, чтобы они утихомирили тебя раз и навсегда, — он прошипел, взглядом метая молнии. — Но я не сделаю этого. Вставай! Я сверну тебе шею голыми руками. Намджун встал, пытаясь восстановить равновесие после удара. В голове кружилось, но он всё равно смотрел осознанно и угрожающе. Он поклялся себе, что не уступит, пока живой, пока с губ срывался воздух. Опять собрав ладонь в кулак и замахнувшись, он приблизился к Хосоку, но промазал, отчего кулак его встретился со стеной. Тупая боль сразу же накрыла его с головой, но он смог увернуться от первого удара Чона, только для того, чтобы встретить солнечным сплетением второй. Он согнулся в три погибели и зашёлся кашлем, когда старший снова зарядил ему ногой в тело, попадая, по интересному стечению обстоятельств, прямо в лицо. Теперь ещё из одного носа полилась кровь, отчего Намджун уже не удержал равновесие и упал на пол, пытаясь собрать себя в кучу и продолжать бороться. Он никогда так легко не проигрывал. Его специализацией не были боевые искусства, а холодное оружие, это правда. Но и в рукопашном бою он мог заставить противника корчиться от боли, что было доказано в многочисленных «дружеских» поединках. Хосок же, очевидно, обладал прочными знаниями и навыками касательно боевых искусств, что и подвело Нама. Он наносил удары с невероятной скоростью, а отбивался от них ещё быстрее, и было немыслимо, как Намджун ему вообще смог нанести тот, первый удар в нос. Наверное, то был эффект неожиданности. Хосок подошёл к сидящему Джуну и пнул его ногой в бок, не слишком сильно, но и не слабо. — Вставай, блять! — он смотрел сверху вниз, не собираясь ждать. — Поднимайся, или ты хочешь встретить смерть на коленях? Цу о тебе другого мнения. Намджун не подумал, что ослышался. Он лишь поднял взгляд на старшего, вглядываясь в выражение лица. Он говорил с господином Цу? Он знает его? Он знает о том, что связывает того мужчину и Нама? Холод пробрался в тело, сковывая движения и посылая сигналы тревоги в мозг. Его страх, единственный страх, вылез наружу и обосновался где-то в горле, не позволяя дышать. Каждый раз, когда он вспоминал о нём, о Господине, его конечности казались меньше и слабее, во рту парень чувствовал неприятный вкус, а разум пропитывался этим страхом и вопил, прося помощи.  — Он хотел сбежать, господин, мы нашли его уже у ворот. — Оставь его. Он уже не посмеет двинуться. Бесстрашие этой шлюхи всегда длится недолго. Господин Цу сидел в кресле. Напротив него сидели четверо мужчин, которые спокойно попивали виски и обсуждали до этого свои дела, а теперь уже смотрели на грязного мальчика, валяющегося на полу. Тот дрожал и сжимался, словно пытаясь исчезнуть, и поэтому представлял из себя очень занимательное зрелище. Когда Цу встал и начал подходить к нему, он ещё сильнее сжался и стал тихо умолять: — Пожалуйста, простите меня, господин, — его слёзы начали одна за другой капать на пол, а сам он не смел смотреть на своего господина. — Умоляю, пощадите, я никогда больше не попытаюсь сбежать, господин. Никогда больше. Никогда. Только, умоляю вас, простите меня за глупость, за то, что я такой никчёмный. Я исправлюсь, клянусь, господин, только пощадите. Я буду хорошим… Тот присел перед Джуном, вглядываясь в перепачканное грязью и мокрое от слёз лицо. Он с размаха влепил мальчику пощёчину, от которой тот повалился на бок, но сразу же вернулся на колени. — Глупое животное, — господин Цу плюнул ему в лицо, наблюдая за тем, как плевок с щеки медленно стекает по дрожащему подбородку. — С чего ты взял, что сможешь так просто сбежать? Что уйдёшь безнаказанным? А, тварь?! Джун знал, что господину нельзя не отвечать, и поэтому, задыхаясь от слёз, ответил: — Я по своей глупости… Попытался, господин, — он дрожал, смотря в ботинки старшего. — Я никогда больше не посмею так подумать, господин. Я не посмею вообще думать, я только вам буду повиноваться, клянусь. — Запомни, мальчик, — сказал он, внезапно сжимая горло Нама и с удовольствием ощущая его дрожь. — Я найду тебя, куда бы ты ни попытался сбежать. Найду и заставлю пожалеть, что родился. Ты мой, понял? Моя собственность, моя сучка, моя подстилка. Ты без меня — ничто. — Да, господин. Я ваша собственность. Я без вас — ничто. Вспышка воспоминаний убила в Намджуне последние силы и желание сопротивляться. Чёрт, она убила в нём самого Намджуна, главаря преступной группировки, и возродила перепуганного мальчика, робеющего перед господином Цу. — Пожалуйста… — начал он, поднимая руки. — Пожалуйста, я сдаюсь. Только прошу тебя… Вас, прошу вас, не сдавайте меня господину. Хосок остановился и внимательно посмотрел в глаза, глядящие на него с нереальным испугом. Тот страх, который плескался в душе младшего, был виден в зрачках и будто вылезал сквозь них, обнажаясь перед Чоном. Он не мог сомневаться в том, что именно Цу вызвал в нём такую реакцию, и только его имя смогло усмирить главаря преступной группировки, который теперь сидел перед королём на коленях, не двигаясь и не пытаясь уже бороться. Однако Хосок слишком долго кипел из-за Нама, и одна его жалкая мольба не могла охладить кипяток. — С чего это вдруг я должен сжалиться над тобой? — он с насмешкой скрестил руки, вытерев кровь, стекающую из носа по подбородку. — Ты мне тут много чего наговорил. — Я… Сожалею, — Намджун запнулся, пытаясь унять иррациональный страх, больше схожий с фобией. — Я не прошу пощадить меня. Я не буду больше сопротивляться, заставьте меня проглотить свои слова обратно. Я всего лишь умоляю не сдавать меня господину… Господину Цу. — Ты предлагаешь мне себя взамен на защиту от Цу? — сделал он вывод. — Нет. Не так, — Джун покачал головой, всё ещё не поднимаясь с колен. — Я предлагаю вам сделать со мной всё, что угодно, взамен на то, что вы отпустите меня отсюда не к господину, а в тюрьму, где я и должен быть. — Ты ведь понимаешь, что я могу сделать и то, и другое? — Хосок был резок и даже не пытался сжалиться. — Сперва выебать тебя во все щели, а потом отправить к Цу. Кто меня остановит? — Я лишь молю проявить ко мне милосердие, — тихо выговорил Нам, не желая даже поймать уплывающую гордость, так как не было смысла. — Я понял всё и не буду путаться больше под ногами. И у меня тоже есть гордость, но я только что протёр ваш зад ею. Последнее предложение заставило даже серьёзного и злого на тот момент Хосока улыбнуться, из-за чего он смягчился. — Не думал, что главарь преступной группировки добровольно будет предлагать мне трахнуть его, — усмехнулся он. — Не добровольно. И я был снизу только… — он опять поперхнулся, не желая снова выговаривать имя человека, перетравившего всё хорошее в его жизни. — Только, когда был в борделе. Хосок внимательно посмотрел на парня, всё ещё сидящего на коленях у его ног. — Ты мне не нужен как подстилка. У меня есть, кого трахать, и бывшая шлюха мне не нужна, — хмыкнул он, вспомнив о двух парнях, которых он имеет часто и качественно. — Однако мне интересно кое-что другое. В твоей преступной группировке есть ещё двое главарей, так? Приведи одного из них ко мне. Возможно, он мне понравится, и тебе не придётся возвращаться к Цу.