300 кругов ада.

Тэхён шёл по коридору, направляясь в душевые. Ему отчаянно надо было освежиться. Почти так же отчаянно, как смыть с себя всё лишнее и ненужное. Казалось, дни тянулись неделю, а недели — год. Что хуже всего, ещё даже неделя с того чёртового события не прошла, а всего два-три дня, но ничего не происходило. Ничего. Если бы хоть что-то менялось, если бы ему показали, как можно выжить в таких условиях, то он бы, может быть, и не так сильно парился. Но он был мальчиком на побегушках и мальчиком для битья одновременно, так как для секса ни у кого внезапно не было времени. Не то, чтобы он жаловался, он был рад этому как никто другой. Чонгук пропадал и надолго, Намджуна вообще не было в камере, а Юнги не обращал ни малейшего внимания на парня. И по какой-то странной причине Тэхён не мог найти себе занятие, найти, за что уцепиться, чтобы не скатиться в никуда. Чтобы не думать о Чонгуке, который, как яд, распространялся по венам с огромной скоростью и делал жизнь невозможной. Поэтому он надеялся, что этой соломинкой станет душ. Холодный душ. А может и обжигающий. Зайдя в большое помещение, он заметил, что не один решил, что вечером душ будет в самый раз. Кроме него в душевых было ещё несколько заключённых, но он даже не посмотрел в их сторону и просто подошёл к свободной кабинке, раздеваясь и становясь под душ. Сперва его облила холодноватая вода, но для него она была в самый раз: раны на спине и заднице охлаждать всё ещё было желательно, а ссадины, оставшиеся из-за пары ошибок, хоть на минуту перестали болеть. Казалось, что мир перешёл из чёрного цвета в тёмно-серый. Намылив голову и упиваясь запахом самого дешёвого мыла, он повернулся спиной к стене и заметил, что за ним наблюдают двое. Тэхён раздражённо вздохнул и уже хотел смыть с себя мыло, как они подошли к нему и облокотились на стенку душевой кабинки. Парень медленно поднял глаза на незнакомцев, которые мерзко усмехались. — Я могу вам чем-нибудь помочь? — он устало выдал, стерев начинающую стекать на лицо пену. Кровь незаметно начала закипать. — Да, — ответил тот, чьи глаза были иррационально голубыми на фоне смуглой кожи и чёрных волос. — Шлюха «Deceptio Visus» должна быть очень опытной. А если эта шлюха прокурор… То опытность вырастает ещё вдвое. Покажешь свои навыки, м, сучёнок? Тэхён ожидал что-то подобное. Каждый раз, когда он выходил куда-то, взгляды убивали его, раздевали или же проклинали, в лучшем случае. Только ещё не нашлись было те, что осмелились бы встать поперёк пути сильнейшей группировке. Но теперь всё было по-другому. Теперь Тэхёну было плевать. И группировке. Наверное. — Вы правда думаете так унизить меня, серьёзно? Трахнув? — он хмыкнул, даже не пытаясь скрыть то самое лёгкое раздражение. — Вперёд. Ну? Они в недоумении переглянулись, и другой сказал, схватив парня за локоть и прижав к стене, попутно выключая воду: — А ты и правда шлюха, — он был опасно близко, но Тэхён не возражал. — Не думал, что у тебя не будет ни капли достоинства. Эти слова били по больному. Щелчок переключателя в голове был, казалось, слышен даже за пределами тюрьмы. Всё стало намного чётче, быстрее и ярче. Тэхён из наступающей апатии путём лёгкого раздражения болезненно резко перешёл в самоуничтожающую злость, всеми оставшимися силами оттолкнув преступника и выплюнув ему в лицо: — Да. Я шлюха. Но достоинство у меня есть, — он сделал пригласительный жест рукой и с насмешкой продолжил. — И поэтому я не позволю себя насиловать. А наоборот. Мне как раз не хватает секса. Ну, вы чего ждёте, самцы? Берите меня, блять. Если я такой ебуче жаркий и сексуальный. Сказать, что он хотел этого, было бы неправильно. Ему хотелось просто сесть и сдохнуть в каком-то тёмном углу, при этом разбившись головой об стену, а секс с незнакомыми преступниками в его планы не входил. Он же потому и напросился на защиту группировки, не так ли? Чтобы его не убили, не покалечили и не изнасиловали. Но теперь всё было по-другому, и он уже не собирался просить помощи у тех, кто покалечил его больше всех. Уже нет. Война в голове не просто началась. Там уже вовсю гремели гранаты и огнестрельное оружие, огромные танки проезжались по мёртвым телам и трава, некогда изумрудно-зелёная, теперь окрасилась в самые тёмные оттенки красного. Там трупы и густой дым, там живых осталось мало. — Не сомневайся, мы возьмём тебя так, что секса до конца месяца больше не захочется… — и мужчина, нависший над ним, пригнулся и вжался губами в губы Тэхёна, сразу же принуждая раскрыть рот и углубляя поцелуй. Поцелуй был грязным. Зубы сомкнулись на нижней губе младшего и оставили за собой капельку крови, придавая металлический вкус. Всё было слишком пошлым, слишком давящим и подавляющим, но только не Тэхёна. Он привык к грубости и умел выработать из боли наслаждение. — Мхмм… — он поймал воздух и ответил. — Заставь меня кончить. Покажи, что умеешь. Тогда к Тэхёну подошёл голубоглазый и бесцеремонно сжал член парня, выдавливая из того судорожный вздох. — Ты кончишь, — самоуверенно посмотрел он на приподнятый агрегат младшего и ухмыльнулся. — Но только после нас. Постарайся, шлюшка. Тэ дёрнулся, когда в его отверстие зашли сразу два пальца. Мужчина двигал ими внутри, иногда вынимая и дразня чувствительную кожу вокруг, и после нескольких проникновений отодвинулся и позволил второму ещё слегка подразнить парня. Но Тэхён уже хотел лишь кончить. Каждая мысль испарилась, разум покрылся дымкой, и было просто приятно. В кои-то веки, он чувствовал себя хорошо, и это опьяняло. Когда нет привязанности к тем, что берут, когда всё настолько грязно, настолько у границ ненормального, что хорошо до одури. Казалось, что ничего больше и не надо в жизни, только чтобы не думать. Лишь это. Поэтому он опустился на колени перед двоими и, не медля, взял в рот. Делая одному минет, он надрачивал второму, пытаясь не сбиваться с темпа из-за своих непредвиденных ощущений. Да, вот теперь он шлюха. Самая настоящая, опытная и продажная шлюха, которая, причём, даже деньги не берёт. Но у шлюхи этой в голове война, в которой участвует сам дьявол из преисподней. Любой нормальный человек остановился бы и подумал об этом, но не Тэхён. Нет, он был слишком далеко. Границы смазались и уже были видны лишь теоретически, но на деле дотянуться до них было выше сил. Да и зачем? Ни одной причины вернуться или же остановиться не было. Его ничего не удерживало. Не за что было ухватиться. Так было в тот день. На следующий день. День после этого. Тэхён хотел, чтобы из него вытрахали всё ненужное, всё то, что уничтожало его изнутри. И да, это, как ни странно, получалось. Преступники сменялись один за другим, опустошая Тэхёна всё больше и больше. С каждой порцией спермы, которую принял парень, он становился всё более пустым. Как игрушка, ненужная игрушка, сделанная из некачественного материала: и вроде держится, но незаметно трещит по швам. Жалко, что чаще всего люди пренебрегают такими дешёвыми вещами, не пытаясь даже починить их и просто выбрасывая. Он будто переродился, став таким же, как раньше. Почти. С острым и резким язычком, со своей позицией и с жесточайшим разрушительным похуизмом, который уничтожал его самого и все разумные доводы. Однако теперь добавились ещё озабоченность вперемешку с желанием быть трахнутым всеми, кто в состоянии трахнуть. Его брали, и он наслаждался этими ощущениями. Теперь он слыл офигенной шлюхой, чьи острые углы можно было сгладить лишь хорошенько нагнув. А ведь всё лишь для того, чтобы притупить восприятие негативного. Чтобы оградиться. Чтобы не видеть, что перед ним не люди, не мир и даже не тюрьма. Перед ним пропасть. И он горьковато усмехался, смотря прямо в её мрачную глубину. На третий день он вернулся обратно в камеру лишь после полуночи, несмотря на отбой. Один из четверых, которым он в этот вечер предоставлял своё тело взамен на избавление от мыслей, никак не кончал, желая растянуть своё и Тэхёна удовольствие. Обойдя охрану и удачно зайдя, парень заметил, что никто из его сокамерников не спит. Точнее, Чонгука опять не было в камере, а Намджун и Юнги тихо разговаривали о чём-то, причём старший держал в руках какую-то бумажку, со злостью комкая её и кидая в главаря. Оба в унисон повернули головы к вошедшему и одарили его почти одинаковым недоумённо-презрительным взглядом. — Ты что вытворяешь, детка? — Намджун раздражённо встал и подошёл к расслабленно стоящему Тэхёну, становясь вплотную перед ним. — Что за поздние возвращения? — Я не обязан отчитываться, — резко выдал младший, не отдавая даже себе отчёта в словах. Тэхён уже хотел было гордо пройти к своей койке, но Намджун повернулся к Юнги, и тот тоже встал и медленно подошёл, как хищник к жертве. Шуга заметил что-то и грубо схватил парня за волосы, откидывая голову немного назад и любуясь свежими засосами. — Да ты, небось, ебёшься со всеми подряд, — хмыкнул он, добавив силы в хватку, отчего Тэхён сжал зубы. — А что касается «я не обязан отчитываться»… Намджун, напомним ему, что за такое бывает? Нам, усмехнувшись, кивнул, сразу же с силой толкая Тэхёна. Тот не удержал равновесие и упал, позорно столкнувшись задницей с твёрдым полом. Он не собирался вставать, так как разум всё ещё пульсировал с привычки мыслью о том, что облегчить себе наказание было бы умно. Но затем он подумал, что только разозлив парней он добьётся того эффекта, который ему нужен. Может, хотя бы они выбьют ему окончательно всё из головы. Но он даже не успел попытаться подняться, как на него сверху опустилась нога в ботинке, прижимая к полу и заставляя дышать быстрее. — Думаешь, что тебе будет приятно? — Намджун пригнулся и, оскалившись, резко влепил парню пощёчину. — Видимо, ты забыл, что такое наказание. Тэхён не говорил и не сопротивлялся. Он лишь с больным интересом ждал, что же будет дальше. Внутренности невольно собрались в узел, так как один взгляд в глаза Нама, холодные и казавшиеся мёртвыми, заставлял мороз пробраться под кожу и страх на уровне инстинктов бежать по венам. Да, если посмотреть на это так, то его довольно долго не наказывали за провинности, так как он исправно выполнял каждый приказ. Оно так и могло продолжаться, если бы не сумасшествие. Если бы не саморазрушительность. Ботинок оказался у рта. Он знал, что надо делать, и начал нежно целовать не сияющую чистотой обувь, прикрыв глаза и пытаясь вызвать в себе вездесущее возбуждение от унижения. Получилось. — Поднимайся и на колени, — приказ отдавал сталью и глубокий голос повторялся мнимым эхом в голове Тэхёна. — Не убедил, — усмехнулся Тэ. Он поднялся, да, но не на колени. Он лишь смотрел дразняще через длинные ресницы на парней, которые глядели на него в ответ с хорошо замаскированными за усмешку раздражением и злостью. Из-за чего его резко потянули наверх и кинули на единственный стол. Ноги свисали с поверхности, руки сразу же оказались связаны, а во рту — кляп. Как только он опомнился и попытался соскользнуть, его вернули на место, отчего возбуждение ещё сильнее давило ткань брюк. Намджун с лёгкостью удерживал Тэ на месте, пока Юнги искал что-то в том самом выдвижном ящике. Вынув предмет, он повернулся и Тэхён успел заметить всего лишь короткую вспышку пламени. Только когда он разглядел, что это свеча, парень нервно завозился. На него ещё в детстве всего один раз капнул воск, и он помнит, что это неприятно. А что будет, если на нежную кожу вылить большое количество горячего воска? Юнги подошёл, стянул верх с младшего и нагнул свечу прямо у пупка на быстро опускающемся и поднимающемся животе Тэхёна, и большая капля воска упала на кожу. Тэ закрыл глаза и тихо взвыл, ощущая жар как на животе, так и в районе члена, но никто не обращал на него внимания и воск продолжал опускаться на его тело, сперва в районе живота, затем груди, после чего Юнги расстегнул ширинку младшего и резко подошёл к члену. Тэхён вмиг словно выплыл и активно замотал головой и задёргался, поняв, что обожжёт его уже не по-детски, однако Шуга только усмехнулся и придвинул вместо этого сам пламень свечи к члену. Тэ захныкал, позволив себе вернуться и понять, что это не игры и не секс: это было слишком, даже для казавшегося потерянным парня. Он ощущал сперва теплоту от пламени, а потом жар, и боялся, что же случится, когда пламя лизнёт его орган. Он сглотнул и неразборчиво начал умолять сквозь кляп, пытаясь поймать взгляд любого из двоих. Да, он вспомнил, что такое наказания. Он вспомнил, почему так боялся их. Поймав всё-таки взгляд Юнги, он жалостливо промычал и огромными от страха глазами попытался выкупить для себя помилование. Что у него, к его великому счастью, и получилось. Юнги отодвинул свечу и погасил её, а Намджун снял кляп. Пот градом струился по телу Тэхёна, но он всё же криво улыбнулся от облегчения и хрипло прошептал: — Простите меня, прошу, — он сглотнул, пытаясь отогнать ком в горле, и прерывисто продолжил. — Я п-понял. Я идиот, глупая безмозглая тварь. Простите меня, такое больше не повторится… — До прощения тебе ещё далеко, детка, — Юнги деловито протянул, беря в руки хлыст и поворачивая Тэ на живот с помощью Намджуна. Тэхён уже привык к хлысту. Такая боль была для него катализатором, она ускоряла прибытие разрядки, когда он был возбуждён. Да, он стал больным мазохистом, всё верно. Но это была единственнная реакция его тела, позволяющая не сойти с ума от постоянно повторяющегося сценария, в котором ему каждый раз больно. Каждый чёртов раз, и всё из-за одних и тех же рук. Поэтому он опять сосредоточился и постарался получать удовольствие, считая удары и позволяя боли впитаться в его существо, образуя неразрушимую сеть. Его били недолго, после чего он опять оказался на спине и на него смотрели два члена. Зато хоть нет времени думать. — Можно сделать вам минет? — осторожно спросил он, с одной стороны надеясь, что отделается лишь этим, а с другой стороны желая ощутить член в себе. На что Юнги без слов ответил тем, что ноги Тэхёна оказались поднятыми, а в анальное отверстие вбился твёрдый член. Вспышка боли была короткой, за что он поблагодарил небольшое количество смазки, всё ещё оставшееся от мужчин, с которыми он трахался буквально за час до этого, и свою растянутость. Юнги сразу же поймал быстрый темп, не давая привыкнуть и не заботясь об ощущениях младшего. — Что за блядство, Намджун? — внезапно выдал вместе со вздохом Юнги, останавливаясь и резко поворачивая голову к материализовавшемуся за ним Наму, но не выходя из Тэ. Намджун же спокойно стоял с одним смазанным пальцем в анале Шуги. — Не знал, что ты практикуешь, Юнги, хоть и предполагал такое, — он усмехнулся, засовывая второй и раздвигая их затем внутри. — Как долго? С кем? — Мне кажется, что это не твоё собачье дело, ахх, блять, — он застыл, когда пальцы ещё раз раздвинулись и покинули отверстие, после чего их решил заменить член. — С чего ты, блять, решил, что можешь просто взять и сунуть мне пальцы в жопу, м? — Захотелось, — он тёрся головкой о вход. — А тебе разве нет? — С хуя бы мне захотелось, это плохая идея, — он уже собирался выйти из Тэхёна и врезать своему обнаглевшему согруппнику, как тот резко проник, заставляя Юнги замереть от ощущений. С двух сторон. С двух, блять, сторон. Его член сжимала дырка Тэхёна, а в его отверстии уже осваивался Намджун. И как же это чёртово охуенно. Юнги всё же хотел возразить и сойти, как бы это трудно ни было, но Нам уже крепко держал за поясницу и не позволял двигаться. — Сука Намджун блять, — произнёс старший неразборчиво, но взвыл, когда тот целенаправленно вбился в заветную точку. Мысли отошли на второй план и они начали двигаться: он в Тэхёне, а Намджун в нём, соблюдая ритм толчков почти идеально. Тэ уже стонал под ними, извиваясь, а Юнги ловил нереальный кайф. Почему никто из них никогда не додумался сделать это? Ах да, потому что Юнги снизу только для Хосо- Он не успел додумать, как ощутил губы на плече. Засос пылал неправильностью, но не было времени для того, чтобы пытаться прийти в чувство и остановиться. Ногти впились в половинки Тэхёна и тот выдохнул, кончая. За ним, ещё пару раз толкнувшись внутрь, кончил и Юнги, а потом, ухмыльнувшись, излился Нам прямо в старшего, следом застёгивая ширинку и выходя из камеры, чтобы покурить. Тэхён тихо попросил, пытаясь отдышаться: — Хён, можешь развязать мне руки? И это отрезвило Шугу. Он отстранённо посмотрел на липкого от пота парня и всё так же потерянно коснулся своей задницы, ощущая жар и вытекающую сперму. Сперму, которая не Хосока. — Блять, — выдохнул он и принялся развязывать младшему руки, хотя перед глазами всё ещё плыло. Как только он освободил Тэхёна, Шуга поднялся на свою койку и закрыл глаза, даже не пытаясь умыться, избавиться от спермы в заднице или хоть что-то подобное. Он просто лёг на живот, зарывшись лицом в подушку и интенсивно проклиная себя, одновременно мечтая о том, чтобы задохнуться. Только бы Хосок не узнал. Намджун не виноват, так как он не знал об отношениях Юнги и короля, но тот будет винить его. И не только его, а ещё, конечно, и самого киллера. Потому что не смог сдержаться, потому что не врезал и не прекратил это. Всё ещё мутноватое сознание уже подбрасывало красочные картины того, как всё это закончится. Нет, Юнги не боялся за свою жизнь. Он боялся потерять тех, кто делали его живым. Хосока и Намджуна. Любовника и брата по убийствам. Огонь и тьму. И он не знал, что теперь делать, чтобы всё исправить. Не хотелось говорить Намджуну, что он наделал, так как он только успокоился и вернулся в норму после встречи с Хосоком. А сам Юнги тоже только успел подумать, что пиздец на этот раз обошёл их стороной. Но нет, рано было так думать, слишком рано. Самообладание рассыпалось на части со скоростью ветра. Он понимал, что Хосок узнает, но всё же надеялся. Глупо, наивно, но надеялся, так как только за эту нить ему казалось возможным ухватиться. Ему теперь хотелось верить в богов и молиться им, или же опуститься на колени перед королём и умолять его о прощении хоть сутки, хоть месяц, хоть год. Да, Юнги так и сделает. Он зависим, слишком сильно зависим, и готов продать душу дьяволу, чтобы от него не отказались, чтобы Хосок простил ему и Наму эту ошибку. А кроватью ниже Тэхён тоже думал, пустым взглядом царапая стену. Точнее, он не думал, а вспоминал. Неразборчивые картинки из близкого и далёкого прошлого проезжались головой словно поезд, останавливаясь лишь на нескольких остановках, и то всего на короткое время. И Тэхён был этому рад, так как он не был уверен, получилось бы у него не взять что-то острое и прирезаться в случае полного воспроизведения многих его «счастливых» воспоминаний. Почему-то теперь вся его жизнь до тюрьмы казалась лишь сном, выдумкой сошедшего с ума разума. А каждый день в тюрьме казался новым испытанием, новым экзаменом, который у него никак не получается сдать. И то ли потому, что сдать невозможно, то ли потому, что он не понимает, как. В камеру зашёл Чонгук. Он даже не посмотрел на парня и, поприветствовав Юнги и не получив ответа, опустился на свою койку и устало прикрыл глаза. Младший не хотел смотреть на того, кто лежал прямо напротив, но не сдержался, бросая один мимолётный взгляд. Множество засосов-укусов, немного остатков спермы, растрёпанные волосы и пустые глаза, смотрящие на него в ответ. Чонгук быстро отвёл взгляд, не желая самоубийственно утопать. Он убегал от всего этого. Разве это не лучшее решение всех проблем?