Скрытые вещи

Эс вновь проснулась от кошмара, а потом спала чутко и поверхностно. Она чувствовала ползущую по руке муху, подбирающийся издалека рассвет и как кто-то навис над ней и разглядывал ее, внимательно и жадно. Она не могла открыть глаза, хотя пыталась, и тело ее остолбенело. Наконец, раздался громкий стук. По глазам Эс почти мгновенно резанули еще слабые утренние лучи, а в окне напротив появилось круглое лицо вчерашнего мальчугана. Утро в деревне начиналось засветло, и многие уже ушли в поле и работали, а он вот специально отпросился. Может, правда хочет помочь, а может — засланный казачок, но что ж, пусть будет под рукой. Они позавтракали втроем, и Эс заметила, что эти двое стараются вести себя так, как будто ничего не произошло. Выяснилось, что Айрин учила Стаана читать и писать. — Писать я так и не научился, не понимаю, как вы эти загогулины ставите, но читать я люблю. Особенно те книги про животных, что мне дала Айрин, — рассказывал он за столом. — Как продвигается работа на полях? — спросила Айрин. Неловко пожимая плечами, Стаан ответил: — Я не знаю, я ведь попросился помогать госпоже храмовнице. Эс молчала, пока они говорили, и раздумывала над произошедшим. Начать расследование она решила с осмотра тела. Затем нужно будет опросить местных жителей и других беременных женщин, выяснить, был ли у Айрин мотив убивать собственную пациентку и решить что-то с этим. Даже если Эс не найдет убийцу, Айрин отсюда нужно будет забрать в Башню. Хотя, возможно, она уже очень привыкла к вольной жизни, и не захочет вновь быть за каменными стенами с пристальным надзором, и тогда может даже завязаться бой. Когда Эс поднялась, собираясь идти к старосте, Айрин сказала: — Я хочу пойти с вами. Я… боюсь оставаться тут совсем одна. Они пошли дворами, глядя на ещё низко висящее над горизонтом солнце. Дом старосты был построен на высоком фундаменте — крепкий, ростом в два этажа. Эс подошла к нему и принялась разглядывать его с фасада. Затем поднялась по ступенькам, а Айрин на небольшом расстоянии тенью плелась за ней, чтобы, не приведи Андрасте, никто не подумал, что она свободно тут разгуливает и чувствует себя вольготно после убийства. Эс постучала в дверь. Она оказалась незаперта, и храмовница заглянула внутрь. Ее взгляду предстало здание, обитое деревом изнутри, с расположенными близко ко входу в гостевой столом и стульями, несколькими дверцами и прямо отсюда ведущей вверх лестницей. Она вошла. Айрин — нехотя, Стаан — неловко оглядываясь, оба зашли следом за ней. Внутри никого не было. Они собирались уже было покинуть дом, как на пороге собственного жилища появился Хэреманнн. Слегка пошатываясь и держась рукой за косяк двери, с третьей попытки он скинул с себя кожаную обувь. Его впалые глаза не выражали ничего, когда он уставился на них. Затем он обратился к магичке: — Пришла сюда… полюбоваться?.. на место преступления? — Вообще-то, нет, — возразила Эс, скорее чувствуя, чем видя, как девушка прячется за ее плечо. — Это я пришла изучить место. Вы позволите? Можно было ожидать, что он начнет буянить, но вместо этого он вздохнул и сказал: — Валяйте. Судя по облаку ароматов рядом с ним, он сильно напился уже с утра или не просыхал с вечера. Айрин и Стаан остались внизу, а староста медленно поднялся по лестнице, махнув Эс рукой. В узком проходе второго этажа виднелись два тёмных углубления — две двери, расположенные друг напротив друга. Он толкнул вперед одну из них, и в ноздри Эс ударил запах гнили и затхлости. Комната была во тьме, и можно было различить лишь очертания предметов. Тяжелые занавески скрывали это место от лучей солнца, Эс разглядела деревянный шкаф и тяжелую, добротно сколоченную кровать, простыни на которой были скомканы в беспорядке. Она первым делом раскрыла тяжелые занавеси, хотела распахнуть наружу и форточку, но побоялась, что свежий утренний воздух спугнет… что-то. Когда солнце осветило спальню, стало ясно, что скомканные в беспорядке простыни были насквозь – вплоть до самого матраса – пропитаны тёмной, уже несвежей кровью. — Вот тут она и лежала, — сказал староста, и голос его дрогнул. Он подошел к стоящему в углу столу с большим огарком свечи на нем, уселся и ухватился за голову, вперив пустой взгляд в стену и поддавшись беспорядочным мыслям. Эс прошлась, рассматривая всё. Кровь была на кровати и возле неё: тонкие, едва заметны тёмные дорожки виднелись на полу и вели к двери. — Есть ли возможность осмотреть тела? Староста не ответил. — Здесь всё, что осталось от личных вещей Магды? Эс открыла шкаф и приподняла стопки с одеждой, не зная сама, что ищет. Украшений у покойной, как и одежды, было не много, но все было аккуратным и чистым. На одной полке лежала мужская одежда, на другой — женская, и снизу располагались сшитые детские распашонки, носочки и ряд чистых, заранее приготовленных пелёнок. Хэреманн пожал плечами, достал из-за пазухи флягу и отпил из нее. — Какой Айрин был прок убивать Магду, по-вашему? — А я почем знаю, что у этих магов в голове, — огрызнулся пьяный Хэреманн, и Эс подумала, что так от него ничего не добьётся. Он выглядел жалким, не похожим на вчерашнего статного палача. Она подошла к нему, села напротив и сказала: — Я тоже кое-кого потеряла, я понимаю вас и сочувствую вам. Но вы мне нужны в трезвом уме, ясно? Без вашей помощи я не смогу расследовать. Все детали, какие вы сможете вспомнить, будут полезны. Хэреманн, растерянный, словно ребенок, помотал головой и, слегка моргая, уставился в окно. В уголках его темных глаз появились слезы. Он какое-то время молчал, затем отодвинул флягу и заговорил: — Когда я вошел, девчонка была вся измазана в крови, Магда, постель — всё в крови… Магичка держала на руках ребёнка — пуповина ещё не перерезана, весь грязный, пятнами. Подхожу ближе — а дитёнок сморщенный и серый, трясется, весь вздувшийся, пуповина вокруг тела обмотана, и вены такие жёлтые, и ни звука не издает… Рядом с Магдой лежит лезвие, и живот её весь изрезан… Девчонка потом кричала, что это-де медицина, что Магду было не спасти, а вот ребенка можно было. Он сглотнул подступивший ком и отпил из своей металлической фляги, чтобы прогнать это ощущение, но выпивка почти кончилась. Тогда он накрыл голову руками и тихонько затрясся в плаче. — Не хотел я этого ребенка, Магда хотела, я ей говорил, старая ты уже, куда тебе… Она, как Альфрик умер там на дороге, помешалась. Писала письма в Круг, и в конце концов откликнулись, послали эту. А она ее, как скотину, зарезала… Эс снова окинула глазами кровавые пятна. — Всё время, пока проходили роды, только Магда и Айрин были наедине? Хэреманн попытался сморгнуть слёзы, ответил: — Не помню. — Постарайтесь припомнить, это важно. — Рядом с ними повитуха была, вроде как помогала им обеим. Она ещё тем днем сама пришла, незваная, сказала, её помощь нужна будет… Ее и пропустили. Потом зашел я, больше никто не заходил. Но повитуху мы давно знаем, она тут сколько я себя помню. Ведьма в конце осени прошлой ритуал проводила, с роженицами… Вместе они, значит, ритуал проводили. — Что за ритуал? — Да я откуда знаю. Была бы Магда жива, можно было бы спросить. Видя, что он снова погружается в свое горе, она прикоснулась к его плечу и спросила: — У Магды были враги? Староста покачал головой. Он уронил голову на стол, снеся на пол чашу с огарком свечи, и спрятал лицо в изгибе своего локтя. Поняв, что больше от него ничего не добьется, Эс развернулась, чтобы уйти. Но взгляд ее упал на расколовшуюся чашу и распавшийся огарок — внутри лежала маленькая темная статуэтка, то ли из какого самоцветного камня, то ли из редкого металла. Эс потянулась к статуэтке, взяла ее у основания большим и указательным пальцем, и подушечки нащупали что-то мягкое, будто бы живое, тёплое. На ладонях Эс появилась кровь. Она ахнула и выронила статуэтку из рук, та вновь упала на пол и не издала никакого звонкого звука, как если бы упал металл или камень. Оторвав чистый край простыни, храмовница замотала в нее руку и взяла статуэтку вновь. На сей раз кровь не выступила. На фигурке были вырезаны символы, и в голове Эс эти символы миновали облако беспамятства, высветив страницы старой храмовнической книги. «Как распознать магию крови» – гласил заголовок. Там, среди изъеденных временем страниц, была нарисована вот такая статуэтка, но для чего она — Эс не помнила. — Хэреманн, это принадлежало вашей жене? Пьяный староста посмотрел на статуэтку и с трудом выдавил из себя: — Не знаю… Можжжет, бабская штучка какая для дома, Магда такие любила… Он вновь спрятал лицо в изгибе локтя и зарыдал.

***

Эс вышла из спальни. Стаан и Айрин сидели и что-то обсуждали. Стаан пытался ее рассмешить, и на короткие моменты ему удавалось уловить немного грустную или вежливую улыбку тонких, бледных губ. Эс подумала, что мальчишке она, наверное, нравится, именно поэтому он вступился за нее. Но Стаану самое большое — лет тринадцать, а магессе… Впрочем, даже неважно, насколько велика между ними разница в возрасте: маги, если они не хотят стать отступниками, никогда не смогут по-настоящему иметь семью, жить обычной жизнью и выйти из-под надзора Церкви. Все, что есть в жизни обычных людей, для того, кто родился магом — непозволительная роскошь. Размышляя об этом, Эс вышла наружу, а за ней последовали Айрин и мальчишка. Возле дома через скакалку прыгала девочка со светлыми редкими волосами, заплетенными в две небрежные косички, на вид ей было лет пять-шесть. Активная и румяная, она источала жизнелюбие, непривычное для этого места. Девочка остановилась и прекратила прыгать, своими широко распахнутыми серыми глазами с любопытством осматривая храмовницу и ее спутников. Затем подошла поближе к ним и звонко спросила: — Привет, Айрин, а мы сегодня будем играться? — Нет, — с ласковой улыбкой покачала головой магесса. — Я не могу. — Жа-а-алко. А откуда вы взялись здесь? — обратилась девочка уже к Эс. — Из дальних, дальних мест. А ты? — Я здесь живу, — ответила и уткнулась взглядом в свой ботинок. — У вас такая одежда, как у меня в книжках. Тут такую никто не носит. Это же доспехи? — Да, все верно. Как тебя зовут? — Силейз. И меч у вас тоже есть, как здорово! Я тоже хочу научиться драться! Брови Эс удивленно поползли вверх: и в самом деле, было в ее чертах что-то неуловимо эльфийское — большие девичьи глаза или что-то еще. Эс припомнила, что ей говорила Айрин, и спросила: — Разве в деревне есть дети… Кроме тебя? — Ой, нет, кроме меня тут детей нету… Можно вы со мной поиграете? — Извини, мы не можем. — Эээх. А давайте, я вам покажу мои классики? Девочка не унималась, и Эс сдалась. Наверное, они и могут уделить этой девчушке пару минут своего времени. Силейз потянула незнакомую женщину за руки — она была так непосредственна, как только может быть пятилетний скучающий ребенок. Они отошли от дома старосты и вышли на открытое пространство где-то в поле. Сияя гордостью, девочка подвела Эс к сложенным по кругу каменным изваяниям в форме человеческих голов и тел по пояс. Идолы были похожи между собой — и формами лица, и тонкими ухмыляющимися губами, и мелкими глазами. Один идол с изображением обнаженной по пояс женщины возвышался над остальными. Внутри круга из статуй располагались каменные плиты, какими вымащивают городские улицы. Но были они сложены прямоугольниками, плотно льнущими друг к другу, и узор их сворачивался в спираль. Между плитами наблюдались узкие, но глубокие ниши. Силейз вошла в круг и принялась скакать то на одной ноге, то на двух, передвигаясь по прямоугольникам плит. Эс посмотрела на Стаана и на Айрин. — В деревне ведь не рождаются дети? — Силейз с отцом и матерью приехала сюда пару лет назад, не помню, откуда. Сказали, жизнь в Айсграу гораздо спокойнее, — ответила Айрин, а Стаан добавил: — Отец ее хороший мужик, сильный. Он у нас лесничим работает, много в поле помогает. Без них тяжелее было бы. Эс наблюдала за этой беззаботной девочкой и раздумывала над тем, почему здесь «гораздо спокойнее» — от чего эти люди бежали, и почему сюда? И отметила про себя, что нужно будет заглянуть к ним. Просто заглянуть, на всякий случай. — Тётенька в доспехах, попрыгайте со мной! А потом мы можем пойти и попить чаю!