Заживо погребенный

Люк вошел в тронный зал, как и полагается сыну ситха — с гордо поднятой головой и с некоторой самонадеянностью. Два ситха, два могущественных Повелителя Тьмы были сосредоточены друг на друге и вошедшего не сразу заметили. Сила клубилась вокруг них, закручиваясь причудливыми спиралями, переходя в разные оттенки. Чернота и Темнота. Люк направил волну Силы, сметающую все на своем пути. Он знал, что она не повредит Лорду ситхов, Мастеру Темной стороны, Дарту Сидиусу, но он должен был заявить о своем присутствии. Волна вынесла стекло из большого окна позади трона Императора, превращаясь в дождь из острых осколков. Темнота и Чернота обернулись. На пороге стояла самонадеянная, практически неконтролируемая Тьма, абсолютно стихийная по своей природе. Она не знала морали, не подчинялась приказам, ее не сдерживали принципы. Но она помнила чистого мальчишку, призвавшего, впустившего ее в себя ради достижения своей цели. Она дала ему Силу в обмен на его боль. Тьма не была милосердной — она просто уважала стойкость характера и несгибаемую волю. * * * Дарт Вейдер вздрогнул. Волна страха прошлась по телу, непривычно задевая стальную темноту, вкрадываясь в его щит, в его кольчугу. Мальчишка, в дверях стоял мальчишка, его сын, тот, кого он не хотел видеть в этой битве, с чьей смертью он бы никогда не смирился. Ужас сменился другой, более привычной и свойственной для Повелителя Тьмы эмоцией — яростью. Он примерился. Если Силой оттолкнуть мальчишку, выключить его сознание, нанести удар по собственному ребенку, чтобы тот не мог вступить в эту битву, чтобы он не получил смертельный удар, который оборвет его жизнь, а самому заняться Сидиусом... Но младший ситх понимал, что своим поступком он оставит сына без защиты. В конце концов, вступить в эту битву было выбором Люка, выбором без обмана и лжи, без принуждения. Именно он поставил на кон свою жизнь, Силу и судьбу. Вейдер заглянул в глаза сыну, подходящему к трону. Самоуверенность и вызов — эти эмоции настолько знакомы. Самоуверенностью мальчишка прикрывал свои страхи и слабости, словно щитом. Вызов был его природой, его стихией. Этот мальчишка не умел жить спокойно, и даже когда он только начинал касаться Силы, то вызывал в ней огромное возмущение, словно показывая, возвещая, что в этой вечной игре появился кто-то новый и значимый. Но в глазах мальчишки больше не было Света. Только боль и Тьма... Вейдер потянулся к сыну, протягивая нить, удерживая мальчишку от края пропасти, к которой тот стремительно приближался. Тьма, окружавшая мальчишку, позволила Повелителю ситхов пройти сквозь свои ледяные щиты, признавая право Вейдера, подпуская к себе. Она позволила понять, что творится за этой темной пеленой, но не позволила достучаться до сына. Мальчишка ничего не слышал — он пришел убивать. * * * Картина Силы рвалась, смещаясь и переливаясь, закручивая светлую и темную энергии в диком водовороте жизни, сталкивая прошлое с настоящим, пряча будущее, открывая действительность. Мастер Темной стороны с удивлением смотрел на вошедшего. Явился тот, кто давно ушел из этого мира. Удивление уже давно было чуждым Палпатину, но его ученик все-таки смог поколебать его уверенность в собственном всезнании. Мальчишка, которого он считал мертвым, вышедшим из игры, стоит сейчас напротив Императора — точно такой же, как и во время Эндорской битвы. А ведь Сидиус был абсолютно уверен, что убил его. Невозможно выжить, получив такой заряд, но ведь воскреснуть из мертвых юнец не мог. «Вейдер», — сразу же пришел ответ. Так вот что скрывал его ученик! Не себя и не свои мысли, а мальчишку, опутывая своего ребенка собственной Силой, создавая защитный кокон, непроглядный заслон, искажая присутствие в Силе так, чтобы его Мастер не узнал сына, не почувствовал его. Впрочем, ошибка Вейдера понятна. Тьма не защищала никого, кроме себя, но Вейдер сам оберегал мальчишку. Все было так просто! И Сидиус не догадался об этом. Чувство собственности, ну конечно. Тьма всегда признавала свое и не отпускала это. Незнакомый ранее мальчишка все-таки был своим для Вейдера, его частью, его кровью и плотью. Энакин Скайуокер вернулся, отражаясь в собственном сыне, повторяя все от внешней схожести до такого же мощного присутствия в Силе, заставляя Вейдера выбирать между неродным человеком, которому он верил и которому служил, и незнакомым мальчишкой, рожденным когда-то от любимой женщины. Палпатин посмотрел в глаза мальчишке, из которых ему улыбалась самонадеянная Тьма, закрывающая мальчишку, которого ранее скрывала Темнота Вейдера. Непривычный холодок пробежал по телу. Мальчишка горел. Он пылал ярким огнем, как когда-то горел в этом беспощадном пламени его собственный отец. И захлебываясь в попытках удержать эту невиданную мощь, мальчишка многого не видел и не понимал. Он не знал, что Тьма первородна. Он не мог оценить всей ее красоты. «Недавно обращенный» — вынес свой вердикт Дарт Сидиус, изучая и наслаждаясь творением ученика, который все-таки выполнил свое обещание обратить на Темную сторону собственного сына. Даже перевыполнил. Интересно, а мальчик понимает, сколько еще будет полыхать это пламя? Сколько продлится агония перед тем, как закалится сталь, когда эмоции несколько поутихнут? И тогда, только тогда, будет понятно, кто он. А сейчас Скайуокер пылал обжигающе ярко, не давая рассмотреть, что творится в этом огне. «Тьма необузданная, несломленная, но при этом плохо контролируемая», — отметил про себя Мастер Темной стороны, рассматривая творение и чуть сморщив лоб от этого недостатка. Впрочем, Сидиус заметил тонкую нить Силы между закованным в доспехи Вейдером и светловолосым юношей в черном. Это была уже не просто связь, держащаяся на одной Силе и на одной крови. Это была привязанность, укрепленная временем. Дарт Сидиус улыбнулся. Он не мог не оценить работу собственного ученика. Привязанность мальчишки была его слабостью. Она позволила Вейдеру держать сына рядом. Она заставила юнца перейти черту в обмен на Силу. Мальчишка смело смотрел в глаза Черноте. Ни один мускул не дрогнул на его лице, чтобы не показать ту агонию, которую он ощущал, чтобы не открывать ту рану, что все еще продолжала кровоточить. Он не выказывал боли, как никогда не показывал ее и его отец, слишком гордый для этого, всегда сильный. Мальчишка лишь готовился выплеснуть ее на врага. Наивный юнец, посчитавший, что чем глубже он заберется во Тьму, тем больше шансов у него победить. Юноша поклонился. — Путь ситхов — это предательство, Дарт Сидиус, вы же знали об этом, — самоуверенно и чуть насмешливо сказала Тьма. Сидиус скрестил пальцы. Оставив мальчишку при себе, сохранив ему жизнь, Вейдер действительно предал его. Палпатин с интересом смотрел на того, из-за кого Вейдер восстал против Императора. Конечно, по сути главнокомандующий его армии и наследник его Империи просто выполнил условие договора. Он еще не предал его... Но мальчишка прав: путь ситхов — это предательство. Что же прячется за твоей самоуверенностью, мальчик? И понимаешь ли ты, что с тобой сделал Вейдер? На какой рискованный шаг он толкнул собственного сына? А ведь там, на Звезде Смерти, я действительно убил тебя. Убил ту часть, что когда-то была джедаем. — Ты не джедай, — сказал Сидиус, прощупывая почву. Мальчик даже не прикрывался своими собственными щитами. Его щитом стала Темнота. Сейчас Вейдер защищал сына так же, как когда-то на Звезде Смерти, когда ему пришлось блокировать удар Скайуокера, чтобы защитить от Императора. — Я не джедай. Все ошибаются, — ответил Люк Скайуокер. — Абсолютно все, — в словах слышалась горечь. — Но я и не ваш ученик. Вызов брошен, и ему, Дарту Сидиусу, надо его принять. Вейдер напрягся, готовясь к удару. Ученик все правильно понял. Он слишком хорошо знал Сидиуса, знал его предпочтения. Смерть не от одного удара, а от тысячи порезов. — Чудно, Лорд Вейдер, вы славно потрудились, — удар по слабому месту. — Обратив его во Тьму... Похоже, юнец даже не представлял той огромной разницы между Темной стороной и Тьмой. Вейдер скорее всего очень жаждал его смерти, раз решился на подобный шаг. Очень опасный шаг. Мальчик, а так ли ты уверен в своем отце? Тьма не имеет сомнений. Она не сожалеет, и старший ситх знал об этом. Он познал Тьму, а этот мальчишка оказался в водовороте незнакомой стихии. Тьма вздрогнула, пойманная в ловушку, выбитая из колеи непривычным сомнением, готовая ударить. Вот только по кому? Но Тьма помнила — она сохранила воспоминания и чувства доверчивого мальчишки. * * * Клинки встретились. Желтый и красный. Люк сомневался. Вейдер выключил клинок первым. — Что? — поинтересовался он, нисколько не боясь включенного клинка сына. Люк деактивировал меч. — Зачем тебе это? — спросил он, глядя прямо в визоры маски. — Я не хочу чтобы тебя убили, — ответил ситх. — К тому же, бой у тебя в крови. По спине Люка пробежал холодок. Его сканировали, искали причину, следили за реакцией на ответ. Он заставил себя замереть, открыться, не защищаясь и не атакуя. Отец кивнул своим мыслям. — Если продержишься пятнадцать минут, когда я буду сражаться вполсилы, то можешь посетить со мной все Звездные разрушители Эскадры Смерти. — А если в полную силу? — спросил Люк. — Люк, я уже говорил, что предпочитаю видеть тебя в мире живых, — ответил отец. Люк лишь усмехнулся, активируя клинок. Типичная забота в ситхском исполнении. А вот после первого удара ему уже было не до смеха. Отец явно не преувеличивал насчет собственных способностей. Тут бы продержаться хотя бы три удара! О минутах речи вообще не шло. * * * Мысленная связь. Когда было непонятно, где заканчиваются эмоции отца, и начинаются его собственные. Чувство вины принадлежало не ему. Открываясь впервые за долгие годы, Лорд Вейдер испытывал вину. За то, что пришлось взламывать сознание сына, чтобы защитить его, вытаскивать воспоминания, часть которых сын не только хотел скрыть от него, но и вообще ото всех. И при этом постоянно напоминать юнцу, что в случае его ошибки Император поступит более жестоко. Сидиус полностью выпотрошит сознание и сотрет личность. Смерть будет мучительной и очень желанной, потому что Император был Мастером ментальных пыток. Вейдеру было тяжело открываться. Он боялся задеть сына, показать то, что его ребенок не должен был знать, не должен был никогда почувствовать. Но сейчас Вейдер считал это необходимым и потому своей железной волей он держал эту связь. В конце концов, он не мог постоянно закрываться от сына. Прошлое можно узнать из архивов. Сведения о джедаях и Светлой стороне можно было тоже почерпнуть оттуда же. Для этого не обязательно открываться. Это надо было сделать для другого — для доверия. «Мне все равно, на какой ты стороне Силы, если ты на моей стороне», — сказал тогда ситх. * * * — Успокойся, — голос был низкий и глубокий, настоящий и живой. Взрыв... Что случилось? Где он? Что с остальными? Он справился? Он выдержал? Но где же он?! Вокруг только темнота и боль. Тело нестерпимо болело, но нужно было держаться, держать щиты. Он не имеет права на ошибку. И никогда не имел. — Убери щиты. Не трать на них силы, — попросили более настойчиво. Он послушался, на секунду осмелившись это сделать, чтобы хотя бы вздохнуть полной грудью. Позволил себе момент слабости. Его накрыло словно темным теплым ватным одеялом. Он понял, он почувствовал — это отец. Отец закрыл его собственным щитом. — Впусти, — потребовали уверенным тоном, но с некоторой осторожностью. Хотя на самом деле спрашивавший мог с легкостью ворваться в сознание Люка. Но он открылся, и в тело влилась теплая, кажущая такой знакомой и близкой живительная энергия. Она переплеталась с его собственной, более холодной и остывшей. * * * Огонь Мустафара. Жуткая боль, сплошная агония. Воздуха не хватало. Сил не было. Нужно было сдаться, просто дать Смерти довершить свое дело, принять ее и наконец-то не чувствовать боли, погрузиться в спокойствие Великой Силы, навсегда растворившись в ней. Но он не мог себе этого позволить. Строптивая душа не желала сдаваться, заставляя сердце работать, заставляла не терять сознание. Просто жить. Жить ради нее. Он не знал, что с ней, с его Падме, его Ангелом... Она была беременна, беременна их ребенком... Оби-Ван... Джедаи... Ненавижу. Он сможет выжить, сможет отомстить... Он никому не позволит отнять у него своего Ангела и их ребенка. Он слишком любил ее. * * * — Это был мой собственный выбор, — холодно произнес Скайуокер, глядя в желтые глаза Черноты. «Не задел, — подумал Сидиус. — Верность, не так ли, мой дорогой ученик?». Вейдер воспитал в собственном сыне верность, словно в подтверждение правоты в споре между ним и учителем: что лучше — верность или страх и манипулирование? Только верность была с обеих сторон, понял Палпатин, глядя, как Вейдер собирает Силу для удара, готовясь закрыть сына. Но у мальчишки были собственные планы насчет своей роли в этой игре. А Дарт Сидиус всегда любил игры, часто организуя и изредка принимая в них участие. * * * — Чудно, Лорд Вейдер, вы славно постарались, обратив его во Тьму, — произнес Мастер, подтверждая самые худшие подозрения Вейдера. Сын не просто использовал Темную сторону Силы. То, что он сделал, было намного хуже. Люк призвал саму Тьму и открылся ей, тем самым нарушив все правила, стирая собственные ограничения, уничтожая свои защитные механизмы, забывая слова отца об опасности Тьмы. Мальчик не был ситхом. Он не был к этому готов, он не мог это контролировать. Если бы Люк просто использовал Темную сторону Силы, Вейдер бы не волновался. Мальчик был сильным и верным своим принципам. Он не гнался за могуществом, а значит, не перешел бы запретную черту, не сломался. Темная сторона Силы в одаренном всегда ограничивалась темной стороной его характера. Она могла подавить только слабых. Люк же таким не был. Он бы смог остаться самим собой. Но сейчас не было времени задумываться о причинах, по которым сын это сделал. Мальчишка еще не мог полностью контролировать собственные силы, только начиная познавать свои возможности. Он стоял на той запретной черте, где граничили его собственные эмоции — ненависть, гнев, жажда мести, обида, и всеобъемлющая боль. И боли было слишком много. Слишком много для двадцатилетнего юнца. Идя сюда, Люк сознательно накручивал сам себя. Мальчишка знал, какими эмоциями питается Темная сторона в обмен на Силу. Но он захлёбывался её мощью, неподготовленный к таким объёмам, необученный, не умеющий ее направлять. Только бить. А вот Сидиус не мог устоять перед чудесной возможностью обратить эту мощь против Вейдера. А заодно заставить мальчишку перейти черту, пойти против себя. Как однажды заставил Энакина Скайуокера предать свои принципы, моральные устои и взгляды и совершить то, что противоречило его природе — уничтожить то, что поклялся защитить — когда в Храме ему пришлось убить невинных детей. Можно было уничтожать взрослых джедаев, которые могли знать о заговоре, но именно убийство юнлингов сломало Избранного. А сейчас Сидиус ищет способ сломать Люка, не торопясь его убивать, наслаждаясь этой игрой. И, естественно, следует натравить сына на отца, потому что это убийство мальчишка никогда себе не простит. А потом будет несложно избавиться от сломленного творения, которое слишком сильно ненавидит Сидиуса, и никогда и ничем не было ему обязано. — Повторюсь: это был мой собственный выбор, — ответил Люк с вызовом. Мальчишка пытался обуздать эту стихию. Сейчас он был сырой Силой, а рядом стояло два Повелителя Тьмы. И один из них совсем не торопился, ища в юнце слабые места. Темнота лишь усилила защиту, искажая, затуманивая, пряча. Лорд Вейдер холодно смотрел на происходящее, скованный собственным бессилием. Он знал, что нужно начать схватку, но понимал, что этим самым заставит сына допустить ошибку. Он хорошо помнил свое ослепление Тьмой — искажение восприятия, тот самоуверенный прыжок, приведший его к ношению костюма. Он хорошо помнил, что такое погружение во Тьму — он мстил джедаям, охотился за ними с такой бешеной яростью и ненавистью, что позабыл самого себя, позволяя Тьме увлекать себя все дальше, забирая его боль. Мальчишка же слишком глубоко погрузился во Тьму, вопреки всем законам. Люк не услышит предупреждений, он не отступится. Сейчас Вейдер проклинал джедаев с их мировоззрением, с их критериями, с желанием уничтожить зло, не разбираясь, не задумываясь, даже не пытаясь понять. А особенно того, кто сказал его сыну, что Темная сторона — это и есть Тьма. И чтобы на ней оказаться, нужно полностью раствориться в эмоциях, заставляя помнить лишь о цели, забывая самого себя. Эта глупость когда-то чуть не сгубила Вейдера, а теперь может убить его сына. Именно Люк был его уязвимой точкой в этом сражении, его самым слабым местом. В конце концов, это уже не первая битва, в которой оказались отец, сын и Император. Круг замкнулся. То, что началось на Звезде Смерти, должно было закончиться здесь. Когда-то Вейдер сказал сыну, что от судьбы невозможно уйти. И он не солгал. * * * Люк снял с пояса один из мечей и бросил его к подножью трона. Император Силой притянул клинок к себе. Мальчишка смотрел на него, ожидая реакции. Палпатин провел тонкими длинными пальцами по мечу, принадлежащему его лучшему фехтовальщику после Темного лорда. — Тор, — медленно произнес он, узнавая клинок. — Я убил его, — сказала Тьма, жаждущая возмездия, желающая причинить боль, помнящая свое поражение и мучения на Звезде Смерти. Мальчишка смотрел на Повелителя с вызовом. С таким вызов когда-то смотрела на Палпатина бывшая королева Набу, когда оспаривала его решения. Падме Амидала Наберрие никогда не боялась отстаивать свои позиции. Кайл Наберрие... Очередной умелый обман ученика. Талантливый обман. Молнии Силы, сотканные из ненависти и злобы, соскочили с пальцев Императора и пронзили пространство, целясь в обоих противников. Алые клинки зажглись одновременно. Но Тьма стянула весь заряд на себя, направляя чужую ярость на свой световой меч, не отрывая темно-синих глаз от Императора. — Этот урок я уже выучил, Мастер, — с самоуверенностью сказала Тьма, ожидая страха Владыки. Самоуверенность и жажда мести мальчишки слились с ней. — Твой клинок принадлежит твоей... — прошипел Император, усиливая напор молний и предвкушая ошибку юнца. И при этом не забывая волной Силы теснить собственного ученика. «Молнии Силы заставляют тратить много энергии». «Нужно только вымотать Императора, ослабить его, не вступая в ближний бой. Попытка сразиться с ним на мечах равносильна смерти. Убить Императора — это моя задача», — говорил отец. — ...принадлежит сестре, которая не пожелала убивать брата, несмотря на то, чему вы ее учили. Кстати, учили плохо, — закончил за Императора Скайуокер. Люк сжал в тиски синие, мерцающие, смертоносные нити, испускаемые Императором. Молнии все еще летели неиссякаемым потоком, не причиняя ущерба противнику. Император не мог остановиться, а угроза в виде Мастера клинка, лучшего фехтовальщика бывшего Ордена джедаев, а ныне Лорда ситхов, приближалась. — И это все, на что вы способны, Император? Вы еще считаете себя воплощением Темной стороны? — с насмешкой спросила Тьма, используя мальчишку, чтобы отомстить за пренебрежение собой, за излишнее тщеславие. Император перестал бить молниями. Алый клинок мгновенно оказался в руке старшего ситха, чтобы вовремя отбить удар Вейдера. Через секунду Сидиус встретился с его сыном и признал, что мальчишка был действительно хорош. Уже не было того рваного рисунка боя. Мальчик научился жить сражением, каждой его секундой, пылая в Силе. Только Вейдер мог научить так сражаться, растворяясь, проживая каждое движение и показывая свою суть, заставляя врагов застыть от восхищения и ужаса. Сражаясь на одном дыхании, ведь вся жизнь — это борьба, для которой он рожден. Так вот, что дал тебе отец, после того сломал, после того, как заставил пасть! Его ученик должен заплатить за совершенное. Сидиус знал самый болезненный удар для Вейдера. Младший ситх мог вытерпеть боль, практически любые физические страдания, но именно физические и направленные на него. Император совершил круговое вращение мечом, очерчивая пространство, заставляя Вейдера ослабить хватку, перейти в блок, дабы защитить сына. В этой битве Вейдеру приходилось следить за обороной, защищая обоих. Мальчишка лишь нападал. Тьма не защищалась, она могла только ответить ударом на уже причиненную боль. Сидиус совершил двойное сальто, оставляя противников одних. Красные клинки встретились, так и не найдя жертву. Император исчез, словно растворился, накрывая все Чернотой, пытаясь разделить отца и сына. Темнота давно привыкла к ней, не позволяя заходить за собственные границы. Чернота пыталась проникнуть во Тьму, повелевать ею. Чернота искала брешь в мыслях Скайуокера, чтобы подчинить или сломать. Все-таки Сидиус являлся Повелителем Тьмы, а мальчишка был объят ею. Император убил много падших джедаев, которых обуяла месть. Он знал, как сломать человека, как перевернуть добро и зло, и как заставить пасть. — Мальчишка, что ты творишь? Ты предал все, во что верил. Ты уже не вернешься назад. Что бы сказали Оби-Ван и Йода? Твой отец заставил тебя выбрать этот путь, сломав тебя, наплевав на собственного сына ради власти. Ему не нужен сын. Только власть, только могущество. Отступись или умрешь. Тебе незачем умирать из-за него. Именно он твой враг, — слова императора проникали прямо в сознание. Старое правило. Страх рождает ненависть, ненависть рождает гнев. А неконтролируемый гнев ведет к ошибкам. Император замер в ожидании действий падшего джедая, отделяя Скайуокера от младшего ситха. Его задача — держать Вейдера подальше от сына всего несколько секунд. Он обрушил на ученика потолок. — А по-моему, мой враг — это вы, — сказали, внезапно вынырнув из Черноты. Мальчишка уже мог видеть в этой беспросветности. Он всегда быстро учился, схватывая на лету. У Люка не было сомнений, в нем не было страха. Былая уверенность никуда не делась. И встретившись с ним клинком к клинку, Сидиус наконец-то понял: этого мальчика никогда и не ломали. Вейдер не заставлял Скайуокера рушить собственный мир, не посмев испортить собственное творение Тьмой и ненавистью. Именно он научил своего ребенка оставлять страхи вдали от боя, не давая Сидиусу возможности манипулировать мальчишкой. Перед Императором стоял не сломленный, не падший, а просто ушедший одаренный, отказавшийся от джедайского Света, сделавший свой собственный выбор. Тьма улыбнулась самонадеянности Дарта Сидиуса, обволакивая создание самого Избранного Силой. Словно в издевку показывая Силу, которую тот не мог подчинить, напоминая Палпатину о его месте. Мальчишка смело смотрел на Императора. «Синие глаза», — вспомнил Император. В видениях у его смерти были такие же ледяные, ослепительной синевы глаза. Дарт Сидиус все понял. Только один удар. Только смертельный. Потому что на причиненную боль Тьма ответит вдвойне. * * * Люк чувствовал исходящие от Черноты и смерть, и тлен, и разложение. Он отбил удар Сидиуса «клыком крайт-дракона», проживая удар на одном дыхании, вычерчивая невероятно сложный рисунок, молниеносно прогнулся под его «клинком Смерти». Темнота в тревоге коснулась его через связь, помогая яснее видеть. Клинки скрестились возле Императора. Зеленый и красный. Смех Палпатина. Запоздало Люк понял, почему смеялся Сидиус. Его отец блокировал удар сына, защищая его, Люка... Император теснил его, не подпуская Вейдера, ставя ситху препятствия. * * * — Прости... Я был самонадеян... Это была не моя битва... — видение будущего. Время замедлилось, словно застыло. Император приподнял руку, готовясь к атаке. — Люк, я могу простить тебе многое, но никогда не прощу тебе одну вещь, — сказал как-то отец. — Какую? — с усмешкой спросил он тогда. — Сын, я никогда не прощу тебе твою смерть. Что ж, это действительно была не его битва. * * * Император смог их разделить, и мальчишка, ослепленный Силой, понесся на врага. Сидиус же постоянно отвлекал его, специально не подпуская к себе. Алые клинки встретились, и сердце пропустило удар. Удар, блок, поворот — настоящий танец Смерти. Сидиус приподнял руку, атакуя ученика молнией, заставив его замедлиться, чтобы принять клинком смертельный заряд, а самому воспользоваться секундой, моментом замешательства и ударить по мальчишке волной Силы, сотканной из ненависти, выбить воздух из груди и просто выбросить из окна Тронного зала, отправив в стремительное падение в бездну. «Прости», — послал пораженный волной сын. Мальчишка исчез из поля зрения. Вейдер устремился к окну. Палпатин встретил ученика с зажженным клинком, не подпуская. Вейдер ответил на удар со всей яростью, на какую сейчас был способен, потому что... Потому что связь была разорвана. И, тесня Императора к центру зала, он уже не чувствовал знакомого присутствия.