не забудь не забыть

flatsound - a morning spent thinking of life without you

      Шестнадцать лет, и мир такой шумный, а его собственный голос — незначительный и слабый. Семнадцать, и ничего не меняется: он по-прежнему не слышит самого себя. Восемнадцать. Девятнадцать. Всё то же самое для быстротечных двадцати. В двадцать один наконец-то становится тихо, но — не так, как Артур хотел. Эта тишина мёртвая, точно после взрыва, за которым ошеломлённо наблюдают тысячи случайных прохожих.       Равновесие было недолгим и хрупким. Артур успел ощутить его лишь в самый последний момент непрочного единения, а потом белая-белая рука вдруг исчезла в темноте, и холодная земля поменялась местами с зеркально-пустым небом. Ничто и никогда не пугало Артура больше, чем он сам, но на этот раз было действительно страшно — страшно оказаться в полном одиночестве.       Он только начал узнавать чужое прекрасное сознание и понимать, как идеально оно подходит к его собственному. Он только почувствовал вес чьего-то существования и прикоснулся к нему. И вот — опять ничего.       Артур помнит, как всё началось, как он лежал, задержав дыхание, под вечными звёздами, и Людвиг своей рукой нашёл его руку, сжал некрепко пальцы на запястье и сказал, что нет ничего ужасного в относительной мимолётности человеческой жизни. Что с того, что мы — такие? Ну, что с того?       И пусть всё в этом мире, несомненно, распадается и умирает в силу своей природы, но человек, даже самый ничтожный и одинокий, может научиться жить с осознанием хрупкости и конечности самой Вселенной. И тогда всё, что он любит, станет бесконечно важнее и дороже. Понимание незащищённости любви приводит к удивительным выводам.       Представь себе — должны были пройти миллиарды лет, чтобы мы с тобой могли оказаться здесь. Просто держи взгляд на чём-то до тех пор, пока это делает тебя счастливым.       И Артур тогда перестал смотреть на небо. Он посмотрел на Людвига.       Людвиг не был совершенным, но наблюдение за ним завораживало куда сильнее. Небо и звёзды несоразмерны человеческому разуму и опыту, они статичны для одних глаз, не хватит и сотни лет, чтобы, твёрдо стоя ногами на земле, зафиксировать какие-то изменения. А Людвиг постоянно находился в движении, постоянно менял свои прекрасные лица, и казалось, что в несколько минут укладывается целая жизнь.       Так оно, в общем-то, и было.       И теперь, лишившись всего, Артур понимает — самая большая его ошибка в том, что он прыгнул вниз до того, как часовой механизм пришёл в действие, и здание рухнуло под действием взрывной волны. Это значит — он мог побыть здесь, на неизвестной высоте, ещё немного, ещё несколько мгновений.       И хотя бы сказать Людвигу «спасибо» за то, что тот убедительно доказывал самим фактом своей бесценной жизни два очень спорных утверждения — люди стоят того, чтобы любить их, и мир стоит того, чтобы оставаться в нём.