Ранимые мажоры

      — Держи, тебе надо согреться.       Фрэнки протягивает горячую чашку с кофе в дрожащие руки Баки, который едва не проливает кипяток на себя. Квартира наполняется сладким, до боли знакомым ароматом. Такой кофе он варил каждое утро Киму, который с забавным хлюпаньем отпивал из чашки, шипел и ворчал, что напиток горячий и он обжёг язык. Ворчал, но продолжал пить.       От воспоминаний снова подступают слёзы, руки начинают трястись с новой силой, и часть кофе всё-таки выливается на диван и остаётся мокрым тёмным пятном.       Сегодняшнее утро он встретил на квартире друзей, спросонья не поняв, что, собственно, он тут делает. На улице слепило яркое солнце, из открытой форточки задувал слабый ветер, и прокуренные старые занавески раздувались от этого. Ничто не выдавало вчерашнего урагана. Не до конца проснувшись, он подумал, что заснул вчера за просмотром фильма и заботливый Фрэнки не посмел разбудить сладко спящего друга. Такое случалось пару раз, и Ким очень сердился.       Осознание всего случившегося не заставило себя ждать — Баки вспомнил вчерашнюю ссору (или уже расставание?), как он сквозь тропическую бурю добирался до ближайшей церкви, чтобы укрыться от ветра и пыли, как запинался, икал и истерил уже в квартире, пытаясь объяснить бледному и напуганному Фрэнки своё состояние.       Баки чувствует подавленность, потерянность и жуткий страх, окутывающий с ног до головы. Щёки по прежнему мокрые от слёз.       Спать совершенно не хочется, валяться тюфяком на диване тоже, поэтому Баки медленно встаёт, пошатывается от слабости, горбится и идёт на кухню готовить завтрак.       Фруктовый салат на скорую руку никак не лезет в горло, и в итоге он убирает его в холодильник, пообещав себе, что съест его потом, потому что ему нужны силы — он решил наведаться в офис Кима.       Умывшись и причесавшись, Баки выходит из квартиры, предварительно предупредив друга, куда он собрался, садится на автобус, прислоняется к стеклу и всю дорогу думает, что сказать и как объяснить Киму изменение запаха.       Хлопнув себя по лбу от тупости, он достаёт телефон и набирает в поисковике свою проблемы.       Причин нашлось дохера и больше, на разных сайтах он видел разные варианты и в итоге выбрал для себя два более подходящих: приближающаяся течка и беременность.       Течка и впрямь должна была скоро вступить в свои права, но и насчёт беременности он не был уверен: они с Кимом иногда забывали предохраняться, хотя после этого он по наставлению пил противозачаточные.       Поэтому вышел он из автобуса не около знакомого офисного здания, а возле районной больницы.       Позволить себе платную консультацию и анализы он не мог — денег осталось всего ничего, и тратить их сейчас было бы нерационально, поэтому, взяв талон к первому попавшемуся врачу, нашёл нужный кабинет и сел в ожидании.       Эта больница сильно отличалась от тех, в которые его обычно записывал Ким: внешний вид, судя по которому можно сказать, что косметического ремонта тут не было со времён постройки этого здания, и омеги с бетами, которые галдели, как галки, обсуждая, с кем трахались их подруги и у кого муж снова ушёл в запой.       Живую очередь Баки не любил до скрежета зубов, но выбирать не приходилось, поэтому он решил абстрагироваться от мира хотя бы минут на сорок, пока его фамилия не прозвучала за дверью с потрескавшейся и в некоторых местах осыпавшейся краской.       В кабинете светло и душно, несмотря на включённый кондиционер, пахнет сладкими духами. В глаза сразу бросились поникшие засохшие цветки фиолетовой фиалки на подоконнике — Баки чуть инфаркт не схватил.       Покончив со всеми формальностями и заполнениями данных в компьютере, доктор Грей — омега средних лет с большими добрыми глазами, приступила к расспросам, а после попросила Баки раздеться и лечь в кресло.       — Поздравляю, мистер Фрост, у вас будет ребёнок, — улыбнулась доктор Грей. — Можете одеваться.       Новость о пополнении заметно подняла настроение Баки и разлилась приятным теплом в груди. Он даже почувствовал прилив сил и в порыве эмоций вскочил с кресла, как ужаленный.       Поблагодарив доктора за осмотр, Баки спешно покинул больницу и снова сел в автобус, на этот раз имея четкий план действий.

***

      — Я же говорил тебе, сынок, что от любви одни беды, — наливая виски в стакан, отчитывал Кима отец.       — Он мой истинный, я чувствовал это и чувствую, — без особого энтузиазма отвечал Ким. Обида и ревность перекрывали любые притяжения к этому омеге.       — Кимми, милый, мы тебе с папой сразу сказали, что этот оборванец — не твоё. Ни образования, ни семьи, ни приличной работы. Ни-че-го, — успокаивала своего сына миловидная омега. Женщина поправила волосы и продолжила: — Конечно, он весьма симпатичный мальчик с хорошим телом, но… Другое дело сын мистера Картера! Умный, с чувством юмора, профессионал и главное — наследник огромной империи отца. К тому же, он в тесных отношениях с Эвансами, а мы так хотим наладить с ними прежние отношения.       — И что, может, мне ещё и предложение ему сделать? — не подумав, сказал Ким и совсем не ожидал положительный ответ.       — Да! — хором ответили родители.       На споры не было ни сил, ни настроения, поэтому Ким отпил горький напиток, что расслаблял и разливался приятной истомой во всём теле.       Джей Картер был весьма не плохим претендентом на роль мужа Кима. Помимо его интеллектуальных и профессиональных качеств, он хозяйственный, заботливый и внимательный омега — подростками они встречались, и Баки был далеко не первой омегой, подарившей Киму девственность.       К тому же, родители Кима души не чаяли в возлюбленном своего сына и с момента знакомства пытались всеми фибрами поженить детей.       Компания Картера имела пакеты акций и продажи такого же уровня, как компания Мансов. Брак по договорённости должен был решить проблемы доверия, взаимопомощи и честного сотрудничествами.       И, когда родители начали активную подготовку к свадьбе, отношения Кима и Джея стремительно пошли на убыль, и в конечном итоге они разошлись, а Ким, спустя месяц после разрыва, привёл нового претендента. Однако этот претендент не оправдывал ожидания родителей, и тёплых отношений, как с Джеем, у них не сложилось

***

      Баки нервно теребит подол футболки и выходит из автобуса, делает глубокий вдох, потом выдыхает и направляется к большим прозрачным дверям.       В здание его пропустили без труда, милая секретарша-бета очаровательно улыбнулась и с удовольствием ответила на вопрос, где находится Ким.       Услужливость и внимательность сотрудников говорили о том, что об их ссоре никто не знает. Что ж, это на руку.       Стеклянный лифт поднимает Баки за считанные секунды. На сороковом этаже непривычно пусто — на нижних творится настоящий хаос, шум, гам, работники бегают по всем отделам с кремами, шампунями, бальзамами, фотографиями, какими-то колбами, журналами и планшетами. Принтеры гудят и с характерными звуками выплёвывают бумаги, которые бедные секретарши на каблуках не успевают поднимать с пола. Звонят телефоны.       Около стойки секретарши стоит Ким с каким-то омегой. Помощник, наверное.       Ким как всегда выглядит великолепно: чёрная рубашка, заправленная в брюки, дорогие наручные часы, идеальная укладка и обилие парфюма — Баки чувствует его даже в конце коридора.       Преодолев расстояние, Баки решительно подошёл к возлюбленному с твёрдым намерением объяснить ему причину изменения запаха. Ким поймёт его, извинится и обрадуется, ведь разговоры о ребёнке у них уже были.       — Ким, надо поговорить, — решительно начинает омега.       — Со шлюхами разговор короткий, — отрезает Ким. — Я тебе ещё вчера всё высказал.       — Ким, это очень важно: я не…       — А если приспичило ебаться — Лин всегда свободен, — перебивает он Баки. — Кажется, он опять начал пить? Так он и тебя угостит! А потом как следует трахнет под этим делом! — Каждое слово отдавалось острым уколом в сердце, Баки с трудом сдерживал порывы зареветь и ещё ниже упасть в глазах другого омеги, которого Ким держал за руку и нежно, даже ласково, поглаживал большим пальцем его ладонь. — А знаешь, я ведь тоже не пальцем деланный. Познакомься, это Джей Картер — мой жених.       — Что?.. — неверующе прошептал Баки.       — Думал, я сделаю тебе предложение и буду до конца жизни оплачивать твои бесконечные шмотки, маникюры и укладки? Думал, ты будешь бухать и трахаться с бомжом, а я буду цветочки тебе покупать и вылизывать твой зад? Хуюшки! Я даже метить тебя не стал, потому что предполагал, что ты такая ебливая шлюха.       Сдерживать слёзы стало ещё труднее, и после гневной тирады Баки потерял контроль над эмоциями и горько заплакал. После всего сказанного язык не поворачивался заикнуться о беременности. Да и что это изменит? Ему плевать. На ребёнка. На Баки. На их любовь…       …которой, возможно, и никогда не было.       Тяжело признавать, что все эти пять лет он жил в иллюзиях, что называл искренней любовью.       Тяжело признавать, что близкий человек наносит удар — причём не в спину, а в сердце, смотря прямо в глаза холодным чужим взглядом.       Тяжело признавать, что теперь он остался совсем один в этом грязном и жестоком мире, где не на кого положиться и некому улыбнуться по-доброму.       — Какая же ты шлюха, Фрост, — скривив губы, выплюнул Ким.       Альфа отвернулся от рыдающего омеги и мягко потянул за собой несопротивляющегося Картера в свой кабинет.       А Баки опустошённо смотрел на закрывающуюся дверь и не понимал, за что ему эта боль.       До квартиры он снова шёл разбитым, униженным и оскорблённым.

***

      Ким устало потёр переносицу и тяжело, почти вымученно вздохнул: его не было всего четыре дня, а отделы превратились в чёрт-те что.       Новой косметической линии по уходу за волосами никак не могли придумать оригинальный логотип, получалось либо откровенное дерьмо, либо дизайнеру не нравилось оформление, цветовая гамма и вообще всё; лаки для укладки волос резко перестали покупать, а лишних денег на повторный прокат реклам у компании не было — все средства вкладывались в шампуни и бальзамы нового поколения, что покупателя приобретали с огромным удовольствием.       Психовали все.       Фотографы, что не могли подобрать качественные снимки.       Лица косметических брендов, которых не устраивали их гонорары.       Омеги-дизайнеры, что не могли придумать ту самую изюминку, за которую их компания и поднялась на верх пятнадцать лет назад.       Секретари, которых гоняли, словно лошадей, по всем отделам с поручениями.       Но больше всех психовал глава этого бардака — Ким, и ему приходилось расхлёбывать ту кашу, что наварили в его отсутствие.       — Тебе нужно отдохнуть, расслабиться… — прошептали ему на ухо.       Русый омега с шоколадно-карими глазами положил руки на напряжённые плечи альфы и начал делать массаж, поглаживая, разминая, расслабляя.       Ким откинулся на спинку кресла и поднял голову, заглянув в глаза омеги снизу вверх. Джей сексуально облизнулся и прикусил нижнюю губу, а Ким мгновенно представил белобрысую голову, чьи губы вытворяли нечто подобное и заводили альфу с полоборота.       — Ким… — прошептал омега, приблизившись к губам вице-директора.       Ким не стал размусоливаться и молниеносно вскочил, кресло от резкого движения качнулось назад, подошёл вплотную к наглому омеге и грубо поцеловал его. Картер охотно отвечал и, не теряя времени, расстёгивал Киму чёрную рубашку. Пуговицу за пуговицей, не спеша и не вырывая — ещё с подросткового возраста он усвоил, что порванные и смятые вещи Ким ненавидит.       Ким грубо опрокинул Картера на деревянный стол и одним движением снял штаны. В подготовке он не нуждался — Картер обожал эту боль, власть и силу.       Внутри Джея было невыносимо жарко и тесно, из тугой задницы текла горячая смазка и пачкала стол, но Кима это не волновало, он ожесточённо трахал своего будущего мужа и закрывал ему рот, чтобы тот не стонал так громко, по-сучьи.

***

      — А ты набрался опыта с этим нищенкой, — усмехнулся Джей, вытирая саднящий зад.       — Хочешь сказать, раньше я ебал тебя недостаточно хорошо? — прищурившись, спросил Ким. Вообще-то, ему глубоко насрать, что думает Картер — главное, что они оба получили удовольствие.       — Ты и раньше был профи, — снова облизнулся Джей, — Я имею в виду, что раньше ты был более осторожен, словно трахаешь заминированную дырку — зайдёшь под неверным углом и — бам! — твоего гуся больше нет.       — Я польщён, — равнодушно ответил Ким, застёгивая рубашку. То, что Картер помнил правило про одежду, его порадовало. — А теперь проваливай, мне ещё кучу говна разгребать. Эти долбоёбы ничего без меня не могут.