The Symmetrical Transit

День двадцать первый; 13:13 Малфой ушел в себя. Такое его состояние Гермиона называла «Сумасшедший Малфой». Временами он был собой: нормальным и вредным. Иногда — почти хорошим. Но бывали моменты, когда ее вынужденный попутчик становился странным. Тихим, задумчивым и потерянным. И именно тогда Гермионе приходилось чем-то его злить, чтобы заставить вернуться. Было ясно, что он опять погряз в своих мыслях. Гермиона не была уверена, о чем именно он задумался, но учитывая то, кем Малфой был и что делал, наверняка существовало множество вещей, о которых даже знать не хотелось. Выражение его лица казалось безжизненным. Да таковым было все его тело: даже то, что Малфой дышит, едва угадывалось. Словно ему требовалось время на восстановление, перезагрузку. Будто машине — что являлось уместным сравнением, принимая во внимание то, как он себя вел большую часть времени. Ему не нравилось, если Гермиона обращала на него внимание в такие моменты. Предпочитал, чтобы она с ним не разговаривала и даже не смотрела в его сторону. А если не слушалась — злился и раздражался в течение нескольких дней. Словно Гермиона вторгалась во что-то личное, хотя в некотором роде так оно и было. Она этого не понимала. Его необходимости отключаться каждые несколько дней. Пялиться в потолок, стены или в окно. Молчать и ни на что не реагировать. Она этого не понимала, но принимала. Причуды. Бывает. Он сидел между их кроватями на полу, согнув колени, его руки покоились на бедрах. Карта была расстелена у ног, что должно было создавать видимость занятости. Уловка, которая все равно ничего не скрывала. Гермиона смотрела прямо на него, и, вероятно, он это понимал, но по-прежнему продолжал делать вид, что изучает маршрут. — Малфой? — она звала его уже в третий раз, и все безрезультатно. Дело было не в том, чтобы досадить ему. И даже не в эгоизме — в человеческом желании хоть какого-нибудь общения. Нет. Просто время шло, и им нужно было добраться до очередного дома. Если они задержатся, а этот парень опять окажется пустышкой, они не успеют сесть на поезд, который отвезет их в следующий пункт назначения. И застрянут здесь на неделю. — Эй, Драко. Он перевел глаза на карту и поднял руку, чтобы потереть висок. — Дом? Малфой продолжал молчать, и Гермионе уже не терпелось встать и отобрать у него эту бумажку. Или попытаться поднять его на ноги и вытолкнуть за дверь. Пусть думает на ходу. — Я пойду, ладно? Вернусь позже… Ничего. Она уже вышла из здания и перешла две дороги, когда он нагнал ее и зашагал рядом. Карта в его руке была смята так, словно Малфой ее скомкал после ухода Гермионы. Может быть, так и было. И теперь его пальцы разглаживали бумагу, пытаясь вернуть ей первоначальный вид. Он посмотрел на Гермиону, и та оторвалась от карты, чтобы встретиться с ним взглядом. — Третий дом. — Да, третий дом. День двадцать второй; 3:02 Малфой спал, несмотря на все свои старания этого не делать. Он проваливался в дрему и будил себя в течение двух часов, пока наконец не отрубился, прислонившись к окну. Гермиона не знала причин таких настойчивых попыток бодрствовать, пока не сообразила, что вообще впервые видит, как Малфой спит, если не считать того раза, когда он был пьян. Наверное, ему очень не хотелось засыпать при ней. Чему только способствовали ее угрозы добраться до него во время сна. Она бы даже пальцем его не тронула. Самое страшное, что могла сделать, — это украсть его палочку, но та не стала бы слушаться в полной мере. Единственной возможностью попасть домой оставалось отыскать крестраж или дождаться, что ее найдут друзья. Прошло уже много дней, и Гермиона не сомневалась, что ее ищут. Если только все не решили, что она погибла в огне или как-то еще: мозг услужливо подкидывал массу ужасающих сценариев. А разгадка была близка. Седьмой дом — и у Гермионы было хорошее предчувствие. — Я осознаю, что чертовски привлекателен, но то, как ты пялишься, уже раздражает, а не льстит. Гермиона вспыхнула: ведь думала, что он все еще спит. — Я пыталась понять, к какому виду тебя отнести. — Чистокровные? Волшебники? Мужчины? Люди? — Мне показалось, что скорее «ублюдки». Тишина. — Как неизобретательно. — Заткнись. 9:11 — К черту твои предчувствия, — прошипел Малфой, и она ощутила его дыхание на своем лице. Гермиона приветливо кивнула словачке, — та, размахивая руками, пыталась ей что-то объяснить, — а затем с фальшивой улыбкой повернулась к своему белобрысому напарнику. — Они милые люди. — Они — Уизли. Только словацкие. — Именно. — Я ухожу… — Ты завтракаешь. — Не думай, что можешь… — Малфой, эти замечательные люди предлагают нам бесплатную еду. Прими это маленькое проявление доброты, прояви свои манеры и останься. Побудь нормальным человеком хотя бы раз в жизни. Весь завтрак Малфой просидел, не проронив ни слова, а когда два дня спустя соизволил заговорить, то орал, что ненавидит горошек… Впрочем, быстро перескочил на свое мнение о Гермионе, на то, что та не думает о нем, Малфое, и вообще ничего не соображает. После часа перебранки Гермиона почувствовала то, чего никогда не испытывала по отношению к Малфою: вину. Поэтому назвала того человека, которого знала раньше, «Малфой один», а того, кто был с ней сейчас, — «Малфой два». И провела между этими двумя жирную линию, потому что ей в принципе нравились линии, границы и упорядоченность. Она считала, что единственный способ выяснить, небезнадежен ли человек, это разобраться в том, что он сейчас из себя представляет, вместо того, чтобы постоянно вспоминать, каким он был раньше. Это называлось «шанс». И Гермиона решила дать его Малфою. День двадцать пятый; 16:22 — Так ты сбежал из Азкабана и после этого присоединился к Ордену или?.. — Меня выпустило Министерство, а для газет оно выдумало историю про побег. Я отправился к Темному Лорду, заявил, что сбежал, заверил в своей преданности и той же ночью получил метку. Гермиона нахмурилась, поддевая носком гальку у обочины. — И всё? — В основном. — Волан-де-Морт не наказал тебя за то, что ты не справился? — Работа была выполнена, — Гермиона вздрогнула, чувствуя, как сильно забилось сердце. — Время сгладило его злость. Он понял, что я был молод, а задание — сложным. Он дал мне второй шанс, и я им воспользовался. — Что ты сделал? — она посмотрела на него, а затем перевела взгляд на дорогу. Малфой помедлил с ответом и засунул руки в карманы — его одежда зашуршала. — Убил человека. Гермиона уже открыла рот, чтобы спросить имя, но заколебалась. Она не была до конца уверена, что действительно хотела знать личность убитого. Без сомнения, кто-то важный, раз уж речь шла о том, чтобы завоевать благосклонность Волан-де-Морта, а значит, им мог оказаться ее знакомый. На ум никто не шел, и ей пришлось спросить, хотя делать этого совершенно не было никакого желания. — Пожиратель Смерти, — пояснил Малфой. — Ох, почему? — Предатель. Он был шпионом. — Ох. Ты его знал? Малфой провел пальцами по волосам, выдыхая облачко пара, и нахохлился от сильного порыва ветра. — Конечно, я знал его. — Ты… — Ты уже превысила лимит своих пяти вопросов на один. — Что? Я единственный задала! Он фыркнул: — Шесть. — Это не считается! Они же все связаны. — Грейнджер, ты сказала, «пять вопросов». И не озвучила правила, так что сейчас, после того как вопросы заданы, слишком поздно что-то уточнять. — Хорошо! Еще пять вопросов, и я снова буду тебе должна. — Нет. — Мал… — Не-а. — Гос… — Ты спрашиваешь о личных вещах. — Но в этом и дело. — Именно. 22:07 — Грейнджер? — Хм-м? — Грейнджер? — Ну что? — рявкнула Гермиона, отрываясь от статьи, которую читала. Малфой выгнул бровь и поднял ногу. Его странные длинные пальцы зашевелились. — Насколько я помню, ты мне должна. Гермиона моргнула, отрываясь от созерцания его ступни. — Хочешь, чтобы я сделала тебе массаж ног? — А это так очевидно? — И не хочешь попросить о чем-то более… Опасном, ужасном или унизительном? — Ты их еще не нюхала, — Гермиона поморщилась. — Кроме того, ты не выяснила ничего, за что тебя стоило бы убить. Так что у меня нет выбора. — Ты их хотя бы помоешь? Малфой ухмыльнулся и откинулся на спинку кровати. — Не-а. День двадцать седьмой; 7:00 Он всегда чистил зубы одинаково — сначала все вместе, затем нижний ряд слева направо, верхний — справа налево, боковые зубы, а потом передние. И так было каждый раз без изменений. Он всегда, прежде чем вытащить, погружал пакетик с чаем в кипяток пять раз, а шнурки завязывал так, чтобы узел располагался ровно посередине язычка ботинка. У него была масса причуд. Масса странностей, которые можно было узнать, только прожив с Малфоем какое-то время бок о бок. Гермиона не осознавала, что у нее тоже есть свои чудачества, пока на них не обратил внимание он. Она каждый раз перед сном отряхивала одеяло и никогда даже не задумывалась об этом, пока однажды не подняла голову и не увидела, как пристально Малфой на нее смотрит. Не замечала, что хрустит пальцами на ногах, прежде чем натянуть носки, или что всегда старается переступить порог правой ногой, а всё из-за дурацкого правила «не начинай день с левой ноги», услышанного в детстве. Иногда ей даже приходилось останавливаться в дверном проеме и дважды делать шаг правой, и Малфой, как назло, оказывался у нее за спиной именно в этот момент. Сначала ей было неловко — и это касалось всего, что она о себе узнала, — но он никогда ничего об этом не говорил. Так же как и она молчала о том, что делал он. — Это художник. Малфой посмотрел на нее в зеркало над раковиной. Покачал головой, всем своим видом демонстрируя то, что понятия не имеет, о чем Гермиона говорит. Он как раз чистил щеткой задние зубы. — Циммерман Номер Девять. Художник… Вот, в местной газете, — он пожал плечами. — Оскар развешивал картины по всему своему кабинету: очень интересовался искусством. Малфой сплюнул и снова сунул зубную щетку в рот. — Узнаем, когда туда доберемся. Гермиона была взволнована и очень хотела обсудить то, что нашла. Но Малфой, похоже, совсем не стремился разделить с ней ее чувства. А ведь говорил, что именно она портит всё веселье. — Пойду, поищу что-нибудь еще. День двадцать восьмой; 8:05 Малфой присвистнул, и такая реакция полностью отражала то, что ощущала в тот момент Гермиона. Ворота были неприступными. — Идеально подходит для людей с манией преследования. — Точно, — пробормотал он, хватаясь пальцами за один из прутьев и дергая его. Было ясно, что Малфой понятия не имеет, что делать, поэтому Гермиона слегка его потеснила и нажала на одну из кнопок на переговорном устройстве. Когда ничего не произошло, нажала на следующую кнопку, следующую, следующую и следующую, пока в динамике что-то не щелкнуло и оттуда не раздался голос. — Э, да, здравствуйте? Мы бы хотели поговорить с Вальтером Циммерманом, — Гермиона специально выделила имя, так как не сомневалась, что остальная часть ее фразы понята не будет. — Здравствуйте? Услышав английское слово, Гермиона вскинула голову и близко прижалась к устройству, словно утопающий к спасательному бую. — Здравствуйте? Здравствуйте! — …Добрый день. Чем могу вам помочь? Малфой за спиной начал посмеиваться, и это тут же напомнило Гермионе Хогвартс. — Я бы хотела поговорить с Вальтером Циммерманом. — Ваше имя? — Гер… — Малфой сильно ткнул ее пальцем в спину, — …лана. Она не смогла придумать фамилию, но похоже, этого и не требовалось. — Герлана? — Да. — В списке нет никого с таким именем. Сожалею, но вам нужно будет записаться на встречу с мистером Циммерманом. — Ох, да, конечно, прошу прощения. Это как раз то, что я бы хотела сделать. — Хорошо, вы можете позвонить… — А могу я записаться прямо сейчас? — Что ж, это… Мы можем назначить дату, но вам придется зайти в галерею и оставить все свои данные и рекомендации его ассистенту. Ближайшее число… Седьмое августа… — Август? Август, это… Это август, — Гермиона нервно хихикнула. — Это только… — Мистер Циммерман очень занят. — Да, но дело срочное. Мы займем лишь минуту его времени. — Мне жаль… Малфой наклонился над ее плечом и открыл было рот, но Гермиона покачала головой прежде, чем тот успел сказать хоть что-то. — Пожалуйста, я… — Герлана, вам нужно встретиться с его ассистентом, возможно вы сможете подобрать дату пораньше. Это всё, что я могу сделать. — Хорошо, спасибо. — Пожалуйста. По выражению лица Малфоя было ясно, что у него есть что добавить, но Гермиона умудрилась оттащить его от ворот прежде, чем он окончательно разозлился. 14:14 Гермиона буквально кипела от ярости всю дорогу до гостиницы. В отличие от своего спутника, который был удивительно спокоен. — Четыре месяца! Она назначила нам дату через четыре месяца. Неужели так много людей договорились о встрече, пока мы стояли у ворот! Смешно. Ты должен был молчать. Почему ты не мог быть милым? Ты ей понравился… Она смотрела на тебя. Но ты обозвал ее порождением зла, и это тогда, когда всё… — Закрой. Рот. — Что мы будем делать? Этого человека невозможно увидеть, а я знаю! Знаю, что это он. Мы не можем ждать целых четыре месяца… — Мы и не будем. — Что ты имеешь в виду? Ты хочешь уехать? — Ничего подобного. Он обогнал ее, потому что Гермиона всегда замедляла шаг, когда о чем-то задумывалась. Почти минуту она бездумно смотрела ему в спину, пока не догадалась, что он может подразумевать. — Мы не будем вламываться к нему в дом! — Вообще-то я думал об этом и, несмотря на твое мнение, так и собирался поступить. Но мне пришла в голову другая мысль. — Какая? Он сунул Гермионе в руку брошюру и разжал пальцы прежде, чем она схватила бумагу. Та спланировала на холодный асфальт, и Гермиона с рычанием ее подняла. — Открытие галереи? — Открытие галереи. — И что это значит? — Он один из их самых важных художников, — наверняка его работы там выставлены. Так что он должен посетить это мероприятие. — И как, по-твоему, мы сможем туда попасть? Малфой ухмыльнулся. И ничего хорошего это не предвещало. День двадцать девятый; 12:39 — Не могу поверить, что ты уговорил меня на это. — Прекрати дергаться. Они поймут, что ты что-то задумала. — Просто невероятно. — Вовсе нет. — Это всё плохо кончится. — Ты ведешь себя так, словно никогда ничего не воровала. — Так и есть! — если не считать той пачки жвачки, когда ей было восемь — и Гермионе до сих пор было стыдно, она не любила вспоминать о том случае. — Всё, что от тебя требуется, это выбрать нужную вещь, а я наложу Укрывающие чары, и мы уйдем. Вот и всё. Это легко. — Ха! Это не легко. Определенно нет. Это противоречит всем моим принципам, Малфой. — Тогда не ходи. Оставайся в гостинице всю следующую неделю. Мне все равно. Я не заставляю. Без тебя мне еще и лучше будет. Он бросил ее на улице пялиться в витрину магазина. Всегда так делал — уходил, чтобы Гермиона смирилась с тем фактом, что будет делать именно то, о чем он ее просил. Она терпеть этого не могла, но ведь ей и вправду надо было встретиться с ДеЛойдом. Если она сама не выяснит, что знает этот предатель, ей потом потребуется месяц, чтобы вытянуть у Малфоя все подробности. Если тот вообще соизволит что-то рассказать. Зайдя внутрь, Гермиона даже не успела оглядеться по сторонам. Едва она жестами и мимикой призналась, что понятия не имеет, чего бы именно ей хотелось, ее быстро окружили, схватили и затолкали в примерочную кабинку. Продавцы всеми силами стремились произвести впечатление, что они работают не за процент с продажи. А может, консультанты были так дружелюбны потому, что Гермиона им понравилась? Черт, она проводит с Малфоем слишком много времени, вот что это значит. К тому моменту как произошла катастрофа, Гермиона успела перемерить шесть ужасных платьев. Она должна была сообразить, что добром всё это не кончится уже хотя бы по тому, как эта хламида на нее надевалась. Консультант ворвалась в примерочную, чтобы помочь зашнуроваться, и несмотря на то, с какой легкостью женщина приступила к делу, Гермионе было очень неуютно и некомфортно. Проигнорировав все протесты, продавец затянула корсет так туго, что дышать в нем можно было с большим трудом. А потом ушла. Просто вышла из кабинки, оставив Гермиону одну в этом жутком одеянии, чтобы подобрать другие наряды и дать потенциальной покупательнице возможность вдоволь собой налюбоваться. Гермиона удивилась: неужели она создаёт такое впечатление? На ней не было макияжа, а волосы выглядели так, словно они вот-вот на кого-нибудь набросятся. И это ей дали десять минут на любование собой? Гермиона окинула себя внимательным взглядом, но оценить платье в полной мере не смогла: мешали мысли о засунутом в ребра животе. И возможно, дело было как раз в том, что пропорции тела оказались нарушены, но нет. Гермиона совсем себе не понравилась. Кислород едва поступал к голове, и пришлось прижать ладонь к стене, чтобы сохранить равновесие. Попытавшись дотянуться до шнуровки, Гермиона обнаружила, что с трудом может коснуться узла. А десять секунд спустя поняла, что не может дышать, и начала обеими руками дергать корсет. И было уже плевать, что можно испортить платье: ей был необходим воздух! И вот где эта женщина, когда она так нужна? Господи, неужели никто не видит, что Гермиона задыхается? В примерочную отрывисто постучали, и Гермиона собиралась попросить консультанта немедленно зайти, но поняла, что у нее началась гипервентиляция. Она захлебывалась глубокими рваными вздохами, втягивая воздух в легкие как ненормальная. И никак не могла остановиться. Дверь распахнулась так резко, словно эта идиотка решила, что посетительница заперлась, но Гермиона была только рада тому, что продавец тоже начала нервничать. Пока не сообразила, что перед ней стоит вовсе не ее мучительница, а тот, кого она меньше всего хотела видеть в эту минуту. Вот только этого не хватало. Малфоя, который сейчас имел возможность лицезреть ее в полной красе: издающую звуки разъяренной ослицы, да еще с почти вывалившейся наружу грудью. Кровь прилила к щекам, делая лицо бордовым. Одной рукой Гермиона обмахивалась, другой все еще пыталась растянуть шнуровку. — Что? Что случилось? — судя по всему, он осмотрелся и убедился, что в комнате нет других Пожирателей Смерти, кроме него, и теперь пытался понять, почему Гермиона себя так ведет. И, похоже, сообразил, потому что шагнул к ней прежде, чем та дернула корсет и прохрипела: — Я х-х-хр-р-р умираю. Малфой схватил ее за плечо гораздо сильнее, чем требовалось, и развернул к себе спиной, от чего Гермионе стало только хуже, учитывая головокружение и нехватку кислорода. Она пошатнулась и чуть не рухнула на пол, когда Малфой, вцепившись в ее руку до синяков, — сомнений в этом не было, — дернул Гермиону вверх. Она совсем не ощущала, чтобы он что-то делал, но ее внутренности вдруг перестало стягивать, и Гермиона никогда еще не была так рада своему животу. Волной накатило облегчение, и от этого чувства она покачнулась. Пришлось закрыть глаза, чтобы сосредоточиться и выровнять дыхание, хотя истерика и паника никак не отпускали. Вдруг невыносимо захотелось плакать. Но тут она услышала Малфоя. Ох, сначала она его почувствовала. Явственно ощутила, как содрогается его грудь, а рваные выдохи опаляют кожу на ее шее. Он смеялся. Этот… Этот… Ублюдок. Этот ужасный, отвратительный, самый невыносимый в ее жизни придурок смеялся над ней и ее состоянием! — Умираю? Ты что, на полном серьезе мне это сказала? Будто ничего смешнее он никогда не слышал. Она вспыхнула. — Я задыхалась! Он засмеялся сильнее и, судя по всему, наклонился, потому что его волосы мазнули Гермиону по шее и плечам. — Это… блестяще. Гермиона дернулась вперед, пошатнулась и развернулась. Вцепилась пальцами в корсет, чтобы тот не свалился, заодно пытаясь унять сумасшедшее биение сердца. — Как это низко! Ты смеешься над моим несчастьем! Ты… На пороге возникла продавец и что-то затараторила, чего Гермиона не могла понять. Хотя по ее выражению лица всё и так было ясно. Малфой тем временем успокоился и теперь ухмылялся, как последний засранец. Его щеки от смеха порозовели, а глаза горели, и Гермионе очень хотелось врезать прямо по этой улыбающейся физиономии. — Всё в порядке, — попытка улыбнуться продавцу провалилась: губы отказывались растягиваться. Потому что всё было совсем не в порядке. Женщина говорила и говорила, затем развернулась, махнула рукой и, кивнув, пошла прочь, продолжая что-то бубнить себе под нос. Гермиона посмотрела на Малфоя и прищурилась, заметив, как его усмешка превратилась в улыбку. — Мне надо одеться. — Постарайся себя не задушить. Раздув ноздри и выдавив саркастическую улыбку, Гермиона вытянула руку, чтобы выпихнуть его вон из кабинки. Малфой поймал ее ладонь и цокнул языком. — Мы уже говорили об этом, помнишь? — его голос звучал лениво и снисходительно. — К тому же тебе следует быть со мной полюбезнее. Я только что спас тебе жизнь. Снова. — Ах да… Надо было кого-нибудь впечатлить, например ту женщину, или опять всё дело в Гарри Поттере? Тебе же нужно очередное эгоистичное объяснение. Его игривое настроение испарилось быстрее, чем она поняла, что произошло. Он выпустил ее руку, разгладил рубашку и холодно кивнул. — Долг волшебника, не так ли? И не дождавшись ответа, вышел. Дверь за ним захлопнулась. Он ждал снаружи у магазина со свертком в руках, который пихнул Гермионе, как только та показалась на улице. Она окинула Малфоя неприязненным взглядом, прежде чем заглянуть в пакет. Укоризненно оглядела его содержимое и подняла глаза на Малфоя, который уже шел вниз по дороге. — Это что, шутка? — он не ответил. — Ты его купил? — Конечно же нет. Извинения от той леди за твой панический приступ. — И она мне дала ту же самую вещь? — Ты очень эмоционально отреагировала. — Причина была плохая, — Гермиона покачала головой и, закрыв пакет, побежала следом за Малфоем. Пятнадцать минут они шли в полной тишине, и пока ждали нужного сигнала светофора, Гермиона не выдержала. — Спасибо, — это должно было быть так просто, но всё было совсем, совсем наоборот. Малфой ничего не ответил. День тридцатый; 3:07 — Мне приснился странный сон, — прошептала Гермиона, и Малфой на соседней кровати зашевелился. Она знала, что он не спал, хоть и почти не двигался, а на часах было три часа утра. — Луна должна была врезаться в Землю. Она надвигалась всё ближе и ближе, и никто не мог ее остановить. Не могли помочь ни маггловские технологии, ни магия. Сначала люди выстроились рядами, а потом в надежде выжить попрятались в ванных комнатах, в спальнях, бомбоубежищах. А некоторые стояли на улицах и смотрели. Ждали конца света. Малфой молчал, и Гермиона засомневалась, стоит ли ему рассказывать дальше о том, что Луна оказалась кораблем пришельцев. Ведь это звучало смешно. Это было смешно, а Малфой был совсем не тем человеком, с которым можно делиться своими сумасшедшими снами. — Где находилась ты? — Что? — Ты спряталась или смотрела? — Я вышла и собрала всех своих друзей и тех людей, которых смогла, и привела их в Хогвартс. Я ждала в гостиной Гриффиндора, что будет дальше. — Значит, ты выбрала выживание, для себя и своих близких. — Да… Наверное. И он тоже был там, сидел на диване у огня. Увидев его, все ее знакомые просто с ума посходили, а он просто смотрел в окно и молчал. — И… что было дальше? Гермиона перестала комкать край одеяла, подтянула его повыше и повернулась на бок, чтобы посмотреть на едва угадываемый силуэт на его кровати. — Ты хочешь услышать остальное? — Я же спросил, разве нет? День тридцать второй; 17:14 Гермиона очень сильно нервничала. Переживала, объявится ли Оскар, как он на них отреагирует, и сможет ли Малфой найти способ попасть внутрь. Усугублялось всё раздражением от того, что ей никак не удавалось зашнуровать корсет. Промучившись с ним уже около десяти минут, она заводилась все больше и больше. Было жарко: Гермиона вспотела, покраснела, а ее волосы постепенно теряли приличный вид. Она прислонилась спиной к столешнице, чтобы успокоиться, прийти в себя и полностью признать свое поражение. А это было нелегко. Она бы не надела эту чертову тряпку, если бы та не досталась ей бесплатно, — к тому же это было лучше, чем носить ворованное платье. У Гермионы не было выбора. До этого она смогла убедить себя, что взять что-то в магазине было необходимостью для спасения мира. В конце концов, они же ищут крестраж, который приблизит падение Волан-де-Морта. Так что по всему выходило, что от ее воровства зависело благополучие общества. Теперь же нежелание облачаться в обновку казалось просто эгоизмом. У нее имелось платье, а значит, не было оправданий. Пока корсет не перетянут и есть возможность нормально дышать, с ней все будет в порядке. Да, всё будет хорошо, если она вообще сможет завязать эту шнуровку. Она сверлила дверь взглядом так, словно та была входом в ад. Нет, слишком пафосно. Дверь в камеру пыток. Нет, нет. В класс зельеварения. А домашнего задания с собой нет. Да, да, именно так. Прочистив горло и подняв подбородок, Гермиона зашла в спальню. Малфой сидел на своей кровати, вставляя шнурки в ботинки — эту пару она раньше не видела. — Это то, что ты наденешь? — решила уточнить. Он поднял голову и посмотрел на Гермиону, та вспыхнула и запустила пальцы в волосы, пока Малфой осматривал ее, начиная с босых ног. — Не подходит? Она видела, как за три дня до похода в магазин он изучал маггловскую одежду так, словно та разительно отличалась от всего того, к чему он привык. Да сними с него мантию, и будет практически то же самое! Малфой поднялся, и теперь настала очередь Гермионы его оглядывать, но смущенным тот не выглядел. Похоже, ему нравилось, когда на него смотрели. Черные брюки, графитовая рубашка, рядом лежал черный пиджак. Просто, хорошо, подходяще. — Всё нормально. Она подождала, пока Малфой наденет пиджак, еще раз осмотрела его и замерла. Серый цвет действительно ему шел, и неужели у него всегда были такие широкие плечи? Гермионе и правда нравились босые парни в парадной одежде с тех пор, как она увидела Гарри перед Рождеством. И господи, ей снова стало жарко. Не иначе шалят гормоны. Гермиона помахала ладонью перед лицом, но замерла, едва Малфой выпрямился и посмотрел на нее. — Эй… Ты можешь кое-что сделать для меня? Он скептически хмыкнул. — Смотря что. — Мне просто надо… Я пыталась сделать это сама, но не могу дотянуться и увидеть и… Это просто ужасно. Хорошо, что Малфой не был дураком, а может, просто немного растерялся. Тем не менее в ответ на ее бормотание он только приподнял бровь и шагнул вперед, чтобы помочь. Она развернулась, очень остро осознавая, что на обозрение выставлена почти вся ее спина. — Не слишком туго. — Я в курсе. Мне ни к чему, чтобы ты опять взбесилась. Когда его пальцы в первый раз коснулись ее кожи, она застыла, во второй — расслабилась, а в третий — уже ждала этого. — Кислород жизненно необходим. — У тебя был кислород. Ты просто не знаешь, как не жадничать, — возможно, ей показалось, но Гермиона была почти уверена, что его голос чуть дрогнул. Она фыркнула. — Вот я запихаю тебя в такую штуку и посмотрю, понравится тебе или нет. — Это извращение, Грейнджер. Гермиона вспыхнула и закатила глаза. — Думаю, я бы дала тебе задохнуться. — Ты бы и напавшего на тебя волка вытащила, попади он в ловушку. Она хмыкнула. — Зависит от обстоятельств. Малфой хрипло усмехнулся, и от тепла его дыхания по спине побежали мурашки. — Грейнджер, ты слишком мягкая для этого мира. — И что это должно значить? — ее голос звучал напряженно, но Малфой ответил спокойно: — Это значит, что тебе нужно самой убить волка. Его руки просто не имели права быть такими мягкими. За исключением больших пальцев. Он прижал их к ее спине, обхватывая ладонями бока и притягивая Гермиону к себе, когда та, задумавшись, подалась вперед. Она почувствовала все шероховатости подушечек, когда его пальцы коснулись ее кожи. Она прочистила горло, потому что слишком остро ощущала его рядом с собой. Его руки, его тепло, близость его тела, дыхание, потревожившее пряди на ее макушке — Малфой наклонился, чтобы продеть шнурок в отверстие. Ей снова стало жарко, и пришлось сконцентрироваться на том, чтобы стоять ровно. В попытке успокоиться она опять обмахнулась ладонью, сверля взглядом стену перед собой. — Ты в порядке? — Да. Просто жарко, — ответила она, и Малфой хмыкнул, отчего волосы на затылке встали у Гермионы дыбом. — Мне весь день жарко. Она не могла позволить ему думать, что он хоть как-то связан с ее состоянием. Потому что он был совершенно ни при чем. — Я только хотел убедиться, что ты не собираешься помирать или что-то в этом духе. — Ха-ха… Повисла тишина, и Гермиона пыталась хоть на что-то отвлечься, но мысли снова и снова возвращались к тому, что сейчас происходило. Малфой молчал, и в этом не было ничего необычного. Да она и сама не горела желанием поддерживать беседу. Наверное, ей надо что-то съесть. Возможно, проблема именно в этом. В животе появилось какое-то странное ощущение. Скорее всего, нервы. — Вот, — его голос звучал чуть ниже, чем обычно, и Малфой откашлялся. Его пальцы в последний раз скользнули по ее спине и исчезли. Гермионе потребовалась секунда, чтобы собраться с мыслями. Еда. Ей нужна еда. — Спасибо, — она повернулась, но Малфой уже смотрел в другую сторону. 18:22 — Не могу поверить, что ты это сделал, — Гермиона покачала головой уже, наверное, в пятнадцатый раз с тех пор, как они вошли в галерею. Малфой разозлился. — Я оглушил их! Это временно. Заткнись и хва… — И оставил лежать в том переулке. — На пятнадцать минут. Нам только надо поговорить… — Это так неправильно! Ты… Он отошел от нее подальше, очевидно сытый по горло ее недовольством и необходимостью перешептываться. 18:42 — А если их кто-нибудь найдет? Причинит вред или ограбит? Малфой застонал и покачал головой, глядя на висящую перед ним картину. Гермиона пыталась воззвать к его инстинкту выживания, а не к человечности. — Что, если их кто-нибудь найдёт и поймет, кто они такие, или догадается, куда они шли? Обнаружит, что их приглашения пропали, подойдет к охране и узнает, что вместо них прошли мы? Что тогда? Малфой повернул голову и взглянул на Гермиону. Из-за рубашки его серые глаза казались еще ярче, и, скорее всего, он был в курсе того, что выглядит эффектно. Он пристально смотрел на нее до тех пор, пока не убедился, что его внимательно слушают. — Тогда мы побежим, а тот, кто отстанет, получит за всех. Гермиона нахмурилась. — Паршивый план. — Прошу прощения. Но у меня не было времени придумать что-то получше из-за твоего нытья. — Я не ною… — Что, если случится это, что, если случится то… Ты только и делаешь, что ноешь. И знаешь, меня это достало. Я выслушиваю твои придирки, будто у нас нет сейчас дела поважнее. Смирись и заткнись или возвращайся обратно в переулок и поработай гриффиндорской охраной. Выбери уже что-то. Мерлин, иногда мне хочется зашить тебе рот. Гермиона покачала головой, нахмурилась и ткнула Малфоя пальцем в живот. — Ты самый грубый, безрассудный и бесчу… Он поймал ее палец, но Гермиона вывернулась, тогда схватил ее за шею и потянул на себя. — Ты устраиваешь сцену. Люди смотрят. Если ты не хочешь все просрать… Этот вечер, эту возможность, эти поиски… Я предлагаю тебе заткнуться и дождаться, пока мы вернемся в гостиницу. Его голос звучал жестко, а горячее дыхание обжигало ухо. Врезавшись в него, Гермиона машинально вскинула руки и теперь чувствовала каждый напряженный мускул под своими ладонями. Малфой был в бешенстве, но держал себя в руках. — А то, что ты меня дергаешь, конечно же, не вызывает никакого интереса, — прошептала она, подняла голову, но уперлась в его челюсть. Он ее услышал, потому что хватка на шее ослабла. Его ладонь скользнула вверх, пальцы коснулись линии волос. И Малфой отстранился, чтобы посмотреть на нее. На одну сумасшедшую секунду ей показалось, что он собирается ее поцеловать. Показалось, что дело было именно в этом. Пару мгновений спустя он ее выпустил и повернулся обратно к картине. Гермиона несколько секунд его изучала, а потом последовала его примеру. 19:07 ДеЛойд — а Гермиона не сомневалась, что это был именно он, — вздрогнул, услышав свое настоящее имя. Она пыталась выглядеть как можно более естественно, улыбаясь и создавая видимость оживленной беседы, но в ушах кровь стучала так сильно, что казалось, еще немного и хлынет наружу. — На случай сомнений в твою спину упирается палочка. И я не считаю зазорным использовать Непростительные, ты меня понимаешь? — Малфой отлично умел переходить к сути, когда это было нужно. — Не ори, не подавай никаких знаков, даже не смотри никуда, кроме этой картины. В ту секунду, как ты что-то выкинешь, я применю заклинание. Не хочу причинить тебе вред, ДеЛойд. Мы просто хотим поговорить. — На кого вы работаете? Это было так банально, что Гермиона бы рассмеялась. Будь ситуация другой и не грози ей тюрьма или вероятность смерти. — На себя. Нам плевать, кому и что ты должен. Мы только хотим кое о чем узнать. О том, что ты, возможно, получил от Фелициана Джургелиониса. — Я буду чувствовать себя комфортнее, если вы опустите палочку. — Отвечай, и тебе больше не придется об этом беспокоиться. — Я не знаю никакого Фелициана Джургелиониса. Малфой цокнул языком. — А теперь, ДеЛойд… — Но я правда не знаю. Я… — А вот он, кажется, отлично тебя помнит. — Может быть, он только слышал обо мне и послал искать меня, чтобы от вас избавиться. — Не думаю, что дело в этом. У тебя есть пятнадцать секунд, чтобы вспомнить, о какой вещи я говорю. — Но я не знаю! Я вообще не помню никакого Фелициана Джургелиониса. Ни в связи с бизнесом, ни с искусством, ни… — Десять. — …по своим прошлым делам в волшебном мире. Я не могу ответить! Я не знаю ответа… — Пять. — Пожалуйста, я просто… — Малфой… — начала Гермиона. Мужчина задохнулся, услышав имя. Малфой одарил Гермиону убийственным взглядом. — Вы здесь для того, чтобы убить меня! Вы хотите!.. — Заткнись! Твою мать, заткнись! Я же сказал, безмозглый ты урод, что меня не волнуют твои долги: ни Министерству, ни Темному Лорду. Мне нужно только то, что ты получил от Джургелиониса, и я уйду. И даже никому не скажу, где ты скрываешься, если прекратишь упираться. — Но я не знаю! Пожалуйста! Пожалуйста, я правда… — рука Малфоя дернулась вперед, и мужчина издал странный звук. Гермиона вздрогнула и отвела взгляд. — Возможно, я… Я играю в покер. Играю в покер, я азартен. Может быть… Может быть, я у него что-то выиграл? — Вот так уже лучше, Оскар. И что же ты выиграл? Гермиону трясло и одновременно с этим тошнило. Ей не нравилось ни смотреть, ни даже слушать то, что происходило. Хотелось остановить Малфоя, но она знала, что не сделает этого. Это все было так неправильно. По шее потекли капли пота, и Гермиона вытерла их ладонью. Ей просто нужно выбраться отсюда. Убраться от этого дерьма подальше. — Я… Я не знаю! Я… Выиграл дом. Фарфоровый сервиз. Драгоценности. Коллекцию монет… — Ты выигрывал машину? — Машину? Нет, нет. Никаких машин. Гермиона кинула взгляд на своего сообщника, но тот не дрогнул. — Ты уверен? — Абсолютно! Я… Я… Когда я получил это? Неважно что. Когда я это выиграл? Малфой замялся, и Гермиона вспомнила о документах на продажу машины, которые они обнаружили. — Около полутора лет назад. ДеЛойд попытался повернуться, но Малфой ткнул его в спину прежде, чем тот смог увидеть лицо Гермионы. Оскар бы все равно ничего не разглядел при таком освещении, но она была признательна Малфою за этот жест. Несмотря на его причину. — Я… — он вздохнул и прижал руку к лицу. — Как выглядит этот Фелициан? — Невысокий, темные волосы, смуглый, родимое пятно на лбу. — Родимое пятно, родимое пятно, родимое пятно… — ДеЛойд потер висок и посмотрел на картину. — Ох! Ох! — Заткнись! — прошипел Малфой, и Гермиона широко улыбнулась проходящим мимо посетителям. — Я выиграл у него трижды… Его билет на самолет в Мексику, деньги и ожерелье, — мужчина выглядел возбужденным. — Ожерелье? Не машину? — Гермиона задала этот вопрос скорее себе, чем ему, но мужчина все равно ответил. — Не было никакой машины. Я никогда не выигрывал машину. Это был кулон. — Что? Это… Мы… — она покачала головой. — Мы нашли вас по документам от продажи машины. — Я не… понимаю, как так вышло, но уверяю вас, я получил от Фелициана кулон. Гермиона не знала, лжет он или нет. В правде не было никакой логики. Смысла не было и в том, что Волан-де-Морт вложил часть своей души в автомобиль, но ведь они отыскали Оскара именно так. — У тебя остался кулон? — Нет, боюсь, что нет. Честно, я даже не понимаю, почему он вам так нужен… — Ты его продал? Жена отдала дочери, подруге? — Нет, лишился его так же, как и получил. Еще когда-то давно Лаванда шепнула Гермионе, что у ДеЛойда проблемы с азартными играми. Что он погряз в долгах и продолжает играть на вещи. — Ты проиграл его. Гермиона все еще сомневалась. Она знала, что он игрок, но была уверена, что если бы ДеЛойд осознавал, что это за вещь, никогда бы с ней не расстался. Мужчина кивнул. — Да. 20:42 — Мне просто не верится, что тебе этого хватило. Да он же мог врать нам в лицо! — Твою ж мать, тебя никогда ничего не устраивает, верно? Если бы я допросил его, силой выбил ответы, ты бы назвала меня варваром и потом еще пять часов выносила бы мозги. Я не тронул этого кретина, и ты все равно… — Но это же крестраж! Две недели назад кое-кто не поверил официанту, что у них закончились стейки, и угрожал парню расправой в случае невыполнения заказа. А тут человек, который может укрывать крестраж. Да возможно, он все еще у него! А ты просто уходишь! — Человек, у которого уже есть проблемы, не будет хранить у себя подобную вещь, даже понимай он, что это такое. Темный Лорд был бы в восторге, и ДеЛойд об этом знает. Он бы не держал… — Но это как раз и может быть той причиной, по которой Волан-де-Морт на него разозлился! Ты же сам сказал, что не знаешь, почему… — Если бы крестраж был у ДеЛойда, преследовать этого идиота было бы еще большей проблемой. Он был бы уже мертв, узнай Темный Лорд хоть что-то. Он… — Я все равно считаю, что он у него. — Он сказал нам, что проиграл кулон в покер Бакли. — Лжет! Мы отправляемся… куда-то, чтобы найти игрока в квиддич, а ДеЛойд соберет свои вещички и исчезнет навсегда! Вместе с крестражем! — Я отлично разбираюсь в людях… — Ох, пожалуйста! И этот Бакли, ко всему прочему, еще и профессиональный игрок в квиддич! Ты хоть понимаешь, как трудно будет к нему подобраться? Невозможно! — Тогда отправляйся домой… — Прекрати так говорить! Мы оба знаем, что я никуда не уйду, но ты все равно пытаешься спровадить меня каждый раз, стоит мне высказать недовольство твоими планами. Можно подумать, я должна соглашаться со всем, что ты хочешь делать, просто потому что… быть здесь — огромная честь или что-то в этом роде! Ты что-нибудь знаешь о компромиссе? — Хорошо, — Малфой развернулся и подошел к ней. — Я собираюсь привести в чувство ту пару, вернуться в гостиницу, найти Бакли и отправиться в это место. Вот мой компромисс. Хочешь — оставайся здесь и следи за ДеЛойдом. Вперёд. Делай, что хочешь, Грейнджер. — Это не компромисс! — Тогда, наверное, я не знаю, что это такое! — Ты просто невозможен! — А ты меня бесишь!