The Symmetrical Transit

День восемьдесят шестой; 00:04 — Значит, мы идем завтра. — Да. Это второй день, и там будет полно игроков, прессы и просто зрителей. Под чарами маскировки мы смешаемся с толпой. Но нам все еще надо придумать, как именно подобраться к Краму. — Нам достаточно выяснить, где он остановился. Остальное я возьму на себя. — Как? — Малфой не любил чего-то не знать. — Попрошу администратора связаться с ним и передать, что я его жду. — Отлично. А «Гермиона Грейнджер» нас, конечно, не выдаст. Гермиона улыбнулась. — Вообще-то, Виктор зовет меня Нинни. Он никогда не мог правильно произнести мое имя, и поначалу меня это раздражало, но потом я привыкла. Он… — Как мило, — Малфой скривился так, словно унюхал какую-то мерзость. — А зачем администратору вообще сообщать ему о тебе? Да тут, наверное, сотни девушек, которые пытаются до него добраться. Толпы тех, кто, я уверен, когда-то… общались… с ним. Его намек не остался незамеченным, и Гермиона посмотрела на Малфоя. — Не знаю. Поплачу… Выдумаю что-нибудь о… Малфой застонал, откидывая голову. — Если это и есть наш план, то мы обречены. — Почему? — Я говорил тебе, что ты дерьмовая лгунья? Так вот, ты хреново врешь. — Отлично. Мы могли бы подождать в холле, пока… — он снова застонал. — Ну тогда ты придумай что-нибудь! День восемьдесят седьмой; 18:56 — Я не могу этого сделать! Это же тоже вранье! А ты сказал… — Тут не требуются актерские таланты. Слезы и разглагольствования — это слишком драматично. Тебе надо произнести всего пару предложений, и ты уже там. Надеюсь, Крам не такой тупоголовый, каким кажется. — Он… — Иди. Она качнулась вперед, назад, затем снова посмотрела на него. — Малфой, я… — Ты сможешь. Просто подойди туда и сделай. Это же во благо, Грейнджер. Это надо сделать. Ты из Гриффиндора или из гребаного Пуффендуя? Соберись… — Ты ужасно подбадриваешь. Он выглядел обиженным. — Я три года воодушевлял команду Слизерина по квиддичу… — Я иду. — Тогда двигайся. Она вздохнула и кивнула Малфою. Тот кивнул в ответ и подтолкнул ее к выходу из ниши. Гермиона собралась и неспешным шагом отправилась к стойке регистрации, стараясь при этом сохранять невозмутимый вид, что, по ее мнению, получалось не очень. — Могу я вам чем-нибудь помочь? Гермиона улыбнулась. — Меня зовут Нинни, я из «ЭДВВ». И я бы хотела попасть в номер Виктора Крама. Женщина поджала губы. — «ЭДВВ»? — «Элитный Досуг для Взрослых Волшебников». Администратор пристальнее посмотрела на Гермиону: та не выглядела как девушка для эскорт-услуг, или за кого там Малфой пытался ее выдать. Если не считать подправленной мантии и неброского макияжа, нанесенного при помощи чар, Гермиона изменилась несильно. — У меня нет никаких записей или уведомлений о том, что вас… приглашали. — Неужели? — вышло пискляво. — Это какая-то ошибка. Полагаю, стоит позвонить мистеру Краму и выяснить всё у него лично. — Мы стараемся не беспокоить наших гостей… — Думаю, мистера Крама может немного обеспокоить тот факт, что его лишают того, за что он заплатил, мадам, — ее сердце билось в груди, как ненормальное, а по спине стекал пот — Гермиона даже не сомневалась, что сейчас ее сдадут охране. 19:13 Гермиона сообщила Малфою номер комнаты Крама, и тот встретил ее на третьем этаже. Ему совершенно не понравилось, что Виктор сразу же уточнил у администратора, не Гермиона ли Грейнджер назвалась Нинни. Этого было достаточно, чтобы посеять сомнение у женщины и спровоцировать паранойю у Малфоя. Что и так-то было не сложно сделать. К счастью, Крам попросил пропустить Нинни к нему. И по пути к номеру Малфой заявил: это лишь потому, что тот в любом случае не пожалел бы — будь там Гермиона или действительно развлечение для взрослых. — Постой здесь, чтобы Виктор тебя не видел, пока я не объясню ему, что это я, — она поймала его взгляд. — Пожалуйста. Малфой не любил приказы, хотя за свою жизнь получал их достаточно часто. Но в этот раз послушался, понимая, что если первым Крам увидит именно его, то либо дверь тут же захлопнется, либо Виктор достанет палочку. Гермиона постучала, и всего три секунды спустя ей открыл смущенный Крам. Он загораживал проход, всем своим видом демонстрируя, что перед ним стоит незнакомка или незваная гостья. — Я могу чем-то помочь? — Для начала можешь пустить меня внутрь?.. Это я, Гермиона. На мне маскирующие чары, — она чувствовала себя так, словно на ней был надет карнавальный костюм. Крам внимательно ее осмотрел. — Скажи еще что-нибудь. — Эм… Эм… За мной охотятся Пожиратели Смерти, и мне очень нужна твоя помощь? Его глаза расширились, и он подался вперед, распахивая дверь. — Что? Ка… Виктор вздрогнул — наклонившись, он увидел Малфоя, которого, похоже, вся эта ситуация здорово раздражала. — Ой, он… Он со мной. — Мне кажется, до него еще не дошло. Мало ли, что я тут рядом с тобой делаю. Крам открыл дверь шире, протянул руку и, обхватив Гермиону за талию, подтолкнул ее внутрь комнаты. И все это время не сводил глаз с Малфоя. — Кто ты? — Мы можем поговорить внутри? Ты же слышал, что тебе сказали про Пожирателей? Или нам надо говорить медле… — Малфой, — рявкнула Гермиона. Не хватало только, чтобы он рассорился с человеком, которого они собирались просить о помощи. — Что? — если бы его голос не звучал так низко, сказанное можно было бы назвать хрипом — Малфой словно перемолол это слово зубами, и крошево осело у него в глотке. Он сердито посмотрел на Гермиону, когда Крам снова загородил собой проход. — Слушай… — Виктор, всё в порядке, правда. Просто пусти его, пожалуйста. Мы все объясним. — Нинни, я… — Пожалуйста. Оба мужчины сверлили друг друга глазами; Крам отступил в сторону, позволяя Малфою проскользнуть внутрь. Уровень тестостерона подскочил на несколько делений. 21:23 Когда Виктор и Гермиона снова принялись обсуждать что-то далекое от основной цели визита, Малфой скривился так, будто мог взорваться в ту же секунду. Вообще-то, бесился он весь последний час. И Гермиона никогда до этого не видела, чтобы кто-то настолько пристально кого-то разглядывал. Только если речь не шла о слежке. Малфой отмечал каждое движение Виктора, словно тот в любой момент мог выхватить палочку и убить своих посетителей. Он застыл в кресле, будто вместо позвоночника у него был металлический стержень. Вена на виске Малфоя пульсировала от злости с того самого момента, как он переступил порог номера. Гермионе из-за этого было очень некомфортно, а ведь она даже не понимала причины такого поведения. К тому же она не настолько сильно злилась на Малфоя, чтобы ей стало плевать на его реакцию. Виктор же просто игнорировал своего второго гостя и во время разговора с Гермионой едва ли смотрел в ту сторону. Именно это и могло разозлить Малфоя, но ведь он давно уже не был тем мальчишкой, которого так сильно задевало отсутствие внимания к собственной персоне. — Нам пора идти, — холодно заметил Малфой. Гермиона оборвала себя на полуслове, и Виктор наконец-то соизволил повернуться. — Нинни только пришла. Если ты хочешь уйти… — Что за кошмарное прозвище, — протянул Малфой. Крам, не отрываясь, лишь сверлил его взглядом. Напряжение, скопившееся в комнате и нарастающее с каждой минутой, не давало нормально дышать. Гермиона переводила глаза с одного мужчины на другого и уже хотела было высказаться по поводу грубости Малфоя, как Виктор заговорил. — Уверен, что многие думают так же об имени Драко. Как я уже сказал, хочешь уйти — сделай одолжение, — он повернулся к Гермионе и взял ее за руку: — Нинни, я так давно тебя не видел и хотел бы, чтобы ты осталась сегодня. Я… — Гермиона, позволь мне напомнить тебе, что мы должны идти… — Она ничего не должна. — Она не может остаться здесь с тобой… — Кто ты такой, чтобы… — У нее не будет возможности вернуться назад… — А ей не надо возвращаться назад. Она может остаться здесь, со мной, а затем отправиться в Англию. Я сам аппарирую ее туда прямо сейчас… — Нет, — рявкнул Малфой, поднимаясь на ноги. — Она хочет узнать, чем всё закончится. — Тогда она может остаться со мной, пока ты не поговоришь с Бакли. — Ей не нравится сидеть взаперти в номере отеля… — Мы выйдем с ней на улицу… — Малфой отвел глаза от Крама, чтобы проследить взглядом, как тот обнимает Гермиону за плечи, затем снова сердито посмотрел на болгарина. — И привлечь к ней внимание прессы? — Я подумаю, как… — Грейнджер, мы уходим. — Нинни остается… — Я вполне способна сама принимать решения! — крикнула Гермиона, оказавшаяся между двух мужчин, судя по всему, готовых броситься друг на друга. Виктор повернулся к ней, явно собираясь извиниться, но едва открыл рот, как Гермиона шикнула на него. Она встала, Крам вздохнул и взял ее за руки. — Просто останься. Я позабочусь о тебе, — он смотрел на нее с отчаянием, и это пугало. Виктор был очень серьезным человеком, но еще никогда она не видела на его лице таких эмоций. Гермиона знала: задумайся она над тем, во что именно они с Малфоем ввязались, и ситуация показалась бы ей жуткой. Но с другой стороны, с тех пор, как всё пошло наперекосяк, один раз с Пожирателем Смерти они уже сталкивались. И Гермиона верила, что всё будет хорошо. Но то, как сейчас вел себя Виктор, наводило на мысль о том, что она могла ошибаться. Тем не менее Гермиона имела обыкновение решительно и храбро концентрироваться на поставленной задаче, поэтому посчитала возможным забыть на время о том, что, по идее, ей должно было быть очень страшно. Хотя если Виктор так за нее боялся, возможно, ей стоило больше переживать за себя. — Я могу позаботиться о ней… — Не можешь! Из-за тебя за ней сейчас охотятся Пожиратели Смерти. Ты… некомпетентен… Ты… — Все пошло не так, как планировалось! Она угробила весь план! И я не мог… — Малфой осекся, сделав три быстрых шага. — Как она могла испортить план, если даже не знала о нем! Британский Мини… — Малфой замер в сантиметре от Виктора, всем своим видом демонстрируя ярость. — Закрой свой рот, — ему удавалось сохранять остатки самообладания. — Если я не знала о каком плане? — тихо переспросила Гермиона. Малфой ответил, не поворачиваясь и все так же глядя в упор на Крама: — О плане Министра. О том, чтобы я стал шпионом. — Малфой, просто отойди… — Гермиона потянула его за руку, но тот не шелохнулся. Они с Крамом будто вели между собой безмолвный разговор, полный усмешек и пристальных взглядов. Первым отвел глаза Виктор; смягчившись, он посмотрел на Гермиону. — Останься со мной, — кивнув, прошептал он и снова взял ее за руку. Малфой повернулся, посмотрел, как широкая ладонь накрывает пальцы Гермионы, презрительно ухмыльнулся и, кажется, напрягся еще больше. — Грейнджер, пойдем, пока я не взорвался к драккловой матери. — Мал… — Мы. Уходим. — Нин… — Виктор, мне надо идти. Просто… Я увижу тебя завтра, ладно? Скоро. Этим летом! Я приеду и… — Пожалуйста, не уходи. Я… Послушай меня… — Грейнджер! — Подожди секунду, Малфой! — рявкнула Гермиона, выдохнула и положила руку на плечо Виктора. — Я в порядке. Правда. Малфой, он… Он грубый, но он молодец. И уже спасал меня несколько раз, так что я знаю, что буду в порядке. Конечно… — Нет, послушай, Гер… Там… — Грейнджер, у нас нет на это времени. — Малфой прав. Мне небезопасно сейчас быть здесь… Подожди, подожди… Я имею в виду. Я не жду, что ты поймешь, Виктор, но Малфой должен всё сделать так, как задумал. И… И я понимаю, почему он так поступает и почему считает, что так надо. Я хочу быть частью этого, и… И я пойду. Дело не в тебе. Виктор покачал головой, нахмурился и наклонился, чтобы поцеловать Гермиону в лоб. — Я вижу, как ты живешь. Сердцем. И проведу его завтра, как мы и договорились. Если тебе что-то понадобится… Любая помощь или ответ. Что угодно… Гермиона улыбнулась. — Я знаю. День восемьдесят девятый; 7:18 Малфой злился весь вечер. Даже не удостоил ее ответом, пока Гермиона кричала на него, выговаривая за вспыльчивость и отношение к Виктору. Едва они вернулись в отель и Гермиона свернулась клубочком в своей постели, Малфой снова куда-то ушел. И в следующий раз она увидела его только утром, когда проснулась, при этом выглядел он так, словно ночка у него выдалась бурной. Она ожидала унюхать от Малфоя пары алкоголя, но, пройдя мимо него в ванную, ничего не заметила. Он просто продолжал намазывать тост маслом и пялиться в свою кружку. И его отвратительное настроение было ужасным началом дня. — Я не знаю, в чем твоя проблема. Зато знал он и вдруг решил сам просветить ее по поводу причин вчерашней злости? Она могла понять, если Малфоя взбесило то, что Виктор назвал его некомпетентным, но эмоций в номере было так много, и они были так сильны, что буквально давили на Гермиону. И ей оставалось лишь наблюдать за этими двумя. Он усмехнулся. — Правда не знаю, — Гермиона покачала головой и сунула в рот зубную щетку. Малфой появился в дверном проеме всего через две секунды. — Он мудак. Постукивая ногой, Гермиона закатила глаза. — Да. Думает, что крут только потому, что является одной из крупнейших звезд квиддича. Думает, что всё знает, понимает, как всё устроено, и полагает, что имеет право осуждать меня и мои поступки. А он ничего не знает ни обо мне, ни обо всей ситуации. Не имеет ни малейшего представления, но притворяется, что в курсе. Властный, раздражительный, обидчивый идиот, зацикленный на себе. Он… — Ох, повавуйста, — Гермиона сплюнула пасту. — Он просто друг, который беспокоится обо мне, потому что я попала в беду. И хочет помочь. Он один из самых милых парней, которых я встречала, Малфой… — Так и знал, что ты с ним спала. — …никогда не сделает… Что? Ты серьезно? Опять об этом? Да как тебе… — Лишь тот мужчина, с которым ты спала, может быть таким обидчивым. А то, что ты совершенно слепа и не видишь, какой он кретин, только доказывает… — Вот! Именно поэтому у тебя проблемы с людьми, Малфой! Ты что-то предполагаешь, принимаешь за факт, а затем оцениваешь других, исходя из этого! Ты ошибаешься! Постоянно! Т… — Он козел! — Он проведет нас, разве нет? Как ты смеешь! Как смеешь так на него нападать, когда он… — Как смею я? Да он ведет себя так, будто я грязь, недостойная его ботинок, оскорбляет меня и затем… — У тебя не самая хорошая репутац… — То есть строить предположения, основываясь на этом, — нормально? Да что за черт! Ты лицемеришь в угоду друзьям! Гермиона уставилась в пустое пространство, прежде чем яростно дочистить зубы. Она слышала, как он вышагивал в соседней комнате, и с силой захлопнула дверь, отсекая все звуки. Только долгий душ позволил Гермионе почувствовать в себе силы снова встретиться с этим миром лицом к лицу и выйти из ванной с твердым намерением игнорировать Малфоя. В другие дни он был бы только рад этому. Но не сегодня. — Почему ты вернулась? Она так протяжно вздохнула, словно спорила с ним уже несколько часов подряд. Хотя в своей голове именно этим Гермиона и занималась. — Что ты имеешь в виду? — Ты вернулась, Грейнджер. Ушла из того отеля. Вернулась со мной. Почему? — Потому что ты был зол, и если бы я не ушла… — Крам предложил немедленно переправить тебя в Англию. Единственная причина, по которой ты оставалась со мной до этой минуты, это твоя неспособность вернуться… — Я хочу участвовать в поисках крестража, Малфой, ты это знае… — Но ты могла вернуться обратно. Могла отправиться домой, получить палочку, собрать своих друзей, чтобы добыть всю необходимую информацию и добраться до нужных людей, и на десять шагов опередить меня еще до моего отъезда из Бельгии. Почему ты этого не сделала? Почему? Он затих, но, не спуская с Гермионы глаз, ждал ответ — вся его поза свидетельствовала об этом. У нее создалось ощущение, что он то ли хотел что-то от нее услышать, то ли наоборот, предпочел бы ее молчание. Она знала, почему осталась с ним… В некотором смысле. Не понимала зачем, но знала причину. Но о чем Гермиона не имела ни малейшего представления, так это о том, чего от нее добивался Малфой. Ни единой идеи. — Я не знаю, — прошептала она, пожав плечами. Малфой уронил руки и вздохнул. Облизал губы, посмотрел на свои ботинки и кивнул. — Я думала об этом. Но это… Это было… Ты заслужил найти его. Я тоже заслужила его отыскать. И ты хочешь сделать это определенным образом, пусть этот путь труднее, но… Но ведь именно так и надо сделать. Да? — Это выгодно мне. Но не тебе. Гермиона отвела взгляд и скрестила руки. — Знаю. Малфой долго и тяжело смотрел на нее, и не было понятно, доволен ли он тем, что увидел. — Не надо обо мне беспокоиться. — Я не беспокоюсь. — Грейнджер, я плохой человек, — он подался вперед и шире распахнул глаза, чтобы Гермиона поняла, насколько серьезно он настроен. Она старательно боролась с улыбкой: Малфой, конечно, был в этом уверен, но ей уже стало ясно, что он не так ужасен, как сам о себе думает. — Ага. — Я не Поттер. Она покачала головой, потому что тут Малфой был совершенно прав: он никогда не будет Гарри. — Нет, не он. — И не твой друг. Гермиона оторвалась от созерцания ногтей на ногах и пожала плечами. — Может быть, немножко. — Нет. Она улыбнулась и, подняв руку, свела большой и указательные пальцы. — Чуть-чуть. Он вздохнул. — Всё в порядке, Малфой. Я все еще ненавижу тебя больше. Он улыбнулся. 9:54 С темными волосами и глазами он не казался таким привлекательным. И похоже, сам это понимал, обладая способностью адекватно оценивать свою внешность. И хмурился всю дорогу до стадиона. А Гермиона над ним смеялась. 10:21 Виктор оставил рекомендации у своего помощника, который стоял у кромки поля. После того, как Малфой беспрепятственно миновал охрану, Гермиона заняла место на трибуне, чтобы посмотреть на претендентов. Она увлеклась трюками и демонстрацией игроками мастерства, но заметила Малфоя в ту самую минуту, как он ступил на газон. Ей было почти грустно, что она смогла опознать его исключительно по самодовольной манере держаться. Она явно слишком много времени провела бок о бок с этим белобрысым засранцем. Его тут же отправили к группе, которая кругами бегала по полю, и Гермиона смотрела на знакомую фигурку вдалеке с долей злорадства. Она готова была поспорить, что Малфой не рассчитывал на этот забег. Когда она только поднялась на трибуну, то была взвинчена, но постепенно эмоции поутихли. Все-таки количества адреналина не хватает, если сначала вы нарушаете правила, а потом просто сидите на месте в течение часа. Гермиона очень хотела узнать, чем закончится разговор Малфоя с Бакли, ее будоражила сама мысль, что по прошествии такого долгого времени они наконец получили шанс встретиться с этим человеком, но сейчас она могла только ждать. 17:54 Гермиона проскользнула мимо нескольких беседующих друг с другом охранников и быстро свернула в следующий коридор. На ее ладони была нарисована карта, и, судя по ней, нужная кладовка находилась за пятым поворотом. Ее маскировка постепенно ослабевала, и Гермиона знала, что с Малфоем сейчас творится то же самое. Ему пришлось так долго подбираться к Бакли, что закончилось даже продленное действие чар. Гермиона не сразу обратила на это внимание, слишком увлеченная тем, что Малфой и вправду достаточно хорошо летал, и заметила, лишь тогда, когда сдула с глаз начавшую курчавиться прядь волос. Она надеялась, что при необходимости он сможет ускользнуть из виду и обновить на себе заклинание. Ей же оставалось только прятаться в условленном месте и ждать, пока появится Малфой. И наверняка тот будет очень доволен собой, ведь он был уверен, что их не смогут обнаружить, — а она все утро подтрунивала над его зацикленностью на запасных планах. Не то чтобы Гермиона находила их бесполезными, просто в этот раз не видела в них надобности. Повернув за угол, Гермиона посчитала двери и ускорилась, опознав нужную. Срочность и необходимость всегда ощущаются острее, когда цель почти достигнута. Будто может вмешаться судьба и в последний момент лишить тебя того, к чему ты уже протянул руки. В помещении было темно, но Гермиона все равно пробралась внутрь. Учитывая ее неспособность видеть в темноте, избегать острых предметов и не спотыкаться, дорога вглубь комнаты оказалась насыщенной и болезненной. Ей пришлось ждать всего три минуты, хотя и те тянулись безумно долго, когда дверь снова отворилась и тут же захлопнулась. Раздалось приглушенное бормотание, шепот, и комнатушку озарил свет. — Грейнджер? — Угу, — голос ее звучал несколько жалобно, но она была занята тем, что нянчила поврежденные палец и коленку. Малфой вывернул из-за груды коробок, и Гермиона очень быстро забыла о телесном дискомфорте. Она предполагала, что выглядит несколько глупо, ошеломленно пялясь на него, да еще и с пальцем во рту, но ничего не могла с собой поделать. Спасибо богам за квиддич. А если точнее — за форму для квиддича. Это было сродни обезболивающему. Только поступающему в организм через глаза. С сексуальными побочными эффектами. Его обтягивающие штаны сидели низко на талии и крепко обхватывали все нужные места. Гермиона не могла сказать, обращала ли она раньше внимание, насколько мускулистыми были его бедра, но она замечала, и не единожды, выпуклость между ними. Эластичный материал не скрывал ничего, а Малфоя этот факт, кажется, ничуть не беспокоил. Его рубашка и игровой свитер плотно облепляли влажную кожу, не оставляя сомнений в том, что Малфой был в достаточно хорошей форме, дабы без особых усилий перенести сегодняшнюю тренировку. Его глаза снова стали серыми и от освещения казались особенно яркими, светлая челка потемнела от пота. Если говорить прямо, посмотреть было на что. — Что стряслось? — Что? — Что стряслось? — Когда? — Только что? Раньше? — Что? — Твой палец, Грейнджер. — А что с ним? Он уставился на нее с нечитаемым выражением лица, и она моргнула. Ей потребовалось время, чтобы вынырнуть из собственных мыслей, но, взяв себя в руки, она медленно вытащила палец изо рта. Малфой так внимательно проследил за ее движением, что Гермиона занервничала. — Ох. Я… Я не знаю. Я споткнулась обо… что-то, а еще какая-то штука упала сверху и… Я не видела. Он хмыкнул и вытянул руку. — Дай мне посмотреть. — Там мои слюни. Он присел на корточки, взял ее за запястье и, взглянув на Гермиону, отогнул палец для осмотра. — Грейнджер, твой язык недавно был у меня во рту, и ничего, я выжил. Думаю, со мной всё будет в порядке. Она слегка покраснела, а желудок сделал один из тех кульбитов, что стали уже привычным делом в присутствии Малфоя. Впервые кто-то из них упомянул произошедшее, и от этого Гермиона лишь острее стала ощущать его присутствие. Ее тело слишком чутко отзывалось на Малфоя, и когда он качнулся вперед, она неосознанно подалась ему навстречу. Воздух в комнате вдруг сгустился, Гермионе стало жарко и очень неспокойно — а ведь Малфой всего лишь трогал ее запястье. Она пришла к выводу, что это печально. Очень печально, что она так на него реагирует, но Гермиона во всем винила химикаты в кладовке и чертову форму для квиддича. — Думаю, ты будешь жить. Он даже не кровоточит. — Кровоточил, — до того, как она сунула палец в рот. Его прикосновения были легкими, и это казалось странным. Если он и касался ее так осторожно раньше, она этого не замечала. Малфой всегда был более резким, грубым. А сейчас его пальцы скользили по ее коже, замирали на венках, и Гермиона думала о том, чувствует ли он сумасшедшее биение ее сердца. Он пах потом, собой и холодом, и это не отталкивало. Наоборот, ощущалось почти привычным, и она никак не могла найти причину, почему так не должно было быть. Ее поразило собственное желание дотронуться до него. Кончики пальцев покалывало от предвкушения, в то время как суставы напряженно застыли. Хотелось протянуть руку и убрать с его лба прядь волос так же, как обычно делал он сам, огладить ладонью изгибы скул, прочертить костяшками линию челюсти. Хотелось лизнуть его. Попробовать соль и пот на его шее. Проверить, правильно ли она помнит, каков его рот на вкус. Она хотела, чтобы его вечно бесстрастное лицо окрасилось румянцем, губы припухли под ее напором, зрачки расширились. Хотела сделать то, что умела мастерски, — заставить Малфоя потерять над собой контроль. Но не так, как это обычно происходило между ними. У нее тоже могло снести крышу. Ведь она имела право на то, чтобы хоть иногда отпустить тормоза. Отключить мозг и позволить чему-то еще захлестнуть себя. С тех пор как произошло Событие, Гермиона думала об этом, наверное, сотни раз, и в ее мыслях больше места занимали любопытство и размышления на тему «что-если», чем радость от того, что она не позволила себе зайти слишком далеко. И может быть… Может быть, это не должно было иметь значение. Возможно, она — просто взрослая женщина, которая хотела мужчину, и возможно, именно это — чертовски верно. В этом не должно было быть ничего особенного. В конце концов, она же не влюблена. Вероятно, Малфой и стал бы ее сожалением, но Гермиона пришла к выводу, что сожалением станет и то, если она не узнает этого наверняка. Так не всё ли равно? Всё равно. Не играло роли то, что между ними не было никаких отношений, и, наверное, они притворятся, что ничего не случилось. Малфой не станет пытаться унизить ее или как-то досадить, учитывая его поведение в последнее время. И ей и вправду… И вправду казалось, что будет гораздо лучше, если она рискнет, чем если не сделает этого. — Не будь нытиком, — он выпустил ее руку и поднялся, а у Гермионы чуть не случился сердечный приступ. Или инфаркт. Что-то связанное с сердцем, когда оно вдруг останавливается, а затем резко бросается вперед, разрывая артерии и выскакивая за грудину. Малфою потребовалась секунда, чтобы понять, что он уткнулся пахом Гермионе в лицо, — что являлось некоторым преувеличением, но, подними она подбородок, именно так бы и получилось, — и быстро шагнул назад. Ему пришлось дважды постучать Гермиону по голове, чтобы та собралась с мыслями и позволила поднять себя на ноги. Именно поднять, потому что сама она могла двигаться с трудом. — Мне надо вернуться в общую комнату, принять душ и забрать вещи, — отпустив Гермиону, Малфой посмотрел на свою руку и потянул за щиток на локте. — Всегда терпеть не мог эти штуки. — Когда ты закончишь? Он пожал плечами, зажал снятый щиток подмышкой и принялся за другой. — Все зависит от того, насколько легко я смогу убраться оттуда. Дай мне сорок пять минут. — Что? Ты собираешься сорок пять минут принимать душ? — У меня свело мышцы. — Не будь нытиком, — она ухмыльнулась, он сердито на нее покосился и вернулся к своей амуниции. — Вообще-то, есть разни… Гермиона поцеловала его. Это было не вовремя, чертовски неожиданно, и к тому же ей пришлось изогнуться, так как голова Малфоя была наклонена к щитку, но она все равно это сделала. В ней билось слишком много опасений и предвкушений, и она поддалась порыву прежде, чем смогла себя остановить. И в тот момент, когда Гермиона уже поняла, что натворила, но до того, как собралась отстраниться, Малфой ответил на поцелуй. Как будто всё время ждал этого. Был готов, едва она решилась. Его тело сперва не двигалось, словно Малфою надо было убедиться в реальности происходящего, но потом он зашевелился. Обнял Гермиону, притягивая ближе к себе, и зажатая защита выпала. Они столкнулись от того, что Малфой резко потряс второй рукой, стряхивая щиток, и когда тот наконец с шумом ударился об пол, мужская ладонь запуталась в густых темных волосах. Поначалу Гермиону захлестнули эмоции: она слишком тонула в нем и в желании касаться его, чтобы сосредоточиться на своих чувствах и действиях. Наконец она смогла взять себя в руки и приступила к тому, чего ей хотелось больше всего. Его волосы, скулы, челюсть. Она кругами гладила его шею, но напряжение от тренировки сменилось возбуждением, и ее ласка лишь заставляла его мышцы каменеть. Гермиона обратила внимание на его руки, на то, как они скользят по ее коже, трут, сжимают. Она запоминала малейшие нюансы, чтобы потом, при желании, вспомнить все его прикосновения. Малфой не позволял ей углубить поцелуй, несмотря на все ее старания. Казалось, ему было довольно просто поглаживать ее губы, прикусывать их и посасывать, но Гермионе хотелось большего. Хотелось дышать им, наполнить им свое тело. Потому что необходимость в пище, сне, воздухе вытеснялась необходимостью в нем. И это было как вдыхать и выдыхать воздух через соломинку — кое-что, но явно мало. Его пальцы скользнули под ее футболку, но замерли в нерешительности. Гермионе захотелось встряхнуть Малфоя, чтобы тот разозлился и стал наконец действовать жестче. Но вместо этого сама запустила ладонь ему под рубашку, провела по спине, лаская гладкую кожу и напряженные мускулы. Малфой улыбнулся, возможно, потому, что мог чувствовать силу ее желания. Но он все еще себя контролировал. Все еще дразнил Гермиону, позволял ей самой проявлять инициативу, зная, чего она хочет, но не давая этого. Она провела ногтями вдоль его позвоночника, и теперь его реакция понравилась ей больше. То, как толкнулся к ней, как жарко выдохнул, как сжал пальцы под ее футболкой. Гермиона прикусила его нижнюю губу и, чуть потянув, отстранилась, чтобы лизнуть его шею. Малфой хмыкнул и, когда Гермиона пососала нежное местечко, обхватил ее грудь ладонями. Она убедилась, что оставила на его коже отметину, и хоть это было каким-то первобытным чувством — сейчас ей это казалось чем-то неимоверно важным. Её, её, её — пусть только в этот момент, неважно, ведь эти мгновения останутся с ней навсегда. Она вскинула голову, искренне наслаждаясь ошеломлением на лице Малфоя, и отклонилась назад, стоило тому потянуться за новым поцелуем. Он перевел взгляд с ее губ и посмотрел Гермионе прямо в глаза — та ухмыльнулась, приподнимая подбородок в приглашающем жесте. Малфой выгнул бровь, вытащил из-под футболки руку и, схватив Гермиону за затылок, яростно поцеловал. Когда он наконец-то скользнул языком в ее рот, она была готова прерваться, чтобы поблагодарить за это. Она застонала — Малфой коснулся ее соска пальцем, принялся его пощипывать и поглаживать, а затем приподнял ее грудь ладонью. Гермионе не хватало кислорода, голова шла кругом, хотелось прижаться к нему как можно крепче, обвить ногами. Она провела языком по его зубам и отстранилась, он подался за ней. Ей безумно нравилось то, как он ее целовал. Каждый раз по-разному, но всегда потрясающе. От его поцелуев она теряла голову. Она чертила круги на его груди, когда он, рвано дыша, оторвался от ее рта и посмотрел на нее. — Я должен остановиться. Втянув в легкие воздух, Гермиона покачала головой. — Что? — Я не могу… Я должен остановиться сейчас. — Почему? — она была совершенно сбита с толку. — Я… Уф… — он усмехнулся и покосился в сторону, прежде чем перевести взгляд на Гермиону. — Я немного… ээ… возбужден? Да у меня крышу сносит, Грейнджер, и лучше я остановлюсь сейчас, потому что потом это будет гораздо труднее. Гермиона моргнула, помолчав, потянулась и убрала с его лица прядь волос, как ей недавно и хотелось. Его руки на ее бедрах напряглись и инстинктивно дернули ее ближе. И она отчетливо смогла почувствовать его… затруднение, упирающееся ей прямо в живот, но, в отличие от Малфоя, она не считала это проблемой. Возбужденное выражение на его лице постепенно сменялось отрешенностью, несмотря на покрасневшие щеки, припухшие губы и тяжелый взгляд. Он выглядел сексуально. Невероятно сексуально, и Гермионе гораздо больше нравился его затуманенный страстью взгляд, чем обычная защитная маска. Но она не знала, как ей теперь быть. Если они продолжат этот разговор, ей станет неловко. А до секса дело так и не дошло. Что совсем не соответствовало ее Плану. Не то чтобы поцелуи и ласки не доставили ей удовольствия, но если она прямо сейчас не пойдет дальше, то вряд ли ей вообще когда-либо хватит на это смелости и удачи. Особенно после двух безуспешных попыток. — Малфой, я знаю, что ты возбужден. И, смею тебя заверить, это замечательно, — он сердито посмотрел на нее, и она быстро добавила: — Я все еще не понимаю, почему ты хочешь остановиться. Он открыл было рот, чтобы ответить, и будто бы подался назад, поэтому она опустила руки. Медленно, лаская при этом его грудь. Малфой замер, сверля Гермиону глазами, пока та осторожно его оглаживала. Ее сердце снова стучало как бешеное. — Я не хочу останавливаться, — его руки на ее бедрах то сжимались, то разжимались. — Но полагал, что в какой-то момент мне придется это сделать. — Что ж, — она покраснела и откашлялась. — В конце концов, ты и правда сегодня вымотался. Он снова посмотрел на Гермиону, затем толкнулся к ней бедрами и склонил голову. — Никаких игр, Грейнджер. Ты собираешься отшить меня через десять минут или нет? Я пони… — Я этого не планировала, но после такой длинной паузы возбуждение сходит на нет, — Гермиона фыркнула и уставилась на гору коробок за спиной у Малфоя, будто важнее этого ничего не существовало. Он снова подался вперед, одной рукой скользя по ее пояснице, а другой прижимаясь к ее спине между лопаток. Наклонившись, провел губами по нежной щеке и лизнул подбородок. — На нет? И крепко вжался в нее всем телом, целуя в шею. Но напряжение не уходило — ведь они не набросились друг на друга, выкинув из головы все мысли и не давая себе возможности ни дышать, ни соображать. Они сближались постепенно, осторожно, и оба не имели понятия, что же из этого выйдет. Надо было прекратить думать, забыться, но и он, и она размышляли слишком много. Гермиона вообще сомневалась, что они бы дошли до чего-то, не будь так сильно возбуждены. — Да, почти, — прошептала она. Однозначная ложь, но Гермиона была гораздо сильнее увлечена языком Малфоя, чем своими собственными словами. Он хмыкнул, прижавшись губами к пульсирующей на ее горле жилке, и Гермиона откинула голову назад, рукой пытаясь коснуться его волос. Промахнулась, дотронулась до его щеки — Малфой еще раз лизнул тонкую кожу и повернувшись, поцеловал Гермиону в ладонь. Прикусил подушечку среднего пальца, стиснул ее руку в своей и прижал к груди. Затем обхватил ее лицо, и она, встретившись с ним взглядом, отчетливо почувствовала биение его сердца под своими пальцами. Малфой прижался к ее рту губами, просто дыша с ней в унисон, и смотрел в глаза до тех пор, пока Гермиона не прикрыла веки. По сравнению с недавней вспышкой страсти, их накрыло умиротворение и спокойствие, но стоило Малфою поцеловать ее, как желание разгорелось с новой силой. Необходимость касаться самой и чувствовать прикосновения обострилась, став невыносимой. Гермиона не могла поверить тому, как быстро от разговоров они снова вернулись к неукротимой жажде, но Малфой опять заставлял ее терять голову. Пляска языков, его руки на ее бедрах. Она застонала, и он вновь чуть отстранился. — А теперь? — Что? — она была занята стягиванием его рубашки, потому что в этот раз точно не собиралась останавливаться, и, дабы лишний раз прояснить ситуацию, добавила: — Мы не остановимся. Он улыбнулся, негромко усмехнулся, поцеловал сначала ее нижнюю губу, затем верхнюю. — Тогда неважно. Этого ответа достаточно. — Чт… М-м-м. Он стащил ее футболку и тут же снова поцеловал. Наконец, отбросил куда-то ненужную тряпку и провел пальцами от ее запястий по рукам вверх к застежке бюстгальтера. Пару секунд спустя раздался щелчок, и Гермиона чуть было не уточнила, неужели Малфой и вправду сломал застежку, но потом поняла, что это сейчас совершенно неважно. Она отстранилась, уткнулась лбом в его плечо, втянула в легкие воздух и поймала себя на мысли: с какой же скоростью должно стучать сердце, чтобы это стало опасным. Гермиона, не глядя, расстегивала его брюки и, когда Малфой стянул бюстгальтер и сжал ее грудь, застонала и прихватила его плечо зубами. Она уже начала снимать с него штаны, но Малфой отвлек ее укусом в шею. — Колени. Она осмотрела свои ноги, убеждаясь, что те не доставляют Малфою никакого дискомфорта, и подняла голову. — Что? — Наколенники. Она снова взглянула вниз и наклонилась, чтобы снять защиту, но Малфой собирался сделать то же самое, и они столкнулись лбами друг с другом. — Черт, — пробормотал он, схватившись за голову, и недовольно посмотрел на Гермиону. — Уф, у тебя голова просто каменная, — она потерла ушибленное место и присела перед Малфоем на корточки — все слова тут же застряли у него в горле. Такое бывает: когда женщина опускается перед мужчиной на колени, тот напускает на себя излишне самоуверенный вид, будто партнерша полагает за великую честь возможность доставить ему удовольствие. Но ничего подобного Гермиона не планировала, потому что для нее это бы значило больше, чем для Малфоя, а сейчас она заботилась об обоюдном наслаждении. Поэтому, когда Гермиона подняла голову, то была готова к усмешке, но Малфой просто смотрел на нее со странным выражением. И хоть она понятия не имела, о чем именно он думал, весь его облик заставил ее пересмотреть свою Концепцию Взаимного Удовольствия. Господи, как он выглядел. Сексуальная привлекательность, самоуверенность и загадочность, сконцентрированные и направленные на нее. Только лишь по его лицу Гермиона могла понять, как сильно он возбужден. В этот момент Драко Малфой просто олицетворял собой секс. Ей потребовалось время, чтобы избавить его от защиты и ботинок, но Малфой терпеливо молчал. Она встретилась с ним глазами, и ей показалось, что, когда она тянулась к его брючному ремню, он заметил написанные на ее лице раздумья. Но не отвел взгляд и, едва брюки соскользнули с его бедер, опустил руку, прежде чем Гермиона успела что-то сделать. — Иди сюда, — пробормотал он. Гермиона ухватилась за его ладонь, и он подтянул ее вверх, вовлекая в очередной поцелуй еще до того, как она выпрямилась. Его руки ощущались всюду и сразу, и когда его ладони наконец замерли, она поняла, что Малфой расстегивает ее штаны. Он стянул их на бедра вместе с нижним бельем и тут же нетерпеливо приступил к исследованию только что обнажившихся участков кожи. Ей же пришлось отвлечься от изучения контуров его тела, снять с себя одежду самостоятельно и кинуть ее куда-то за спину. При этом она, как обычно, умудрилась оступиться в процессе, но никто не обратил внимания. Малфой был слишком занят тем, что гладил ее ягодицы и целовал грудь. А Гермиона была слишком ошарашена тем, что в комнатке раздался чей-то голос. Малфой вскинул голову секундой позже, чуть не ударив ее макушкой по подбородку, и подхватил с пола свои штаны. Гермиона же колебалась, как ей поступить: убежать, быстро одеться, спрятаться или постараться провалиться сквозь землю, так что она просто стояла, смотрела и не делала вообще ничего. К счастью, Малфой соображал быстрее: он заглянул за кипу коробок, и оттуда раздались крик и грохот. Осмотрев то, что находилось перед ним, он развернулся и отбросил палочку на валявшийся на полу бюстгальтер. — Что это было? Покачав головой, он обхватил ладонями ее лицо. — Неважно. — Мал… — он поцеловал ее несколько раз подряд, но Гермиона всё не унималась. — Нет, серьезно, кто это был? — Какой-то парень, — он пожал плечами и переключился на ее плечо, раз уж она не собиралась отвечать на поцелуй. — Ты оглушил его? — Н… — послышались громкий стук и приглушенный вопль. Малфой улыбнулся, всем своим видом демонстрируя, что это и есть ответ на ее вопрос, и вернулся к прерванному занятию. Подушечки его пальцев, выписывая узоры на коже, добрались до ее бедер, а сам он толкнулся вперед, намекая на то, что сейчас не время для разговоров. — Мы не можем заняться этим здесь, — ей подумалось, что Малфой может удивиться или разозлиться, но тот никак не отреагировал — просто продолжал делать то, чем и занимался. — Малфой. — Я запер дверь. Он не сможет попасть внутрь, — он лизнул ее сосок и довольно хмыкнул, увидев, как тот заострился. — И что? Он же знает, что мы тут, а теперь еще и злится. А если он приведет охрану? — у нее плохо получалось приводить аргументы, прижимая к себе голову Малфоя, но она подумает об этом когда-нибудь… потом. — Меня это не волнует. — А меня волнует! Чт… Ох. Что… Что, если… Что… — Грейнджер? — прошептал он, выпрямившись и поцеловав уголок ее рта. — Хм-м-м? — Замолчи. Она сверкнула глазами, но это не возымело эффекта. — Что, если… — Я тебя хочу, — выдохнул он, сжимая ее бедра и приподнимая. — И собираюсь заняться с тобой сексом. И… — Мы можем вернуться в номер… — она обвила его ногами и вцепилась в светлые волосы, едва он прикусил ее губу. — Сейчас, — он пристально посмотрел ей в глаза, давая понять, что настроен серьезно, и она кивнула сразу, как он замолчал. — Хорошо, — в конце концов, это действительно звучало отлично. Она поцеловала его, но Малфой отстранился, быстро оглядывая кладовку. — Не так я себе это представлял, но либо стена, либо пол, Грейнджер. Выбирай. Ей и вправду было все равно, раз уже это действительно происходило. — Неважно. Он кивнул, и она снова потянулась к нему, уверенная, что с разговорами покончено. Малфой сделал шаг вперед и покачнулся, а Гермиона, испугавшись падения, дернула его за волосы. Он обхватил ее крепче и продолжил идти, пока она кожей не почувствовала холод стены. Инстинктивно прижалась к Малфою теснее, и тот подсунул ладони ей под спину. — Подожди, подожди, — выдохнул он, но она его проигнорировала, пытаясь возобновить поцелуй. — Грейнджер. Гермиона вздохнула. Ну вот честно — и это она много говорит? — Ты девственница? Такого вопроса она ожидала меньше всего. И почему-то покраснела, словно это не она, голая, обнимала его руками и ногами. — Нет, — он внимательно на нее посмотрел, и ее румянец стал жарче. — Что? Почему ты смотришь на меня так, будто это сумасшедшая мысль, что… — Не надо так. И она точно знала, что он имеет в виду. Не злись, не обижайся, не вступай в перебранку. Но это были они. И вели они себя именно так. Было очень легко обидеться, когда дело касалось его. Но еще проще было закрыть тему, когда обсуждение не стоило потери потенциально хорошего секса. — Думаю, пол, — пробормотал Малфой, отступая и поворачиваясь. — Пол? Он замер, огляделся вокруг и снова перевел на нее взгляд. Пристально смотрел пару секунд, затем улыбнулся и чуть переместил ее, высвобождая руку. — Не хочешь на полу? — Я не знаю, — она просто не понимала, зачем он опять что-то менял, если они уже устроились. Его ладонь скользнула между ее бедер, и Гермиона почувствовала его палец внутри. На три секунды она перестала дышать, инстинктивно извиваясь, чтобы принять его глубже, именно там, где ей этого и хотелось. Но Малфой быстро вытащил палец и очертил им клитор, заставляя ее стонать, тереться и делать множество других вещей, за которые потом ей, наверное, будет стыдно. — Грейнджер, ты чего-то хочешь. Я думаю, это очевидно. Так чего же? Хм-м? Чего ты хочешь? Пол или стена? Ты… — Малфой, я хочу тебя, ясно? Хочу тебя, так что выбери что-нибудь и хватит уже об этом. Госп… Похоже, этот ответ удовлетворил его больше, чем если бы Гермиона действительно помогла определиться, и он снова поцеловал ее так, будто от этого зависела судьба мира. Она была так увлечена, что не заметила, как они двигались, пока ее спина не коснулась ткани. Малфой отстранился, встал на колени и, тяжело дыша, с жадностью разглядывал каждый сантиметр ее тела, словно потом собирался рисовать ее по памяти. Гермиона засмущалась, но то, с каким трепетом его руки заскользили по ее изгибам, удержало от того, чтобы прикрыться. Сняв свои боксеры, он вернулся к прерванным ласкам. Гермиона же открыто изучала Малфоя, не задумываясь о том, что это может быть невежливо. Он наблюдал, как она рассматривает его, выписывая ладонями на ее животе такие же круги, которые рисовал на своей коже перед сном. Наклонился и поцеловал ее живот всего в нескольких сантиметрах выше того места, где бы ей отчаянно хотелось почувствовать его рот. Ее бедра приподнялись, дыхание сбилось, и он негромко рассмеялся. Его губы двинулись выше, язык очертил углубление пупка. Малфой поднял голову, чтобы взглянуть на Гермиону, и та, не сумев удержаться, потянулась и дотронулась до него. — Я…Черт, я… Это… Грейнджер. — Закрой рот, — она прикрыла веки и покачала головой, раздумывая над тем, перейдет ли он к более активным действиям, если она коснется себя сама. — Мне нужно, чтобы ты была со мной честна. Бушующие гормоны придали смелости, и пусть Гермиона и не могла смотреть ему в глаза, она сжала свою грудь ладонью. Малфой издал странный звук, то ли шумный выдох, то ли рычание, и схватил ее за руку. — Грейнджер… — В чем? — Грейнджер, это нормально, если ты девственница, но я… Я не уверен… Это же пол в какой-то… И я могу быть не таким внимательным. Я правда… Я просто даю тебе последнюю воз… — Ну почему тебе так сложно поверить, что я не… — Да потому что ты покраснела, как девственница, когда я спросил… — Покраснела. Я так делаю. Я не девственница. Не то чтобы это было такое уж большое дело… — Хорошо, — он сбросил ее ладонь и сам обхватил ее грудь. — Я не понимаю, почему ты так… — Потому что секс с девственницей требует особо… — Господи, ты невыносим! Даже заниматься с тобой секс… — Да? — судя по сердитому взгляду, эти слова ему не понравились. Он погрузил в нее два пальца, и она чуть не всхлипнула. Наконец-то, наконец-то, наконец-то. Даже его руки внутри ее тела вызывали фантастические эмоции — желание на секунду сменилось удовлетворением, но потом накрыло новой волной. Пока Малфой ласкал ее, она изогнулась, вбирая его в себя еще глубже. Закрыла глаза, откинула назад голову и простонала что-то, что ей самой показалось всего лишь шумом. — Ты такая узкая, Грейнджер. Такая влажная для меня, — Малфой шептал ей прямо в ухо, а она не имела ни малейшего понятия, когда он успел так переместиться. Желая быть ближе, она подалась вверх и обхватила его талию ногами, притягивая. Но этого все еще было недостаточно. Мало. — Невыносим, хм-м? — он прикусил ее мочку уха и потянул, неосознанно толкаясь бедрами в такт движению своей руки. Гермиона обняла его за шею и распахнула глаза, ошеломленная накатывающими ощущениями: он смотрел прямо на нее, и в тот момент, когда она подняла веки, его пальцы выскользнули наружу. Она рвано выдохнула, с силой втянула в легкие воздух и разочарованно опустилась. Затем коснулась его бедер, провела ладонями вверх, по спине и, добравшись до плеч, с силой нажала. Приподнялась за поцелуем, заставляя Малфоя сконцентрироваться на этом, и снова легла, увлекая за собой. Он перенес вес тела на другую руку, а свободная, обжигая, скользнула по ее коже. Разорвав поцелуй, Малфой медленно выдохнул и замер. Глядя на Гермиону, направил себя в нее, и та захлебнулась воздухом. Вцепилась в его запястье, что застыло около ее виска, и напрягла мышцы ног. С трудом удержалась, чтобы не выгнуться, закидывая назад голову, и не начать просто двигаться, выпуская на волю все те чувства, что копились в ней и рвались наружу, — было та-а-ак хорошо. Но она хотела видеть Малфоя, его лицо, его реакцию, знать, каково ему рядом с ней. Не желала отводить от него глаз, не желала пропустить, как он задерживает дыхание и как бьется на его виске вена, чью пульсацию до этого она видела лишь во время приступов его злости. Было удивительно, невероятно ощущать его в себе, чувствовать, как он растягивает, наполняет ее собой, пуская по всему телу волны удовольствия, эмоций, всего. И на мгновение Гермионе пришла в голову мысль, что она хотела бы оплести его и врасти в него навсегда, потому что так хорошо ей еще не было никогда. И если Гермиона могла сохранить в себе эти переживания и перебирать их в памяти каждый раз, когда потребуется испытать эту наполненность, то не понятно, как вообще она теперь может быть несчастлива. Ведь эта гармония, тепло, удовлетворение и все то, что она сейчас переживает, останутся с ней. А потом все стало еще лучше. — Господи, — она подавилась словами, и голова поплыла от захлестнувших эмоций. Малфой издал сдавленный звук и будто бы задержал дыхание, которое все равно с силой выбилось из легких. Замер, вскинул бедра и с силой опустился. И это было просто здорово. Его вторая рука уперлась в пол с другой стороны от ее головы; Гермиона пятками сжала его ягодицы, приподнимаясь навстречу толчку. Согнув локти, Малфой завис, внимательно смотря на нее и прислушиваясь к тем стонам, что она издавала. Гермиона тоже чутко ловила его звуки, двигаясь в унисон; ее юркий язычок лизнул его нижнюю губу. Малфой улыбнулся и ответил на поцелуй, врываясь в ее рот. Ее руки гладили его везде, куда только могли дотянуться. Он ускорился, и вскоре вокруг не осталось ничего значимого, кроме этих движений в ее теле и во рту. И это совсем не походило на проигрыш — как вообще такое могло прийти ей в голову? Она не сдалась, она уступила. Они оба поддались неизбежной необходимости. Она понятия не имела, когда или как Малфой стал ей нужен, но всё оказалось именно так. Это не было чем-то критически важным, вопросом жизни или смерти, но было тем, о чем она никак не могла перестать думать, — и теперь у нее имелось этому очень хорошее оправдание. Они оба уступили. Уступили потребности, которая каким-то образом вылилась в обоюдное желание. Возможно, дело в том, что они слишком много времени провели неразрывно вместе, или в том, что просто были мужчиной и женщиной, которые оказались достаточно честны друг с другом, или же всё случилось из-за того, что они, одинокие и измученные, очутились далеко от дома. Может быть, существовала еще некая причина, о которой Гермиона даже не хотела задумываться. Да какая разница, ведь всё, что имело сейчас значение, это реальность, которая была хороша. Гермиона давно не испытывала таких эмоций. И если это внутреннее ощущение правильности, близкое к идеальности, являлось ошибкой, пусть так и будет. Она обдумает это потом. Когда-нибудь, когда он даст ей повод для сожалений, она вспомнит обо всём, что толкнуло ее на эту глупость. Но сейчас… Сейчас были только он и она, и толчки, и это было почти так же прекрасно, как и он сам. Малфой наклонился слизнуть пот с ее плеча, ключиц, груди. Гермиона скользнула пальцами по его влажной шее, протяжно застонав, когда он резче подался вперед. Она хотела его сильнее, глубже, в самые кости, под кожу. Желала стать не столько воздушным шариком, сколько неподъемным валуном; цельной и полной, чтобы никогда больше не чувствовать пустоты. — Назови меня Гермионой. Он с шумом выпустил ее сосок и поднял голову — чернота почти поглотила серую радужку глаз. Его потемневшая от пота челка прилипла к коже, и она убрала прядь волос с его лба, прочерчивая пальцем линию до самых губ. Он поймал языком подушечку, но Гермиона повела ладонью ниже, по горлу к груди, где обвела светлый сосок. Одной рукой Малфой приподнял ее бедра, меняя угол проникновения, и горячее дыхание обожгло раковину ее уха. — Гермиона, — хрипло шептал он в такт движениям. — Гермиона, Гермиона, Гермиона. Она кончила на девятом имени, и, все еще двигаясь в ней, Малфой отклонился, чтобы лучше видеть ее лицо. Она запрокинула голову и дрожащими ногами обхватила его бедра. Ее спина выгнулась, пальцы хватались за воздух и влажную кожу. Гермиона не отдавала себе отчета в том, что он смотрел на нее, что сама она издавала какие-то звуки, ей было плевать на всё. Всё, что имело сейчас значение, — это черно-красные всполохи перед глазами и поднимающееся изнутри удовольствие, заполняющее собой каждый миллиметр тела и грозящее разорвать ее в клочья. И пусть бы это случилось — ей было все равно, потому что то, что она испытывала сейчас, того стоило. Он рвано выдохнул ей в шею как раз тогда, когда она затихла и подняла ослабевшую руку к его голове. Все это казалось Гермионе сном, кровь еще стучала в висках, заливая жаром лицо. Малфой взглянул на нее, отзываясь на прикосновение, и ей пришлось крепче обхватить его ногами, такими сильными стали его толчки. Она пыталась подаваться ему навстречу, и он снова впился в ее рот поцелуем. Что-то пробормотав, он втянул в себя ее язык. Малфой был уже близко, она чувствовала, как дрожат его руки, как рвано и сбивчиво он дышит. Он разорвал поцелуй и резко вздохнул, будто тонул и только что вынырнул на поверхность. Его глаза были блестящими, щеки — розовыми, с волос стекал пот, дорожками бежал по лицу, вниз по челюсти и каплями падал на грудь Гермионе, заставляя ее еще острее ощущать себя его частью. Он застонал, сбился с ритма, снова несколько раз сумасшедше дернулся. Его голова запрокинулась, рот широко распахнулся. Глаза его были прикрыты, грудь тяжело и резко вздымалась, витой узор вен проступил на влажной покрасневшей коже. Малфой замер, все звуки оборвались, и Гермиона затихла вместе с ним. Задержав дыхание, смотрела, впитывая в себя его образ. Несколько мгновений он не двигался, тесно к ней прижавшись, но секунду спустя глубоко вдохнул. Его веки закрылись, открылись, а рука задрожала, словно он хотел опуститься, но не решался на это. Она высвободила руки, обняла его за плечи и мягко потянула на себя. Он рухнул на нее, потный и скользкий, и его сердце забилось рядом с ее собственным. Гермиона чувствовала жар его кожи, движение живота в такт дыханию. И ей это нравилось. Нравилось прикасаться, сжимать, давить и чувствовать. Нравилось ощущение единения после оргазма. Она даже могла сказать, что ей это было нужно. Малфой вытащил руку из-под ее бедер, лениво потряс — судя по всему, мышцы затекли, но его это не очень волновало — и опустил, костяшками мазнув Гермиону по ключице. Погладил ее кожу большим пальцем, перевернул ладонь и обхватил ее плечо. Его дыхание холодило изгиб шеи, а растрепавшиеся светлые пряди щекотали подбородок. Она могла бы заснуть. Эта мысль манила и соблазняла, и Гермиона не дала Малфою подняться, когда тот зашевелился. Конечно, дышать было тяжелее, но разве это важно? Поэтому она просто закрыла глаза и отдалась накатившему умиротворению. — Я тебя раздавлю, — его голос звучал низко и хрипло, почти так же хорошо, как когда он был возбужден. — Ага, — прошептала она почти беззвучно. Малфой снова попытался отстраниться, но она еще крепче вцепилась в него, и он уступил напору, утыкаясь ей в шею. Гермиона улыбнулась и чуть изогнулась: она боялась щекотки, хоть и не любила этого признавать. Похоже, он это понял, — а может, его паранойя заразна, — придвинулся ближе и задышал явственнее. Тишина раскололась, когда кто-то забарабанил в дверь и закричал. Малфой даже не шевельнулся, и Гермиона повернула голову, будто бы могла что-то разглядеть с пола из-за огромной кучи коробок. — Это они. Хмыкнул. — Они могут сломать дверь в любую секунду. Застонал. — И это будет очень… Малфой поднял голову и подался назад. Он еще даже не вышел из нее полностью, а Гермиона уже ощутила, что ей чего-то не хватает. Она тоже не особо жаждала шевелиться, с гораздо большей охотой она бы осталась и заснула здесь с Малфоем. Тем не менее надо было уходить, и Гермиона об этом знала. — Прошло всего три минуты, а ты снова болтаешь. Что мне сделать, чтобы заставить тебя молчать? — он смотрел на ее рот, потому что отлично знал ответ на собственный вопрос. Внутренности скрутило узлом, и это было очень плохо, ведь Гермиона рассчитывала, что после случившегося всё пройдет. — Нам и правда надо решить, как выбраться отсюда, — тихо сказала она, сильно сомневаясь, что изучая ее так пристально, он был в состоянии думать о чем-то еще. Его взгляд задержался на ее губах, а потом скользнул вверх. Пару секунд Малфой не шевелился, затем перевел глаза Гермионе на ухо и вышел из нее. В ответ она невольно приглушенно пискнула, и он снова посмотрел на нее. Они оба неуверенно замерли, но он все же поднялся, принимая решение за них обоих. Гермиона выдохнула, чувствуя неловкость. Однако сожаления не было. Пока нет. А значит, все было не настолько плохо, насколько ей представлялось. Она никогда так себя не вела. Не вытворяла ничего подобного, поэтому не знала, как… следовало… себя вести. Гермиона не имела понятия о том, что ей теперь делать. Это было просто одноразовое удовольствие? Значило ли это что-нибудь для него или для нее? Ей его поцеловать? Будет ли это нормальным, если завтра ей захочется его обнять, как уже бывало не раз, и она просто подойдет и сделает это? Или ей надо игнорировать всё то, что сейчас произошло? Она была полностью поглощена своими мыслями и разглядыванием обнаженного Малфоя, когда в дверь снова забарабанили. Малфой протянул ей руку, и Гермионе пришлось отвести от него взгляд, понимая, что он на все обращает внимание. Небрежным жестом она попыталась прикрыться, и, наверное, это не осталось незамеченным. Просто сейчас, когда всё закончилась, она не знала. А когда Гермиона чего-то не знала, то автоматически начинала чувствовать себя некомфортно. Вдруг Малфой находил ее тело привлекательным только в момент возбуждения? Что, если взглянет на нее и заметит все несовершенства? И от одной только этой мысли она с особой ясностью осознала свою неидеальность и как можно быстрее схватила протянутую одежду. — Как мы будем выбираться? — Гермиона дважды откашлялась, и Малфой так на нее посмотрел, что у нее не осталось сомнений: он видел ее насквозь и знал обо всех переживаниях. — Доверься мне, — в этой ситуации сложно было поступить иначе. Он провел рукой по своим волосам и, поймав за запястье, подтянул Гермиону себе за спину. Он всегда так делал: пытался дернуть ее на себя. Малфой предпочитал всё держать под контролем. Он мог контролировать себя, ситуацию, и Гермиона полагала, что физический контакт давал ему возможность хоть чуть-чуть, но контролировать и ее тоже. Потому что, уж если Малфой что и знал о ней, так это то, что Гермиона Грейнджер никому не позволяла собой руководить. Если только, конечно, не уступала по доброй воле. Его план был не особо хорош, но она сделала скидку на скорость принятия решения. В конце концов, он сработал, а иногда только это и имело значение. Малфой выстроил над ними башню из коробок и ящиков прямо около входа, оставив небольшой зазор, через который можно было проскочить за дверь. Они затихли, ожидая, пока стоявшие снаружи люди самостоятельно отопрут замок. И все это время Гермиона смотрела на его пальцы на своем запястье и раз за разом прокручивала в голове то, что только что произошло. Створка наконец распахнулась, Малфой швырнул свою спортивную амуницию вглубь кладовки, и когда последний человек прошел внутрь, они выскользнули наружу так тихо, как только могли. Конечно «тихо» не означало «бесшумно», и Гермиона умудрилась рукой задеть парня, зашедшего последним, но она бы никогда не призналась в этом Малфою. И снова только благодаря ему и его любви к запасным вариантам для планов отступления, они смогли скрыться от погони. Но этого она бы тоже никогда не признала.