Благородство
19 сентября 2017 г. в 00:33
Время в заключении почему-то текло быстрее, чем по ту сторону решетки. Охраняя Хоу, Кейр чувствовал себя униженным, сосланным с глаз долой на самую бесполезную работу. В заключении же юноша приобрел в своих глазах своеобразный ореол борца за справедливость, и сознание собственной правоты его приободряло. Вдобавок Сайлас, пару раз приходивший к ним в маркусову смену, подкинул узникам карты, так что время проходило куда веселее.
И все же, проигрывая Натаниэлю одну партию за другой (хотя победа никогда не доставалась его сопернику легко), Эремон частенько вспоминал чужие насмешки в свой адрес – еще когда он носил славный титул наследника своей матери – и понимал, что, в сущности, насмешки эти оказались справедливы. Его жизнь пока что была на удивление никчемной: он здорово опозорил свой род и баннорн неумением как следует стрелять из лука; он потерял свой титул и владения, смешно сказать, по ошибке; наконец, он уже успел оказаться в немилости у эрла Амарантайна и угодить в тюрьму. Кейр очень надеялся, что Мэтью не повторит его глупостей. В конце концов, из младших сыновей часто выходит толк – тем более из таких способных мальчишек, как его брат…
В тюрьме Эремон скучал по родным еще сильнее. Стражи не могли – да и не пытались – заменить ему семью. Кейр даже другом мало кого мог назвать – только Сайласа, пожалуй, да и то с натяжкой. Сокамерники относились к юноше снисходительно: Натаниэль, видимо, в силу опыта и возраста – он был лет на десять старше Эремона; Калах – в силу чувства собственного превосходства над кем бы то ни было. Гномку, казалось, ничто не могло смутить: ни тюремное заключение, ни возможная смерть на Посвящении, ни единодушно настороженное к ней отношение Стражей. Адайя, пришедшая подлечить Натаниэля, к Калах не приблизилась; Маркус и Деннен только бросали на нее опасливые взгляды; Сайлас же открыто невзлюбил ее.
- Что это значит – ее простили? – возмутился он, нимало не смущаясь присутствия самой гномки. – Она с мечом на Командора бросилась, хотела его прирезать – а ее за это простили и решили в орден взять? Нат, ты с ума сошел?
- А я-то что? – флегматично ответил Хоу.
- Ну так ты ж ей еще рекомендацию даешь – дескать, хороший воин, сражается хорошо!
- Хороший воин. Сражается хорошо.
- И что? Мы теперь каждого бандита в Серые Стражи брать будем? – Поймав высокомерный взгляд Калах, амарантайнец ничуть не смутился: - И неча на меня так смотреть! Мне ваше благородство уже поперек горла сидит! Не задирай нос – ты уже не в своем Орзаммаре!
- Да чего ты на нее так вызверился? – удивился Натаниэль. – Думаешь, она – первая из Серых Стражей, кто попадет в орден после попытки убить Командора? Да и, в конце концов, Посвящение может и плохо кончиться.
«Серьезно? – подумал Эремон. – В орден берут даже после такого? Впрочем, пора бы мне перестать удивляться».
- Посвящение кончится хорошо, если она помрет, - мрачно заявил Сайлас. – Я с ней в одном ордене служить не буду. Она же Стражей ненавидит, чуть отвернешься – сразу нож в спину воткнет. Я таких за версту чую.
- Командор решил иначе.
- Да с чего такое доверие, а? Ты только посмотри на нее. – Калах явственно, хотя и беззвучно, хмыкнула. – Она пришла сюда, чтобы отомстить Командору. И Стражей, раз такое дело, она любить не может. Ее только из тюрьмы выпусти, она опять на кого-нибудь бросится…
Кейр слушал все это, лежа на соломе и задумчиво глядя то на гномку, то на Сайласа. В общем-то, амарантайнец был прав: принимать в орден хладнокровную убийцу с непростым характером было, мягко говоря, неумно. Но Эремона смущала почти фанатичная ненависть Сайласа к Калах. Мирился же он как-то до этого со Стражами благородных кровей. Правда, другие знатные Стражи вели себя не так высокомерно, но все же… Впрочем, на месте гномки – по сути, приговоренной к вероятной казни – Кейр был бы осмотрительнее и не похвалялся бы своими намерениями (что гномка ухитрялась делать даже молча).
Он чуть привстал и, протянув руку сквозь решетку, постучал пальцами по плечу Калах. Та недоуменно обернулась. Судя по ее лицу, она уже успела забыть о его существовании.
- Миледи, - негромко произнес Эремон, - я понимаю, каково вам пришлось. Вы пережили такие лишения, которые немыслимы для знатного человека… или гнома. – Гномка кивнула, но смотрела на него настороженно, уже заподозрив какой-то подвох в его речи. – То, что случилось с вашим домом – немыслимо. Однако вряд ли Командор, невольно поспособствовавший этим событиям, замышлял дурное против вашей семьи. Сомневаюсь, что… Герои Ферелдена, - он в последнюю минуту поправился, вспомнив, что их было двое, - хотели бы, чтобы над благородными домами Орзаммара учинили кровавую расправу. Я понимаю ваш гнев. Однако, коль скоро вы можете стать одной из нас, - эта перспектива не пришлась Калах по вкусу, судя по ее поднявшимся толстым бровям, - не лучше ли обрушить ваш гнев и вашу ненависть на порождений тьмы? Командор готов сделать вас членом нашего ордена; Натаниэль Хоу высоко ценит ваши способности. Наконец, я хорошо понимаю ваше положение: я тоже происхожу из древнего и благородного семейства, однако по воле Создателя оказался в рядах Серых Стражей. И это не худшая перспектива для таких, как мы. Смею надеяться, что вы заметили, как Командор оказался великодушен к вам, проявил к вам сочувствие… я думаю, что было бы уместно оценить этот жест доброй воли, леди Харроумонт. – Подобное обращение явно пришлось гномке по душе, и она задумчиво кивнула. – Я очень рад, что вы меня правильно поняли.
Калах покосилась на Сайласа и пошевелила губами. Очевидно, она была недовольна его поведением.
- Беспокойство моих товарищей обусловлено лишь тревогой за жизнь Командора, - безмятежно объяснил Кейр, верно ее поняв. – Поскольку Командор успешно руководит Серыми Стражами и всем эрлингом Амарантайн, ему очень признательны и местные жители, и его подчиненные. Кроме того, я хотел бы помочь вам разрешить некоторое недопонимание. Видите ли, миледи, большинство Серых Стражей, в отличие от нас с вами, происходят не из благородных семей, поэтому в ордене соблюдается принцип равенства. Стражей не делят на людей и эльфов, аристократов и крестьян: перед порождениями тьмы они все равны. Я понимаю, что подобное поведение вам непривычно, миледи, однако коль скоро вы можете стать Серым Стражем – а я думаю, что такое вполне возможно – постарайтесь понять ваших будущих товарищей по оружию.
Гномка еще раз неприязненно покосилась на Сайласа, окончательно поплывшего от этой речи, величаво кивнула Эремону, улеглась на солому и задремала – или же притворилась спящей.
- Н-да, Эремон, - Натаниэль пытался подбавить равнодушия в голос, но у него не очень получалось, - тебя как будто из Собрания земель выдернули. Говоришь, как пишешь.
Кейр, едва повернувшись в его сторону, только пожал плечами. Но собой он был доволен чрезвычайно. Да и Сайлас смотрел на него, как на одно из чудес Андрасте.
- Ну ты даешь, - восхищенным шепотом произнес амарантайнец. – А порождений тьмы убалтывать сможешь?
- Только если возникнет такая необходимость.
Больше Сайлас ничего не сказал – видимо, подозревал, что Калах не спит и все слышит – но одобрительными жестами дал понять, что он в восторге. К счастью, ни он, ни Хоу не спросили, чего ради Эремон вдруг решил встать на защиту ордена и Командора. Возможно, они все поняли и так. Кейр сделал это для того, чтобы удержать гномку от дальнейших покушений на жизнь Амелла. А это, в свою очередь, могло удержать Командора от новых наказаний для всех и каждого, в частности, для самого Кейра.
Вдобавок Эремон заступился за Сайласа и, кажется, окончательно реабилитировался в его глазах после того инцидента с кабинетом Амелла. В общем, юноша чувствовал себя превосходно – и даже ощущал некоторое самодовольство.
«Интересно, Сайлас шутил насчет порождений тьмы?..»