Уголёк

      — Ещё раз повторяю: без документов и полиса забрать мы его не можем. Для тяжёлых делаем исключения, но жизни этого мальчика абсолютно ничего не угрожает. Всего лишь простуда и лёгкое истощение. При хорошем уходе и сбалансированном питании уже через неделю будет здоровее всех здоровых.       — И кто же по-вашему будет за ним ухаживать?! — яростно вопрошал Паша, даже слегка раскрасневшись от долгой дискуссии. — Я, что ли?       — А вот это уже меня не касается, — пожилой врач даже бровью не повёл. Видимо, разного рода истерики со стороны родственников пациентов давно уже стали для него повседневной рутиной. Только вот Паша этому конкретному больному не просто не был родственником, он его даже не знал! И совершенно точно не планировал начинать заниматься благотворительностью и превращать свою квартиру в приют для пострадавших подростков. Он-то надеялся, что его благородный вклад в спасение ограничится передачей нежданной находки под компетентный надзор стационара, но не тут-то было! При себе у мальчишки не оказалось ни бумажника, ни телефона, ни хоть каких-нибудь документов, подтверждающих личность. Именно этот факт стал камнем преткновения между Пашей и прибывшей бригадой скорой помощи. Спокойный и собранный мужчина в белом халате постучался в дверь уже через пятнадцать минут после вызова. Без лишних слов осмотрел всё ещё бессознательного парня: пощупал пульс, измерил температуру, сделал укол, долго строчил что-то в блокноте, а потом, вырвав листок и торжественно вручив его Паше, направился на выход. Когда Добровольский намекнул, что неплохо бы и болезного с собой прихватить, врач не на шутку заупрямился. Паша спорил с ним минут десять — просил, давил на жалость, угрожал полицией, а тот ни в какую — «без документов не ложим» и всё, баста. А где Паша-то их взять должен, документы эти?! А самое обидное, что и полиция в этом случае будет на стороне больницы, формально ведь всё по закону: нет документов — нет гражданина, нет гражданина — нет лечения. Тупая система. Но что же теперь делать? Заметив его растерянность, врач немного смягчился: — Звоните в полицию, пусть они разбираются, ищут родителей. Мы с Вами сделали для него всё, что могли.       — Да, — Паша растерянно отступил в сторону, наконец-то позволяя мужчине пройти к выходу. Толку от него всё равно никакого, так и придётся Паше самому со всем этим разбираться. — Так и поступлю. Спасибо за помощь.        Однако, оставшись в одиночестве, Паша долго в нерешительности крутил в руках телефон, набирал короткий номер полицейского участка, потом стирал, потом снова набирал. Но позвонить так и не решился. В конце концов, чем они смогут помочь, если парень всё равно без сознания? И куда заберут его? В КПЗ? Паша злился на себя за мягкотелость и неуместную жертвенность, в голову прокрадывались крамольные думы о том, что парня нужно было оставить в подъезде и вообще не следовало бы к нему подходить, и Добровольскому даже не было стыдно за такие мысли, потому что он прекрасно знал, что на самом деле, всё равно ни при каких обстоятельствах не бросил бы человека в беде. А если бы бросил, проклятая совесть не дала бы ему спокойно жить, постоянно подсовывая картинки об ужасной участи, которая настигла подростка из-за него, из-за Паши. Лучше уж помочь и забыть об этом, чем не помочь и винить себя за жестокость до конца жизни. Паша иногда завидовал людям, которые не испытывают угрызений совести за своё равнодушие, которые уверены, что никому ничего никогда не должны и каждый в этой жизни сам за себя. Они легко бы прошли мимо умирающего человека, успокоив совесть фразой «Это не моё дело», и, в общем-то, были бы правы, и не испытывали за свою правоту ни чувства вины, ни необходимости разгребать чужие проблемы. Паша со своей стороны тоже был прав и совесть его теперь также чиста, вот только в нагрузку он получил бонус в виде безвольного тела и бумажки, с двух сторон исписанной рекомендациями по лечению. Это его совсем не обрадовало, но и по-другому поступить он не мог. Они же не в дикой природе, где главный критерий выживания — естественный отбор. «Благодетель хренов. Ну, давай, купим ему лекарств на пять тысяч. А кровать свою уступим? А что, на диване ж неудобно несчастному, не помещается, ноги свисают. Может ещё с ложечки покормим? Похоже, всё к тому идёт» — ехидничал внутренний голос, когда Паша, отложив телефон, принялся изучать предписания по лечению. Список оказался ужасающе длинным, чтобы приобрести всё это, наверняка пришлось бы потратить половину зарплаты, но Паша, конечно же, не собирался покупать всё. Самым главным было как можно скорее привести парня в себя, а уж его реабилитацией заниматься точно будет не Паша. Если парень скажет свой адрес, Добровольский даже готов лично отвезти его домой. Ну, а если это беглец из какого-нибудь детдома, придётся, таки, привлечь полицию. В любом случае, нужно выяснить, что с мальчиком произошло, раз он оказался в таком положении.       Так. Жаропонижающие, антибиотики… Компрессы… Обильное питьё… Так, так, так… Витамины… А, ну всё, дальше ничего важного. Паша отметил галочками то, что посчитал наиболее значимым и отложил листок на край стола. Что ж, придётся в аптеку идти. Только сначала… Да, раз уж в ближайшее время неожиданный сожитель останется в Пашиной квартире, придётся его переодеть — джинсы на парне до сих пор в некоторых местах были влажные, а там, где высохли, встали колом от грязи. Порывшись в шкафу, Паша остановил выбор на своей старой пижаме, она была тёплой и просторной, так что надеть её даже на бессознательного человека будет просто.       С футболкой парня Паша не стал церемониться и просто разрезал её ножницами. Всё равно одеждой это убожество назвать язык не поворачивался, уж лучше Добровольский потом, в качестве компенсации, пожертвует одну из своих водолазок. От голого тела исходил резкий запах старого пота, и Паша снова брезгливо скривился. Хоть врач и уверил его, что у парня нет никаких паразитов и кожных болячек, кое-какие сомнения на этот счёт у Добровольского всё равно имелись. Кто знает, как давно мальчишка бродяжничает? Да ещё сине-жёлтые едва поджившие синяки по всему телу… Жалость и отвращение соединились в сознании Паши во что-то странное, ему хотелось сбежать куда-нибудь, чтобы не видеть это избитое, ненормально худое тело, не чувствовать запаха, не прикасаться к взмокшему лбу… Но в то же время он испытывал непреодолимую потребность помочь, облегчить страдания, насколько это в его силах. В конце концов, Паша решился протереть парня влажным полотенцем. Стало гораздо лучше — запах исчез. Только влажная кожа быстро замёрзла и покрылась муражками, и Паше пришлось поторопиться с переодеванием, пока мальчишка снова не начал трястись. Штаны Добровольского едва доставали парню до середины голени и смотрелись на нём нелепыми велосипедками. Ну, что ж… Лучше, чем ничего.       Несмотря на то, что парнишка выглядел мешком с костями и органами без малейшего намёка на жир или хотя бы мышцы, пушинкой он не был. У Паши в процессе переодевания затекла поясница и взмок он так, будто таскал пакеты с цементом. Всё, чего он сейчас хотел — лечь в кровать и не вставать до завтра. Благо, впереди выходные. Но нет, нужно же ещё в аптеку. И в продуктовый… «Лёгкая, хорошо усваиваемая пища (варёные овощи, каши, супы, бульоны)» — строго значилось в рекомендациях. Ничего подобного в холостяцком жилище Паши отродясь не водилось, после ухода Ляйсан он питался как придётся. Чаще покупал продукты, которые не нуждаются в приготовлении или заказывал доставку. «Да почему я вообще должен из-за него заморачиваться? Пиццу вчерашнюю доест, когда очухается, ничего с ним не сделается» — думал Паша, стоя в лифте и уже вбивая в поисковик смартфона «ингридиенты для куриного супа» и «какие овощи можно варить».