***
— Да-да, я приеду через несколько минут! — Маша со скоростью Флэша металась по квартире в шесть утра. — Что случилось? — прозевала сонная Шашина, потягиваясь. — Хозяйка позвонила и сказала, что уже двадцать минут звонит мне в дверь. В общем, если я сейчас не приеду, то мне ценок! — шатенка уже надевала пальто. — Но у тебя же нет ключей! — с бешеным беспокойством, под стать Бендыч, ответила Даша. — Я знаю! — провопила девушка и выбежала из квартиры.***
— Здравствуйте, Гертруда Генриховна, — пыталась отдышаться бежавшая до этого девушка. Гертруда Генриховна Гауц — хозяйка квартиры, которую Маша снимает уже несколько лет. Эта женщина ещё в молодости была весьма стервозной, а сейчас просто превратилась в Гитлера в юбке. Полностью оправдывает имечко. Пиздец полный. Несколько лет назад довела мужа до петли на тонкой шее и захапала квартиру, которую сейчас сдаёт. Кстати говоря, сдаёт дёшево только из-за смерти мужа. Не каждый согласится жить после подобного, согласитесь? К счастью, Бендыч видела и похуже, и жить ей особо было негде, да и деньгами не располагала, поэтому согласилась и на такое жильё с превеликим удовольствием. Вот так и живёт уже не первый год, раз в месяц видясь с Гауц, чтобы отдать деньги за квартиру. К слову, шатенка пыталась найти с ней общий язык, когда научилась выговаривать имя и отчество, но разве можно найти хоть что-то общее с Гитлером? Вскоре оставив эти тщетные попытки понравиться, девушка просто начала при встрече молчать и ждать скорейшего ухода хозяйки. — Здравствуй, здравствуй, Мария. И где же мы, извини за выражение, шляемся, что не можем даже хозяйку в квартиру пустить? — Простите, пожалуйста, я просто у подруги ночевала сегодня. — Ах, у подруги. И зачем тебе вообще эта квартира, раз у подруги ночуешь? «А вот это уже немного не Ваше дело. Деньги за квартиру я всегда отдаю вовремя, никогда не задерживаю. Соседи на меня ни разу не жаловались. Да, и в квартиру за всё время я звала только пару раз Дашку и не более. Живу я в ней или нет, вас ебать не должно, извините за выражение». Но вместо всего этого Маша промямлила лишь: — Дело в том, что… — Что? В чём дело? Открывай квартиру, мне не нужны твои дешёвые оправдания, — ой, какой важный цыплёнок бройлера охлаждённый. — Не могли бы Вы открыть своими ключами, я, кажется, свои у подруги оставила. — У подруги, говоришь? Хорошо, — женщина открыла дверь квартиры, заходя во внутрь, пока Бендыч молилась всем богам. — Чистенько. — Да, я недавно убиралась… — враньё. Она просто не успевает намусорить, пока живёт у Арса. — Итак, цель моего визита заключается в том, что я не могу больше сдавать эту квартиру. Думала, что будет проблемно выселять тебя, но ты, как я вижу, спокойно живёшь у подруги, не ценя того, что имеешь. — Я не живу у… — Не ври. Я говорила с соседями. За последние недели ты бывала здесь всего пару раз. Так что даю тебе время до понедельника, чтобы ты нашла новое жильё. Ах, да, забери ключи, если не хочешь, чтобы твои шмотки полетели с балкона. Всего доброго, — Гитлерша ушла, оставив Машу в немом шоке и ещё с большей растерянностью на лице. Пиздец подкрался незаметно.***
Бендыч на работу явилась, просто говоря, никакая. Беспомощная, расстроенная, но с решимостью на лице, сделать всё, чтобы найти ключи от квартиры. Даша позвонила ей, когда шатенка ещё была в квартире. Придя на работу, Шашина сразу же направилась в кабинет к подруге. — Ну, ты как? — девушка села рядом с зеленоглазой, положив руку ей на плечо. — А сама как думаешь? Хреново. И совершенно не знаю, что делать. — Во-первых, нужно успокоиться. Мы договорились, что ты пока поживёшь у меня, а там видно будет. Квартиру мы тебе найдём, не переживай, даже лучше найдём. И ключи твои найдём. Я слышала, что Ирка после двух уже уедет на встречу там какую-то. Дождёмся вечера и проберёмся в кабинет. Сегодня как раз моя вечерняя смена. Кафе освободится, и мы не уйдём, пока не отыщем золотой ключик, — улыбнулась блондинка. — Всё, не кисни. Давай приходи в себя, Кузнецова не должна увидеть тебя такой, а то дашь ей лишний повод позлорадствовать, — Даша ободряюще похлопала шатенку по спине, чтобы успокоить, и вышла из кабинета. Бендыч закрыла лицо руками и тяжело вздохнула. Маша ненавидела сейчас абсолютно всё. И больше всего ненавидела себя. За беспомощность, за брошенность, за то, что она всё ещё чувствует боль и обиду. Почему она такая? Почему не как все? Почему она не может просто оставить человека? Не может забыть, забить, просто не может. Не может даже обижаться на него. Нет, она зла, очень зла, но не обижена. Её бесило, что она ревёт второй день подряд. Слёзы — показатель слабости. Бендыч никогда не желала быть слабой, не так её воспитывали. Мама учила не плакать ни при каких обстоятельствах. Как бы трудно и тяжело не было, нужно сохранять стойкость. Проще сказать, чем действительно не сломаться, ведь так? Она ведь всегда улыбалась, дарила тепло и свет окружающим. Даже в моменты, когда было невыносимо жить, девушка продолжала улыбаться. А сейчас просто устала. Иссякла. Исчерпала свой бесконечный запас жизненных сил. Она не спала толком уже две недели. Просто не могла. Засыпала и просыпалась, пытаясь понять, что не так. Всё, совершенно всё было не так. Очень грустно, когда самые красивые звёзды перестают так ярко светить.***
Впервые за всё время Бендыч решилась открыть ноутбук Антона. Решив, что нужно вынести из квартиры хоть какие-то вещи, Маша принесла их на работу. С приходом к власти Горгоны, в кафе провели бесплатный интернет. Хоть что-то полезное она додумалась сделать. Компьютер, как оказалось, парень полностью почистил. Видимо, снёс всю систему и установил новую, пригодную для использования. Это было даже на руку, так как сейчас зеленоглазой просто необходима была информация, чтобы её, не дай Бог, с работы ещё не уволили. Половину дня она провела, смотря разные видео и читая статьи, проходя какие-то тесты и записываясь на разные курсы. Повышаем квалификацию на максималках. Раздался гром средь ясного неба — Ирка вызвала к себе. Закрыв ноутбук, девушка обречённо поплелась в кабинет начальницы, попутно осматривая каждый уголок, в поисках ключей. — О, Бендыч, ты уже тут. Я уезжаю на совещание, но перед этим мне нужно, чтобы ты открыла склад, пошли, — протараторила Кузнецова, надевая верхнюю одежду и закрывая кабинет. — Склад? Ах, да, сейчас, — Маша убежала в свою комнатушку, искренне надеясь, что ключей от склада не постигла участь их сородичей. — Фух, на месте… — выдохнула шатенка, открыв ящик и найдя ключи. — Мария Владимировна, Вас там Ирина Викторовна зовёт… — без стука открыла дверь Дарина. — Да-да, я уже иду, — встала с пола Маша под пристальный взгляд официантки.***
Склад долго не открывался. Сначала думали, что ключи не подходят, но потом решили немного смазать замочную скважину и всё сразу открылось. За это время около двери уже столпился народ, и, когда Маша наконец смогла пустить начальницу в помещение, всех как ветром сдуло. — Спасибо. Надо будет пригласить мастера, чтобы починил этот скрипящий ужас. Здесь хранятся весьма ценные вещи, а защиты от этой двери никакой, — пробубнила Кузнецова. Да, очень ценные вещи. Барахло какое-то. За всё время работы Маши в кафе его открывали раза два от силы. — Так, Бендыч, ты за старшую. Пока, — отправив воздушный поцелуйчик, начальница вышла из здания. — Ты тоже это видела, да? — спросила Маша у подруги, пребывая, мягко говоря, в шоке. — Да, но это сейчас не главное. Пошли со мной, — блондинка повела Бендыч в её кабинет. — Что случилось? — нахмурилась шатенка. — Вот сейчас открой дверь и очень осторожно заходи, — шёпотом сказала девушка. — Там бомба? — так же шёпотом спросила Маша. — Хуже. Заходи, — Даша подтолкнула подругу к двери. Оглядываясь по сторонам, девушки зашли в кабинет. — И что? — не понимала зеленоглазая. — Ищи ключи. — Ты издеваешься? Я с утра тут всё обыскала. Каждый угол облазила. Их нет тут, — с усталым видом сказала девушка. — Это они? — Даша залезла под стол и протянула Бендыч ключи. — Да, но… как? Я же всё тут с утра… — шатенка даже растерялась. — А их с утра и не было. Они появились несколько минут назад. Волшебница одна наколдовала, — блондинка вылезла из-под стола и поправила одежду. — Какая волшебница? Ты о чём? — нахмурилась девушка. — Дарина зовут. Ты пока склад открывала, эта хитрожопая зашла на несколько минут к тебе. И так же по-тихому вышла. — Ты сама видела? — нахмурилась Маша. — Да, и сразу подумала о ключах. Ставлю сотку на то, что это она их и спёрла. — Фак, — Маша устало приложила ладонь ко лбу. — Я даже знаю когда. Она вчера на меня тарелку супа вылила, а потом активно оттирала остатки с моей блузки. — Только случайно не те ключи взяла. А когда поняла это, решила подкинуть обратно, — дополнила картину подруга. — Надо будет вызвать мастера и сделать дверь закрывающейся... — озвучила свои мысли девушка. — Даш, тебе в ФСБ надо работать, а не здесь. Спасибо тебе огромнейшее, — с облегчением выдохнув, проговорила Маша. — Я знаю. И не за что. Для чего ещё нужны подруги, правда? — с ухмылкой проговорила Шашина, а Бендыч улыбнулась. — Улыбайся, Маша, кто-то может влюбиться в твою улыбку.***
Вечером зеленоглазая осталась помочь подруге. В знак благодарности, да и просто захотелось. Девушки вдвоём сделали работу гораздо быстрее, но освободились только ближе к одиннадцати. — Итак, гражданка Дарья Егоровна Шашина, думаю, Вы сегодня отлично поработали и завтра сможете уйти на заслуженный отдых и помочь начальнице перевезти вещи, — официально подытожила Маша, закрыв кафе и отдав ключи охраннику. — Так это ты теперь наш начальник? — усмехнулась блондинка. — Ага, — хитро улыбнулась Маша. — Круто! Правда, что я могу завтра не идти на работу? — Нет, я же сказала. Будешь помогать мне с вещами, а то я одна не справлюсь, — скорчила рожу шатенка. — Без проблем, солнце. Поехали домой? — устало проговорила Даша. — Нет, поехали ко мне. Во-первых, у меня квартира ближе. Во-вторых, меньше потратим. В-третьих, завтра не придётся ехать ко мне, проснёмся уже там. — Ладно, уговорила, вызывай такси.***
В такси девушки ехали в полной тишине. Обе устали, и каждый думал о своём. Маша, с болью в сердце, заходила в квартиру, зная, что она сюда больше не вернётся и ночует здесь сегодня в последний раз... — Слушай, я тут подумала… Ты же можешь Дарину уволить, — сказала Даша, жуя яблоко в квартире Бендыч. — Зачем? — спросила Маша, выключая кипящий чайник. — Отомстить? — Нет, надо сначала с ней поговорить. Выяснить, как она этим хотела мне навредить и какие у неё цели. Уволить я всегда успею. — Ну, с одной стороны, ты права. А с другой… Уволь первой, пока не уволили тебя… — грустно подытожила Даша. — Пошли спать? Я сейчас прямо тут рухну, — блондинка устало подошла к подруге, положив голову ей на плечо. — Ты же чай хотела? — усмехнулась Маша. — Я уже перехотела. Теперь я хочу только спать, — проныла Шашина, зевнув. — Ладно, пойдём, — выключив свет на кухне, девушки направились в комнату, где находилась кровать. Так как спальных мест больше не наблюдалось, а кровать была огромной, подруги без раздумий плюхнулись на неё. Кое-как набравшись сил, девушки по очереди сходили в ванную. Маша пропустила подругу первой, так как та уже на ходу спала. — Даш? — позвала шатенка подругу, когда они наконец легли спать. — Чего? — прошептала сонная девушка, укутываясь в одеяло. — Спасибо тебе. За всё. Не знаю, что бы я без тебя делала, — Маша смотрела в темноту, но примерно видела, где должна находиться подруга. — Я же сказала, не за что. Я бы не была твоей подругой при другом развитии событий, — Даша на несколько секунд повернулась лицом к Бендыч. — Сладких снов, Махыч, — и повернулась обратно, зевнув. — Спокойной ночи, Дашунь. Но сны не для Бендыч. По крайней мере, не в эту ночь. Шатенка долго вертелась, пытаясь найти удобную позу для сна, да и вообще уснуть. Несколько минут просто разглядывала потолок. Сон ну никак не шёл. В голове миллион мыслей, от которых хочется свернуться калачиком и плакать всю ночь напролёт. «Как такое может быть? Как может человек в секунду стать чужим? Что для этого нужно сделать? Что сказать и как сказать? Да никак. Не может человек стать чужим вмиг. Просто не может. Пройдут дни, недели, месяцы, года, но ты будешь помнить. Помнить всегда. Не всё, не все моменты, но будешь. Время лечит? Да бросьте. Что оно лечит? Хоть раз время что-то вылечило? Нихуя оно не лечит. Просто со временем люди забывают. Отпускают. Жизнь ведь не останавливается. На человеке свет клином не сошёлся. Нужно жить, к чему-то стремиться. Для кого-то жить. Для кого-то другого. Да как, блять, жить, если невыносимо тянет к человеку, но ты ему больше не нужен. И не станешь нужен уже никогда. И хочется стереть это всё. Все действия, все слова, все обещания, все проблемы и переживания. Жаль, что на человека нельзя нажать кнопкой мыши, чтобы удалить. Очистить воспоминания. Неплохая бы была функция. Почему нельзя просто оставить этого человека в своей жизни? Зачем искать ему замену? Зачем отпускать? Зачем? Неужели не лень тратить на это своё драгоценное время? Оно ведь несётся с библейской, блять, скоростью. Тогда к чему это всё? А если он захочет уйти, то… Ну же, что ты сделаешь? Запретишь ему? Свяжешь? Да ничего ты не сделаешь. Он просто уйдёт. Оставит тебя одного. Одного со всем миром и проблемами в нём. Научись отпускать людей? Если ты умеешь отпускать, значит не умеешь любить. Чушь это всё, что любящий отпустит. Тот, кто любит, не отпустит никогда. Да, физически возможно, но не морально. В голове, в сердце, во всех блядских органах будет человек, которого ты якобы отпустил. Самообман. Забавная штука. Любовь есть самообман. Любовь. Ещё одна странная штуковина. Ради неё и в огонь, и в воду, и в кисель, и в алкоголь. Чаще всего в последнее. Губит людей не пиво, губит людей любовь. Любовь страшна, да, но гораздо страшнее привязанность. О, поверьте, намного страшнее. Любовь — это искра. Она может угаснуть, потухнуть, а может разгореться и сделаться таким огнём, что хер потушишь. Не остановишь. Но это всего лишь огонёк. Пожар можно потушить. А привязанность — это болезнь. И если не найти нужное лекарство, то она она будет мучить тебя до конца твоих дней. Каждый день причиняя боль, напоминая о себе, будет сжигать тебя дотла. Вот, что действительно страшно. Вот, чего стоит бояться, а не любви. Не бойтесь любить, бойтесь привязаться. Бойтесь момента, когда самый дорогой человек станет чужим».Ты молчишь. Я больше тебе никто. Ты больше мне ничего не простишь.