У каждого есть скелеты в шкафу. Все ли скелеты рассказали они друг другу?
День прошёл как-то бесполезно. Арса шатало, он еле доходил с кухни до гостиной. Целый день пялился в экран телевизора или телефона. Укутывался в Машин плед и думал, за что ему всё это. Хандрил, одним словом. Вскоре ему надоело и это. Часов в восемь вечера он уснул. — Ох ты, теперь сам пришёл? — усмехнулся Попов, щурясь от света. Засыпал мужчина в своей квартире, а вот теперь он уже… а где он? — Ну, я же не могу допустить, чтобы ты умер от передоза, — наигранно улыбнулся Антон. — Теперь я буду приходить сам. Когда нужно. — Какое счастье! — съязвил Арсений, положив руку на грудь, где по теории у него должно быть сердце. Если оно у него есть, конечно. — Это был сарказм? — прищурился юноша. — Он самый, — довольно улыбнулся мужчина. — Ну так что, где мы опять? — Попов оглянулся, так и не понимая, где они находятся на этот раз. Картинка была будто смазана. Цвета были тёмные, но не холодные, как это было раньше. — Арсений, я понимаю, всю сложность возникнувшей ситуации, но… По-настоящему отрываться и вообще где-то быть мне можно лишь в твоих снах. В оставшееся время я, точно так же, как и ты, отключаюсь и брожу по пустотам того мира. За декорации я могу брать лишь картинки из твоей головы. Поэтому пока ты спишь, я просматриваю их. Ну, и некоторые события твоей жизни. Поверь, я знаю о многих твоих косяках, страхах и фетишах, но мне хватает воспитания и тактичности не высмеивать их. Я понимаю, это личное. Мне нужны лишь картинки. Я не могу попасть куда-либо без тебя, — Антон подошёл чуть ближе, постоянно смущаясь со своих же слов. — Я видел, ты занимался этим, когда был в моём возрасте. И это не то, о чём ты подумал. Я был лишён такой возможности побаловаться. И… — он кинул брюнету баллончик с краской. — Порисуем? — паренёк улыбнулся. Искренне, как ребёнок. Он ведь и есть ребенок. Ребёнок, которого выебала жизнь, но он остался верен своим желаниям. — Порисуем, — улыбнулся Арсений. Мужчина тоже был искренен. Его правда забавляла неловкость Шастуна. Голубоглазый начал осматривать местность. — О, так мы в Омске. Как раз за углом была классная нерасписанная стена… Погнали? — ухмыльнулся Попов. — Погоди, а… переодеться? — округлил глаза мальчишка, в растерянности глядя на Арса. Его энтузиазм буквально лился из всех дырок. — Переодеться? — переспросил брюнет. — Ты боишься запачкать одежду, Шастун? Ты мёртв! — усмехался Попов. — Спасибо, что напомнил, — язвительно и немного грустно ответил Антон. — Я просто не умею… — Рисовать не умеешь? — Нет, нет, рисовать я умею. На бумаге. Но баллончиками… — паренёк смотрел на несчастную краску, перекладывая из руки в руку. — Где твой внутренний бунтарь, Шастун? Ну-ка вытри слюни и пошли. Сейчас папочка научит веселиться. За мной, — скомандовал Попов, хлопнув по спине зеленоглазого, и уверенно направился в сторону той самой стены. Хлопнул воздух, если быть точнее... — Петушара… — закатил глаза Антон, но всё же отправился следом.***
Нерасписанная стена, о которой говорил Попов и вправду была отличная, будто готовили специально для малолетних вандалов. Надо же, прошло столько лет, а он всё ещё помнит... — Смотри, что я предлагаю. Рисовать мы будем на два фронта, — встал в позу «я всё знаю я такой крутой» Попов, рассматривая стену. — Это как? — не понял парень, выдвигая откуда-то ящик с баллончиками краски. — Бля, ты их реально из жопы достаёшь? — не выдержал Арс. — Чего? — нахмурился зеленоглазый. — Проехали, — почесал затылок Попов. — На два фронта это значит мы не будем видеть работы друг друга. Ты будешь рисовать своё, я своё. Но при этом будет круто, если со стороны это окажется более менее гармонично. Вот угол, — он подошёл к стене. — Ты будешь рисовать с этой стороны, а я с этой, — Арс хлопнул два раза ладонью, показывая, что да где. — Таким образом, я не буду видеть твою работу, а ты мою. Но если отойти на несколько метров, то граффити станут объёмными и мы увидим картинку. Понял, сосунок? — со вздохом завершил свою тираду брюнет, посмотрев наконец на парня, что всё это время не отрывал от него глаз. — Кажется, да. Приступим?***
— Где ты научился рисовать? — творческий процесс шёл в полном разгаре и Попов подумал, что неплохо бы было занять себя разговорами. Обычно он не особо любил болтать ни о чём, да ещё и непонятно с кем, но тут и правда молчание было не к месту. — Природное, наверное. Бабушка говорила, что мой отец хорошо рисовал. Церкви расписывал, — ответил Антон, усиленно проводя чёрной краской контур картинки. — А ты? — У меня от мамы. Она хорошо рисует. И сестра прекрасно рисовала… Я так, баловался. Может я не Пикассо, но захуячить граффити для поднятия деньжат умел. — То есть ты это делал за деньги? Не потому что нравится, а чтобы заработать? — Антон как-то даже разочаровался. Рисование с детства было его всё. Он буквально жил этим, пока не появился фотоаппарат. Картинки превратились в фотографии, но не перестали заполнять его душу яркими красками. — Не, не совсем. Мне нравилось это. Просто когда это ещё и доход приносит, то почему нет? Совмещал приятное с полезным, так сказать. А так, рисовать я люблю, — Арсений смотрел на свою работу. Да, она была ещё только неким наброском на стене. Рыжим пятном. Но он уже видел в ней что-то особенное. Приятные воспоминания с юношеского возраста не покидали его. Были воспоминания и не из приятных, но Арс старался о них не думать. — Что ещё любишь? — стараясь не палить всей своей заинтересованности в этом вопросе, беззаботно спросил Антон. — Голубцы люблю. Сварганишь по-быстрому? — усмехнулся Попов. — Борщ не сварить? — с издёвкой ответил Шастун. — Не, борщ не надо. А вот голубцы было бы неплохо, — потёр живот руками Арсений. У него даже слюнки потекли при одной лишь мысли… — Перебьёшься. Художник должен быть голодным, — умно заключил зеленоглазый. — Это поэтому ты такой дрищ? — засмеялся Попов. — Заткнись и рисуй, — обиделся Антон, поворачиваясь к своей стене.***
Арсений совсем потерял счёт времени и потому захотел посмотреть, который час. На его удивление, стрелки наручных часов остановились ровно в три ночи. Спрашивать, почему так, у Антона он не стал. — Хей, ну, у меня всё готово, — кинул баллончик с краской в ящик Арсений, отряхивая руки. — Ты там как? — Последний штрих… — медленно проговорил Шастун. — Всё! — он победно вскинул руки к небу и бросил свой баллончик куда-то в траву. — Так, теперь поворачиваешься спиной к стене и подходишь ко мне. Дальше отходим на семь метров и поворачиваемся насчёт три. Понял? — скомандовал Арс, поворачиваясь спиной к парню. — Почему именно семь? — спросил подошедший Антон. — Потому что я так сказал, — нехотя ответил Попов. — Эм, ясно. Готов? — у мальчишки глаза светились от предвкушения. — Раз, — начал отсчёт мужчина. — Два, — подхватил Антон. — Три! — сказали они оба и синхронно повернулись. — Ничего себе… — раскрыл во всю глаза Арсений. На стороне, где рисовал Попов, был изображён маленький лисёнок. Рыженький такой. С красивым белым воротничком и большой надеждой в глазах. Он смотрел на котёнка. Такого же рыжего, как и он сам. Его нарисовал Антон. Он протягивал лапки помощи бедному лисёнку. Он родился настолько солнечным, что вовсе не был прочь поделиться теплом и радостью с лисом. Арсений рассчитал всё правильно. Ровно семь метров понадобилось для того, чтобы увидеть эту связь между лисёнком и котёнком. Семь метров показали, как соприкасаются лапки двух очаровательных рыжих зверушек. — Почему лис? — спросил Антон, не отводя взгляд от стены. — Почему кот? — в тон ему спросил Арс. — Ты первый. — Ну, лисёнок мой эм… моё… — замялся Попов. — Тотемное животное? — усмехнулся парень. — Аналогично. — Надо же так… — изумился брюнет, подходя ближе и рассматривая каждый миллиметр граффити парнишки. — Хорошо рисуешь, Шастун. — Ты тоже. Только вот тут белым подкрасить нужно… чтобы ну, блик был как… — Антон взял из ящика баллончик с белой краской и направился к стене голубоглазого. — Уйди, сам разберусь, — перебил его Арс, выхватив из рук парня краску, и угрюмо направился дорабатывать свой шедевр. — И чо те не нравится? — спросил он, забираясь на лестницу. — Ну вон, наверху, где ушко. — Вижу, — голубоглазый потянулся куда-то к верху. — Кстати, пиздюк, ты сильно будешь беситься, если я буду шутить на тему суицида? — Арсений… — светловолосый закатил глаза. — Зови меня просто Арс. Окей? — он подмигнул ему. — Хорошо, — смущённо улыбнулся Антон. — Тогда и ты можешь звать меня как-нибудь. Как захочешь, — паренёк закусил губу, исподлобья смотря на брюнета. — Тоха. Тоха-Картоха, — заржал Попов и чуть не навернулся с лестницы.***
Уже стемнело, когда два парня на А сидели на крыше какого-то гаража и рассматривали граффити. — Каждую ночь, как раньше? — нарушил молчание Арсений. — Что? — не понял парнишка, повернувшись к нему лицом. — Ты… Ты будешь приходить каждую ночь? Как раньше? — объяснил брюнет, даже боясь услышать ответ. Чувства были смешанные. С одной стороны, Арс хотел, чтобы такие сны продолжались. Он должен был признать, что сегодня было весело. С этим чудилой малолетним даже было интересно. А с другой стороны… лучше бы он вообще никогда не появлялся в его жизни. — Как раньше. А ты… выброси эти таблетки, понял? Второй раз я тебя не спасу, — Антон похлопал по плечу голубоглазого и исчез, оставляя мужчину одного на крыше.***
Наутро брюнета разбудил звонок в дверь. На пороге стояла девочка лет пяти с выразительными голубыми глазками. Она была вся завёрнута в разные шарфы и шали. Даже трудно было различить, где у этого существа что. Было похоже на один большой кокон. — С Рождеством! — весело пролепетала малышка. — Чего? — спросонья не понял Арсений. — А, да, и тебя, чудо, — он по-прежнему сонно улыбнулся. — Стой тут, у меня есть кое-что для тебя, — сообразив, что в холодильнике должны были заваляться шоколадки после Бендыч, он побежал на кухню и отыскал разные сладости. Затем вернулся и, присев, вручил это всё девочке. — Большое спасибо! — обрадовалась девчушка, округлив глаза от такого подарка. И тут же направилась к выходу из парадной, помахав Попову ручкой в варежке на прощанье. Несмотря на то, что эта девочка разбудила его в грёбаных семь утра, настроение всё же поднялось. Да и спать не особо хотелось. И так проспал одиннадцать часов. На три часа больше нормы… Вспомнив про таблетки, Арс вернулся на кухню. Покрутив немного в руках, он решил их оставить. Не выкидывать, как велел Антон, а оставить. Ну, на всякий случай. Кинув упаковку в кухонный ящик, мужчина отправился в гостиную смотреть какой-нибудь фильм. Выбор пал на ужастик. Ну, а что, надо же иногда и такими плюшками себя радовать. Фильм оказался про Теда Банди. Кто не знает, это такой жестокий американский серийный убийца прошлого века. Попов когда-то давно читал о нём, всё руки не доходили посмотреть какие-либо фильмы. Когда фильм закончился, голубоглазый понял, что ужасов на сегодня ему хватит, так что просто закрыл экран ноутбука и уснул.***
— И всё же… Ты меня снова не послушался, Арсений. А нет, видимо, не хватит. По крайней мере, так думал Шастун. Его самого не было видно, зато голос Попов прекрасно слышал. Видно было набережную. Уже даже канонично. И немного скучно. Веселья добавлял тот факт, что Арсений был привязан верёвками к стулу. А тот, в свою очередь, был спинкой развёрнут к самому краю любимой всеми нами набережной. Так что рыпаться на стуле было гораздо опаснее, чем сидеть на попе ровно. Даже если под тобой пороховой ящик. Ну, образно. Изюминку добавлял чёрный скотч, который был на губах Арса и который он, дебил, заметил отнюдь не сразу. — Я же предупреждал. Надо играть по моим правилам и делать то, что я скажу, — паренёк показался в поле зрения. Одет он был во всё чёрное. Странно, в прошлый раз на нём была какая-то молодёжная футболка с яркими надписями. Она так вливалась в тему граффити, что Арсэн не мог не заметить. А тут что-то пиздец какой-то. Не хоронить ли он его вздумал? — Что тронуть на этот раз? — парень подошёл вплотную и наклонился совсем близко к лицу брюнета. — Могу покрасить тебя в розовый. Тогда из дома месяц не выйдешь. А если и выйдешь, то больше уже точно не вернёшься. Бандитский Петербу-у-ург, — пропел Антон, с дикостью смотря в глаза Попову. — Нет, нет, лучше, хах, — засмеялся чему-то Шастун, всё ещё находясь очень близко. — Лучше в голубой. Под цвет ориентации, — паренька буквально повалило с его же придуманной шутейки. Шастун отошёл в сторону проржаться, видя, как Попов закатил глаза. Юноша держался за живот, смахивая слёзы с глаз, но затем резко выпрямился и серьёзно посмотрел на Арса. В руке мальчишки снова появился нож. Секундная перемена. Паренёк из истерично смеющегося превратился в маньяка-убийцу. Голубоглазый ощущал себя в фильме. Не в диснеевском, где всё хорошо и радужно, а, блять, в том, что посмотрел перед сном. И он в роли жертвы. И это его вот вообще не радовало. — Тебе не смешно, сука, а? Не смешно? Или я забыл спросить, не сильно ли ты будешь беситься, если я буду шутить на тему того, что ты моральный урод? — Антон с неимоверной скоростью подлетел к связанному Попову и схватил его правой рукой за лицо, заставив смотреть прямо в зелёные глаза. Нож был в нескольких сантиметрах от правого глаза Арсения. Он боялся даже моргнуть. Существовало будто два Антона. Антон версия один — милый, с глазами цвета лужайки во дворе. Цвета зелени, когда ярко-ярко светит солнце. Когда конец весны, начало новой жизни. Когда реально хочется жить. Такой Антон не хочет смерти Попова. Такой Антон рассказывает о своей семье. Такой Антон прекрасно рисует, вымазываясь самыми яркими красками и задорно смеясь. А есть второй. Антон версия два ноль. Это то, вернее даже что, сейчас стоит перед Арсением с дикими глазами, полными ненависти и презрения. Его глаза цвета болота, из которого ты никогда уже не выберешься, в котором будешь медленно умирать, чувствуя, как тонешь. Цвета леса, в который так боятся ходить. Такой Антон лишь маниакально улыбается, развивая в тебе стокгольмским синдром и любовь к BDSM. И такой Антон всегда хочет убить Арсения. У Попова метались глаза, он пытался разобраться в таких странных сменах настроения. Пытался вглядеться в зрачки, которые с каждым разом становились всё чернее. Шастун отошёл в сторону и сел на корточки, не сводя взгляда со своей жертвы. Правой рукой, свободной от ножа, провёл себе по лицу, стараясь успокоиться. — Вот чего мне с тобой делать, Попов? Вот чего мне делать с тобой, а? — паренёк уже говорил спокойно, но в его руке по-прежнему был нож, которым он игрался. — А, точно, ты же сказать не можешь. Совсем забыл. Засмотрелся, так сказать, — уже как-то наигранно грустно проговорил Шастун и вновь близко подошёл к голубоглазому. — Какой же ты, сука, красивый. Даже убивать как-то жалко, — на последнем слове Антон резко дёрнул скотч с лица Арса и повернулся к нему спиной, рассматривая чёрную полоску в руке. — У тебя расстройство личности, — заключил брюнет, поднимая глаза на юношу. — Ебать. Ты у нас ещё и психолог, Попов? — ухмыляясь, повернулся паренёк. — Да. Да! У меня. ёбаное. Расстройство. Личности, — выкрикнул каждое слово зеленоглазый. — Успокойся, — чуть громче сказал Арсений, думая, что это подействует. — Не командуй мной! А то сделаю ещё шрам, — юноша тяжело дышал, пытаясь собраться с мыслями. Он ходил из стороны в сторону. Его ноги заплетались. Даже язык, кажется, не слушался. — Так сделай! Сделай! Ты только и умеешь, что угрожать! — не выдержал Попов. Камон, он всё ещё связанный, всё ещё на стуле и всё ещё не может ничего сделать. — Да правда?! Ты забыл надпись на всю левую руку? Напомнить? — Антон с бешенством наклонил стул с брюнетом к набережной. Стоит ему толкнуть рукой этот грёбаный стул — Арсений полетит в воду. Но Шастун этого не сделал. Он вернул мужчину в привычное положение, а сам снова отошёл, не выдержав долгий зрительный контакт. — Чего ты хочешь от меня? — со вздохом спросил голубоглазый. — Как ты заебал меня с этим вопросом, Попов. Реально, заебал, — цокнул юноша, при этом закатывая глаза. — Да я, блять, просто пытаюсь понять, — объяснил мужчина. — Ты? — усмехнулся Антон. — Ты пытаешься понять? — он продолжал улыбаться. — Я не могу понять! Я! — кричал парень. — Хотя… Этого Арсений вот точно не ожидал. Мальчишка подошёл к нему и ножом провёл аккуратную линию с левой стороны шеи. — Что за фетиш на левую сторону? — спросил Арсений, не подавая вида. Ему было больно. Правда больно. Мужчина чувствовал, как по шее стекает кровь. А художник, с уже привычной дикостью, рассматривал своё творение. — Заткнись, — зеленоглазый откинул нож в сторону и, обхватив руками голову Попова, начал слизывать кровь с шеи мужчины. — Что за… — Проваливай! — юноша толкнул стул, а Арсений полетел в воды Невы…