Я говорю: «Прочь из моей головы! Ты там уже всю ночь. Ну, давай, уходи».
«Какого, блять, хуя?» — была первая мысль Арсения, когда он проснулся. Мужчина соскочил с дивана, при этом чуть не уронив ноутбук, и тут же побежал в ванную. — Ну, пиздец, — заключил брюнет, смотря на кровавую полосу на шее. Идти в аптеку не хотелось категорически. Во-первых, его уже теперь вот точно не так поймут. Ну, а как иначе? Чувак сначала покупает тоннами мази. Потом снотворное. А теперь вон на всю шею порез. Садо-мазо такого уровня? Во-вторых, идти всё же надо было. Пластыри были, но недостаточно широкими и большими, чтобы закрыть художество Шастуна. У Арсения в голове это прозвучало почему-то максимально по-пидорски, поэтому он поморщился в зеркале. Решив, что нужно рану хотя бы продезинфицировать, Попов пошёл на кухню в поисках водки. Ой, спирта. Нет, всё-таки водки. — И вот какой я русский мужик, если у меня в доме даже водки нет? — расстроившись собственному безызбыточному алкоголизму, Попов уселся на пол, разглядывая во фронтальную камеру телефона шею. Прикасаться было ужасно больно. Порез горел. Стоило только намочить водой, как оттуда хлынула кровь. — Заебись, старая схема. Я так стану бомжом и перестану мыться. Ты этого добиваешься, Шастун? Чтобы я перестал быть охуенным и умер в одиночестве? Жестоко… — наигранно всплакнул мужчина, крича в воздух. Посчитав, что он долбаёб, раз разговаривает с воздухом, голубоглазый встал с пола с твёрдым решением приготовить завтрак. Ну, и поесть. Через несколько минут была готова яичница быстрого приготовления. Это когда разбиваешь яйца в чашку, а потом ставишь в микроволновку до готовности. Как-то раз Арсу влетело за эти химические опыты от Бендыч, так как бедная девушка три часа боролась с признаками сей реакции. Эта херня в микроволновке взорвалась, а херня по имени Арсений прибежал плакаться подруге по поводу испорченной бытовой техники. В общем, закончилось всё более, чем ужасно, поэтому Маша строго-настрого запретила Попову так экспериментировать. Даже если это единственный источник питания. Но, как вы уже заметили, Бендыч отправили в Москву, поэтому мужчина сейчас с видом великого кулинара ставил эту жижу в микроволновку, молясь, чтобы ничего не бабахнуло. К счастью, ничего страшного не произошло. Так, взорвалось немного. Арс оттёр тряпочкой всего за минуту. После сей утренней трапезы, сопровождающейся изысканными деликатесами, Попов всё же решился пойти в аптеку. И за водкой. Больше, конечно, его вдохновила водка, но бинты, пластыри и вата правда нужны. Завернувшись в шарф по самые уши, мужчина вышел из дома, чётко уже зная, сколько шагов до аптеки. Он туда ходит чаще, чем за продуктами. А ему ещё нет тридцати. Если вы думали, что Попов купит одну бутылочку и последует домой, то вы ошибаетесь. Этот алкоголик решил устроить себе праздник. А почему нет? Маша уехала, контроля нет, призрак заёбывает, жизнь под откос. Почему бы не забухать? С полной корзиной пива Арсений направился на кассу. Вспомнил про водку, вернулся, захватив ещё вискарь для настроения. Затем со счастливой моськой вышел из магазина, вдохнув прохладный воздух. Вдохнул он его как-то резко, отчего закашлялся и со словами «ну, нахуй» пошёл домой. Придя домой, мужчина первым делом решил устроить дезинфекцию. Сняв с руки старую повязку, он принялся протирать её водкой. Перед этим он рискнул сходить в душ, а потом ещё минут двадцать останавливал кровь с руки и с шеи. Эх, а всё так классно начиналось. Сделав новые повязки, при этом проклиная мальчишку и свою жизнь, Попов наконец позволил себе отдохнуть, усевшись на диван с бутылкой пива. Выглядел он, мягко говоря, не очень. Перебинтованная рука, пластырь на всю шею, в мешках под глазами можно хранить картошку. И свёклу. И вообще всё народное хозяйство нашей необъятной родины. Включив какой-то рандомный музыкальный канал, Попов с видом человека, разочаровавшегося в жизни, попивал пивко, равнодушно смотря в экран телевизора. А вот когда уже алкоголь ударил в голову, то все подряд парни-артисты стали у него пидорами, спящими со своими продюсерами. Ну, ему же виднее, как никак. А вот девушек он обошёл стороной, просто назвав проститутками. В независимости от того, сколько данной даме лет. Наступила полночь. Попов, к своему удивлению, не превратился ни в тыкву, ни в Золушку. Разочаровавшись в который раз, он, с твёрдым желанием больше не спать, начал названивать Маше. У его (теперь уже московской) подружки телефон находился «вне зоны действия сети». Собственно, как и у Матвиенко. Хуй пойми, где эти двое пропадают, но Арс так ни до кого и не дозвонился. Время три ночи. Арсений не спит и даже не пытался. Он ждал, наверное, именно этого часа. Как бы его ни клонило в сон, мужчина не поддавался. Вдруг ему резко ударило в голову, отчего он даже упал с дивана. — Прочь! Прочь из моей головы! Слышишь? Уходи! — кричал голубоглазый, держась за голову и валяясь по полу. — Прочь из моей квартиры! Прочь из моей жизни! Прочь! Ненавижу! — после этих слов боль тут же прошла. Он сегодня не придёт. Он не сможет больше причинить ему боль. По крайней мере, не сегодня. Выйдя на балкон дабы подышать свежим воздухом, Попов встретил рассвет. В прямом смысле «встретил». Со словами: «О, блять, уже рассвет. Ну, дарова, хуле, будь как дома». Вспомнив, что в старой куртке он прятал сигареты от Бендыч, брюнет заплетающимися ногами отправился в гостиную. Раздвинув диван, он вытащил оттуда куртку. Надёжнее места вряд ли можно было найти. В комнате Маши нельзя хранить, хотя бы просто потому, что это была её комната. В прихожей? Она шарила в его карманах в поисках карточек, когда ему было лень вставать в дивана, так что тоже не вариант. В кухонном ящике? Девушка один раз там айфон нашла. Все мы помним, к чему это привело. А больше мест хранения в своём доме Арс не обустроил. Вытащив из куртки сигареты, он задвинул диван обратно и направился снова на балкон. Да, брюнет мог бы позволить себе курить прямо в комнате, но на улице было холодно, что немного отрезвляло. Да и… красиво. Вглядываясь в рассветное небо, Арсений выпускал смесь пара и дыма изо рта. Не совсем было понятно, что это. Просто тёплый воздух на лютом холоде или же всё-таки сигареты. Мужчина постоянно кашлял. Это с непривычки. Он не курил уже очень давно… Была какая-то мотивация. Внутренний стержень, что ли. Да и внешний был. Маша. С ней не хотелось ничего такого. Хотелось быть постоянно лучше. Показывать себя только с положительной стороны. Попов и правда боялся, что когда-нибудь она узнает о всех его внутренних демонах и, не выдержав, сбежит. Глупый, глупый Арсений. Он и не догадывался о том, насколько был значим для неё. Чем она могла бы пожертвовать ради него. Ведь Маша даже согласилась уехать неизвестно с кем и неизвестно куда. Только потому что попросил он. Его девочка сделала это ради него. Жаль, что голубоглазый понимал это не всегда и не так явно. Он так боялся потерять её, что в итоге потерял. Сейчас она там, а он здесь. Да, Маша в надёжных руках, учитывая, что Попов обещал Армяну глаза на жопу натянуть, в случае чего. Но это его мало утешало. Арс говорил Бендыч, что без неё точно сопьётся. Да нет, не спился, как он сам считал. Не в счёт сегодняшние литры пива. Он же ещё не спился. Пока что. Бычки один за другим падали на землю. Когда живёшь на первом этаже, то беспокоиться о том, что можешь случайно что-то или кого-то спалить, не приходится. Максимум себя. Но в данный момент мужчина этому был бы даже рад. Шесть утра. Арсений уже порядком замёрз и протрезвел. Как только зашёл обратно в квартиру, то просто плюхнулся лицом в диван и вырубился. Проснулся Попов лишь ближе к обеду. Чуть не наебнулся на пустых бутылках из-под алкоголя, пока шёл до ванной. Выглядел он, кажется, ещё хуже, чем вчера. Уставший, с пустыми глазами. Зато с желанием утопиться в ванной. У него боязнь воды. С детства. Боязнь задохнуться. Так что это желание вполне осуществимо. Ничего делать не хотелось, так что мужчина целый день так и не вылезал из-под Машкиного пледа. Меланхолично пялясь в пятно на потолке, Попов думал, что сходит с ума. Отчасти, он был прав. Решимости выяснить отношения с пацаном у Арса под вечер прибавилось. Конечно, был целый вечер всё ещё раз обдумать, проанализировать, пытаться понять его действия и дальнейшие исходы событий. Придя к мнению, что нужно поддаться течению и не избегать больше встреч с пареньком, он готовился ко сну. Не нужно больше его бояться. Не нужно больше пробовать делать наоборот. Нужно выполнять то, что он хочет, оставаясь собой и получая при этом удовольствие. Ведь и с ним было весело. Даже когда он расхерачил ему шею… Но этой ночью ничего не снилось. Не то чтобы Антон, вообще ничего. Брюнет просто выключился и включился часов в восемь утра. Здравствуй, ещё один бесполезный день! Решив, что голодать второй день уже не прикольно, Попов заказал еду с доставкой на дом. В историях у какой-то блогерши выбрал более менее стоящую. Правда, дороговато вышло, но Попов же у нас теперь внештатный переводчик. Кстати, что там насчёт бумажек? Поедая пиццу, мужчина включил ноутбук и открыл почту. Не сказать, чтобы бумажек было прямо много, но их пришлось все досконально изучить, что заняло почти весь день. Как только Арс вообще появился в сети, ему стали поступать звонки на телефон. Голос у девушек был миленький, но не когда они этим голоском ебут голубоглазому мозг по работе. Под вечер даже разболелась голова, поэтому Попов не нашёл лучшего решения, как вырубить телефон и закрыть компьютер. Вскоре и сам он тоже вырубился. Проснулся ровно в три. Не от сна, не от боли, просто его биологические часы решили, что нужно уже пиздовать навстречу новому дню. В итоге, он так больше и не уснул. И снова остался без встречи с парнишкой. И вот такое странное ощущение: то ли Попов был рад этому, то ли наоборот огорчился. Вроде ему и хотелось снова увидеть Антона, а вроде и нет. И это вот беспокойство внутри разрывало мужчину. Взяв телефон в руки, Арсений начал гуглить. Расстройство личности. Не нашёл ответа у себя в голове, так гугл поможет. — Ух, ебать, тут ещё и типы разные бывают… — говорил сам с собой Попов. — Причины разные… Может это из-за смерти бабушки? Ну, не родился же он шизофреником… Почитав симптомы каждой категории расстройств, а их три, он нашёл у себя почти все характерные признаки каждой. Особенно шизоидное: — отсутствие или полное отсутствие желания иметь близкие отношения с другими людьми; — неподверженность к участию в весёлых или приятных занятиях; — нелюдимость; — равнодушие к критике и недовольству или похвале и поощрению. Всё сходится. Он шизофреник. А вот в юношеском возрасте был, видимо, антисоциальным: — полное пренебрежение собственной безопасностью и безопасностью других людей; — лживость; — импульсивность; — агрессивность и раздражительность (как следствие — частые драки и ссоры); — безразличие к другим людям; неспособность соблюдать общественные нормы. Прям Попова в семнадцать лет описали. Один в один. — А, у Антона, кажется, диссоциальное расстройство. Или же диссоциативное. Чем, блять, они вообще отличаются? Пиздец, чёрт ногу сломит в этом дерьме… — возмущался Арсений, пролистывая разные сайты. Он даже не вчитывался уже, просто читал названия расстройств. Снова рассвет. Снова новый день. Снова попытка увидеть его. — Приснись, пожалуйста, я хочу поговорить. Я знаю, ты слышишь. Пожалуйста, — прошептал Арсений, закрыв глаза.***
— Арс, прости, я не знаю, что тогда на меня нашло… — начал оправдываться Антон, из ниоткуда возникнув перед лежачим Поповым. Ура, это сон. Это он. Это Антон. И сейчас парнишка почти слёзно умоляет простить его, стоя на коленях. — Тише, тише, успокойся. В курсе я про твоё расстройство. Почитал в инете. Всё хорошо, — Арсений поднялся вместе с зеленоглазым с земли и огляделся. Вокруг было всё белое-белое. Но опять же, чёткой картинки он не видел. — Я расхреначил тебе шею. Всё хорошо? Ты сейчас серьёзно? — грустно проговорил юноша, почти переходя на истерику. — Да лан, не сцы. Рука была куда хуже. А шея так, пустяки. Но тот второй чувак, который dark Антон… Признаться, я чуть в штаны не наделал. — Ещё раз прости… я не хотел… — было видно, как он искренне раскаивается в содеянном. Что ещё больше настораживало. Но эти глаза были наполнены яркими красками. А значит это снова Тоха. Тоха, с которым брюнет раскрашивал стены в его родном городе. Тоха, у которого сейчас сердце, кажется, лопнет, если Попов его не простит. — Где мы опять? — нахмурился мужчина. — А, это комнаты… Для умалишённых. Здесь повсюду мягкая ткань. Даже на полу. Круто, правда? — чуть ожил паренёк. — А зачем мы здесь? — всё ещё не понимал Арсений, уперев руки в бока. — Ну, на случай, если ты будешь меня бить, то мне падать будет не так больно. Мягко же, всё такое… — замялся парнишка, опустив глаза в пол. — Чего, блять, делать? Бить? Тебя? За что? — выпучил глаза мужчина, нахмурившись. — За это, — Антон пальцем указал на шею брюнета. — Да и за это… — и на руку. — Тох, расслабься. Всё в порядке. Забыли, — улыбнулся Арсений. Шастун выглядел как беспомощный котёнок. Совсем как тот с граффити. Попову даже захотелось обнять его. Но голубоглазый вовремя отогнал от себя эту идею. — Я думал, что ты не захочешь со мной больше видеться. — Почему? — Арс продолжал улыбаться. — Да, я и правда не хотел. Но понять тебя оказалось куда проще, чем избегать. Надеюсь, я привыкну. Так… почему ты так думал? — Не знаю. Боялся, что спугнул тебя, — парнишка уселся на пол в позе лотоса, подперев руками голову. — Ну, вообще, стремновато было. Но у меня появились некоторые вопросы, — Арсений уселся рядом с зеленоглазым. — Первый. Какое у тебя расстройство? Я просто почитал там… Вот ты и тот другой — это два разных человека? Или же ты один, но просто ведёшь себя по настроению? Как это работает у тебя вообще? — Хотелось бы, чтобы были разные… Но это вроде я, а вроде и не я. Я понимаю, что делаю. Всё осознаю. Помню каждое своё действие. Но не могу себе же запретить. Это… сложно. Не могу даже объяснить. Прости, — Антон снова опустил виновато голову. — Ничего. А в тебе только две личности? Не думал, что их может быть больше? — Попов был похож сейчас на чокнутого учёного, которому подсунули новую крысу для опытов. — Не знаю. Пока что есть я и есть вот он. И он во мне. Знаешь, как две стороны. Ангел и демон. И вот он демон. Хотя, я не ангел… — А ты его как-то зовёшь? Или вы оба Антоны? — мужчине ужасно зашла эта тема с раздвоением личности, поэтому он хотел узнать, как можно больше. — А его надо как-то звать? — нахмурился парнишка. — Ну, ты, например, будешь Антоном, а он каким-нибудь Тимофеем. Или наоборот, — предложил Арсений. — Тимофеем? Мне не нравится. Мы один человек. Зачем ещё что-то усложнять? — Я про такое читал, — брюнет потёр затылок. — Чо ты смотришь на меня как на дебила, я помочь пытаюсь. — Похвально, Арс, похвально, — усмехнулся юноша, глядя на мужчину. — И давно это вот у тебя? — снова как бы «перевёл тему» Попов. — Давно. Я расскажу тебе про это. Обещаю. Но не сейчас. Я пока не готов. — Эм… окей… А что насчёт не захочешь? — спросил голубоглазый, но поймал ещё более непонимающий взгляд. — Ты сказал, что я не захочу с тобой увидеться. Даже если и не захочу. Управляешь всем здесь только ты, — объяснил он. — Не совсем, — и снова пауза. Шастун, да ты сама загадочность. — Когда ты напиваешься в слюни, то ты в отключке. А значит и сознание твоё я пробудить не могу. — То есть чтобы тебя не видеть, мне надо быть в запое? Как заманчиво-то, блять! — воодушевился мужчина, потирая руки. — Ну, по сути, да… — расстроился паренёк. — Ты теперь уйдёшь? — Нет, почему. Я хочу узнать ещё что-нибудь о тебе. Именно как о призраке. Если ты разрешишь, конечно, — усмехнулся Арс, вглядываясь в зелёные глаза. — Что ты хочешь узнать? — как-то слишком серьёзно спросил Антон. Будто ему было страшно это всё рассказывать. Или неприятно? — Как ты появляешься в реальной жизни? Как ты смог навредить и Маше, и Серёже, если им ты не снился? — этим вопросом Попов задаётся уже вторую неделю. — Для этого нужны душевные силы. Я уже вроде говорил тебе. После того, как я что-то делаю с человеком, то я отключаюсь. И отключаюсь надолго. Пока снова не найду источник сил. Во снах приходить куда легче и безопаснее для меня, но там были особые случаи, — пояснил парнишка, немного расслабляясь. — Маша говорила, что видела тебя в зеркале. — Ах, да, — усмехнулся Шастун. — Я могу появляться на всех отражающихся поверхностях. Но правда как мутная картинка и не более. Воспроизводить звуки я так и не научился. А может и невозможно это, не знаю, — пожал плечами он. — А что насчёт тебя? — А что насчёт меня? — переспросил мужчина, явно не ожидая такого вопроса. — Я видел, как ты катался по полу. Как материл меня. Как кричал, что ненавидишь. Ты меня не замечал, но я всё видел. Ты был в бешенстве. — Был. Теперь я различаю вас. Один Антон v.1.0. Более известный как Тоха. А другой Антон v.2.0. Более известный как dark Антон или же «он снова хочет меня убить». — Мне всё ещё стыдно, чёрт… — тяжело вздохнул юноша. — Забей, всё нормально, — Арс дружески похлопал паренька по плечу, даже немного приобнимая, учитывая их расстояние. — Всё нормально, говоришь? — как-то слишком сдержанно проговорил зеленоглазый. — Да. — Тогда почему ты начал курить? — Антон повернулся к мужчине лицом. Попов убрал руку со спины мальчишки и отвернулся. — А что, нельзя? — Не так резко и не столько, — юноша всё ещё в упор глядел на брюнета. — А ты тот ещё сталкер, Шастун, — сжал губы Арсений. — Я… кхм, наблюдательный. Мужчина усмехнулся. Но когда-нибудь Антон расскажет Попову к чему привела его «наблюдательность». — И всё же? С чего вдруг? В прошлый раз ты чуть не задохнулся от табачного дыма. — Это был ты? Или второй? — усмехнулся Попов. Вот теперь это уже больше походило на новую тему для стёба, чем на психическое заболевание. — Мы оба. Попеременно. Но курить мы оба умеем. В отличие от некоторых пенсионеров, — подмигнул брюнету Шастун. — Сам такой, — наигранно обиделся голубоглазый. — Я курить начал… потому что припёрло, вот почему. Захотел. Всё? Я ответил на твой вопрос? — с ничего завёлся Арс. Теперь уже и призраки лезут к нему в душу, дожили. — Вполне, — парнишка разглядывал лицо мужчины. Медленно, пытаясь запомнить каждую чёрточку. Одно дело пялиться на него, когда он спит. А другое, когда он перед тобой. Ты можешь его коснуться. И не только… — Чего ты вылупился? — не выдержал Арсений прожигающего взгляда и повернулся. — Да так, ничего… — покраснел Антон. — Я тебя слышал. Перед сном. Так что можешь говорить в квартире вслух. Я почти всегда всё слышу. — Ты ж мой фсбшник, — цокнул Попов. — Ладно. И давай договоримся: больше не пропадать. И за декорацию всегда выбирай мою квартиру. Потом можешь щёлкать хоть в Китай. Но изначально должна быть моя хата. Я задолбался щуриться от яркого света. — Хах, договорились, — такая глупость, боже. Антону стало дико смешно, но он сдержался. — Ты теперь меня отпустишь? — замялся Арсений. Как же, чёрт возьми, с этим пиздюком постоянно неловко. — Ага, только… — Шастун потянулся к шее мужчины, закусив губу от волнения. Попов заметил, что парнишка всегда так делает, когда волнуется, прямо, как Маша. Неудивительно, что они нашли друг друга. — Можно? — спросил он, начиная убирать пластырь. — Зачем вот ты спрашиваешь, — усмехнулся Попов, но всё же утвердительно кивнул. Антон облегчённо вздохнул, после чего отклеил пластырь и прислонился губами к шее Арсения. Маленькими поцелуями он прошёлся вдоль всего пореза. Но голубоглазый ничего не чувствовал. Вообще. Ни привычной боли, ни какого-то тепла или же наоборот холода. Ничего. — Это мои извинения. До встречи, Арс, — грустно улыбнулся Антон и толкнул мужчину на белый пол.***
Пробудил Попова звонок в дверь. — Бля, восемь утра… Кого там нелёгкая принесла? — брюнет упал на пол, роняя при этом телефон. — Сука. Ладно хоть экран не разбил, — мямлил он, вставая с пола. — Кто там? — крикнул Арс, уже подходя к входной двери. — Арс, это я, — послышался женский голос. — Кто я? Головка от хуя? — время искромётных утренних юморесок. — Очень смешно. Открывай, — девушка, видимо, тоже была не в восторге от такого шутника. В глазок мужчина увидел Иру. — Никого нет дома! — закричал писклявым голосом голубоглазый, проклиная себя за то, что вообще оказался в этот момент в квартире. Что попёрся к двери. Что его рука уже тянется к замку. — Попов, открывай! Я… поблагодарить пришла… тебя, — замямлила Кузнецова, опустив голову. — Что ты пришла сделать? — усмехнулся Арсений, открыв дверь, но всё ещё держа пальцы на ручке двери. — Поблагодарить? Ты? А тюрьма, видимо, меняет людей. — Я пройду? — виновато спросила рыжая. — Нет. — Попов, серьёзно, это не лестничный разговор, — вспылила девушка. Нет, Ира знала, что такая реакция будет. Она даже удивилась тому, что бывший любовник вообще открыл дверь. — Ладно, заходи, — цокнув, сказал Арсений, пропуская девушку в квартиру. — Раздевайся. Не как всегда только. И, кстати, чай предлагать тоже не буду, потому что «чаепитие» обычно у нас заканчивалось вообще не чаем, — сразу предупредил Попов, нагло улыбаясь. — Нет, я проходить не буду, просто там нельзя было… — Кузнецова, чего ты мямлишь? Я сказал раздевайся и пошли в гостиную. Что непонятного? — не выдержал голубоглазый, направляясь вглубь квартиры и при этом постоянно зевая. — Ты чо, реально с тюрьмы сбежала? — фыркнул Попов, усевшись на кресло в гостиной. На девушке был надет старый поношенный свитер, явно не её размера, и такие же бесформенные грубые джинсы. Волосы были заплетены в косичку, ни грамма косметики и огромные круги под глазами. — Ты же не любишь косы, — подметил он. — Я много чего не люблю, Арс. Особенно сидеть в тюрьме. Но тут выбирать не приходится, знаешь. — Что случилось-то? Ты когда мне из тюряги позвонила, то я думал уж не увижу тебя никогда больше. Обрадовался. А сейчас вон стоишь тут, так даже бухнуть захотелось. То ли с твоего внешнего вида, то ли с горя, — продолжал острить Арсений. — Меня подставили. Жёстко подставили, Арс. Началось всё с того, что меня забрали просто за подозрение в мошенничестве. Затем приписали два покушения на убийство. Первое, это то, что я якобы хотела расширить своё заведение за счёт смерти владельца соседнего. Идиотизм полнейший. Я хотела купить помещения и организовать сеть кафешек. Но даже это было лишь в планах! Пока я собиралась лишь улучшить моё кафе. А второе… Я хотела подставить Машу Бендыч. Ну, девушку твою. Она меня раздражает и плюсом я считала её конкуренткой. Короче, не важно уже. Отправила ей адрес не тот специально. Кто же знал, что водитель фуры впервые не сам сядет за руль, а отправит какого-то слабоумного, который при этом чуть ли не в центр города отправится. В итоге владелец расценил это как то, что я хочу его убить. Потом ещё какие-то левые дела мне нашли. И всё лишь потому, что я не захотела делиться прибылью с бывшими владельцами… Это мне объяснил уже адвокат. Тот, которого ты мне подослал. Я не спорю, он просто бог, отмазал меня от всех предъяв, но… Залупил цену за моё освобождение такую, что мне пришлось продать кафе. Но я всё равно ему безумно благодарна. Вот ты сидел? Нет. А я была там. Господи… С каждым днём всё больше начинала понимать шансон. Благо, пробыла там всего неделю. К великому счастью. Новый год встретила. Незабываемые впечатления. Но мне и этого с головой хватило, знаешь ли. Насчёт одежды… Я в бегах, если можно так сказать. Меня выпустили позавчера ночью без подписки о невыезде. Я была так этому рада! Кто знает, что они придумают ещё. Я уезжаю, пока меня ещё выпускают из страны. Поэтому и одета, чтобы не засекли. Прости за раннее вторжение. Многое запланировано на день. Самолёт вечером в Германию. В общем, вот… это… благодарность, — девушка вытащила из сумки белый конвертик. — Здесь немного, но… — Убери, — сквозь зубы прорычал мужчина, глядя на конверт. Арсений внимательно слушал весь рассказ бывшей любимой девушки, не перебивая и больше уже не усмехаясь. Даже ни разу не пустил остроумной шутки, хотя очень хотел. Вид его был весьма серьёзен. Но такое могло случиться только с Кузнецовой. Это лишь карма на ней отыгралась. Только вот не слишком ли жестоко? — Что? — не поняла Ира. — Убери, я сказал! — крикнул на неё Попов, вскочив с кресла. — Ты что думаешь, я помог из выгоды? — Арс смотрел на неё бешеными глазами. — Не нужны мне твои всратые деньги! Пошла вон отсюда! — он указал на дверь. — Хорошо, тогда скажи, что мне сделать для тебя! — Кузнецова бесшумно плакала, вытирая слёзы и убирая конверт обратно в сумку. — Сделай доброе дело, — Арсений стоял к ней спиной и тяжело дышал. — Какое? — Никогда больше не возвращайся в мою жизнь, пожалуйста. — Хорошо, Арс. Прощай, — рыжеволосая прошагала к выходу, поджав губы, и, одевшись, тихонько захлопнула за собой дверь. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Попов несколько раз сильно ударил кулаком в стену и упал на пол, потирая ушибленные костяшки. Как бы Арсений не ненавидел эту девушку, он не мог не признать вечного влечения к ней. Всегда. Она бесила его с самого первого дня, с самого знакомства. Дерзкая, своенравная, высокомерная, жгучая и такая притягательная… Их отношения были столь же импульсивными и непостоянными. Как будто всегда ходишь по краю пропасти. Секс был наполнен животной страстью, жестокостью, а иногда даже и ненавистью. Сначала это было просто влечение. Секс без обязательств, устраивавший обе стороны. Потом влюбилась она. И разлюбил он. Каждый божий день она отравляла ему жизнь просто своим существованием. А он никак не мог понять причину. Был везде, но не в собственном доме. Любил всех, но не её. И вот сейчас. И ведь уже и говорить не о чем. Он изменился. Она изменилась. Нет ничего общего. Да и не было никогда. Но он снова не смог не поговорить с ней искренне. Поговорить даже в последний раз. Давно себе признался, что в глубине души скучает по воспоминаниям, по ней, но это было всё не то. Боялся, что не выдержит и снова кинется обнимать её. Но он смог. Он смог раз и навсегда попрощаться с ней. Любое расставание болезненно. А расставание с когда-то любимым, близким человеком во много раз больнее. Даже сейчас он смотрел на неё, когда она говорила. Смотрел и не узнавал. Где привычная дерзость? Где фальшь? Неужели и правда изменилась? Арс был уверен, что такие, как она, не меняются. Или не разглядел он в ней этого? Не разглядел тепла? Уюта? Той заботы, которую она иногда, но проявляла? Перед ним будто сидел совершенно другой человек. И Попов пытался запомнить в ней всё. Он в упор смотрел на неё, совсем не переживая о том, что может подумать девушка. Мужчина чувствовал, что с каждой секундой теряет нить разговора, теряет себя, смотря лишь на неё. Он больше не любил её, нет. Это была привязанность. И она была куда сильнее, чем какая-либо любовь. Отпустил её сейчас, заранее зная, что никогда не выкинет из головы. Останется воспоминанием, из-за которого он будет нажираться в хламину раз в год. Просто потому что это она. Такая родная и такая чужая. Я говорю «Прочь»! Я говорю «Стой»! Ты каждый раз врываешься и делаешь destroy.