***
— Попов, твою налево, ты там живой? Это первое, что отчётливо услышал Арсений, когда наконец смог раскрыть глаза. Кто-то усиленно ломился в дверь. И этим кем-то была девушка. Ну, голос, очевидно, был женский. Ещё чуть-чуть и она выломает чёртову дверь. — Ещё чуть-чуть и я выломаю эту чёртову дверь! — ну, что и требовалось ожидать. Мужчина ватными ногами и с диким звоном в ушах, как будто его контузило, прошагал ко входной двери. — О, а я уже думала, ты сдох, — мило улыбнулась девушка, когда дверь всё же открылась. — И тебе привет, Блонди. Что-то случилось? Заходи давай, а то дует пиздец, — потирал глаза Арсений, приглашая Шашину в квартиру. — Да! Случилось! — возмущалась девушка, проходя внутрь. — Ты куда пропал? Трубки не берёшь, дверь не открываешь. — Открываю, вот, видишь, открыл и даже закрыл, — проговорил Попов, закрывая дверь. — А чо такое-то? — Да ничо, Бендыч с самого утра мне мозг компостирует, чтобы я к тебе приехала и посмотрела, не спился ли ты. Ну, или не умер. Я пройду? — Да-да, конечно, — замялся Арсений. — Ты пока раздевайся, я сейчас, — голубоглазый удалился в ванную, чтобы элементарно умыться и привести себя в порядок. Создавалось ощущение, что он спал лет десять. По состоянию, по крайней мере, было так. Вроде отдохнул, а вроде весь отёк, как сука. Так ещё и контузило. Вдруг он услышал, как Даша с кем-то разговаривает и тут же вышел из ванной. — Да, Маш, я же сказала, что всё с ним хорошо. Ну, спал человек, ну, с кем не бывает. А ты сразу панику поднимать. Нет, бутылок не вижу. Нет, Бендыч, я не полезу к нему в мусорное ведро! Мать, ты параноик, уймись, всё в ним в порядке. Я его вообще разбудила. Он такой заспанный вышел, как котёнок, даже жалко стало. Нет, Маш, тебя мне тоже жалко, но ты могла бы поменьше волноваться, он взрослый человек. Что ему передать? Нет, давай меня в эти ваши дела втягивать не надо, окей? — блондинка ходила по комнате, нарезая круги. — Бендыч, я тебя тоже люблю, — крикнул Попов в динамик телефона, подойдя к Даше. — На, это тебя, — девушка отдала телефон Арсу, заранее зная, что сейчас кое-кому дадут пиздюлей. — Да, любовь моя, — улыбнулся Арсений, тоже прекрасно зная, что ему пиздец. — Арсений, сука, Попов! Нахуй тебе, блять, телефон, если ты не умеешь им пользоваться! Ещё раз ты не возьмёшь ёбаную трубку, я тебе засуну мобильник в задницу, чтобы ты от вибрации просыпался! — кричала в динамик Бендыч. Кажется, её слышно было всем, кто находился между Питером и Москвой. — Ты меня понял? — Так точно, мисс. А скажите, на какую глубину Вы планируете произвести погружение мобильного устройства в моё очко? — самым серьёзным в мире тоном спросил голубоглазый, под открытый ржач Шашиной. — Пошёл нахуй! — Я тоже по тебе очень соскучился. Всё, целую, пока! — скинул трубку Попов. Переглянувшись с Дашей, они залились диким смехом. Наконец, успокоившись, Шашина спросила: — Попов, у тебя есть выпить? — вздохнув, посмотрела она прямо в глаза мужчине. — Ты же только что сказала Маше, что нет, — усмехнулся Арс, сложив руки на груди. — Это для неё. А я спрашиваю для себя. — Не знаю, пошли на кухне посмотрим, — пожал плечами брюнет и пригласил гостью на кухню. — А где у тебя можно… — замешкалась Даша. — Руки помыть? Левая дверь, — ответил Попов, поставив чайник разогреваться. — Я совсем забыла про торт! — вернулась девушка уже с пакетом в руках. — Машка с утра меня терроризирует, а я толком не успела даже поесть, заказала торт кондитеру нашему, в гости же иду, как никак, срулила быстрей с работы и прискакала спасать твою задницу. А оказалось, что и спасать тут нечего, — Шашина уселась на кухонный диванчик. — Как это нечего? — возмутился Арсений. — Ты мою задницу видела вообще? — Да не в этом смысле. В том смысле у тебя всё отлично. Но, как говорится, не мне судить, — засмеялась Даша, глядя на ещё больше округлившего глаза Попова. — Ну ты кадр, Блонди, — усмехнулся Арс. — Слушай, выпить нет, коньяк кончился, — демонстративно показал он пустую бутылку и выбросил в мусорку. — Могу предложить только чай, тем более торт ты уже принесла. У меня есть очень вкусный зелёный чай, нервы успокаивать, — мужчина встал с места и начал рыться в ящиках. — Бендыч пила, когда живот болел. И душа когда болела. Там типа сбор какой-то: мята, мелисса, ромашка, ещё бурда какая-то. Будешь? — он показал гостье коробку из-под чая. — Ну, ты его так расхвалил, конечно теперь буду, — мягко улыбнулась блондинка. — Слушай, а у тебя нет колбасы? — тихо проговорила девушка. — Колбасы? — усмехнулся Попов, поворачиваясь к девушке. — Ага. Целый день хочу колбаску. Знаешь, вот бутерброд. Хлеб и колбаса. Больше ничего не надо. Весь день слюной давлюсь, — цокнула Даша, в мечтах откусывая бутерброд. — Есть, сейчас всё будет, — засмеялся Арсений и достал из холодильника колбасу. — Ай, блять, — послышалось вдруг. — Что такое? — нахмурилась Даша, выплывая из своих мечтаний. — Да так, порезался. Ничего страшного, — Попов поднёс ладонь ко рту и принялся слизывать кровь. — Ты дурак что ли? Ты чего делаешь? — подскочила Даша. — Половина руки в крови — это ничего страшного? — Есть у меня один надёжный способ, чтобы рана зажила без следа, — усмехнулся Попов. — Я колбасу с кровью есть не собираюсь, так что живо взял в руки перекись и давай я тебе руку забинтую. «Снова левая. Символично…» — подумал Арсений. Чайник уже был согрет, бутерброды были всё же приготовлены, чай налит в чашки, торт нарезан, рука перебинтована. Даша была почти сытая, жуя пятый по счёту бутерброд. — Ну, а теперь рассказывай, чего вдруг ты хочешь напиться, — медленно проговорил Попов, отпивая горячий чай. — Да, как-то всё накопилось, знаешь… Тут работа, свадьба… — промямлила Даша, облизывая чайную ложку. — С женихом проблемы? — Нет, с Лёшей-то всё хорошо. Ну, вернее как. Он ищет себе машину. Ему нужно для работы, он же выезжает на съёмки свадеб и постоянно таскать с собой аппаратуру тоже неудобно. Мучается с выбором, потому что всё дорого. И вот он ищет, находит что-то, а потом ломает себе руки, потому что не может позволить, так как копим деньги на свадьбу. И опять вопрос ребром: либо машина, либо свадьба. Я и так к нему переехала, чтобы за свою квартиру не платить, но это тоже не сильно меняет дело. А мне вот жалко его, понимаешь. Ему правда надо. И как только я начинаю ему говорить, что давай купим, он тут же сворачивает лавочку и начинает спрашивать о свадьбе. Да в жопу уже эту свадьбу, если честно… — буркнула Даша, отпивая маленькими глотками чай. — Если он сейчас устроится на третью работу, то я вообще его видеть не буду, понимаешь? Я сама на работе 24/7 практически. Иногда сбегаю, потому что сил уже никаких нет. Судебные разбирательства с Кузнецовой окончательно добили ресторан. У нас сейчас двоевластие какое-то. Царя свергли, нового не нашли. Остались кучка крестьян, которым просто идти некуда, и высшие сословия в виде людей, которые подставили Кузнецову, чтобы выкупить кафе. Работать невозможно. Непостоянство во всём. Мне уже второй месяц зарплату задерживают. И жаловаться некому, ведь официально кафе принадлежит Кузнецовой, а она как сквозь землю провалилась. Её люди сейчас цену залупили, что никто не хочет платить столько за наш гадюшник. В него ведь вкладывать и вкладывать… Эх, я там шесть лет уже работаю, столько планов было ещё при старом хозяине. Столько идей я ему говорила, как можно улучшать то или иное… Машка занималась оформлением зала, я отвечала за еду и персонал. Официанты до сих пор меня главной считают, что даже забавно. Когда Бендыч работала, у нас была старая команда, проверенные годами люди. А теперь от неё осталось парочка человек, потому что все бегут, как с тонущего корабля. А зря, между прочим, у нас расположение хорошее, с видом на набережную, просто нужны перемены и доработки… Но лучше не становится, пока что только хуже. Смотрю на это всё и сердце кровью обливается, — шмыгнула Даша, доедая кусочек торта. — А почему ты не уходишь? У тебя вышки нет, поэтому не берут? — Прикол в том, что у меня и вышка есть. Я с отличием окончила Московский институт права, специальность менеджмент и управление бизнесом, — Шашина грустно водила ложкой по дну чашки. — Серьёзно? — у Попова упала челюсть на пол. — Да. Что, не похожа я на типичную отличницу, да? — усмехнулась девушка. — Мне все так говорят. И все в таком же шоке. Думают, мол, блондинка, значит глупая. А впрочем, они правы. Была бы умная, не работала бы официанткой за гроши. — А почему не работаешь по специальности? — нахмурился Попов, искренне не понимая, как можно с красным дипломом работать во всяких забегаловках. — Ты забыл, что мы в России живем? У меня тоже сначала крылья выросли, когда меня взял работать какой-то богатый дяденька. Думала, вот сейчас заживу, все мечты исполню свои. А меня даже там воспринимали как безмозглую курицу и использовали как секретаршу. Я уволилась со скандалом. Затем пробовала начать что-то сама, вот только крылья-то мне оборвали быстро. Дошло до того, что я даже в Москву вернуться боюсь. С родными не виделась уже несколько лет, — Даша сжала зубы от больных воспоминаний. — Когда у тебя нет денег и связей, никакое образование тебе не поможет. — Но зачем же так радикально в официантки-то? — Надо было себя чем-то кормить. Это была лишь временная работка, так, на месяцок. Месяцок перерос в долгие шесть лет, — блондинка тяжело вздохнула. — А с родителями не общаюсь потому что… Стыдно, наверное. Они всегда видели во мне что-то большее. Всегда хотели, чтобы я была лучше них. Мы, знаешь ли, типичная бедная образцовая семья. Папа врач, мама учительница. Воспитание тоже было соответствующее. Старший брат стал военным. Собрали комбо бюджетной системы. А я даже не смогла воплотить мечту… — И какая же у Вас мечта, миледи? — нежно спросил Попов, понимая, что сейчас девушку может ранить любое неуместное слово поддержки. — С детства мечтала открыть свой ресторан. Сначала хотела на берегу моря. Потом где-нибудь в горах. Потом ещё были какие-то сумасшедшие идеи, но ни одна так и не воплотилась. А я, знаешь, всегда мечтала, чтобы приходило много людей, они получали удовольствие, чтобы это было их любимым местом. Местом, которое будут рекомендовать другим. Может, однажды всё получится. Главное ведь верить, правда? — Конечно, Блонди. Я уверен, у тебя будет самый лучший ресторан. Ты же сделаешь мне скидку, как постоянному посетителю? — подмигнул мужчина гостье. — Разумеется, — улыбнулась девушка. — И что, тебе даже никто не помогает с организацией свадьбы? Подружки там? — Арсений выступал сейчас в роли психолога. Если не можешь справиться со своей больной головой — помоги другому. В помощи другим людям есть огромный плюс — тебе не нужно думать о своих проблемах, пока думаешь о чужих. И это отличный способ отвлечься. Иногда это просто необходимо. — Пока особо и организовывать нечего, если честно. Но да, я пытаюсь что-то как-то… Нет у меня подруг. Вернее, есть одна, да и та смоталась в Москву, — усмехнулась Даша, глядя на Попова с шутливым укором. — Она помогает иногда, присылает какие-то наброски. Уверена, она поможет с оформлением и прочим, но потом. Сейчас просто не время. У неё своя жизнь, своя работа, свои проблемы. Я не имею права скидывать на неё эти «обязанности». — Но ведь один в поле не воин. — Значит войны не будет, — пожала плечами Даша. — Я не знаю, Арс, спроси, что полегче. Я сильно запуталась во всём этом, правда. Всё упирается в деньги, которых нет. Когда появятся, там и будем думать. Пока что это всё лишь пустая болтовня, — затараторила Даша. Она всегда так делает, когда пытается скрыть «внутренний девятый вал». С виду невозмутимая, примеряет маски одна за другой, как в театре. И ни одна из них не может спрятать глаза, которые полны отчаяния и страха к неизвестности. — Мы совсем не говорим о тебе. Как твои дела? Что нового? — Да… что у меня может быть нового… живу жизнь, ем еду, работаю работу, всё, как у всех, — улыбнулся голубоглазый и, взяв пустые чашки со стола, принялся наливать чай. — Как ночные кошмары? Больше не мучают? — у Арсения, кажется, на несколько секунд остановилось сердце и замерло дыхание. — Кошмары? А, нет, не мучают, я пью таблетки, всё отлично, — заверил брюнет, поставив чашки на стол. — Арс, — Шашина посмотрела ему прямо в глаза, — если тебе нужна будет моя помощь или просто компания, как сейчас мне, хотя бы просто поговорить, чтобы кто-то был рядом, ты всегда можешь написать или позвонить. Всегда. Мы две одиночки в Питере. Вот только у меня есть Лёша, а у тебя ночные кошмары, — девушка нежно, но боязливо положила руку поверх руки Попова. — Мы с тобой почти одного возраста, кому как не нам понять друг друга, верно? Просто знай, что у тебя есть такой друг, как я, хорошо? — Шашина грустно улыбнулась. — Хорошо, — улыбнулся в ответ голубоглазый. — И вот моя первая дружеская просьба — ешь торт! Я один его не съем, чес-слово! — проговорил Арсений, а блондинка рассмеялась. Они поговорили ещё о всякой ерунде, погоде, политике, одна тема вытекала из другой. Давно не ощущалась такая тёплая атмосфера. Редко встретишь человека, которого воспитывали так, будто готовили наследника престола. Шашина и Попов были именно такими детьми. Обречёнными на скучное и «правильное» детство. Проклинавшими классиков просто за то, что они написали так много произведений. «Они сами-то наверное не знали каждую строчку своей писанины, а я это выучить должен?» — смеялся Арсений в тон блондинке. «Да-да, а на этой ноте, Элеонора Вячеславовна, Вы идёте нахуй» — кривлялась Шашина, изображая, что играет на рояле. — Вот чёрт! — девушка посмотрела на наручные часы. — Уже половина двенадцатого ночи! Мы с тобой сильно засиделись, слушай, — усмехнулась блондинка. — Мне домой пора, а то Лёша голову открутит, я не шучу, — девушка сделала руками жест «открученной головы» и достала телефон, чтобы вызвать такси. Но пока она искала наиболее выгодную цену среди приложений, Арс сделал это вместо неё. На слова: «Я сама могу оплатить себе такси», прозвучало: «Ты моя гостья и приехала сюда из-за меня. Плачу я. Разговор окончен». — Я хочу с ним поговорить, — сказал Попов, пока девушка снова что-то искала в телефоне. — С кем? — не поняла Даша, продолжая залипать в телефон. — Ну, с Лёшей твоим, с кем ещё. — Зачем? — девушка нахмурила брови и оторвалась от экрана. — Это мужской разговор, без обид, Блонди, — усмехнулся Арс. — Окей, приходи в любое время, когда удобно. Но что я ему скажу? Хей, это как бы бывший Маши, но он не бывший, а ещё я с ним ностальгировала почти до 12 ночи у него дома, а теперь вот хочу вас познакомить? — проговорила девушка, в конце своей речи зевнув. — Чего? Да не, просто скажи, что я парень Антона. Ну, того паренька, что фотик ему свой оставил. — Так он же умер, — немного подумав, снова нахмурилась Даша. — Этим и трагичнее, — подмигнул брюнет. — Миледи, карета подана и ожидает Вас у парадной, — нарочито официально сказал Арс, глядя на экран своего телефона, а девушка прошагала к выходу. — А если он спросит, откуда я тебя знаю? — спросила блондинка, застёгивая сапоги. — Оставь это мне. Я сам всё объясню. И… Даш, ты заходи в любое время, ладно? Мне давно не было так уютно. Спасибо, что скрасила мой вечер, — мягко улыбнулся Арс, помогая девушке надеть шубку. — Вау, ты что, знаешь моё имя? — съязвила Шашина, поворачиваясь к нему лицом. — Я угадал? — сделал удивлённый вид голубоглазый. — Негодяй, — усмехнулась девушка, обнимая на прощанье Попова. — Тебе тоже спасибо, — блондинка улыбнулась. — Пока, — помахала рукой Даша, открывая дверь. — Пока, — ответил Арс, провожая её взглядом до двери парадной. — Для кого-то негодяй, а для кого-то мерзавец, — усмехнулся мужчина, закрывая дверь в квартиру. Вернувшись на кухню, брюнет вымыл посуду, убрал продукты в холодильник и, довольный собой, отправился спать.***
Арсений с нетерпением ждал ночи, чтобы снова увидеть Антона. Но он не пришёл. Мужчина просто закрыл глаза и открыл, когда на часах было 7:50 утра. Брюнет глубоко вздохнул. Сон как рукой сняло. Спать не хотелось, если во снах нет его. Голубоглазый лежал на диване, держа руки за головой. Он тщетно пытался вспомнить, чем закончилась последняя встреча. Всё было хорошо, а потом появился барьер, у него пошла кровь из носа и… всё. Больше он ничего не помнит. Помнит только дикие глаза мальчишки, которые всё сильнее темнели от беспомощности. И этот взгляд он предпочёл бы больше никогда не вспоминать. От злости на самого себя Попов стискивал зубы, пытаясь разложить все мысли по полочкам. Начала болеть голова и мужчина понял, что надо прекращать себя мучить. Мальчишка вернётся и всё объяснит. А вернётся ли? Должен. Он же всегда возвращается. Он же мёртвый, что с ним могло случиться? «А вдруг я сделал что-то не так? Вдруг мне нельзя было его целовать?» — думал Арс, заваривая кофе. Он корил себя за происходящее. Чертовски боялся, что всё испортил, нарушил какие-то послесмертные законы… Сам себе не мог объяснить, что не так, но на душе было неспокойно. Вдруг действительно что-то случилось? Попов шумно водил ложкой по дну чашки, пытаясь себя успокоить. Почему он не пришёл? Неужели ему опять «нужно подумать»? Всё ведь было так хорошо… Голубоглазый не хотел ничего портить. Но ещё больше он не хотел потерять его. «Как вести себя? Сдержанно или наоборот? Как проявлять чувства, чтобы не испугать его? Связался же на свою голову с пацанёнком…» — думал Арсений, пялясь в абсолютно чистый вордовский лист. Открыв почту, он обнаружил слишком много непрочитанных сообщений. «Позавчера только ничего не было, что, вчера все резко по мне соскучились?» — бурчал Попов, анализируя объём работы. Надев очки, чтобы не ухудшалось зрение, размяв руки, он принялся печатать перевод документа с пометкой «СРОЧНО!». В какой-то момент он понял, что уже несколько минут смотрит в мигающую чёрточку, призывающую всё же доделать работу. Потерев глаза и собравшись с мыслями, мужчина принял решение сосредоточиться пока что только на работе и выбросить из головы мальчишку. На какое-то время. Кажется, весь мир против него сегодня. То документ не сохранялся, то потеря внимания, то завис интернет. Голубоглазый направился в коридор оценить работу роутера. Перезагрузив его, Арс ждал, пока появится долгожданный интернет, нервно стуча ногой об пол. Не вышло. — Да блядская хуета, блять! * — кричал Арсений на роутер, перезагружая подряд его раз пять и пытаясь не разбить к хуям об пол. Сработало. И почему вечно сначала надо наорать, а потом что-то начинает работать? Или кто-то. Тоже срабатывает. На телефоне загорелся экран, уведомляя, что кто-то прислал сообщение. 11:11 Доброе утро, мерзавец) Посмотреть фото Смотри, как тут офигительно!Арс открыл фотографию, на которой была изображена его любимая девочка. Маша улыбалась, стоя на коньках на фоне Московского ГУМа. Мужчина будто улыбнулся ей в ответ.
11:13 Посмотреть видеоГолубоглазый открыл сообщение и увидел, как Бендыч катается на коньках. Искусно объехав кучку подростков, которые делали селфи, она прикатилась к своему телефону и показала в камеру язык. Попов засмеялся и отправил смеющиеся смайлики в чат.
11:14 Бендыч, где твой шарф?
11:14 Сняла для красивых фоток и видосов11:14 Они будут ещё красивее, если ты не будешь синяя от холода
11:15 Не гунди, папочка, щас всё будет 11:17 Посмотреть фотоДевушка прислала фотографию, где она завязала шарф по самые уши. Видны были лишь глаза, которые улыбались в камеру. Шатенка показывала знак «ок».
11:17 Это не окей11:18 Ахахахахахахах А лучше бы был он 11:19 Ты с кем там?
11:21 С подружкойС подружкой… Почему-то эти слова эхом раздались в голове Попова и слегка кольнули сердце. Буквально вчера он выслушивал исповедь Шашиной, что та осталась совсем одна и единственной подругой является Маша. А Бендыч, в свою очередь, выкладывает веселые сторис с новыми подружками и даже не собирается помогать лучшей подруге. Даже не интересуется, как она. Как-то не хорошо… Совсем не хорошо…
А впрочем, это их девчачье дело.
11:23 Молодцы) Развлекайтесь)
11:23 Спасибо! Попов снова выключил телефон и откинулся на спинку стула. Почему же вечно так сложно с этими взаимоотношениями? С друзьями, с родителями, с любимыми, с коллегами. Всегда какие-то испытания на выдержку. И зачастую они оканчиваются полнейшим провалом. Есть ли люди, которые не сделали тебе больно в жизни? Не сделают ли? Как можно охарактеризовать человека? Его ведь нельзя разделить на чёрное и белое. Вернее, хороший он или плохой. Для кого-то хороший, а для кого-то и плохой. Такой наглядный пример — Маша Бендыч. Для Арсения она буквально святая. Сильная, мудрая, смелая, добрая девочка с открытым сердцем и душой. Способная на всё. Она готова простить его за любой косяк. Готова принимать людей такими, какие они есть. Готова помочь любому, кто только попросит. Но как подруга для Даши? Как дочь? Какая она? Хорошая или плохая? Арс ни разу не слышал, чтобы она звонила маме или кому-то из родных. Ни разу за всё время, проведённое вместе. Так какой она человек? Анализировать можно кого угодно. И так будет вечно. Для одних ты самый лучший, а для других — худшее, что было в их жизни. Ты ломаешь одних и даёшь надежду другим. Спасаешь одних и убиваешь других. Такова уж жизнь. Всё в ней относительно. Так или иначе, ты возникаешь в жизни того или иного человека. И какой след ты в ней оставишь — решать только тебе. — Так! — ударил себя по щекам Арсений, выходя из своих мыслей. — Надо работать! — снова надев очки, он принялся вглядываться в текст, начиная печатать перевод. Ближе к двум дня в животе предательски заурчало. Сигареты лишь затупляли голод на какое-то время, а затем снова накатывала уже такая знакомая тошнота. Попов всё же решил оторваться от работы и мыслей и поесть, чтобы лишний раз не давать шанса проблемам с ЖКТ. Будет забавно, если первым откажет не печень из-за его вечных запоев, а что-то другое. Например, сердце. Его ведь могут… разбить?***
— Мы трахались четыре года! И ты сейчас называешь это дружбой?! — кричала Ксюша, стоя в полном недоумении в своём шёлковом халатике. — Да, ты права, — поднял глаза на девушку Матвиенко, на секунду перестав складывать свои вещи в чемодан. Он приехал за ними именно тогда, когда Князева была дома. Но, признаться честно, такой её реакции на его уход он не ожидал. — Даже дружбой это назовёшь с натяжкой. Скорее, просто влечение. Удовлетворение животных потребностей. Причём с обеих сторон, заметь, — мужчина подошёл к шкафу, доставая последние вещи. Четыре года он ночевал здесь. Жил здесь. Накопилось многое… — Ну и катись отсюда, ублюдок! — продолжала кричать девушка, переместившись на кухню и разбивая посуду об пол. — Перестань закатывать истерики, — вполне спокойно говорил Серёжа, глазами проходя по всем предметам мебели в спальне, чтобы ничего не забыть и уж точно никогда сюда больше не вернуться. — Не указывай мне, что делать! Ты здесь больше никто! — полетела на пол кружка хвостатого. — Сделаю вид, что что-то изменилось, — съязвил мужчина, застегивая чемодан и вывозя его в коридор. Так… где-то ещё должна быть сумка с его коньками. В принципе, за ней он и приехал. Вчера, когда катались с Бендыч на Красной Площади, пришлось брать в прокат. А залог там ого-го… — Можешь язвить сколько влезет, вот только ты всё равно не найдёшь лучше меня! — девушка выбежала из кухни и схватила чемодан. — Уже нашёл. Пусти, — прорычал Матвиенко, гневно смотря в глаза Ксюше. — Эта твоя бомжиха с Питера? — рассмеялась Князева, наливая в бокал красное вино. — О, тогда беги непременно, — она заливалась хохотом, отпивая маленькими глотками алкоголь. — Вот только потом не приползай ко мне плакаться, когда она переспит с твоим другом. — Ну ты и сука, — снова прорычал Матвиенко, глядя на обезумевшую девушку. — Я может и сука, но не забывай, что только благодаря мне вы с Поповым всё ещё дружите! — ухмыльнулась шатенка, подходя к мужчине ближе. — Потом не приходи ко мне, как побитая собака, поджав хвост, когда тебя снова предадут самые близкие тебе люди. А рядом уже никого не будет. Я буду наслаждаться твоей болью, Матвиенко, — прошептала ему на ухо девушка, отпивая ещё вина. — Да брось, Князева, ты как будто обиделась, — с издёвкой проговорил Сергей, не теряя самообладания. — Как будто ты не трахалась с другими эти четыре года. — Откуда ты… — девушка округлила глаза. — Не ври мне хотя бы сейчас. Мы оба жили на этих условиях, и они нас устраивали. Не надо сейчас говорить, что ты не знала, что рано или поздно всё это кончится. Ты же не думала, что мы с тобой станем счастливой семьей? Тебя просто бесит, что я нашёл человека, которого смог искренне полюбить, а ты нет. Тебя бесит, что я тебя бросаю и оставляю совершенно одну и никому не нужную. Ты думала, что всё так и останется? Эти «свободные отношения». Захотел — трахнул, не захотел — тоже трахнул. Никто никому ничего не должен, верно? — Как ты смеешь это говорить после всего, что между нами было? — сжала зубы Ксюша. Истерика накатывала всё сильнее. Осталось всего чуть-чуть до взрыва. — Ничего не было. Никогда ничего не было, — прочеканил мужчина каждое слово ей прямо в губы. — Был удобный стиль жизни для нас обоих. Но нас ничего не связывает, кроме секса. Я тебя не люблю. И никогда не любил. — Пошёл вон, — тихо, но с дикой злостью проговорила Ксюша с дёргающимся глазом. — Пошёл нахуй отсюда! — девушка оттолкнула его со всей силы и отвернулась. — И даже не вздумай заявиться сюда ещё раз. — И не собирался, — улыбнулся Серёжа. — Счастливо оставаться, — Матвиенко забрал сумку и чемодан и покинул квартиру бывшей любовницы. Как только закрылась дверь квартиры, послышались дикие крики Князевой и снова звон разбитой посуды. Загрузив вещи в машину, Матвиенко проехал буквально несколько метров. Князева задела за живое. Воспоминания снова нахлынули на мужчину. И почему вечно вспоминаешь то, о чём бы предпочёл никогда больше помнить? Серёжа помнил, как Оля прибежала к нему, в слезах рассказывая, как целовалась с Арсом. Он в ту ночь был в отключке и не мог контролировать ситуацию. Зато смог Попов. Голубоглазый не хотел сделать больно другу или увести его девушку, нет. Ему она была не нужна. После смерти Алёны у него поехала крыша на какое-то время и ему захотелось попробовать всё. Мальчиков, девочек, чужих мальчиков и чужих девочек. В общем всё, о чём он даже не мог подумать. Да он и не думал тогда. Серёжа помнил, как он в ярости поехал к своей единственной подруге — Ксюше Князевой. Серёжа помнил, как поднимался к ней полностью опустошённый. Казалось, он не сможет доверять больше никому и ничему. Только себе. Сам по себе. Один. Никто его больше не предаст и не подставит. Никто больше не воткнёт в спину и в сердце нож. Серёжа помнил, как вышел из подъезда и поехал бить лучшего друга по приказу Князевой. Помнил, как обезумел от ярости. Арс не сопротивлялся. Он просил убить его. Буквально умолял. Серёжа помнил, как перевязывал другу раны и обрабатывал мазью ссадины. Помнил, как смеялись под ящик виски в качестве извинений. Помнил тот вечер до мельчайших подробностей. Слишком многое пережили эти двое, чтобы вот так просто разрушить их дружбу. Они поклялись, что больше никто и ничто не вобьёт между ними клин. Как в загсе. Пока смерть не разлучит их. «Я была во все самые хуёвые моменты твоей жизни! Я! Я всегда была рядом!» — эхом раздавались в голове слова Князевой. Была. Но был ли в этом смысл? Матвиенко завёл машину и поехал домой.***
Время было ближе к девяти вечера. Попов мучился от головной боли и усталости. Столько писем накопилось за такой короткий промежуток времени, просто с ума сойти… Закрыв ноутбук, мужчина снял очки и потёр красные от усталости глаза. И как только геймеры целыми днями сидят за монитором? Телефон снова уведомил о сообщении, но на этот раз от Даши.«Завтра вечером в семь. Галерная 55, подъезд 3, квартира 39. Не опаздывай, дорогуша;)».
— Если бы не последняя фраза, то почти что на стрелу позвала, — усмехнулся Арсений и отправил в ответ «Будет сделано, блондинистый босс». Включив телевизор, мужчина рухнул на диван. Под мигающие яркие картинки сон наступил гораздо быстрее, чем он думал.***
Когда желания одержат верх, Когда от жажды остаться с тобой навек Я перестану бояться, что гнев небес Скажет мне «Это конец!» Темнота. Не видно ничего и никого. Не видно даже собственного тела. Темно, как будто кто-то выключил свет и глаза ещё не настроились видеть в темноте. Арсений боялся сделать шаг. Боялся даже пошевелиться, ведь не знает, к каким это приведёт последствиям. Вдруг он стоит на краю пропасти? Или просунет руку и её откусит по плечо хищный зверь? Что угодно могло прийти в голову этому мальчишке. Голубоглазый всегда готовился к худшему. — Антон? Ты здесь? — крикнул Арсений, глубоко дыша. Он пытался услышать хоть что-нибудь. Тут резко его кто-то толкает, отчего мужчина валится на спину. Этот кто-то упал на него. Этот кто-то сейчас целует его, прижимаясь всем телом. — Шастун, у тебя свет тут отключили? Солнечное затмение? Или ты решил меня изнасиловать, но только в темноте из-за стеснения? — отшучивался Попов, руками ощущая тело парнишки. — Погоди, сейчас попробую кое-что сделать… — пробурчал юноша и щёлкнул пальцами. Вмиг они оказались на набережной. Совсем как… в тот самый день. — Так лучше? — спросил парнишка, замерев с футболкой в руках. — Не лучше. Зачем ты слез с меня? — нахмурился Арс, но тут же осознал, где они находятся. — Что происходит? — Не знаю, — снова пробурчал Антон и остановил время. — Слишком шумно. Может дело в том, что… — Почему ты не пришёл вчера? Снова избегаешь меня? — мужчина посмотрел ему в глаза, требуя ответа. — Нет, как видишь, наоборот, — парнишка сделал шаг вперёд и тоже посмотрел в голубые глаза. — Дело во мне? Я сделал что-то не так? С тобой что-то случилось? Скажи мне, я устал строить теории и мучиться догадками, Шастун! — как же ему хочется прямо сейчас крепко обнять этого безумного мальчишку. Попов буквально сгорал от нетерпения снова поцеловать его, но боялся даже коснуться. — Со мной? Так ты совсем ничего не помнишь с последней встречи? — юноша почему-то с болью в глазах посмотрел на Арса. — Ты можешь мне объяснить, что происходит? Потому что я даже коснуться тебя боюсь! — сорвался на крик Арсений. Напряжение между ними было такое, что провода бы давно сгорели к чертям. — А я тебя! — закричал в ответ Антон. — Почему? — вполне спокойно, но со страхом спросил Попов после долгой паузы. — Почему? Потому что я пытался с тобой связаться! Пытался! Ты был в отключке три дня. Три дня, Арс! И я ничего не мог сделать. Вчера тоже не получилось, ты был слишком слаб. И сегодня я не первый раз проникаю к тебе в голову. До этого было безуспешно. Чёрт! Я так боялся тебя потерять… Всего одна ошибка и я бы тебя больше не увидел, понимаешь? — на глазах мальчишки выступили слёзы. — У тебя пошла кровь из-за меня. Я виноват в том, что ты почти покинул тот свет. Я мог тебя убить, Арс! — запрокинул голову Шастун, пытаясь не заплакать. — Тшшшш, всё хорошо, — брюнет притянул к себе мальчишку и крепко обнял, успокаивающе гладя по волосам. Антон, уткнувшись в плечо брюнета, закрыл глаза, прижавшись к нему, будто боялся, что тот снова исчезнет. — Ты точно себя хорошо чувствуешь? — спросил юноша, вытирая слёзы, которые всё же вышли наружу. — Да, я в норме. Прости, что накинулся, я просто не знал, что и думать, — голубоглазый наконец решился поцеловать паренька. А затем ещё раз. И ещё. Два парня на А сидели на краю набережной, их руки переплетались, а в глазах читалось полнейшее счастье быть рядом друг с другом. — Так что это было? И как ты мог убить меня? Наверняка, ты утрируешь, — осторожно начал Арс, боясь вызвать у Антона новую волну истерики. — После того, как у тебя пошла кровь, ты упал трупом на землю. Я чертовски испугался, ведь барьер не давал тебя даже коснуться и вернуть обратно. А потом ты исчез. Просто испарился в одно мгновенье, как это обычно бывает. Но моё пребывание в твоём сне обычно заканчивается ровно после того, как ты исчезаешь. А тут я остался. Я просто бродил по Парижу в полном одиночестве, пытаясь выбраться из этой красивой картинки. Когда меня всё же отбросило снова на границу, мне объяснили, в чём дело. В норме человек должен спать восемь часов. Иногда бывает и больше, да, но восемь часов — это та допустимая норма, которая нам даётся. Восемь часов, ни больше ни меньше. Мы с тобой пробыли там двенадцать часов. Именно поэтому начались такие проблемы. Сначала кровь, а затем «отключение от сети» на трое суток. Я удивлён, что ты не заметил этого, как только проснулся. Для тебя наверное сегодня среда. Но уже суббота. Тебе пора бы научиться пользоваться календарем, — слегка улыбнулся Антон. — Ты долго восстанавливался. Твоё сознание повреждено, оно не пускало меня, будто я какой-то вирус. Я правда боялся, что связь будет потеряна просто из-за того, что я ознакомился не со всеми правилами игры. Когда ты проснулся, то гудела голова, будто контузило, ведь так? Об этом мне тоже сказали. Не мы первые с тобой, не мы последние. Без сна человек может прожить девять суток. У нас ситуация похуже. Если пробудешь в таком сне больше восемнадцати часов, то впадаешь в кому. А из неё выбираются… единицы. Поэтому и были созданы барьеры. Сон заканчивается сам по себе, когда время подходит к 12 часам. Иногда не срабатывает, барьеры для перестраховки. В таких случаях ведущий сам отключается, чтобы спасти ведомого от смерти. Но это всё крайне опасно. Любые махинации с сознанием живого опасны. Но… если возвращаться ровно в срок, то последствий быть не должно. Возврат в реальность будет безболезненным и безопасным, если соблюдать все правила, — наконец закончил свою тираду Шастун, набирая в лёгкие побольше воздуха, что дует с реки. — Значит восемь часов? — брюнет легонько сжал руку юноши в знак поддержки. — Восемь часов. — Тогда не будем терять ни минуты, — улыбнулся Арсений и прикоснулся губами к рукам мальчишки. — Прости, Арс, но у меня совершенно нет идей, как мы проведём этот сон, — стыдливо опустил голову Антон. — Идея есть у меня. Не всё же тебе придумывать мне свидания. Хоть у тебя это выходит и превосходно, — ухмыльнулся Попов и щёлкнул пальцами. Вмиг молодые люди оказались на Красной Площади. Как вы уже наверное догадались, рядом с катком напротив ГУМа. — Мы что, в Москве? — от восторга светловолосый раскрыл глаза и даже рот. — Только не говори, что ты здесь ни разу не был… — удивлённо посмотрел на мальчишку брюнет. — Тох? — Ну, ты же сам сказал не говорить! — пожал плечами Шастун, озираясь по сторонам. — Ну, а на коньках ты хоть кататься умеешь? — ехидно улыбался Попов. — На каких ещё коньках? А, коньках… Ну, умел… Я последний раз на катке был лет в шесть, когда ещё бабушка жива была. С тех пор мне было не с кем. А одному кататься… такое себе удовольствие. — Тогда поздравляю, теперь тебе есть, с кем кататься. Пошли, — усмехнулся мужчина и, взяв за руку Антона, потащил к прокату коньков. Очень просто решить любую проблему, просто щёлкнув пальцами. Щёлк — и вот уже добрая женщина в прокате дарит вам коньки. Щёлк — и все люди с катка почему-то решили погулять в другом месте. — Арс, ты чего там возишься? — усмехнулся Шастун, ловко зашнуровав свои коньки и смотря на тщетные попытки голубоглазого разобраться со шнуровкой. — Да что-то контакт потерян… — психанул Попов, когда шнурок снова сорвался с крепления. — Давай помогу, — мягко улыбнулся паренёк, сев на колени перед брюнетом. — Если не опошлять данную ситуацию, то… Да как ты это делаешь?! — Попов был в шоке с того, как у Антона легко выходит шнуровка. Такой талант похерил… — Ловкость рук и никакого мошенничества. Арсений с неким восхищением смотрел на светловолосого. Ему было до жути приятно, что сейчас его мальчик сидит и шнурует эти долбанные коньки, улыбаясь, как ребёнок. Он смотрел на его сосредоточенное лицо и не мог оторваться. Невольно он даже начал улыбаться в ответ. — Тох, я говорил, что тебе чертовски идёт это помпошка на шапке? — усмехнулся Попов, всё ещё не сводя с него глаз. — Сам ты помпошка, — засмущался Шастун. — Готово, пойдём? — парнишка опустил вторую ногу голубоглазого на землю и встал, протянув ему руку. Арсений вышел из своих раздумий и, кивнув, принял руку, еле стоя на коньках. — Ты не говорил, что не умеешь кататься, — стоя около бортика, смеялся Антон, в то время как брюнет, отъехав на несколько метров, упал уже два раза. — Я умею! Просто забыл! — ворчал Попов, убирая снег с лица. — Ну-ну, — усмехнулся юноша и, подъехав к жертве фигурного катания, подхватил мужчину под руки. — Тогда будем вспоминать, — подмигнул светловолосый и проехал немного вперёд. Учиться, а вернее «вспоминать» Арсению оказалось сложнее, чем он думал. Антон тоже был не в восторге, когда его любимое красивое лицо снова целовало не его, а лёд. Правда, было весело, когда Попов, совершенно не умея тормозить, врезался со всей силы в бортик. — Арсюш, ты только никому коленочки свои не показывай, а то не так понять могут! — смеялся в голос Шастун с очередного падения мужчины. — Ничего-ничего, Москва тоже не сразу строилась… — бурчал Арсений, пробираясь маленькими шажками вдоль бортика. Под конец их сеанса длительностью в долгие два часа, Арс уже вполне прилично стоял на коньках и даже катался. И даже почти без помощи Антона. Почти. Шастун учил его делать «фонарики» на льду, «стульчик» и прочие фокусы, какие делали дети пяти лет. Но больше всего брюнету понравилось, когда он просто ровно стоял, раскинув руки, а сзади его толкал Антон. — Что, нравится, когда я сзади? — ухмыльнулся парнишка, видя, что Попов блаженно закрыл глаза, наслаждаясь тем, что его везут. — Шастун, если ты не закроешь рот, то я найду, чем его занять, — Арс раскрыл глаза от такой наглости. — Так а кто сказал, что я против? — мальчишка толкнул голубоглазого к бортику спиной и сам вплотную прижался к его телу, расставив руки с обеих сторон и не давая брюнету выбраться. Попов в этот момент испытал весь спектр эмоций, начиная от лютого страха снова больно врезаться в бортик и заканчивая наслаждением, полученным от поцелуя зеленоглазого. Этот Шастун целовался нежно и робко, будто пробуя на вкус. Осторожничал, боясь что-то упустить. Нежно проводил языком во рту мужчины, а затем спускался к шее. А как целуется другой Антон даже и предположить страшно. Страшно, но очень интересно. — Ты не замёрз? А то руки какие-то холодные у тебя, — заметил Арс, снимая перчатки с себя и с паренька, когда они оказались на скамейке. — Эм, не сильно хочу тебя смущать, но я немножко так умер. Мне положено быть всегда холодным. Ты чувствуешь меня, будто я живой, да. Но температура у меня всё ещё как у трупа, — усмехнулся Антон, а Арс всё же почему-то смутился. — Что это у тебя? — нахмурился паренёк, проводя пальцами по забинтованной руке мужчины. — А, это я порезался. Не спрашивай как, это тупая история старого деда. Ты же сможешь это убрать? Исцелить, как обычно, м? — замялся голубоглазый, глядя на резко погрустневшего Шастуна. — Нет, прости… Я могу только то, что сделал я сам… А это сделал ты. Тут я бессилен. Поэтому и не мог тебя от таблеток откачать, когда очень хотелось… Помнишь? — Да, было дело, дурак был. Но мне нужна была связь с тобой, поэтому… Антон, пожалуйста, пообещай мне одну вещь. Не важно, поругаемся ли мы с тобой, я пропаду, буду слабым и немощным или типа того, не важно. Пообещай, что всегда будешь возвращаться. Не пропадать месяцами, как ты это любишь. Я не прошу большего. Просто будь со мной во снах. Всегда. Даже пусть и на восемь часов. — Обещаю, — ответил Антон после долгой паузы. — Может чаю? Там вон продают горячие напитки. Молодые люди отправились к палатке с напитками и ещё какой-то едой. Арсений заказал как обычно кофе, а вот Шастун алкогольный глинтвейн. На шутку «ты волнуешься и хочешь напиться?» от Попова парнишка улыбнулся робко и как-то неоднозначно, что даже насторожило мужчину. Тем временем Антон выбирал подходящий момент, чтобы наконец сказать о том, что его мучит уже длительное время. — Слушай, давай отойдём, — будь зеленоглазый сейчас жив, его сердце билось бы с бешеной скоростью, делая сальто и прочие выкрутасы. Разговор предстоял не из лёгких. Допив, они вернулись на ту же скамейку. — Что такое? — нахмурился Попов, чувствуя неладное. — Арс, я… не всё тебе рассказал, — прикусил губу до крови Антон и тяжело вздохнул. — Моим делом на границе являешься ты. Вернее не так… Научить тебя любить. Любить по-настоящему после всего того, что ты пережил. Заставить такого, как ты, полюбить такого, как я. Задача мне сразу показалась не из лёгких. Вспомни себя полгода назад. Каким ты был? Чёрствым, почти бесчувственным, тебе было плевать не только на других, но даже на себя. Ты закрыл от всех свои эмоции, ты никого не любил. А тут… мне предоставляется такая возможность. Такой шанс сделать так, чтобы ты любил меня так же, как я любил тебя. После того, как ты полюбишь меня, искренне полюбишь, я исчезну. Навсегда исчезну, Арс. Я больше не буду приходить во снах. Возможно даже в воспоминаниях меня больше никогда не будет. Никогда. Когда-то ты об этом мечтал, знаю, мы слегка не с того начали, но мне надо было заинтересовать тебя. Ты понимаешь только язык жестокости. По крайней мере, понимал. А сейчас… я другой. Ты другой. Ты уже можешь чувствовать меня! Я боюсь, что у нас очень мало времени, — парнишка боялся посмотреть в глаза Попову. Боялся увидеть там что-то, от чего его сердце просто не выдержит. Наступило долгое молчание. Кажется, оно продолжалось целую вечность. Тишина была просто невыносимая, давила на них обоих ещё сильнее. Наконец, Арсений сказал: — Погоди, но… Я не люблю тебя. Антон думал, что нельзя убить мёртвых. «Ты говорил мне, что, возможно, есть две жизни, но вряд ли есть две смерти» — процитировал про себя он до боли любимый роман. ** Шастун теперь не сомневается в том, что есть. И вторая жизнь, и вторая смерть. Ту счастливую жизнь и любовь, что подарил ему Попов в его снах, он сам же и убил. Паренёк больше не сомневается в том, что второй раз умереть тоже можно. От слова, от одной лишь фразы… Фразы, что выбила из тебя дух, ножом воткнулась прямо в самое сердце. Арсений Сергеевич Попов умудрился разбить сердце, которое давно не бьётся. Удивительный человек. — Это… хорошо, — еле выдавил из себя мальчишка. — Сделай так, чтобы обратное никогда не произошло, — он встал со скамейки не в силах даже взглянуть на мужчину. Было больно. Было чертовски больно от того, что тебя не любит тот, ради которого ты отдал жизнь. Тот, за которого ты отдал бы все жизни, что у тебя были. Которому ты бы под ноги бросил весь мир, всё, о чём бы он только попросил. Ради которого ты менялся и готов меняться. Ради которого бы ты умирал каждый день, лишь бы снова оказаться рядом с ним. Но… насильно мил не будешь. Как бы ты не старался. Миссия провалена, Шастун. Сдавайся. — То есть я не это хотел… — вскочил следом за парнишкой голубоглазый. — Тебе пора, — перебил его Антон. — Тош… Светловолосый щёлкнул пальцами и Попов исчез. Юноша глубоко выдохнул и закрыл глаза. По его щекам одна за другой скатывались горькие слёзы. Сдавайся! В твоей войне ничья, и я прошу — возвращайся. Сдавайся! В моей пустыне ты мираж, но не исчезай. Я не верил, что без любви душа, как без воды, высыхает. Я больше тебе не враг. Сдавайся!***
Комментарий автора, который не уместился: Скучали по Даше Шашиной? Один человек даже забыл, кто это, поэтому вот вам глава для напоминания. Почему-то эта часть далась мне очень тяжело. Сама не понимаю почему. Хотя ок, 13 страниц как бы, ещё бы не было тяжело. Придумывать, писать, всё было в тягость. Переслушала миллион грустной музыки, посмотрела фильмы и сериалы, с которых изрядно ревела, но всё было не то. И да, видимо, фанфик будет писаться не 4 года, а намного дольше. Но как сказал один очень умный человек: «Хорошие книги пишутся годами». Может потом эта работа станет хорошей. Однажды. Скажите спасибо Алёне, что развязка этого «не люблю» будет хорошей, а не новая гейская драма. Я перепишу её. Возможно. /запись одного моего грустного вечера/ Признаюсь честно, я немного расстроена. Нахожу видео в тик токе, где подборка самых охуенных работ по Артону и понимаю, что моя писанина даже рядом не стоит. Ну, знаете, 9k лайков и 123 весомая такая разница. Сомневаюсь, надо ли оно вообще мне. Пишу я никчёмно, читают меня лишь несколько человек. Были мысли даже удалить всё к хуям и не позориться. Популярным он явно уже не станет, столько лет прошло. Но потом я вспоминаю о тех, кто всё ещё читает. Кто со мной уже долгие 4 года. Кто пишет отзывы и дарит мне улыбку своими тёплыми словами. Кто ставит такую нужную мне «жду продолжения». И понимаю, что раз это всё ещё читают, значит я что-то делаю правильно? Ну, кому-то это же нужно, наверное? Надо помнить, что в первую очередь я пишу для себя. Да, именно так. Без писательства я не могу. У меня нескончаемый поток мыслей и идей в голове, который надо хоть где-то и в чём-то реализовать. Иначе я просто загибаюсь. Лишь только некоторые знают, какой хаос в моей голове творится. Но мне нравится превращать этот хаос в буквы, слова, предложения и истории. Правда хочется всё срубить под корень, такое бывает у всех авторов, я уверена. Я буду держаться ради вас, обещаю❤️ Я допишу эту историю и постараюсь сделать так, чтобы она стала одной из любимых❤️ я вас очень сильно люблю.