Ведьмачье счастье

      Йеннифэр смотрела на свечу. Свеча билась в воздухе, окруженная собственными восковыми слезами. Йеннифэр начинала ее понимать.       В доме было темно, лишь свеча на столе в их с Геральтом спальне освещала скудный кусок пространства. Тишина угнетала, но не так как это делал ушедший едва с рассветом Геральт. Уже давно перевалило за полночь, но Белого Волка все не было. Злая, словно тысяча гарпий, чародейка, конечно, могла попытаться отследить его, но врожденная гордость не давала ей это сделать. Единственное, что она могла себе позволить — это свеча, зачарованная на его жизнь. Если пламя горит — ведьмак жив. Ее гордости этого знания вполне хватало.       На первом этаже хлопнула дверь. Перед чародейкой, осветившей нижний этаж заклинанием, предстала интересная картина: пьяные Геральт, Золтан и Лютик валялись на полу, невнятно хихикая и переговариваясь. Разговоры прекратились как только над ними, словно любящая мать, способная обрушить град недовольства и разочарования на своих чад, нависла злая чародейка. — Потрудитесь объяснить, что тут происходит. — Голос Йеннифэр был холоден, словно льды Ард Селлиге. — Йен… Ик!.. нифэр! Моя дорогая, красивая! — Геральт попытался встать, но запнулся об руку Лютика, упав прямо перед ногами чародейки. Он улыбнулся, покопался где-то в мешке на спине и достал от туда букет помятой сирени и крыжовника. — Это тебе, любовь моя!       Золтан и Лютик захихикали, а Геральт пытался встать, протягивая букет даме своего сердца.       Йеннифэр немного оттаяла. Смотреть на пьяного в драбадан, влюбленного Геральта было… мило? Улыбнувшись, чародейка закрыла дверь, усыпила трех друзей и сама отправилась спать. Геральт завтра ей все объяснит, сразу после того, как съест этот букет, а потом будет извиняться. Очень много раз.