Rache

(Полтора года до событий Rache)

Итак, началось все с того, что Эрик поймал простуду, пока бегал по зимнему Дортмунду с разными поручениями от Марко с Тухелем — ровненько перед Рождеством, когда еще-то? И вот, пожалуйста, Сочельник, а у него совершенно пропал голос. Совсем. Сколько он ни старался, не мог даже звука произнести — одни хрипы. Марко прочитал его горестную историю на записке, жалостливо на него посмотрел — и отпустил с миром. Домой. Лечиться. Вот только домой он точно не собирался. Не так уж ему и плохо было, если подумать. Подумаешь, голоса нет — зато голова не болит, да и кто вообще будет сидеть дома в сочельник? Поэтому он закинулся таблетками и бодро направился прямиком в центр, на ярмарку. Он до сих пор не купил кучу всего совершенно необходимого, без чего встречать Рождество нельзя было просто категорически. Значит, так, составлял он про себя список, пока шел по свежевыпавшему снегу, петляя между домами. Звезда для их елки — чтобы была в цвет, а то Бартра снова ругаться будет, что выбивается — «вы что, не видите, оно же совсем не к месту!». Марк у них, как художник, отвечал за украшения, и уже который год убеждал всех, особенно Ройса, что елка должна быть строго двухцветная, и в этот раз Марко даже сдался. Черных шариков они, по очевидным причинам, не нашли, а поэтому все получилось в серебристо-золотых тонах. Ему очень нравилось. Как и все, что делал Бартра. Потом… бокалы, «нормальные бокалы для красного вина» — подчеркнула Анна, давая ему напутствие. Раньше они пили кто из чего, но этим летом их штаб пополнился друзьями Роберта, одна из которых твердо вознамерилась встретить это Рождество по-человечески, после чего сразу обрела себе союзника в лице Бартры, который ждал такого шанса уже всю свою жизнь. Еще свечи. Много свечей. Марсель и так был на них чуть ли не помешан — может, не хватало ему этого ореола таинственности для их собраний? Но ближе к праздникам это уже превращалось в настоящую одержимость. Один раз они поссорились с Шюррле — на полном серьезе — пытаясь выяснить, что более «празднично»: гирлянды или же свечи. Даже чуть не подрались, Вайденфеллеру их пришлось разнимать. В итоге Бюрки сказал, что свечи дешевле, и с тех пор покупали только их — во имя экономии. Зато просто в невероятных количествах. Пасслак даже пошутил как-то, что во имя экономии они тут сгорят к чертям. Подарок Марко — он один остался, кому он еще не придумал, что подарить. Подарить ему свободную и счастливую Германию он, к сожалению, не мог, а больше идей не было. Казалось, кроме революции его и вовсе ничего не интересовало. Может быть, хотя бы на ярмарке его озарит какая-то идея, а то так и придется, как в прошлый раз, дарить какую-то ерунду, а это полная катастрофа. И… он улыбнулся. Самое-самое главное. Мандарины. Вот без них празднику не бывать, уж поверьте. Он в это верил даже сильнее, чем дети верят в Санта-Клауса, а потому каждый год покупал целый мешок ярко-оранжевых фруктов и раздавал их всем подряд, кого только встретит. Стоили они, конечно, как целое состояние, но что уж там, всего раз в году можно и потратиться. Это стало уже традицией, и на этот раз даже болезнь не сможет… Он как раз поворачивал на главную площадь, когда его осенило. Очень вовремя. Он же не может говорить, как он вообще собирается все это провернуть? Но отступать было уже слишком поздно, и Эрик решил, что как-нибудь выкрутится. В конце концов, есть же… ну, например, язык жестов. Это оказалось тяжелее, чем он думал. Прошел уже час, впридачу к горлу у него теперь болели еще и руки, а еще его точно ненавидела добрая половина ярмарки. Но — из хорошего — он купил почти все из своего списка. Кроме мандаринов. Их он решил отложить напоследок. Повезло — у нужного прилавка очереди не было, только перед ним стоял один парень, который все никак не мог решиться, что же ему нужно: мандарины или апельсины. — Парень, ты либо выбирай быстрее, либо иди отсюда, не задерживай людей! — не выдержал продавец, одетый в оленьи рога и зеленый свитер с оленями же. Видимо, на этом все его рождественское настроение и кончалось. — Пять апельсинов… хотя нет, стойте, пожалуй, четыре, — добавил он, посмотрев в свой кошелек. Продавец закатил глаза. Да что с ним такое, не понимал Эрик, подумаешь, не хватает человеку денег, можно подумать, в этом виноват кто-то, кроме Баварии! Парень спешно расплатился и, прижав к себе пакет с апельсинами, быстро зашагал прочь. Когда пришла его очередь, Эрик усложнять не стал: просто достал мешок и смел туда все оставшиеся мандарины. — Шалькеры проклятые, чего им дома не сидится… — со злобой произнес продавец, глядя вслед ушедшему парню. Он кинул на него недоуменный взгляд. С чего он вообще взял, что он из Шальке? — Да знаю я эту породу, и говор знакомый, так только в Гельзенкирхене и говорят, — пояснил ему тот, правильно поняв его немой вопрос. — Ездят сюда, портят своими синими рожами все Рождество… Тебе испортишь, подумал Эрик, расплачиваясь. Положил мешок к остальным покупкам — ого, ничего себе вес получился! — и тут заметил на снегу рядом с прилавком какую-то бумажку. Билет на поезд, понял он, присмотревшись. Вот ведь… это не кошелек, такое выронишь — и не заметишь. Пока поздно не станет. Дортмунд-Гельзенкирхен… так значит, продавец был все же прав. И отправление совсем скоро, черт… он посмотрел на имя на билете. Юлиан Дракслер. Ну и что же ему теперь делать? Надеяться, что этот Юлиан вовремя обнаружит пропажу и успеет вернуться сюда? Да нет, ни за что он не поймет, куда возвращаться — на одной только ярмарке куча мест, где он мог обронить билет. И конечно, тот мог бы купить новый, но если для него и пять апельсинов — это слишком дорого, то что уж говорить про билеты на поезд, тем более что бургомистрия, как назло, недавно повысила цены именно на поезда до Шальке. И ходили они редко, этот был последний на сегодня, а значит… придется ему встречать Рождество одному, на вокзале. Конечно, Эрик, как и все в Боруссии, очень недолюбливал шалькеров, но вот такого он никому бы не пожелал. Праздники же, никто не должен был быть один. Надо было ехать на вокзал, искать его уже там, как раз должен успеть. Еще бы пакеты с покупками не оттягивали руки, замедляя шаг — и вообще было бы замечательно. Обычно путь отсюда до вокзала занимал минут десять максимум, но сейчас, в канун Рождества, все вокруг заполонили люди, пытающиеся успеть купить все самое важное, поэтому двигался он очень медленно. Часы бы ему еще, кроме тех, что на площади, а то он не был уверен, не опоздал ли он уже. Когда он, с пакетами наперевес, влетел на платформу, до отправления оставалось уже совсем ничего. Дракслера он заметил издалека: тот стоял у самого первого вагона и о чем-то спорил с проводником. Очевидно, пытался уговорить его впустить в поезд. Эрик хотел крикнуть, чтобы привлечь их внимание… из горла по-прежнему вырвался только хрип. Черт, проклятая его простуда! Он бежал, маша руками, как бешеная мельница, но двери все равно безжалостно закрылись. Поезд тронулся. Юлиан Дракслер грустно проводил его взглядом — и только потом повернулся, как раз чтобы заметить Эрика. Как раз когда он поскользнулся на заледеневшей платформе и грохнулся, роняя все пакеты. Прямо на спину, здорово приложившись головой. Кажется, он слышал очень печальный «дзынь», с которым разбились мечты Анны на «приличные бокалы», подумал он, глядя прямо в вечернее небо. Вставать ему не хотелось. А тут как раз и снежок пошел… — Все в порядке? — это был Дракслер, подбежал к нему, проверить, как он. Вместо ответа он протянул ему билет. Ну вот почему все так? Хотел же как лучше… а в итоге. Бокалы разбиты, все пакеты порваны, мандарины — он приподнялся, только чтобы убедиться точно — половина мандаринов сейчас лежала на путях, а другая раскатилась по всей платформе. Он лег обратно. Здорово, просто молодец. И главное, билет он вовремя отдать тоже не успел… на глаза у него навернулись слезы. Наверное, нужно было и в самом деле просто идти домой. — Ты так бежал, чтобы мне билет отдать? — пораженно спросил Юлиан. Он кивнул. Еще и простуда эта дурацкая… чудесное Рождество выходит, ничего не скажешь. — Спасибо… спасибо большое! — кажется, он не был расстроен. Странные они все-таки, эти шалькеры. — Давай помогу… — он протянул ему руку, и Эрик — ну, а что еще делать? — встал. Осмотрел себя. Вроде цел, хотя видок у него был под стать остальному — помятый. Так, ладно, надо оценить ущерб… звезда вроде цела, подарок Марко — Господи, спасибо — тоже, несколько свечей переломаны, но в общей массе это вообще незаметно было, так что оставались только бокалы. И мандарины жалко… — Вот, — а Дракслер все никак не унимался. — Собрал, что нашел. Жалко, остальные укатились… — он кивнул в сторону путей. Эрик вздохнул. Кивнул Юлиану с благодарностью, и собрался уже было уходить, как вдруг его озарила гениальная идея. — Что… куда мы идем? — удивленно спросил Дракслер, когда Эрик, особо не церемонясь взял его за руку и потащил его за собой. Ох, как все обрадуются… Послали Эрика на ярмарку, а он шалькера притащил. Но с другой стороны, что же его, на вокзале одного бросать? В Рождественскую ночь? — Нет, серьезно, что происходит? — он остановился, как вкопанный, и сдвинуть с места его больше не удалось. Эрик очень глубоко вздохнул… и попытался изобразить жестами, что зовет его к друзьям. Судя по взгляду Дракслера, в Шальке язык жестов тоже не знали. Ну вот зараза… и тут ему пришла в голову идея. Показав Дракслеру, чтобы он стоял и ждал его «вот прямо здесь», он быстро сбегал в здание вокзала и украл ручку на стойке информации. Перевернул билет и начал быстро-быстро писать. «Прости, что не успел с билетом. Ты можешь встретить рождество со мной и моими друзьями, если захочешь. Это точно лучше, чем на вокзале» И, подумав еще немного, приписал: «Нет, я не маньяк. Правда» Юлиан прочитал его каракули — сами бы попробовали на весу писать — и рассмеялся. Очень по-доброму. — Правда не маньяк? Это хорошо, а то я уже начал бояться! Ну что, не-маньяк, тогда веди меня к своим друзьям. Кстати, а как тебя все же зовут? — Эрик, — умудрился как-то просипеть он, и тут же зашелся в кашле. — Эрик, — улыбнулся Юлиан. — Помочь донести мандарины? Этим рождеством на их елке, к радости Марка, красовалась самая подходящая звезда, и даже немного отломанный конец не мог ее испортить, пили они снова из разномастных бокалов, среди которых была и парочка новых, чудом уцелевших, свечи горели так ярко, что даже Марсель был доволен, Ройсу понравился его подарок, а недостающие мандарины они заменили апельсинами. В конце концов, как сказал Юлиан, зато они большие. Эрик, замотанный в шарф, сидел между Бартрой и Дракслером, пил глинтвейн и улыбался так сильно, что болели скулы. — Как же мне повезло, что я обронил этот билет, — наклонившись к нему, сказал Юлиан очень тихо. Эрик не мог не согласиться.