Никогда не говорите о своих планах жизни. Она та ещё зараза, может и подшутить.
Аделина Я стояла в коридоре на этаже преподавателей, перед дверью к Серпенте. Прошло уже минут пятнадцать, в кабинете ничего не слышно, я уже пыталась подслушать. Не понимаю, почему так долго? Может быть, очередной экзамен? Или Крисси отчитывают за её косяк, из-за которого она почти три с половиной часа просидела в этом морозильнике? А я в этом случае зачем понадобилась? Для демонстрации что ли? Нет, это глупо да и не нужно. Что я, Крисси не знаю, что ли? Я знаю её, как облупленную. Я знаю, что она не может держать что-то в секрете и обязательно намекнёт мне об этом. Намекнёт так, что я сразу пойму в чём дело, но она все равно начнёт доказывать что, мол, я ошиблась и это вообще не так. Но потом она всё равно сдастся и скажет мне: «убийца интриги». Она обожает наш сад, так же, как и я. Мы любим сидеть под большим старым дубом, там всегда тень. Очень занимательно смотреть из тени на сад, где нет больше теневых мест. Все деревья пересажены в аллею, а этот пересадить не смогли. Поэтому он остаётся нашим укромным местечком. Мы обе не любим притворства и выпендрёжа. У нас есть одна девушка, одногодка, Кларисса. Правда, для всех она Клари. Идиотское сокращение. Эта девочка слишком много возомнила о себе. Она такая…«слишком». Она «слишком» во всём: в одежде, когда нам разрешают надевать свободную форму, в учёбе, потому что у неё нет тормозов, если дело касается подлизывания и тому подобного. Слишком часто флиртует. И это при том, что парней у нас нет вообще. Она флиртует с фотографами, приезжающими сюда, с поваром, которого из-за неё и уволили, мол, совращает несовершеннолетних девиц, с физруком, правда, он всегда наказывает её отжиманиями, но её это почему-то не останавливает. Ах да, потому что она «лучшая». Она лидерша. У неё самая большая группа в академии. КОРАЛЛ. Знаете, как переводится? КОРОЛЕВА ЛЮБИТ ЛУЧШИХ «Слишком» Приторно. Глупо. Пошло. Поэтому я и держусь Крисси. Она единственный нормальный человек здесь. Она не поддалась ничему. У неё есть стержень. Она говорит, что я болтаю глупости, и на самом деле, это я сильная. Но она чаще всего аргументирует это силой моего удара. Я даже улыбнулась. Мне всегда нравились наши разговоры. Мы говорим обо всём. О глобальных проблемах, о мечтах, хотя знаем, что это запрещено, о книгах и фильмах, о музыке — обо всём. Я вздохнула и ещё раз посмотрела на дверь. Я надеюсь, там ничего серьёзного. Потому что я скорее хочу наше восемнадцатилетие. Я старше Крисси на несколько дней, потому стану свободной раньше, чем она. Но за это время я найду нам квартиру и постараюсь адаптироваться в новой жизни. Я и не заметила, как дверь кабинета открылась и моему взору предстала картина: высокий тёмноволосый мужчина в чёрном костюме разговаривает с нашей Серпентой. Неужто её ухажер? Не-е, слишком молодой. Ему на вид и тридцати нет. Хотя… Они поговорили недолго, под конец пожав друг другу руки. «Точно не ухажёр, — подумала я». — Мадемуазель Соловьёва? — позвала меня Серпента. Я сделала положенный книксен и поздоровалась: — Добрый день, madame la Directrice. — Проходите, прошу вас. — она раскрыла дверь, и я зашла вовнутрь. Я никогда прежде не была здесь. Да, меня никогда не наказывали. Возможно, я слишком скучная. Всё выполнено в чёрно-пастельных оттенках, кожаные тёмные кресла, ажурные шторы и тёмные бархатные обои. Её стол, казалось, скоро рухнет от кучи документов и бумаг, но ничего не валялось, а, наоборот, все было сложено листочек к листочку, от чего стопки казались ещё выше и массивнее. — Присаживайтесь, — донеслось откуда-то сзади, и я села на стул, стоящий перед столом. Я провела ладонью по чёрному дубу — то бишь по столу — и вдруг заметила досье Крисси на конце стола. На документах была приколота её фотография. Я хорошо помнила тот день. Тогда меня переодели в платье, уложили мои волосы и даже накрасили губы! Когда нам сообщили о фотосессии, мы с Крисси сидели в саду, и я собирала ромашки — мои любимые цветы. По головке меня не погладили потом, конечно, но я была так рада, когда сам фотограф разрешил мне фотографироваться с цветами. Он похвалил меня за правдивые эмоции и даже написал на обратной стороне моей фотографии адрес своей студии. «Если вам вдруг понадобиться фотография, я к вашим услугам, — сказал он». И всё же, Крисси тут не было, куда же она делась? Неужели я так задумалась, что пропустила выход подруги? Но что она делала здесь с этим мужчиной? Или она ушла раньше, чем он пришёл? Да нет, глупости! Я всё прекрасно помню. Но что же тогда, чёрт возьми, здесь происходит?! — Аделина, могу я вас так называть? — спросила Серпента, присаживаясь в своё кресло, напротив меня. — Разумеется, мадам. — Превосходно. Чем бы вы хотели заниматься после вашего совершеннолетия? — Оу, ну, мы с Крисси хотели бы поступить на журналистику или юриспруденцию. — Какие замечательные планы! — воскликнула вдруг она. И мне стало не по себе. — Вы большие молодцы. Но знаешь, это так опасно находиться одним с большом городе. Кроме того, вы девушки, совершенно не привыкшие к большому вниманию со стороны мужчин. Не хочешь ли ты обрести защитника, чтобы не навлечь беду на себя и на свою подругу? — З-защитника? — заикаясь, переспросила я. — Ну конечно! Кроме того, если он будет богат, то тебе не придётся работать! — Мадам, я хочу учится, хочу работать, хочу жить св… — я судорожно вздохнула, так и не сказав это слово, — хочу жить, ни перед кем не отчитываясь, ни кому не подчиняясь, никому не принадлежа. — Как жаль, что желаниям иногда не суждено сбыться. — сказала она ничуть не сожалея. Я сглотнула. Какого.? — Мадам? — я резко встала со стула, я вгляделась в неё. Заискивающие речи, обман, лесть — всё пойдёт, главное, чтобы цель была достигнута, да? Змея, как есть змея. — Ну что же ты так волнуешься?! У тебя ещё достаточно времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Тебя заберут вечером 21, в день твоего 18-летия. — Я буду…подстилкой?! — разочарование и горечь будто разрывают мою душу на мелкие кусочки. Все мечты кинули в тартарары. — Фи, как грубо, совершенно недостойно леди! — укоризненно ответила она. — Нет, ты будешь женой этого человека. Он хорош собой, богат, у тебя будет всё, что только можно пожелать… — Кроме СВОБОДЫ, — перебила я её. Сейчас уже на правила наплевать. Меня заберут, а шкурку ремнём портить не будут. Уж слишком страшно перед «заказчиком». Она изменилась в лице. Её приторная улыбочка превратилась в ухмылку — поганую, грязную, издевательскую. Глаза и без того тёмные, стали будто бы чёрными и зажглись недобрым огоньком. — Кажется, примерная девочка решила показать коготки? Ну что ж, раз ты нарушила правило, то тебя в принципе здесь больше ничего не держит. Разве что подруга. Но и она тут не задержится. Крисси. Дерьмо. — Мадам, — я сделала книксен, — я прошу вас не перебрасывать мои плохие поступки на судьбу Крисси. Она достойно как никто в этом заведении освободиться. — О, она и освободиться. Вернее, освободиться даже быстрее тебя. — Что вы хотите… — дыхание спёрло, горло пересохло, я облизнула губы. — Крисси выбрали? — Да, представляешь? Как и тебя. Только вот она не будет игрушкой в руках большого папочки, а будет горничной в его доме. Правда, рано или поздно ей всё равно придётся стать его любовницей. Потому что она не имеет права быть с кем-то в отношениях, как в интимных, так и в любовных. И кому больше повезло, интересно? Тебе, будущей жене миллиардера, без права выбора и свободы, или ей, грязной горничной, у которой будет свобода, но не будет семьи и любви. — Прекратите говорить такое! — крикнула я. Я бы хотела закрыть уши и мотать головой туда-сюда как в детстве, лишь бы не слышать всё это дерьмо. — А ты ничего уже не решаешь! Я хотела отправить тебя к муженьку попозже, после твоего совершеннолетия. Но ты, кажется, уже давно готова к самостоятельной жизни. Покуйте чемоданы, мадемуазель Соловьёва, — снова этот идиотский официальный тон, — завтра отбываете в дом своего будущего мужа. На этом всё. Дальше слышать ничего не хотелось, да и не предполагалось. Как я вышла из кабинета и как дошла до нашей с Крисси комнаты, я не помнила. Пришла в себя лишь когда осознала, что Крисси, моя любимая подруга Крисси, судорожно дышит и пакует чемодан. Я, как сумасшедшая, сбросила её чемодан с кровати и тут же обняла её, получив в ответ ещё более крепкое объятие. Мы не плакали. Мы просто стояли обнявшись и тяжело дышали. Вскоре, мы отошли друг от друга, и я подняла её чемодан, помогая собраться. Её отъезд был через три часа. Собрав её чемодан, мы занялись моим, всё происходило в полной тишине. Закончив, наконец, мы уселись на подоконник. — Когда ты уезжаешь? — глухо спросила Крисси. — Завтра с утра. — так же ответила я. — Вот ведь серпента… Быстро сработала, тварь. — выругалась Крисси. — Не то слова. Ты бы видела, как она менялась за каких-то пару минут. Сначала была вся такая гостеприимная, милая, потом якобы очень сожалела, затем перешла на свой змеиный язык. Неудивительно, что она известна в высшем обществе. Да она там как рыба в воде! — Высшее общество, — невесело хмыкнула она. — представляешь, я скоро буду обслуживать это «высшее общество». Какое лицо у неё будет, когда она увидит, как я подхожу к гостям в форме прислуги и, склоняясь в книксене, спрашиваю: «Не хотите ли ещё вина?» — Удовлетворённая рожа у неё будет, — поддакнула я. Наступило тяжёлое молчание. — Послушай, Крисси, давай сбежим, а? — через некоторое время предложила я. — Куда? — безысходно простонала она. — Я тоже думала об этом. Но куда мы пойдём без денег и документов? Нас даже в дворники не возьмут! — Да, не подумала, — вздохнула я. — Господи, ну почему же всё так сложно?! Почему именно мы? — А ты бы хотела, чтобы кто-то другой? — спросила Крисси, подняв левую бровь. У меня так не получается. — Нет конечно. Я имела в виду не столько нас двоих, сколько всю нашу Академию. Почему мадам Ролтон не могут забрать? Она ведь давно этого жаждет. Крисси рассмеялась. — Да этого все наши мадамы жаждут. Ты вообще видела, как когда Оливию забирали, Дементор вырядилась? Она даже рубиновую брошку себе на грудь наколола, чтобы «леопардовая рубашка заиграла». Теперь, вспоминая все весёлые моменты, мы хохотали вдвоём. В какой-то момент к нам постучали. Наш смех сошёл на нет. — Мадемуазель Крисси, вас зовут в столовую, — это была фрау Залевски. Одна из немногих, кто прекрасно понимал истинную суть вещей. Кто была нашей няней долгих десять лет. Кто, возможно, привязался к нам. — Неужели уже пора? — спросила Крисси, всё ещё не веря в происходящее. — Но ведь мой отъезд только в шесть! — Сейчас половина пятого, мадемуазель. Вы правы, ваш отъезд только через полтора часа. Но мадам почему-то приказала подать ваш ужин сейчас. — извиняющимся тоном произнесла женщина. За что она извиняется? У неё просто есть совесть. Вот в чём вся соль. А у тех, кто извиняться ДОЛЖЕН, совести НЕТ. — Хорошо. Спасибо вам, фрау Залевски, — отрешённо произнесла подруга. Мне захотелось её обнять. Что я, впрочем, и сделала. — Не беспокойся, мы ещё успеем попрощаться, — сказала я, сама не веря, что произнесла эту идиотскую фразу. — Попрощаться! Господи! — воскликнула она. — Думала ли ты когда-нибудь, что нам с тобой придётся прощаться? Я помню, как плакали группы, и девочки, когда одну из их подруг выбирали. Тогда я молилась, чтобы это не повторилось с нами. А ещё я тогда была безумно рада, что не ты или не я уезжаем. — Видимо, судьба решила подшутить над нами, — грустно прокомментировала я. Она ушла, помахав мне и улыбнувшись перед дверью. Я просидела на подоконнике, думая о будущей жизни, о том, смогу ли найти Крисси, возможно, мой будущий муж окажется не таким тираном, как я думаю. Может, он разрешит мне взять её к нам в дом. Хотя… Да кого я обманываю? «Себя» Да, чёрт возьми! Мне хочется, чтобы всё оказалось не так плохо, хочется, чтобы мы нашли друг друга, потому что я не смогу жить спокойно — насколько это будет возможно — зная, что она где-то мучается или ей просто плохо. Здесь мы пережили худшие, наверное, годы своей жизни. Потому что вся наша жизнь прошла тут. Но вместе все невзгоды переживать было легче. А теперь я останусь одна. Меня снова оставят одну. Снова. Твою мать. Снова. Я вернулась к реальности, когда фрау Залевски, со слезами на глазах, вбежала комнату и, посмотрев на меня растерянными глазами, выдала: — Крисси забирают.***
Я бежала по коридорам Академии, постоянно спускаясь, спотыкаясь и приговаривая про себя постоянное «Только бы успеть». Я выбежала на улицу как раз, когда Крисси почти села в громадный чёрный джип. Дерьмо. Я крикнула так, как не кричала никогда: — Крисси!!! — перед глазами была пелена, всё расплывалось, но я отчётливо видела, как девушка повернулась и побежала ко мне. Я побежала навстречу. Она задыхалась, я — тоже, она что-то шептала мне, я — тоже. — Милая моя Деля, мы ещё увидимся, вот увидишь! — Крисси, Крисси, я найду тебя, слышишь, где бы ты ни была, мы встретимся, мы не прощаемся. Не прощаемся. Я почувствовала, как меня отрывают от подруги, а её за талию схватил какой-то пожилой мужчина. «Неужели это её… — мелькнула в голове», но я тут же отмела эту мысль. Они никогда не спускаются до этого. Никогда сами не провожают и не встречают, не отвозят своих «невест». Тем временем, она кричала мне: — Деля, Деля, не сдавайся, я найду тебя, найду! Я содрогалась, тяжело дышала, всё расплывалось, но я кричала ей в след, даже когда её посадили в машину, и она била ладонями и кулаками о стёкла. — Не сломайся, Крисси, я верю в тебя, мы не прощаемся, мы увидимся! Крисси! Крисси! Дорогая моя! Я найду тебя! Потом я осела на землю, затем я легла и последнее, что я увидела, была выезжающая за ворота машина и сидящая в ней Крисси.