Будь собой, остальные роли уже заняты. — Оскар Уайлд.
Крисси Утро — для меня утро начинается в 6:30, так как в 7:30 уже начинается рабочий день — прошло как обычно. Я определённо не выспалась, тело ломило, ноги не держали, из-за того, что вчера произошло. Не удивительно. Но я постараюсь больше не допускать такой оплошности и, надеюсь, Киоссе её тоже не допустит. Вчера, во время непрерывного диалога с умным человеком, то бишь, с самой собой, я утвердила вариант, типа «Он тебе не нравится, ты ему тоже. Это влечение объясняется лишь тем, что он красивый мужчина, а ты девушка, которую он ещё не имел. Завтра всё будет по-другому, он тебя даже не заметит, а ты делай вид, что ничего не произошло, и тогда все будут счастливы. А теперь на боковую». Вот так я и разумела, что сегодня всё будет как обычно. По-нормальному. А утро и в правду началось как обычно. Мы успели поцапаться с Мариной за то, что она долго была в душе, а я, по её мнению, должна была вставать раньше, чтобы умыться. Потом я спустилась вниз на завтрак и, к своему невообразимому счастью, не увидела за столом хозяина дома. — Я тоже не знаю, Кристинка, — туманно высказалась по этому поводу Анна Михайловна, — он ещё в пять уехал. Наверное, какое-то срочное дело. И хотя этот факт меня, конечно, порадовал, но что-то не давало мне покоя. Отчего-то мне становилось нестерпимо жаль саму себя. Этакая девочка-брошенка, хотя это не так. И тут решила высказаться Марина. к нашему всеобщему удивлению, пояснившая столь ранний уход Киоссе. — Он сегодня должен был лететь в Париж со своими компаньонами по бизнесу. У него серьёзный договор на носу, — она выпила чашку зелёного чая, как всегда, чтобы не испортить фигуру, и, оставив чашку на столе, поспешила выйти из комнаты. Но анна Михайловна её остановила: — А ты, вертихвостка, откуда знаешь? — А мне Никита вчера сказал, когда мы закончили с ним НАШИ дела, — интимно сказала Марина. — Ах ты ж… — хотела уж было высказаться Анна Михайловна, как что-то разбилось. Все взоры обратились на меня. А почему на меня? Упс, кажется, это я разбила чашку. — Извините, — пробормотала я, наклоняясь, чтобы убрать осколки. Сверху хмыкнул неприятный голос, а затем раздался звонкий марш каблуков по мраморному полу. — Вот ведь змеюка, а! — Анна Михайловна и Аркадий Палыч помогли мне убрать осколки, хотя это было совершенно не обязательно, и мы снова вернулись к завтраку. — И что он в ней нашёл?! — не унималась экономка. — Аннушка, голубушка, ну мы люди с вами пожилые, а им, молодым, свои идеалы нужны, — философски изрёк Аркадий Палыч, кусая суфле. — Так то молодые да чужие, а это ж наш Никита! Да мы его с пелёнок почти знаем! Он ведь не такой, как эти все, и девушка ему нужна подходящая, а не эта. Так ведь, Крисси? А я их не слышала. Мне было всё равно, с кем был Киоссе. мне было всё равно, была с ни Марина или нет. Мне было плевать на его идиотские прихоти. Я лишь хотела забыть это всё, перестать думать о вчерашнем вечере, перестать в каждой случайности искать какие-то знаки судьбы или что-то вроде того. Я лишь хотела спокойно жить. Обрести свободу, вот что я хотела. А теперь? Я, мало того, что не свободно в физическом смысле, так ещё и не свободна в моральном смысле. Но некоторое время все мои мысли заняты чёртовым хозяином этого дома. А вот теперь это. Я убеждала себя вчера и продолжала убеждать себя сегодня, что это всё не настоящее. Чувства эфемерны. А это лишь идиотская иллюзия той жизни, которая могла бы у меня быть, имей я свободу. И мне было спокойно, но не потому, что я хотела, чтобы то, в чём я себя убеждала, действительно было реальностью. Мне было спокойно потому, что где-то там внутри я прочно верила в то, что он меня любит, и у меня будет история золушки. А вот теперь я начинаю действительно осознавать то, в чём убеждала себя так долго. И только сейчас этот горький ком в горле нарастает, сердце и грудная клетка в целом будто взяты в железы тиски, и они постоянно сжимаются. Вот что чувствуешь, когда реальность тебя нагоняет. Когда у тебя нет больше сил сбегать от неё. Когда тебе настолько плохо, что твои мысли разбегаются прочь, а ты то и дело твердишь себе «Это не правда» или «Я этому не верю». Но мне приходиться, надо в это верить. И приходиться вновь убеждать себя, только теперь это больше сострадание к самой себе, сожаление, грусть. А ещё унижение. Горькое, злопамятное унижение. Униженная гордость — это плохо. Особенно, если это униженная гордость девушки. Сейчас я зла и унижена. Брошена. Оставлена всей своей уверенностью в лучший конец, в хорошее продолжение и в многообещающее сейчас. Мне стало плохо от осознания того, что с ним был кто-то ещё после меня. Теперь понятно, где была Марина, когда я пришла. Интересно, она долго его ждала или, может, искала? И какой была его реакция на неё? Какой-какой! Такой же, какая и у каждого мужчины на неё. Да, Кристина, ты сама себя сделала такой. На кой-чёрт ты не остановилась вчера? Зачем ты, твою мать, вообще подошла к нему, рассматривала его, укрывала? Просто уйти — вот наилучший из всех советов, которые ты могла бы себе дать. Так всегда и делай в преть. — Я, пожалуй, пойду убираться. Всем спасибо за завтрак, — я встала и, отрешённая, пошла на работу.***
Первым в моей программе уборки всегда стоял кабинет Киоссе. И я всегда в первую очередь убиралась там. Но сейчас… Сейчас я ещё слишком зла и расстроена что бы идти в его кабинет и убираться там. Я решила сначала убраться в других выделенных мне комнатах. И уж я точно не ожидала, что в остальных помещениях будет так много работы. Короче говоря, я понятия не имела, сколько времени было, когда я закончила с уборкой всех комнат, и осталась лишь одна-единственная — кабинет хозяина сего дома. Я помнила этот кабинет с первого дня, когда оказалась тут. Я помнила разливающийся кипяток на моей одежде, действия Киоссе. А ещё я помнила наш разговор. Вот так вот, Крисси. Ты выполняла всё, что он скажет, но всё равно оказалась в его койке. Не потому ли это, как раз, что ты умерила свой пыл и пошла на попятную? А как ты высказывалась в Академии?! Я не лягу без любви. Я не лягу за того, кто меня выберет. Я не прогнусь. Но я прогнулась, я легла, и мне слишком тяжело признаться, что я его полюбила. Наверное потому, что я его не люблю. Я начала убирать кабинет. На улице уже смеркалось, поэтому надо бы закончить с уборкой побыс… — Мне плевать, что у вас не хватает людей, главное, чтобы у вас хватало мозгов… — дверь с шумом распахнулась, а я испуганно повернулась на шум и на голос, что принадлежал нашему хозяину. Он резко остановился, вперив в меня взгляд, и договорил, не отрывая от меня глаз: — Чтоб к завтрашнему дню всё было готово, иначе — уволю. Был немая пауза, мы разглядывали друг друга, но вскоре я пришла в себя и поздоровалась: — Добрый день. — Вечер, — машинально поправили меня сиплым голосом. — Чаю? — услужливо предложила я. — Нет, — краткость — сестра таланта. что тут скажешь. Я пожала плечами и, повернувшись к столу, продолжила протирать статуэтки и канцелярию. Я чувствовала, что шаги сзади приближаются, а когда около моего уха раздался шёпот, я вздрогнула и выронила тряпку. — Привет, Кристина, — он не был интимным, сексуальным, склоняющим к чему-то неподобающему, но он был такой… Никитин. — Я уже поздоровалась с вами, — мой холодный тон и это интеллигентное «вами» ему, видимо, не понравилось, и он резко повернул меня лицом к себе. Я чувствовала запах его прекрасного парфюма, видела, как его жилка на шее пульсирует, ощущала его руки по бокам от моей талии, как всегда напряжённые, опирающиеся на дубовый очищенный мною стол. И снова ирония. — А я скучал, — его шёпот прошелестел словно ветерок по листьям. Такой лёгкий, прекрасный, волнующий. Ммм…необыкновенный. — А мне всё равно, — непреклонно, стараясь, чтобы голос не дрожал, ответила я. Он наклонился и лицом зарылся в мои волосы. Я прикрыла глаза. Приятно. Я ощутила лёгкий поцелуй в волосы и улыбнулась краешком губ. А сверху тут же раздался удовлетворённый голос: — Вот видишь, ты уже улыбаешься. — Я не улыбалась, — соврала я. Сверху тихо рассмеялись. — Глупышка, — начал он, обнимая меня за талию, — я же чувствую, что улыбалась. — Перестань…те, — сказала я, вырываясь из плена его рук и отходя в сторону. Я снова отвернулась, принявшись за работу. — Вы отвлекаете меня. Между прочим, это моя работа. — Хрен с ней с работой, — сказал он, подходя ко мне ближе. — Ты здесь каждый день убираешься, та же пыль ещё собраться не успела. — А вы что, ещё в пыли разбираетесь? — съязвила я. — Я разбираюсь во всём, что касается моего дома и его работников. А теперь хватит увиливать и убегать от меня, почему ты так ведёшь себя? — Так — это как? Он развернул меня к себе и поднял меня за подбородок. Я нехотя посмотрела на него. — Не играй мной, Кристина. Что случилась? Почему ты так ведёшь себя? — Что случилось? Ты серьёзно? Мы переспали. — И что? Ты жалеешь об этом? — Да. — Прости? Ты серьёзно? Я ведь не принуждал тебя к этому. — Нет, не принуждал. Это меня и тревожит. Я…ненавидела тебя, когда приехала сюда. А вчера провела с тобой ночь, более того, я потеряла с тобой невинность. Но почему? Я не люблю тебя. — А ты уверена? — тихо спросил он. — Что? — Я спрашиваю, ты уверена, что не любишь меня? — вздохнув, переспросил он. — А знаешь, это легко проверить. — И каким образом? — Поцелуем, — он поцеловал меня, приблизив мои губы к своим, обнимая ладонью за шею. Я не принимала никакого участия пока…пока он не прокусил мою губу. Я вдруг загорелась, поняла, что вот оно, настоящее. То самое, многообещающее. И я так хочу сейчас его прожить. Я зарылась ладонями в его мягкие волосы, перебирала их. А потом чудом отпрянула, но не далеко, лишь на несколько сантиметров от его лица. Я вспомнила. Он тяжело дышал, я тоже. Он смотрел на меня, я на него. — Что случилось? Приказала себе остановиться? — поинтересовался он. — Да. Именно. — И что послужило для этого решения? — Хотя бы то, что после меня ты спал с Мариной, — я оттолкнула его от себя и направилась к двери., но кто бы мне дал это сделать? Тёплая рука схватила меня за запястье и заставила развернуться. — С чего ты это взяла? — Марина сказала. За завтраком. Мол, «Никита мне вчера рассказал, что в Париж поехал, ну, после того, как мы закончили наши дела», — передразнила я голос Марины. — Похоже, — оценил Киоссе. — Только я не спал с ней ни до, ни после тебя. Я так устал вчера, что заснул в кресле, но когда ты пришла, я…вспомнил. Я просто вспомнил, что думал о тебе каждую секунду, после того, как увидел тебя. А потом я был слишком утомлён. Я проснулся и, не найдя тебя, решил вернуться в комнату, когда мне позвонили насчёт сделки в Париже. Мы всё согласовали, а потом пришла Марина. Она хотела провести со мной ночь, но я сказал, что не хочу. И это было чистой правдой. Кроме того, я устал. Так что, у нас ничего не было. Я молчала, вглядываясь в него, пытаясь понять, врёт он или нет. Но сердце, да и разум кричали мне «Он не врёт! Поверь ему». И я поверила. — То есть, она подслушала, когда ты разговаривал? — уточняюще спросила я, подходя к нему ближе. — Да, наверное, — он пожал плечами. — Только не говори «ты всё-таки любишь меня», — попросила я, напоминая о результатах теста на любовь. — Хорошо, — согласился он, понимая, о чём я. Я улыбнулась и, встав на носочки, поцеловала его в щёчку. Я почувствовала, как улыбка расползается по его лицу, и поспешила уйти, забрав по дороге коляску с хим. средствами для уборки. Придя в свою комнату — это я смогла сделать через полчаса после ухода из кабинета хозяина, так как мне нужно было поставить тряпки, вёдра и всё остальное в подсобку — я увидела на своём столике книгу и какой-то красный конверт сверху. Подойдя поближе, я узнала ту самую книгу, что забыла вчера на столике в библиотеке, а на ней оказалась красная бархатная коробочка, в которую обычно кладут украшения. Я с замиранием сердца открыла её и увидела потрясающей красоты изумрудное колье. Так же внутри была карточка-записка. Дорогая Кристина, Эта ночь была одним из лучших моментов моей жизни. Ты настолько же прекрасна, насколько прекрасно это колье, но не думай, что я стараюсь тебя подкупить или что-то в этом духе. Я заказал для тебя платье в Париже и это колье тоже оттуда. Я прошу тебя появиться в нём послезавтра на приёме. Если ты это сделаешь, я буду счастливейшим из мужчин, которого сопровождает красивейшая из женщин, Твой Никита Да. Мой.