Мужчины аристократы хранят в спальне много тайны. Берегитесь, девочки.
Аделина Я проснулась, когда за окном вовсю лил дождь, а мне, укрытой огромным одеялом, было жарко. Ногой спихнув одеяло и всё также отказываясь открывать глаза, я повернулась на спину и потянулась. Открыть глаза всё-таки пришлось, но никто не знает, каких усилий мне это стоило. Сегодня он. День, когда 18 лет назад мы познакомились с Крисси. День, который я ждала все 18 лет. День, который должен был изменить всё в моей старой жизни. Сегодня мой 18-й день рождения. Ура. Позитив льётся рекой. Выйдя из душа и попутно суша свои лохмы, я посмотрела в зеркало. Девушка с опухшими красными глазами, мокрыми волосами и головной болью. Отличная компания для дня рождения. Вчера была хреново. Вот прям это слово идеально описывает моё состояние. Когда я пришла в себя, оказалось, Свят, сидевший на стуле, сопел рядом с кроватью. Когда я попыталась встать, случайно его разбудила и услышала кучу извинений и заявление о том, что Елизавета Дмитриевна, коей я обязана слуху о беременности, здесь больше не работает. А потом я завела речь об Андрее. Мы спорили, доказывали друг другу очевидные вещи и, в конце концов, я убедила мужа в том, что Андрей должен остаться работать. И, хоть Свят нехотя согласился, отдушиной его стало то, что я разрешила ему не выдавать водителю зарплату за этот месяц. Он радовался, а я понимала, что поступаю правильно. Андрей был виноват. Вот зачем он полез меня целовать? Я смотрела в зеркало, но мысли мои всё равно были далеко, так что я не сразу поняла, что кто-то за мной наблюдает. Я вздрогнула и повернулась к выходу. Там, облокотившись на дверной косяк, стоял Свят. Он выглядел как-то по-домашнему, уютно, если так можно говорить о человеке: серый вязанный свитер с высокой горловиной — на самом деле, несмотря на то, что сейчас лето, в доме было холодно, и это я поняла, как только встала с кровати, — потёртые тёмные джинсы и носки. Да, носки, определённо, сделали этот образ. Он как-то загадочно улыбался, светлые пряди его спадали на лоб и чуть прикрывали левый глаз. Он смахнул их и подошёл ко мне. Я улыбнулась, он улыбнулся шире. В руке у него я увидела большую красивую коробку, перевязанную лентой с огромным бантом. — Ну, как настроение у именинницы? — спросил он. — Не плохо, как обычно, — пожала плечами я. — Нет, так не пойдёт. Надо поднимать тебе настроение, — сказал он и зачем-то начал высовывать руки из свитера. — Зачем ты это делаешь? Хочешь подарить мне свой свитер? — насмешливо спросила я, а в следующую секунду оказалась плотно прижата к нему. Так вот зачем он вытаскивал руки. Он одел меня в свой свитер, не сняв его с себя и теперь я чувствовала себя идиоткой. Я чувствовала его обнажённый накаченный торс, не знала куда девать руки и не смотрела ему в глаза. Потому что если бы я подняла голову, я бы соприкоснулась губами с губами мужчины. Свят нагло расположил свои руки на моей талии и прижал меня к себе ещё сильнее. Я думала, ближе некуда, но, оказывается, есть куда. — Посмотри-ка на меня, трусишка, — сказали сверху, но голову я, ясно, не подняла. — Я не трусишка, — слабо возразила я, но глаза так и не подняла. — Да? Что ж, тогда проверим, — многообещающе заявил он. Одна из его рук пошла выше, забравшись под майку, исследовать территорию. Мне это не понравилось. Я начала ёрзать, поворачиваться из стороны в сторону, чтобы он убрал руку. — Трусишка, ты хоть знаешь, что ты сейчас делаешь? — почему-то хрипло спросили меня. — Пытаюсь донести до тебя, что ты должен убрал руку, — ответила я. — Нет, трусишка. Ты возбуждаешь меня сильнее, нежели я уже возбуждён. И если ты не прекратишь ёрзать, я посажу тебя на этот чудный столик и именно на нём ты лишишься невинности, — я мгновенно перестала двигаться. Мне показалось, я даже не дышала. — Свят, отпусти меня, в конце концов! Я же тебе не плюшевый медведь, с которым можно делать всё, что угодно, — я попыталась-таки отодвинуть его от себя, но…чёрта с два. — М-м, а что это ты делала с бедным мишкой, трусишка? — боже, ну и пошляк. Я осуждающе посмотрела ему в глаза. Он рассмеялся. — Ну вот видишь! Зато теперь я вижу твоё личико. Я теперь смотрела, а него и удивлялась. Ну как можно быть таким…разным? Домашним и серьёзным, милым и строгим, смешным и уставшим… И я вдруг поняла, что мне нравится он весь, любой. Мне хотелось поправить его волосы, падающие ему на лоб. Хотелось провести по щеке и просто насладиться этим чувством. За размышлениями, я и не заметила, как Свят вздохнул и снял с меня свитер. По телу сразу пробежали мурашки от резкой перемены температуры, и я обняла себя руками. Он посмотрел на меня, я бы сказала, проанализировал и, широким шагом подойдя ко мне, привлёк меня за талию и поцеловал. Боже мой, ну почему я не могу держать себя в руках, когда он так делает?! Его руки так крепко прижимай меня к нему, будто говорят: «Мы тебя не отпустим». Ну и ладно. Я согласна. Лишь бы он не отпускал меня никогда. — Твой подарок, — Свят взял коробку и, когда я хотела её взять, поднял руку так, что я не смогла достать подарок. — Откроешь, когда я уеду. Ну вот. Отлично. У его жены сегодня день рождения, а он уезжает. Болван. Но, кажется, не совсем болван, потому как он подошёл ко мне, обнял моё лицо ладонями и сказал: — Я не на долго. Нужно решить кое-какие дела. К тому же, скоро к тебе придёт кое-кто важный. Не скучай, трусишка, — он чмокнул меня в кончик носа и я, поморщившись, проводила взглядом выходящего из гардеробной Свята.***
Время уже обед. Свят уехал час назад, а я уже успела позавтракать и переодеться в спортивный костюм. В доме было прохладно, на улице было прохладно, а мне в моём вельветовом костюмчике было хорошо. Я вся извелась, пока думала, кто же может ко мне прийти. Разумеется, я уверена, что это Крисси. Мы с подругой не виделись пару дней, но я уже успела соскучиться и, что самое главное, мне хотелось рассказать ей всё, что у меня на душе. Поэтому я с огромным нетерпением ожидала её прихода. И вот, когда я пыталась перевесить вещи в гардеробной (ибо мне на глаза всегда попадались очень дорогие вещи, а нормальные вещи, которые я ношу, висели в самом конце), в дверь дома позвонили. Я выскочила из комнаты и слетела по ступенькам со скоростью бешеной, соскучившейся подруги. Как ни странно, я добежала до двери быстрее, чем горничная из кухни. Махнув её рукой, мол «Сама открою, не утруждайся», открыла дверь, и на меня тут же набросилась подруга. — Задушишь, — прохрипела я, после чего меня отпустили. — Да ладно, у меня не такая сильна хватка, чтобы тебя задушить, — легко ответила она. Я повела её в свою комнату. Иногда оглядываясь на ней, замечала, как голова её вертится туда-сюда, глаза пытаются увидеть и запомнить всё. Я тоже такой была в первые дни. Да что там, я и сейчас не всегда спокойно прохожу по дому, а останавливаюсь, чтобы рассмотреть какую-нибудь закорючку на стене, даже если ей окажется обычный гвоздь. — Ну вот и моя комната! — громогласно провозгласила я и тут же услышала свист сзади. Я улыбнулась. Если Крисси свистнула — значит это лучший комплимент. — Нифига себе хоромы… Хотя шкаф маловат. Вот ведь Степанов, вроде бы презентабельный человек, а на самом деле жмот, — высказалась она, а я повела её к гардеробной. Открыв дверь, я прошла во внутрь, чтобы увидеть, как у Крисси округлились глаза и она снова протяжно свистнула. — Жмот отменяется. Он, чёрт возьми, потрясающий мужчина, — Крисси поиграла бровями, после чего мы обе рассмеялись и упали на белый пушистый коврик, чтобы обменяться последними новостями. Вообще, я до сих пор помнила слова Серпенты, когда она спросила: «И кому больше повезло, интересно? Тебе, будущей жене миллиардера, без права выбора и свободы, или ей, грязной горничной, у которой будет свобода, но не будет семьи и любви». Сейчас я готова рассмеяться змеюке в лицо, но тогда… Да и у нас с Крисси всё ещё не так хорошо, как может показаться. Крисси любит Никиту, но не хочет за него замуж. Да, я тоже удивилась, но она объяснила это тем, что не хочет повторить судьбу своих родителей: «Ведь…как так получается? Ладно раз-два богатые женщины забеременели, им оказались не нужны их дети, они их сдали, но неужели их столько, да ещё и в один год? Ведь наших одногодок около 20. Неужели в один и тот же год женщины так неудачно забеременели и им всем пришла в голову прекрасная мысль отдать детей в Академию. Мне кажется, здесь замешано что-то ещё, более серьёзное, чем простое не желание становиться родителем». Сказать честно… Я была согласна с подругой. Мы часто думали о причинах отказа наших родителей от нас, но ни одну достойную не находили. Деньги? — Они есть. Время? — Нянька. Общественность? — Закрытый пансион или учителя на дому. Позор? — Родители. да и вообще, подкупить можно любого репортёра так, что все забудут о том, что ребёнок родился вне брака или о его существовании вообще. — Ну может ты скажешь Никите о своих опасениях? Он ведь хороший человек, он поймёт! — продолжала наседать я. Не, ну, а чего она своими руками счастье своё портит?! — Может быть и стоит, — пожала плечами она. — Так. А теперь мой подарок. Вернее, теперь твой подарок. Подруга передала мне маленькую коробочку, и я с замиранием сердца начала распутывать бантик. Открыв крышку, я увидела серебряную цепочку с кулоном — полу-прозрачным камнем синего цвета — в форме распустившегося пиона. — Крисси? — подруга улыбалась и, взяв у меня кулон и надев на меня, сказала: — Это не тот кулон, что был с тобой по приезду в Академию, но я постаралась найти такой же. Я понимаю, что это не соединяет тебя с родителями на прямую, но…память, я надеюсь, сохранит. — Спасибо, милая, — я обняла её и зажмурилась, будто наяву вновь переживая то, как однажды не нашла самое дорогое, что у меня было — мой кулон. Он — единственное, что родители пожелали мне оставить. С ним было связано всё. Я помню, как мы с Крисси перевернули всю комнату верх дном, осмотрели каждый уголочек Академии, нарушали кучу правил, залезая в кабинеты к учителям, но так ничего и не нашли. И тут она дарит мне его… Да, он не тот, но важно то, какие воспоминания он у меня вызывает. — Так, хватит сопли друг о друга вытирать. Ты мне лучше скажи, что это за подарок лежит на камине? — Крисси подошла к камину, а я пыталась вспомнить, что же это за подарок. Лишь увидев огромную коробку, которая и сама могла бы стать подарком, без содержимого, я вспомнила, что это подарок мужа, который я так и не открыла. — Это от Свята. Он сказал открыть его, когда уедет, а это было где-то полтора часа назад. — Так чего ты ждешь? Открывай! Хотя нет, подожди. Я уйду, потом откроешь. — Куда это ты уйдешь? — накинулась я. — Прости, Дель, у меня очень много работы. Завтра, кажется, у Никиты в доме приём для его партнёров, нужно, чтобы всё блестело, а я всё никак до библиотеки не доберусь, руки не доходят. Но ты даже не думай, я у вас ещё поесть должна. Не поверишь, так есть хочется, просто кошмар. Вроде и Жак Луи нормально готовит… — она вышла из гардеробной и звук её голоса постепенно уходил на второй план. А я, вернув подарок на его место — камин — вышла вслед за подругой. Потом посмотрю, дело, думаю, не серьёзное.***
Крисси ухала спустя полтора часа. Поднимаясь в свою комнату, я придерживала верх костюма, чтобы тот не соприкасался с кожей. Я всегда была неуклюжей, но не думала, что и руки у меня не из того места растут. Короче, я пролила сок на одежду и теперь моя грудь была в прямом смысле этого слова «сладкой». Господи, мой муж меня испортил. Зайдя в гардероб, чтобы попутно сходить в ванную, я снова обратила свой взор на подарок. «Так, ладно, ты откладывала, как могла. В конце концов, рано или поздно и остальные синонимы…» — подумала я и начала развязывать ленточку. Выражение моего лица было бесподобным. Боже мой. Свят сдурел. В коробке был чёрный цвет. Чёрное короткое платье с чёрным кружевом, которое, наверное, облепит меня и станет второй кожей. У него не было бретель, плечи были, ясное дело, оголены и я почему-то содрогнулась, представив себя в нём. Следующим гвоздём программы стали туфли, и тогда я поняла, что они — самое безобидное и нормальное, что было в этой коробке. Обычные шпильки. Когда это я стала употреблять слово «шпильки» со словом «обычные»? Ну и оно…бельё. Чёрный кружевной топ, под которым просвечивает всё, что только может просвечивать. Он без бретель, что, наверное, значит, что я должна надевать его с эти платьем. Про трусы я и вообще молчу. Они похожи на шортики, которые, кстати, тоже кружевные, коротенькие и очень…не приличные. Хотя, всё здесь неприличное, серьёзно. Под бельём лежали чулки в мелкую чёрную сеточку и записка. Интересненько… Я представляю, какое у тебя сейчас лицо, трусишка. Но, согласись, я и так ждал слишком долго. Тебе сегодня восемнадцать, а значит, сегодня будет наша первая брачная ночь. Всё, что ты видишь в коробке, ты должна сегодня надеть. И даже не думай отнекиваться! Из-за тебя мне пришлось объяснять консультанту в магазине белья, что нужно что-то не пошлое, а красивое и выслушивать в ответ, что у моей избранницы самый маленький размер. Всё-всё, я прекращаю. Жду сегодняшнюю ночь сильнее, чем дети ждут своего дня рождения. Не дрейфь, Трусишка, я люблю тебя. «Так, Аделина, перестань улыбаться, как идиотка, и начинай возмущаться!» — сказал мне мой внутренний голос. Но перестать улыбаться я, почему-то, не могла…***
В душе я провела долго, хотя бы потому, что нужно быть готовой ко всему. Я закуталась в то самое идиотское зелёное полотенце, в который раз давая себе зарок, что выкину его к чёртовой бабушке. Я вышла из ванной и тут же встретилась взглядом со Святом. Я дёрнулась и ударилась затылком о косяк двери. Простонав и схватившись за голову, я сказала: — Ты что, дурак что ли? Зачем так пугать? — мужчина подошёл ко мне и, наклонив мою голову, подул на место, куда я ударилась. По телу пробежали тысячи мурашек, а потом я отошла от мужа в сторону. — Открыла подарок? — спросил он, пристально смотря на меня. Я покраснела. Он ухмыльнулся и сделал вывод: — Открыла, — я отвернулась от него и и принялась расчёсывать волосы пальцами. — Платье понравилось? — спросили меня близко. — Короткое, — ответила я. — В этом и прелесть, — кивнули мне. — Трусишка, посмотри на меня. — Не хочу, — проворчала я. Сверху рассмеялись, а потом, обняв меня за талию, повернули к себе. — Так не четно. — А кто сказал, что я честный? — спросил он, заглядывая мне в глаза. — Я так думала, — я отвела взгляд, а потом всё же спросила: — Ты это серьёзно? — Ты о чём? — притворился мужчина. — Ты знаешь о чём. О брачной ночи. Я думала, ты не такой… — тихо закончила я. — Какой не такой? Не традиционной ориентации? — насмешливо переспросил он. — Да нет же. Я думала, ты не станешь меня принуждать, — всё так же тихо говорила я. — Трусишка, а ты сама-то понимаешь, что если я этого не сделаю, то твоего благоволения мне придётся до старости ждать, а потом уж я буду недееспособен. — Дурак, — выдохнула я. — Для тебя всё шуточки? Хотя, зачем я спрашиваю? Для тебя все девушки одинаковые, каждая из них, небось, почку готова продать, чтобы с тобой переспать. А я так не могу! — Ну что ты несёшь, трусишка! — вздохнул мужчина. — Ты у меня одна. Ты моя жена. И я люблю тебя. Если ты скажешь мне сейчас, что не любишь меня, тогда и только тогда я скажу, что сегодня ничего не будет. А теперь, посмотри мне в глаза и ответь. Ты любишь меня? Я смотрела в его глаза и понимала, что, конечно, люблю. Но мне от этого не делалось легче. Мне было страшно, мне было неловко и стыдно. Но…смотря на эту чёртову голубизну в его глазах, я понимала, что соврать мне не позволит совесть, а ответить — гордость. Поэтому, наверное, я просто закрыла глаза, а потом открыла их, чтобы он понял, что молчание — знак согласия. Я услышала, как он выдохнул и тогда мне стало интересно неужели он сомневался? Боялся, что я сажу «нет»? Глупый. — Ну вот. У тебя есть полчаса. Через полчаса я приду сюда и даже если ты будешь в этом полотенце ли голой я поведу тебя так. — Куда поведёшь? Разве мы будем не здесь? — Нет. Это ещё один сюрприз, — таинственно сказал он и вышел из комнаты. Я посмотрела на одежду ещё раз и, вздохнув, начала развязывать полотенце…***
Я выглядела сексуально. Возможно, необычно, экстравагантно, таинственно, но больше — сексуально. И себя такой я чувствовала впервые. Чёрное кружевное платье, как и предполагалось мною, стало моей второй кожей; в новом белье я чувствовала себя не уютно, но осознание того, какое оно, заставляло мои глаза заворожённо блестеть, а меня почувствовать себя великой соблазнительницей. Высушив волосы феном, оставила их ниспадать по плечам. Они были волнистыми и хорошо укрывали мои оголённые плечи и руки. Когда я пыталась надеть туфли, поняла, что мне тяжело на них ходить. Вот я вроде и в Академии обучалась и на приёме этом дурацком на каблуках была, а ходить по-человечески так и не получается, поэтому, пытаясь надеть правую туфлю, я громко и совершенно не по-девичьи ругалась: — Чёртов Свят, притащивший чёртовы туфли на этот чёртов день рождения! Агхр!!! — Это вместо спасибо? — спросили сзади, отчего я резко обернулась и чуть не грохнулась на пол. — Это вместо «я готова», — буркнула я, кладя ладонь в протянутую ладонь Свята. Мы вышли из комнаты. — А ты что, правда вывел бы меня голую? — задала я давно интересующий меня вопрос. Он насмешливо посмотрел на меня, отчего я смутилась и покраснела: — Нет конечно, я дурак что ли? Андрей на тебя облизывается, когда ты в простых джинсах, а тут он бы вообще рассудок потерял. Опять Андрей. Боже, ну сколько можно?! Неужели, он всё ещё ревнует? — Я не могу прекратить, — ответил он. Кажется, последнюю мысль я сказала вслух. — Мысль о том, что он мог бы тебя касаться, целовать, сделать своей, меня убивает. Ты моя и больше ничья. Наступило гнетущее молчание, которое продолжилось до машине и в ней. Мы ехали долго, а когда фонари начали мигать чаще и ярче — было уже около 4-х вечера — и мы попали в пробку, поняла, что мы въехали в город. Я почти слилась с окном и наблюдала, как люди гуляют, спешат, разговаривают по телефону, слушают музыку, ждут автобуса, одним словом — живут. — Мы останемся в городе? — спросила я, сама от себя этого не ожидая. — Нет, — лаконично ответили мне. — А… — начала было я, но была остановлена мужем: — Куда мы направляемся ты узнаешь лишь по прибытию в аэропорт, а то и позже. — Аэропорт? — вот это да. Он хочет вывести меня из города? Страны? Материка? Куда, чёрт возьми, он меня везёт?! Мужчина рассмеялся, а я не находил ничего смешного. — У тебя сейчас такой вид, будто ты думаешь, что я долгими годами разрабатывал план, как бы жениться на тебе, дождаться 18-илетия, вывести из страны и убить. Я не маньяк. Вывести из страны? Хорошо. Вот ты и проболтался. Я победно улыбнулась, а он, видимо, осознав свою ошибку, тихо выругался и отвернулся. Теперь пришло моё время хихикать.***
До аэропорта мы ехали окольными путями, и потому, наверное, путь вышел недолгим. Мне было стыдно выходить в таком виде, потому, как я думала, аэропорт будет забит людьми. Но Свят был совершенно спокоен, что меня и успокоило, и удивило одновременно. Но я старалась не показывать виду и совершенно спокойно вложила свою ладонь в его, когда он помог мне выйти из машины. Оказалось, это столько аэропорт, сколько просто площадка для посадки. Впереди стоял огромный белый самолёт, и у меня даже перехватило дыхание, когда мы к нему приближались. Такой огромный, по сравнению с ним я — ничто. Я первый раз в жизни полечу на самолёте. А что, если у меня фобия? Боже…какая я дура… Мы поднялись по передвижной лестнице, и, зайдя вовнутрь самолёта, я увидела шикарный салон с кремовой обивкой, светлыми кожаными креслами, светлым столом, на котором лежали приборы, считая тарелки, бокалы и тому подобное. — Садись, куда хочешь. Весь самолёт в твоём распоряжении, — сказал подошедший сзади Свят. Ага. Значит, это его самолёт. — Куда мы летим? Ты сказал что объяснишь мне, когда мы приедем в аэропорт, — я села в кресло рядом с окном. Хочу наблюдать за полётом, если, конечно, не перетрушу. — Это аэропорт? — Свят расположился в кресле напротив, тоже рядом с окном. — Нет, но. — Вот и всё, — нагло прервали меня и подозвали стюардессу. Она, к слову, смотрела на него, как на Бога. Вот ведь… — Чего пожелаете? — ишь ты! «Чего пожелаете?» — передразнила я её в голове. Чтобы ты не наклонялась так сильно к моему мужу и не показывала ему свои прелести! — Что ты хочешь поесть? — это уже мне. Я же уже сказала? Ах, не вслух? Ну ничего, ничего. Я вперила взгляд в девушку, а точнее в её наглую…лицо, которое сейчас не выражало уже той превеликой признательности. Скорее, она смотрела на меня презрительно, мол, «платье надела красивое и красоткой стала?» Свят, к моему удивлению и радости, понял, к чему я веду и затем холодным тоном (даже я вздрогнула) сказал: — Камилла, вы нас сегодня не обслуживаете. Попросите кого-нибудь из персонала принести нам бутылочку красного вина, мне как обычно, а моей жене форель на гриле. И побыстрее. Вот так. Приказ и точка. Чёрт возьми, я уже забыла, когда он таким был. Холодным, равнодушным ко всему… И мне почему-то такой Свят тоже нравился. — Ты довольна? — девушка уже ушла, теперь Свят пристально смотрел мне в глаза. Ждал ответа. И что мне ответить? Да, рада, потому что эта тёлка тебя глазами раздевала? Или мне всё равно — но это ложь. — Спасибо, — дура. — Неловко, когда кто-то так смотрит… — На меня? — он заломил левую бровь. — Имеет значение? — сипло спросила я. — Да. Ты ревнуешь? — Глупости, — ответила я, но отвернулась от него в сторону иллюминатора. Через полчаса мне принесли жареную форель, которая была безумно вкусной; а Святу полупрожаренный стейк. И, судя по тому, как быстро он его съел, он тоже был вкусным. А вообще, я наблюдала на облаками, с которыми мы летели наравне. Это было так…потрясающе. Как будто ты умеешь летать и ты настолько свободен, что можешь улететь даже на край света! Пару раз я ловила на себе взгляды Свята и обслуживающего персонала, но мне было всё равно. Мы летели над городами, лесами и я представляла, как внизу люди поднимают голову и видят наш самолёт, машут нам и гадают, куда это мы летим. А я и сама не знаю, куда. Просто лечу…***
Я поняла, что мы прилетели, когда меня легонько погладили по плечу и, прошептав «Трусишка, мы прилетели, вставай!», поцеловали в макушку. Я сонно проморгалась и уже хотела потереть глаза, как вспомнила о туши. Блин. Поправив волосы и взглянув на себя в зеркало, установленное рядом со входом, поняла, что выгляжу не плохо, правда немного помято, но это исправимо. А потом до меня дошло. Мы прилетели! Куда? Я сначала хотела броситься к иллюминатору, но, увидев Свята, стоящего у выхода и смотрящего на меня, зло выдохнула и подошла к нему. Вот ведь! — Сейчас всё узнаешь, трусишка! — сказал он и помог мне спуститься по лестнице. И хорошо, что помог — ноги затекли неимоверно. Спустившись, я задышала полной грудью. Воздух тут совсем другой… И спокойно так… Господи, да где же мы?! Я оглянулась на Свята и увидела, как тот пожимает руку пилоту. Ну ладно…говорим позже. А позже мен затолкали в машину и повезли в неизвестном направлении сказав лишь одно: «Не оставляй окно без присмотра». Вот так мы и ехали: Свят то-то писал на ноутбуке, а я усердно выполняла его приказ. И вот… Мы въехали в городок… Старые улочки, много облагороженных парков и кафешечки… Написано на английском. Значит, мы в Европе. Опа… Я ахнула и посмотрела на Свята, но тот уже успел отлезть от ноутбука и во все глаза смотрел на меня и улыбался. — Где мы? — спросил он. — Во Франции… — выдохнула я. Он кивнул. — Но Франция немаленькая страна, в ней много прекрасных мест. Так…куда мы точно едем? — Через полчаса минут будем в Париже, сейчас мы в Реймсе, — он только договорил, как я бросилась ему на шею. — Спасибо! Спасибо! Спасибо! — я радовалась, он смеялся. Он сказал, что ему нужно закончить работу, а мне — наблюдать и всё запоминать. А послушно закивала головой, и мы так ехали в течении 30 минут. Потому что потом мы въехали в Париж и меня понесло. Я сидела и всё пыталась рассмотреть, выглядывала в стекло заднего вида, смотрела в стекло Свята, а потом, когда он убрал свой ноут, я завалила его вопросами. Удивительно было то, что он спокойно отвечал на все. — А где мы будем жить? — мой очередной вопрос. — В нашей квартире, — спокойный ответ, а у меня глаза на лоб поехали. — Ты купил здесь квартиру? — Давно уже. Люблю этот город, да и встречи о работе тут часто проходят, так что… Но не смотри так, там хоть и было жилище холостяка, но всегда чисто. Горничная исправно работает. Мы подъехали к высокому дому. Если честно, мне хотелось побыстрее зайти в квартиру и прилипнуть к какому-нибудь окну, наслаждаясь этим видом. Мы зашли через парадный вход, и Свят, подойдя к «ресепшену» и забрав ключи от квартиры, повёл меня к лифту. Светло, уютно, необычно и так…по-французски. Мы поднимаемся на пятый этаж… Сейчас почему-то стало так спокойно, даже странно. Я забыла о том, что будет, когда мы зайдём в квартиру, когда… А что вообще сегодня будет? Жаль, что Свят не слышит моих мыслей, потому как он вышел из лифта, ведя меня за собой и, пройдя по коридору, открыв дверь. Он пропустил меня, бросив «Обувь можно не снимать», хотя я, думаю, и не вспомнила бы об обуви. Боже! Как же тут красиво! Я как заворожённая прошла по красному коврику, лежавший на протяжении всей прихожей, и зашла в огромную гостиную. Первое, что бросилось в глаза — огромные панорамные окна со шторами, а за ними находился длинный балкон. Затем я услышала стук моих каблучков и поняла, что хожу по паркету. Справа и слева лежали бархатные тёмно-синие коврики, белые стены с барельефами добавляли неповторимого колорита, светло-деревянная мебель, картины с позолоченными рамами, там даже рояль стоял! Повернув голову в права и увидев ещё одну комнату — продолжение гостиной, — обрамлённую белоснежной аркой, я увидела кофейный столик из тёмного дерева и из того же материала витиеватые стулья; из стены вырастал белоснежный камин, а над ним и во двум его сторонам висели картины и росписи. — Как же тут красиво… — выдохнула я. — Да, ничего. Больше всего мне нравится количество спален, — хмыкнули у меня за спиной. Я даже глаза закатила. Пошляк. — А если серьёзно? Что тебе здесь нравится больше всего? И зачем тебе рояль? Ты умеешь играть? Там много картин, да и у нас дома… Любишь живопись? А я ведь там мало о тебе знаю… — Успеешь ещё, у нас вся жизнь впереди. А что я больше люблю… Вид с балкона. Однозначно. Пойдём-ка, — он взял меня за руку и, открыв балкон, проводил на другой конец. Но мне и этого больше не требовалась, я знала, к чему он меня ведёт. Балкон выходил прямо на Эйфелеву башню. Она светилась тысячами огоньков и так завораживала, что не смотреть на неё не получалось. — Когда смотришь на неё, по телу бегут мурашки, а в сердце разливается какое-то безграничное счастье, понимаешь? Я уже столько раз был здесь и каждый раз я зависаю именно здесь. — Волшебно… — прошептала я. — Да. А ещё нас ждёт волшебная ночь, — он обнял меня со спины, и я облокотилась на его грудь. Тепло, уютно. Почему-то меня больше не пугало предстоящее лишение невинности. Я просто знала, что Свят не сделает мне плохого. Наверное, поэтому я не воспротивилась, когда он вывел меня с балкона за руку и повёл неизвестно куда. Лишь через несколько секунд я поняла, что мы пришли в спальню.***
Я подошла к огромной кровати с чёрным, переливающимся на свету бельём. Прикоснулась к нему, провела рукой — шёлк. Внезапно Свят убрал мои волосы с плеча и губами прошёлся от шеи до предплечья. По телу побежали мурашки, мне даже пришлось прикусить губу, чтобы не выдать себя. Сзади раздался звук расстёгивающейся молнии и платье упало к моим ногам. Или к ногам мужчины, целовавшему мои плечи, спину и поясницу. Он резко поднялся, подняв меня на руки и уложил на кровать. Я лежала на спине, выбросив туфли, и смотрела на мужа. Он провёл подушечкой пальца по щеке и поцеловал. Глубокий, страстный, полный долгого ожидания. Он как будто мстил мне за ночи без меня. Воздуха не хватало и он отстранился от губ, но не от меня — дорожка его поцелуев была проложена до ложбинки груди, а потом и до живота. Я запрокинула голову закусила губу, когда его пальцы гладили мои ноги, а губы вытворяли что-то невообразимое. Затем он перевернул меня и, целуя шею, расстегнул бельё. Я голая. Обнажённая. Всё, пути назад нет. А был ли он вообще? Нет, правильно. Всё, что делает этот мужчина, правильно. Особенно, сейчас. Решив так, я подняла его голову от моей груди и поцеловала. Впервые, сама. Он тут же навис сверху, отвечая мне, а я расстёгивала его рубашку. Он, почувствовав это, отстранился от меня и удивлённо посмотрел. А я только коварно улыбнулась и снова прильнула к нему. Теперь он всё понимал. Теперь он знал, что я не дам ему первенство даже здесь. Его рубашка полетела куда-то за пределы кровати, вскоре там же оказались его брюки, а мои пальцы гладили его рельефный обнажённый торс. — Трусишка, а ты не такая уж и трусишка, — хрипло сказали мне между поцелуями. Губы Свята вновь отправились в путешествие по моему тело, теперь, не останавливаясь на груди, а останавливаясь после живота. Он нежно поцеловал место, где начинаются мои трусики, а потом резко стянул их. Я даже рот открыла от удивления. Такой вот он, Святослав Степанов. Сначала милый до чёртиков, а потом… Его губы снова накрыли мои, мы будто общались с ним одними поцелуями. «Ты готова?» — спросил он. »«Да» — мой ему ответ. «Не бойся. Я никогда не сделаю тебе больно» «Я знаю» — ещё один глубокий поцелуй, сопровождаемый неожиданной болью. Но вот ещё секунда, ещё мгновение, и боль уходит куда-то далеко, оставляя меня наедине с любимым мужчиной. Он опускается ниже моих губ, впитывая меня всю с новыми поцелуями, вдыхая меня с новыми прикосновениями, делая меня своей с каждым новым толчком. Я не сдерживаю стонов наслаждения, мне просто не нужно больше ничего скрывать. Я стану его через секунду, я чувствую это. От предвкушения сердце срывается на бешеный ритм, дыхание не хочет отставать от него. Пальцы сплетаются в совместном танце и губы говорят друг другу вновь: «Я люблю тебя» «Я люблю тебя»