Нет хуже ада, чем вспоминать в деталях поцелуй, которого так и не было.
Крисси На календаре 30 июня. Три дня назад свершилась свадьба Дели, на которой Никита публично «сообщил» о моём согласии стать его женой. Ну как сообщил… Поставил перед фактом. Хотя, в общем-то, я не была против, просто…ух, как всё это неожиданно! Завидую Дельке: она, вон, сейчас на песчаном пляже загорает, любуется океаном. А я…а я протираю своей пятой точкой рабочий стол Киоссе, который что-то усердно выводит на очередной бесполезной бумажке. Он держал идеально прямую спину, что, мне лично, всегда давалось не просто. Мне захотелось подойти к нему сзади, сделать массаж, чтобы он расслабился, а потом, закинув голову наверх, посмотрел на меня и подарил мне свою солнечную улыбку, которую я так любила. Но я осталась сидеть на месте и наблюдать, как мой любимый мужчина хмурится, иногда останавливаясь, видимо, обдумывая очередную фразу, а затем, еле слышно вздохнув, продолжает выводить буквы резким, но красивым почерком. Теперь мне захотелось примоститься где-нибудь на подлокотнике или на полу, встав на высокие колени, и провести пальцами от переносицы до лба, разгоняя все его, образовавшиеся от хмурости, складки. Но и в этот раз я не двинулась с места. Только опёрлась на выставленную назад руку и закинула ногу на ногу, чтобы не упасть с края стола. Я обратила своё внимание на панорамное окно, больше не закрываемое тёмными плотными шторами. Вернее, не на него, а на то, что за ним: сегодня был необыкновенно солнечный день; солнце всегда с утра было на это стороне, отчего мне пришлось жмуриться и создавать «козырёк» из ладони, чтобы хоть что-то рассмотреть. Я услышала, как слева покашляли, видимо, желая, чтобы я обратила внимание. Я повернулась к Никите, который, скрестив руки на груди, неотрывно смотрел на меня и улыбался уголком губ. Мурашки не заставили себя ждать, отчего меня передёрнуло, и я села так, как сидела раньше, то бишь, с ровной спиной, прямо свисающими ногами. — Что ты так смотришь? — не выдержав, спросила я и опустила взгляд. Он встал и подошёл ко мне, втиснулся между ног и одной рукой притянул меня ближе, а второй поднял мою голову. — Я смотрю на тебя, как смотрит любой мужчина на любимую девушку, — я покраснела. — К тому же, теперь ты понимаешь, что чувствую я, когда мне нужно работать, а ты, такая соблазнительная, сидишь на моём столе и смотришь на меня. — Ты меня смущаешь, прекрати. — Нет, — нагло ответили мне. — Я был рождён, чтобы тебя смущать. — О, ну что ж, сколько у тебя ещё работы? Я, пожалуй, присяду поближе к твоим бумагам и расстегну пару пуговок на рубашке. Посмотрим тогда, кто кого… — Не шути так, Крисси. Я тогда не то, что о работе перестану думать, я в принципе думать перестану, скину, к чёртовой матери, все документы и уложу тебя на этот самый стол. Ну что, всё ещё хочешь попробовать смутить меня? — Киоссе приблизился к моим губам, явно намереваясь поцеловать меня, но я легко оттолкнула его и ответила: — Работай, давай, а то мне надоест быть твоей музой, и я пойду пить чаёк с Аркадием Палычем. А то ему совсем без Анны Михайловны скучно, даже подшутить не над кем. Когда они, кстати, приедут? — Сегодня, часам к шести. Думаю, надо поужинать всем вместе, — ответил Никита, поправляя ворот рубашки. — Ты собираешься рассказать о свадьбе? — осторожно спросила я. — Да, а что? — Киоссе устроился в своём кресле, вчитываясь в очередной документ. — Хотя бы то, что там будет твоя любовница, — напомнила я о Марине. — Бывшая любовница, — поправил Никита, а затем, не отвлекаясь от документа, продолжил: — Какая ей разница, если мы расстались с ней уже давно? Она здесь работает, да, но не думаю, что стоит смешивать личное и работу. Если она не будет справляться со своей работой — я уволю её, но пока резона для увольнения нет. — Нет резона? А тебе не кажется, что это немного странно, что «бывшая» любовница и будущая жена живут в одной комнате и занимают место горничной? — Ты хочешь уволиться? — спросил, наконец, оторвавшись от злостного клочка бумаги. — Я? Почему это я должна увольняться? К тому же, я до сих пор не получила свою законную зарплату! Ты мне в принципе платить не собираешься? — поинтересовалась я, всё ещё злясь на «нет резона». — Я заплачу тебе, когда ты проработаешь ровно месяц. Всего-то пару дней осталось. потерпи. К тому же, если ты хочешь что-то купить, я дам карточку, сходишь, купишь. — Нет! — взбунтовалась я, резко встав со стола и подойдя к окну. Офигеть! Я же не нахлебница, я работаю! Я хочу сама зарабатывать, не клянчить деньги, а содержать себя самостоятельно. Естественно, немного тяжеловато будет это делать, будучи замужней, да ещё и за кем! Но, всё же, я стремилась к самостоятельности и свободе все 18 лет, так что, я как-нибудь постараюсь. — Я не собираюсь просиживать время просто так, тратя твои деньги. Я собираюсь-таки получить полное высшее образование и зарабатывать сама! Ты же понимаешь, что всегда работать горничной у собственного мужа — не предел мечтаний! — я распалялась всё больше, меня бесила мысль о том, что буду практически никем. — Хорошо, любимая, я даю тебе полную свободу действий. А сейчас мне нужно поработать, можешь идти, но недалеко, у меня есть кое-какая новость для тебя. — Да, и что это за новость? — заигрывая, спросила я, но Никита только улыбнулся и покачал головой, мол, «потом узнаешь». Но я не хотела потом, я хотела сейчас! Дальше Никита молчал, читая документ. А я уходить вовсе не собиралась. Теперь меня мучила эта интрига о какой-то новости. Я смотрела на него, чуть прищурившись, пытаясь добиться того, чтобы он посмотрел на меня и всё мне рассказал прямо сейчас, но увы и ах! Я даже позвала его пару раз, причём, вовсе не шёпотом, но меня никто не услышал. Вот это рабочее состояние. А если это и впрямь оно, то можно попробовать один хитрый способ, чтобы узнать скрытую от меня новость. Я вновь села на край стола, немного помолчала, болтая ногами, а потом, как бы невзначай, начала свой допрос: — Никит, а какой у меня размер обуви? — 36, — тут же ответил он. — А любимый цвет? — мигом спросила я. — Чёрный и все пастельные, — ничуть не раздумывая, ответил он. — Любимый десерт? — Яблочный штрудель. — Мой день рождения? — Третьего июля. — Что за новость ты хотел мне сообщить? — я уже потирала ручки от удавшегося допроса, как услышала вовсе не тот ответ, который ожидала. — Завтра приезжает моя мама. Улыбка резко сползла с моего лица, глаза превратились в блюдца, а моё сердце пошло вскачь и проскакало аж до пяток, где и осталось. Никита ошеломлённо смотрел на меня, наверное, осуждая и удивляясь. — Нда, как-то я упустил то, что ты поступаешь на юрфак, — озадаченно прокомментировал Никита, а я всё ещё была в шоке. Кажется, Киоссе понял моё состояние, а потому отложил свои бумажки и подошёл ко мне, опустил руки мне на плечи и посмотрел в глаза: в них читался страх, а в его взгляде — явное беспокойство. — Что с тобой, Крисси? — У тебя есть знакомые в ритуальной службе? — тихо спросила я. — Крисси, даже если они и есть, они тебе не понадобятся. Не волнуйся ты так, моя мама не монстр, — легкомысленно произнёс он. — Монстр. Точно. Свекромонстр, — ответила я ему, явно представляя, как она будет критиковать мою еду, характер, походку, одежду… Никита лишь рассмеялся на это. Он легко чмокнул меня в губы и забрал меня со стола. Встав на ноги, я заметалась, разыскивая выход, чтобы сбежать и не видеть Свекромонстра. Никита следил за этим, явно не понимая всей серьёзности дела. — Я не понимаю, почему ты так переживаешь! Она живёт в Сиднее, появляться будет максимум раз в пять лет, а её одобрение или его отсутствие никак не повлияют на моё отношение к тебе, — он взял в ладони моё лицо и проникновенно сказал: — Крисси, я люблю тебя. Я никогда и никого так не любил, не завоёвывал и не ждал, как тебя. Ты даже не представляешь, как я хочу называть тебя своей женой и видеть колечко на твоём безымянном пальчике. И никто в этом чёртовом мире не заставит меня разлюбить тебя или отменить свадьбу. Напоминаю, я делал тебе предложение раз 5, и лишь на 5-й ты дала своё согласие. Неужели ты думаешь, что я откажусь от тебя? Глупышка, — он поцеловал меня так нежно, что я практически забыла о приближении Свекромонстра, о том, что я ей не понравлюсь, о том, что… Что-то ещё определённо было, но мне уже было плевать. Я обвила шею Киоссе руками и углубила поцелуй. — Я поняла. Спасибо. И всё же, зачем она приезжает? Если она живёт за океаном, и ты прекрасно знаешь, что она редкий гость в этом доме, то для его ей приезжать сейчас? Он долго смотрел на меня, а потом вздохнул и ответил: — Тебе надо быть следователем, ты отлично ведёшь допросы. — А поконкретнее? — поинтересовалась я. — Ну… Я написал, что встретил девушку, с которой хочу провести остаток жизни, на что она ответила вопросом о моём месте проживание и стоимости билетов до Москвы, — виновато ответил он. Я простояла, смотря на него, около минуты, а потом в полной тишине, совершенно уверенно сказала: — Я тебя убью. — Крисси, я не думал, что она прилетит, но, согласись, если бы я не сообщил ей о том, что женюсь, было бы странно, — он отходил от меня дальше, я приближалась, разыскивая что-нибудь подходящее, чтобы бросить. — Нет! Это не было бы странным, Никита! Можно было сказать, что у тебя украли телефон, что интернета в России нет, что почта России — магический портал в один конец, причём явно не в тот, который указан на адресе, всё что угодно!!! Но нет! Ты выбрал смерть своей невесты от постоянных замечаний, придирок и недовольства твоей матери! — я нашла точилку, запульнула, но Никита успел защититься планшетом для документов. — Ты слишком преувеличиваешь. Да, возможно, мама немного консервативных взглядов, но она не сделает ничего плохого девушке, которую я люблю. Я всё-таки её единственный сын, она не желает мне зла, — Киоссе поймал летевшую в него папку с документами, а затем, положив её на стол, мирно подняв руки, подошёл ко мне. — Ты прав, — я глубоко вздохнула и обняла его за талию. — Просто я хочу ей понравится, правда! Но у меня такое чувство, что она будет явно против меня. Сам подумай, родителей нет, образования нет, работаю горничной. Ну да, мой работодатель, конечно не плох, но… — сверху рассмеялись, после чего поцеловали в макушку. — Ты ей понравишься, я уверен. Главное, не называй её Свекромонстром при ней, и всё будет отлично.***
Утро было превосходным. Ну знаете, вроде как любое утро превосходно, если ты открываешь глаза и видишь рядом с собой любимого человека, ощущаешь его запах на подушке, да просто смотришь на него и наслаждаешься. Сегодня было именно такое утро. Вчера мы с Никитой рассказали вновь прибывшим служащим дома о нашей свадьбе. Обрадовались все, за исключением, конечно, Марины. Она не сказала ни слова, но весь вечер испепеляла меня взглядами и щедро наливала себе вина. Потом и вовсе забрала бутылку в комнату. Мне было её безумно жаль. Чисто женская солидарность, ничего большего. Но мне отчего-то казалось, что она просто так не сдастся. Но в этом был один большой и прекрасный плюс: теперь мы могли не прятаться! Теперь мы могли сидеть и смотреть друг на друга, шутить и подкалывать друг друга, гулять вместе и спать-таки в одной комнате. Просто спать, ничего большего, но…как же мне это понравилось. Никакой страсти, гормонов, обычная любовь. Как же было приятно слышать перед сном «спокойной ночи, любимая», чувствовать её спокойное размеренное дыхание рядом, прижиматься к нему спиной или обнимать во сне. Это была не первая ночь вместе, но… Именно сейчас она обрела больший смысл. И я была уже оспорить всеми известную аксиому «Утро добрым не бывает», если бы не вспомнила одну вещь, сильно изменившее моё настроение. Сегодня приезжает Свекромонстр. Я уже представила, как она обведёт наши хоромы снисходительным взглядом, как она брезгливо перекладывает мои вещи и осматривает мой скудный гардероб, как она задаёт мне вопросы, на которые у меня нет ответа и топит меня, как Серпента на экзамене. Ну вот, от былого спокойствия и счастья ни следа — теперь все мысли только о том, как бы не опростоволоситься. Я встала с постели и на цыпочках пошла в ванную, предварительно взяв с собой полотенце. Я думаю, душ мне поможет. По крайней мере, я на это надеюсь. Когда я вернулась в спальню, Никита уже стоял перед зеркалом при полном параде: чёрные брюки, белоснежная рубашка, чёрный пиджак и…чёрный галстук, который он никак не мог завязать. Я снисходительно улыбнулась и покачала головой. Подойдя к нему и встав перед ним, закрывая вид на зеркало, я начала производить махинации, которые мы сдавали на зачётах и экзаменах, зубрили ночами и днями, потому что в нашей Академии только идеальные девушки. А что ты за идеальная такая, если не умеешь завязывать галстуки на 15 разных манер? Когда я закончила, то победно улыбнулась и смахнула с плеч несуществующую пыль. Никита смотрел на меня с некой гордостью, отчего я на секунду поверила, что всё будет хорошо, и Свекромонстр меня полюбит. Я встала на цыпочки и поцеловала будущего мужа, который, к слову, ждать не стал, и, обняв меня на талию, отвечал на мой порыв нежности. — Кажется, ты хочешь заставить мою мать ждать, — хрипло произнёс Никита, когда я оторвалась от него. — Кажется, я хочу, чтобы она не приезжала, — ответила я ему тем же манером. — Она разве уже приехала? — Аркадий Палыч сказал, она уже выехала из аэропорта. — Ты хотел сказать, вылетела, да? Вылетела? — кажется, у меня задёргался глаз. — Нет, родная, я хотел сказать то, что сказал, — он развёл руками и поспешил выйти из комнаты. Я была готова убежать в Академию.***
Думаю, этот дом ещё не видел такого официоза. Все охранники, водители и тому подобное были в чёрной одежде и стояли по стойке смирно, возглавляемые Аркадием Палычем, который, по такому случаю, тоже приоделся. Все горничные и Жак Луи стояли в форме и стояли они за Анной Михайловной. Та, к слову, выглядела потрясающе: сменила старое льняное платье на изумрудное плиссированное платье, туфли на каблуке-рюмочке неизменно оставались в её образе. Я даже пару раз ловила взгляды Аркадия Палыча, которые он кидал на Анну Михайловну, а та, видимо, тоже замечая их, немного краснела. Боже мой, людям под пятьдесят, а они всё ещё смущаются! И вот, она прибыла. Свекромонстр заставил всех отмыть дом до блеска, так что, я почти только из душа. Я могла бы, наверное, и не убираться, но, если честно, я делала это, чтобы избавиться от мыслей скорой смерти и перестать волноваться, а заняться работой и помочь другим. Сейчас я стояла не как горничная; переодевшись в свои старые джинсы и футболку, еле успев высушить волосы феном, я прибежала вниз и встала рядом с Никитой, который, пробежавшись взглядом по моей скромной фигурке, ободряюще улыбнулся и взял меня за руку. Когда двери начали открываться, я задержала дыхание. Я смотрела вниз, а потому первым, что я увидела у Свекромонстра, были её ноги. Уверенная походка, высокие каблуки, чёрные лакированные лодочки. Затем я увидела тонкие лодыжки, загорелые икры и так далее, пока не наткнулась на начало платья, которое начиналось чуть ниже колен. Чёрное, облегающее на столько, чтобы все поняли, что это не женщина, королева, которая готова даже во сне выиграть конкурс красоты. Светлые волосы, завитые в локоны, развивались во время ходьбы, что прямо-таки вбивало меня в паркет, настолько она была хороша. Идеальный макияж, ничего не выражающий взгляд, нахмуренные брови. О-оу. — Добро пожаловать, мама, — ровным тоном начал Никита, обнимаясь со Свекромонстром. — Спасибо, сынок. Поездка была ужасной, такое чувство, будто твой водитель решил провести меня по всем кочкам и оврагам этого мира, — водитель покраснел и опустил голову. Да потому что мы все перед его отъездом просили его вести её подольше, чтобы мы успели прибрать дом и выдраить его до состояния блеска, и это при том, что его моют ежедневно! — Мама, водитель ни при чём, — Киоссе тоже просил увеличить поездку матери, — Прости, но это Россия. Здесь на любой дороге такие кочки, поверь мне. — Поэтому я удивляюсь, что ты до сих пор живёшь здесь, а не переехал куда-нибудь, что больше соответствует тебе, — Свекромонстр начал придирчиво осматривать его костюм и смахивать пыль с пиджака, как это с утра делала я. Я было чуть не закатила глаза, но сдержалась. Тут везде глаза и уши, надо держать себя в руках. — Спасибо, мама, но не стоит, — Никита бережно убрал руки матери от ворота рубашки. — Этим есть кому заняться теперь. Мама, я хочу тебе представить мою невесту, Кристину Астахову. Кристина, это моя мать, Юлия Владимировна. Никита приобнял мать за спину, и они подошли ко мне. Я пыталась не трястись, выпрямила спину на столько, насколько это вообще возможно, сделала всё, что нас учили делать при знакомстве в высшем свете, даже сделала реверанс и, ровным голосом произнеся «Приятно с вами познакомиться, мадам Киоссе», вернулась в исходное положение. Но ничего. В её глазах поселилось такое равнодушие и скука, что мне даже стало страшно, не превратилась ли я в неодушевлённый предмет за то время, пока ожидала её здесь и перепробовала тысячи приветствий и дежурных фраз. — Астахова, м-м, что-то не припомню такой фамилии в высшем свете, — высокомерно произнесла Свекромонстр. — Мама! — шикнул на неё Ник. Я было покраснела, но тут взяла себя в руки и ответила: — Вы правы, мадам, моей фамилии там нет. Дело в том, что я выпускница Академии, — почему-то я была уверена, что, несмотря на то, что она живёт в Сиднее, она знает, что это и какие там порядки. И всё же, она ничего не ответила, лишь подняла бровь, а затем повернулась к Киоссе и, взяв его под руку, увела в сторонку. Уж не знаю, о чём они там говорили, но всё были предельно спокойны, никаких повышенных тонов, никаких жестикуляций и мимики. Так и не поймёшь, посылает он её сейчас или клянётся в вечной любви. Мне стало страшно, что я нахожусь среди таких людей. Да уж лучше бы они наорали друг на друга, Сверкомонстр дала бы ему подзатыльник, он бы наорал на неё, она бы разбила фарфоровую посуду, витражные вазы с аукционов, раздолбала бы весь этот дом к чертям! Но нет. Они просто и спокойно разговаривают друг с другом, чуть ли не улыбаются, хотя я уверена, что Свекромонстр в данный момент обливает меня грязью. — Ну вот и всё, малышка. На этом твоё путешествие в большую и страшную светскую жизнь закончена, — Марина стояла сзади меня и я слышала каждый её смешок, направленный в мою сторону. Фу! А я ведь ещё жалела её! — Слушай, Марин, Никита любит меня. Он не отступиться просто так. Он будет бороться, — уверенно ответила я. — Пф-ф… Бороться за какую-то потаскушку против родной матери? Ты сама-то веришь, в то, что говоришь? — я вздрогнула от неожиданности таких правдивых слов. Это именно то, чего я боялась. Я не знала матери, я не знаю, какой выбор бы сделала я: Киоссе или мать, и я не знаю, какой сделает он. На самом деле, это намного сложнее, говорить матери в лицо о том, что ему всё равно на её мнение, чем стоять в спальне и заверять о том же меня. И втройне хуже от того, что именно Марина догадалась об этом. — В любом случае, тебе от этого проще не станет. Он не любит тебя, Марин. И даже мать не сможет заставить его жениться на тебе, если он этого не захочет, — Марина шумно выдохнула сзади, и я почти услышала, как она как-то обозвала меня, когда Киоссе с матерью вернулись к нам, и Сверкомонстр заметила стоящую сзади меня Марину. Та в кой-то веки надела форму, которая, к моему огромнейшему сожалению, не скрывала её красивых стройных ног и большой груди. Идеальный мейк, блондинистые длинные волосы струятся локонами, и они обе, улыбаясь, обнимаются. Я даже глаза потёрла пару раз. Вашу мать! Да они как будто в зеркало смотрятся, только Марина лет на 20 младше! А ещё Сверомонстр, до этого не излучавшая ни единой эмоции, даже после встречи с сыном, улыбается сейчас и о чём-то щебечет с Мариной! Я уже было развернулась, когда Киоссе приобнял меня за талию и повернул обратно. Я прижалась к нему, как к спасательному плоту и прикрыла глаза. Было противно и обидно. Никита склонился ко мне и прошептал на ухо: — Она только пообедает с нами и уедет в офис, хорошо? Потерпи ещё чуть-чуть, родная, — я кивнула. — Только не отпускай меня, ладно? — попросила я в ответ. Меня обняли крепче и поцеловали в макушку. Когда, наконец, Свекромонстр наговорилась с Мариной, они обе повернулись к нам и подошли ближе. Свекромонстр расцвета в улыбке и теперь расточала её на всех на нас. Я, наконец, отлезла от Никиты и тоже приветливо улыбнулась. — Я думаю, что мы неправильно начали наше знакомство, — неожиданно приветливо произнесла Свекромонстр. — Думаю, нам стоит получше узнать друг друга. Дорогой, — мигом обратилась она к сыну. — Я узнала от Мариночки, что завтра в Большом ставят оперу «Леди Макбет Мценского уезда», а ты же знаешь, как я люблю оперу. Почему бы нам всем не пойти в оперу? Кристина, вы оперу любите? — Ну… — растерялась я. Сказать, что я никогда не была в опере и не видела ни одну пьесу? Сказать, что я не хочу никуда с ней ходить, потому что мне страшно? Сказать, что она должна уехать сегодня же, а не расхаживать по операм?! — Ну вот видишь! Кристина любит оперу так же, как и я. Неужели ты не можешь осчастливить трёх женщин своей жизни? Я было уже подумала, что действительно неплохо пойти в оперу, увидеть всё это своими глазами, провести больше времени с матерью Никиты, авось и подружимся, когда до меня дошёл смысл её фразы. А почему, собственно, три женщины? — А почему три женщины, мама? — настороженно спросил Никита. — В моей жизни только ты и Кристина. Или ты предлагаешь пойти Анне Михайловне? — Ох, дорогой, конечно нет, у Анны Михайловны столько работы, стыдно её отвлекать. А вот Мариночка могла бы с нами пойти, не так ли? — Ну, если вам так будет угодно, то конечно же, почту за огромную честь, — защебетала Марина. Вот ведь коза. — Значит решили. Завтра. Я, Кристина, ты и Мариночка. Мы проведём чудный день вместе! — воскликнула Свекромонстр и пошла к лестнице, за ней последовали двое охранников с чемоданами, а Марина сказала: — Да. Чудный будет денёк, — подмигнув Никите, она отправилась вслед за Свекромонстром, а я тихо, но отчётливо произнесла: — Пи*дец. — Согасен, — тут же ответил мне Никита.