Академия.

Напитки покрепче Слова покороче Так проще, так легче Стираются ночи — «Напитки покрепче» группа «Звери»

      Сегодняшнее утро, как и три предыдущих, мне приходится встречать одной. Свят уходит рано утром, когда ещё совсем темно, и я ощущаю лишь неприятный холодок от касания ладони о постель, почти неслышимый скрип кровати, а потом, спустя несколько минут, легкий поцелуй в висок — так заканчивается «доброе утро». Но я не могу проснуться, просто умом, где-то там понимаю, что он уходит, нужно встать или хотя бы сказать ему что-то с утра, но мозг отказывается принимать эти сигналы и просто усыпляет меня.       Наверное, это было самое идиотское оправдание из всех, которое только мог придумать человек, который не может проснуться с утра и поднять задницу с кровати. Однако, с мозгом спорить нельзя. Иначе он начнёт доказывать тебе свою правоту, а потом ты сойдёшь с ума от того, что разговариваешь со своим собственным — на секундочку, не умеющим разговаривать — органом.       Но то, что он уходит рано утром — не предел худшего. Это лишь начало, словно начало дня, когда уже с утра у тебя что-то не задалось или просто паршивое настроение, но ты понимаешь, что тебя ждёт целый день подобных стечений обстоятельств, которые к концу дня выбесят тебя окончательно, а потом, завтра, всё повториться, если по какой-то нелепой случайности, всё не будет хорошо.       Я каждую ночь пыталась застать Свята. Каждую. Гребаную. Ночь. Но ежедневно — вернее, «еженочно» — я засыпала, так его и не дождавшись. Не почувствовав на своей талии сильные руки, горячие ладони на своём животе, властные губы на моих губах и…везде. Вчера, последний раз, перед тем как уснуть, я посмотрела на часы — 3:29, — а потом отрубилась.       Половина четвёртого, мать вашу, а моего мужа нет дома! Я вообразила в голове себя с такими большими круглыми бигудями в старом халате в цветочек, со скалкой в руке. И тут же помотала головой, чтобы забыть этот бред. Не дай бог!..       Три дня в полном молчании. С Клариссой мы не разговаривали, утром она всегда спускалась в 7:30 на кухню, брала огромный стакан и наливала туда холодной воды, а потом, гордо подняв голову, с идеально прямой осанкой — как всегда — поднималась к себе и не выходила оттуда. Я распорядилась, чтобы ей приносили еду к ней в комнату, более того — когда она этого захочет. Она не пленница, а гостья, хотя я не знаю, чего хотела бы больше.        Анатолий не объявлялся больше, я думала, у него очень много дел, раз даже Свят этим занят, да ещё и при таком графике. Со Святом я, естественно, тоже не говорила. Опять же повторюсь, не было ни малейшего шанса. Хотя, я спрашивала у прислуги, у его водителя, коллег по работе — никто, ничего, незачем. Звоню на мобильный — срабатывает автоответчик. Сначала я оставляла сообщения, а потом поняла, что просто ору на безэмоциональный голос женщины, постоянно повторяющей: «Сообщение можно будет оставить после звукового сигнала «пииип» «.       Было странно, что сейчас — время 7:28 утра — никого не было на кухне. Кларисса подходила примерно в это время, примерно в это время я завтракала. Почему я стала просыпаться так рано — понятия не умею, почему она делала это, не знаю и не интересуюсь. Но об не изменяли себе и всегда спускались на кухню к 7:30, хотя обеим это общество не нравилось. Но, как я уже говорила, мы обе упрямые как ослицы и уступать не собираемся.       Я с безразличием смотрела, как овсяная каша с ягодами спадает с ложки, потом вновь набирала её и снова переворачивала ложку, наблюдая за падением. Локоть саднило от затяжного напора о столешницу, но пересесть по-другому мне было лень. Такое просто, казалось бы, телодвижение и такое трудное сейчас. Не хотелось двигаться никак. Вообще.       Я вздохнула и, наконец, поднесла ложку ко рту, как услышала размеренный шаг Клариссы. Это была она. Больше в каблуках по дому никто не шастал. Она в некой настороженностью зашла на кухню, увидев меня, гордо приподняла голову — я закатила глаза — и прошла к графину.       Вот так. Каждый день одно и то же. У меня словно день сурка. Как же меня это достало… — Приятного аппетита, — в бывшей тишине пожелание прозвучало особенно громко, хотя было сказано почти шёпотом. Я чуть не подавилась тем, чем подавиться, наверное, вообще невозможно.        Повернувшись в сторону Клариссы, я нахмурилась. Обычно Кларисса спускалась при полном параде. Макияж, причёска, красивая одежда, которая всегда удивительно её шла. Я всегда задавалась вопросом, во сколько же она встаёт, чтобы привести себя в такой порядок? Для меня выглядеть настолько хорошо каждый день было невозможно. А вот она могла.       Поэтому меня особенно удивил её вид сейчас. Растрёпанный полуспущенный хвост, ни грамма макияжа, даже туши, серые пижамные штаны и такая же футболка. Я вспомнила, что именно в этой пижаме она ночью прокрадывалась в учительское крыло в Академии, где воровала у библиотекарши романчики, от прочтения которых приличным девушкам становилось до неприличия неприлично. Причём, я никогда не видела или не слышала, что она их читает, всё чаще видела её КОРАЛЛ, постоянно взбудораженный от каждой новой главы. Кларисса на это только понимающе усмехалась, будто знала всё содержание наизусть или сама проживала всё то, что там описывалось. Тогда Крисси говорила мне о том же, мы смеялись над её высокомерностью, но сами-то понимали, что она не могла ничего такого пережить, мы ведь все были в одной упряжке… — Ты меня рассматриваешь, или мне показалось? — с издёвкой спросила она. — Показалось, — буркнула я и отвернулась. Каша потеряла свой и без того маленький интерес, и я отложила тарелку. На удивление, Кларисса не ушла, а пила на кухне, будто давай мне время на размышление. Только вот на размышление чего? Ну вот, опять думать… Башка уже раскалывается.       Что меня интересовало? Что было с Клариссой? Где её родители? Почему она — жена Толи, хотя они вроде бы даже и не любят друг друга? Ну окей, с этим ещё можно понять. Будто я выходила за Свята пылая к нему огромной любовью. Но меня вынудила Серпента, а кто вынудил Клариссу? Родители? Тогда почему сейчас у них проблемы? Кто их создаёт, и почему всё настолько серьёзно? Так много вопросов и так мало ничего. Никаких ответов, просто пустота. Пустота от всех: от Свята, Толи, домашних, даже Крисси не звонит, хотя не понимаю, зачем её вообще сюда приплела, к тому же, у неё навалом своих проблем, я уверена. А Кларисса сейчас и здесь даёт мне возможность спросить обо всём и получить ответы. Заманчиво, не так ли? Но с чего бы заносчивой, высокомерной, эгоистичной особе, с которой мы враждовали чуть ли не 18 лет помогать мне? — Что ты делаешь? — вылетело у меня. Нет, Деля, это ты что делаешь? А если тебе просто всё померещилось, и она просто долго пьёт? Наслаждается прохладой и вкусом и всем тем, чем так питательна вода? Господи, да что же за гребаную чушь ты несёшь!!! — Жду пока ты спросишь, — спокойно ответила она. Я почти уверена, что у меня дёргается глаз. — Что именно? — уточнила я. — То, что тебя интересует больше всего. Поиграем в игру, — она оставила стакан и села напротив меня. Она сидела ровно, что делало её выше меня. Даже в долбанной помятой футболке девушка выглядела более уверенно, чем я в своём собственном доме. — В какую ещё игру? — устало спросила я. Она понимающе кивнула. — Ты задаёшь вопрос — я отвечаю, затем я задаю вопрос — ты отвечаешь. Если кто-то из нас не отвечает… — То мы выпиваем по стопке текилы? — усмехнулась я. Она тоже. Ужас какой. Мы усмехаемся одновременно. — Не знала, что ты пристрастилась к спиртному. В любом случае, не пью, — тихо закончила она, на секунду задумавшись. Но после резко подняла на меня глаза и в своей обычной манере ответила: — Лучше просто пообещаем желание. Кто не расскажет правду — будет исполнять желание.       Я с сомнением посмотрела на неё, она пожала плечами. Так по-детски играть на желания. Но я сомневалась, что она может спросить что-то такое, на что я не могла бы ответить, у меня всё хорошо. А от её секреты разгадать мне бы очень хотелось, так что… — Я согласна, — хрипло произнесла я, а, удивившись своему голосу, глотнула горячий чай. — Неудивительно, — прошептала Кларисса, но услышала и предпочла не комментировать. Зачем её это всё, я не знаю, но, может быть, она считала, что выудит из меня какую-то интересную информацию. — Итак, ты первая. Задавай вопрос.       И у меня в голове сразу образовались тысячи мыслей. И не одной о том, что мне хотелось бы знать. Я всё обдумала, решив спросить, что (или кто) её заставило выйти за Толю, но из уст вырвался совсем другой вопрос: — Почему ты такая грустная и замкнутая? — глаза девушки расширились, видимо, тоже не ожидая такого. Но она быстро собралась — как всегда — и ответила: — Для этого много причин. Мне не нравится моя жизнь, вернее, то, что от неё осталось. Я ничего в ней не контролирую. Вот и сейчас проблемы, начавшиеся из-за меня решают БЕЗ меня, ЗА меня. Это всё? — нет, не всё! Я итак знала, что проблемы решают за тебя, потому что, если это было не так, ты бы здесь не сидела, я бы завтракала вместе со Святом, провожая его на работу в нормальное для него время и встречала бы в 8-9 часов, зная, что ему никто не позвонит в непонятное время и не скажет подниматься с кровати и идти к чёрту на куличики. Вот, что я хотела ответить, но…в последнее время я делаю далеко не то, что хочу, поэтому я просто кивнула, ожидая ответного вопроса. — Ты вышла за известного бывшего холостяка, который занимал этот пост чуть ли не с 16-и лет, которому завещалось огромное состояние, на которое, наверное, можно было бы купить Луну, но он и без этого является богачом, ведь он создал свой бизнес с нуля, самостоятельно. Почему он выбрал тебя, Аделина?       Я вздрогнула он неожиданного обращения. Она практически никогда не называла меня по имени. — Я…я не знаю, — она уныло выдохнула. — Нет, я правда не знаю. Я его спрашивала об этом, но он…       Я напрягла память, чтобы вспомнить, что он мне ответил, но вместо этого всплыло совершенно другое. То, которое я пыталась забыть, мечтала забыть. если бы можно было разбить голову, достать оттуда все мысли и воспоминания об этом и выкинуть, а потом собрать голову обратно, я бы это сделала, даже если бы мне было дико больно.       Я вспомнила, как он пришёл поздно ночью после какого-то приёма, потом мы сидели за длинным столом, он пил что-то крепкое, неважно что. Он был не им. Не тем Святом, которого я так любила, а какой-то тёмной его стороной. Циничной, равнодушной, эгоистичной, расчётливой. Он пытался сделать меня своей прямо на долбанном столе. Я так ненавидела его тогда. И после тоже. А потом… Потом он сделал меня своей. Но не физически, нет. Морально. как-то завладел моими мыслями, мечтами, желаниями. Иногда это больше, чем физическое обладание. Иногда, которое всегда. — Он говорил что-то про завещание отца, что он должен жениться, ну, а где ещё найдёшь лучшую невесту, кроме как в Академии. В Лучшем учебном заведении для девушек, — последнюю реплику мы сказали месте, а потом вновь цинично усмехнулись. Это было то общее, что всегда сплачивало, что бы ни было до и ни будет после. — Ясно, — мрачно отозвалась она. И тут же напомнила: — Твоя очередь. — Ты любишь Толю? — её пальцы перестали выбивать чёткий ритм о столешницу. Она положила ладони на стол, как мне показалось, прижимая их со всей своей силой. — Почему ты так решила? — Сейчас моя очередь, — напомнила ей я. И всё-таки ответила: — Не так реагируют на уход нелюбимого человека. Особенно, когда ты не знаешь, куда он уходит и что его там ждёт. — Ты права. Я полюбила его с того самого утра, как…       Так началась история Клариссы Соболевой. Королевы Академии. Королевы собственной жизни. Бедной девушки, которую предали те, кого у нас никогда не было. Мучающейся от неразделимой любви к человеку, который её презирал.

***

      Удивительно, но мы с ней разговорились. Вернее, разревелись. Когда она рассказывала всё, что произошло с ней за это время, слёзы не раз стекали по её красивому лицу. Я проводила её в свою комнату — ту, в которой жила до «настоящей свадьбы». Там мы вдоволь нажаловались на судьбинушку, потом посмеялись, вспомнили времена, когда были ещё совсем девчонками. Потом она загадала мне желание. Как оказалось, она умеет спрашивать так, что сказать правду может показаться кощунством. Она спросила меня о брачной ночи (мне даже в мыслях этот вопрос озвучивать не хочется), я кинула в неё подушкой, а потом крикнула что-то типа «Иди к чёрту, не буду я такое рассказывать», а она, смеясь, сказала, что я должна буду ей желание.       И вот, мы идём по магазинам. Да, вот такое вот просто женское желание. Она сказала, что среди её вещей остались только те, которые при ней были в академии. Я удивилась. Кларисса Соболева ходила ежедневно в одном и том же? Хотя, в её положении меньшее, о чём стоило бы беспокоиться, так это о шмотках.       В итоге, мы пошли по магазинам. Вернее, нас, конечно, отвезли. Я была удивлена, когда за нами поехала ещё одна машина, а потом оттуда вышли четыре человека, охранника, которые ходили с нами везде. Два из них даже носили покупки. Было удобно. Но на нас пялились, будто мы Мадонна и Рианна, которые пришли за бургерами в шикарных платьях с красной дорожки. Более абсурдной вещи моя голова придумать не могла.       Вернувшись домой, мы начали примерку. Кларисса увидела мою гардеробную, 65% вещей которой я не носила вообще, и попросила меня померить несколько комплектов. У нас случилось настоящее дефиле, а я никогда ещё не чувствовала себя такой… Девчонкой.       Но, как всегда это бывает, Клариссе кто-то позвонил, и она, извинившись, вышла из комнаты поговорить, а я… Я пошла положить подарок Крисси на день рождения, который будет уже завтра. Обычно я готовила всё заранее, но сейчас…больше возможностей, больше проблем. Чем больше я живу, тем больше понимаю, что эти две вещи зависимы друг от друга.       Я уже успела переодеться в свою обычную одежду, когда услышала, как дверь тихонько скрипит и открывается. — Ну что, кто звонил? — спросила я, но никто не ответил. Я повернулась и увидела Клариссу, запрокинувшую голову наверх и облокотившуюся на косяк двери. Она держала за него обеими руками, будто боясь упасть. — Он скоро заберёт меня. Он почти всё уладил. Но он очень зол, что мы уезжали.       А потом она вытерла влажные дорожки со щёк, распустила хвост, запустила пальцы в волосы и зажмурилась. Я расспрашивала её весь вечер и всё следующее утро, но она ни черта не ответила. Кажется, это что-то действительно важное.       

Кларисса       На дисплее высветилось «Анатолий». Хотела бы я переименовать его как-нибудь по-другому. Что-то более нежное, любимое, чтобы видеть и улыбаться, а не пребывать в состоянии стресса из-за будущего разговора.       Я Извинилась перед Аделиной и вышла из комнаты, по дороге нажимая кнопку «принять вызов». — Алло, — начинаю я. — Добрый день, — от голоса Цоя я начинаю непроизвольно дрожать. Столько неприязни к одной маленькой мне. — Я слушаю. Наверное, случилось что-то очень ужасное, если ты решил мне позвонить. — Да. Случилось. Какого чёрта ты вышла из дома? — спокойный голос. До ужаса спокойный. — Я была с Аделиной и с четырьмя охранниками, ничего не могло случиться. — Ничего, значит? Только что мне передали, что магазин, в котором вы были, взорвали. К чертям собачьим взорвали, спустя всего 10 минут, как вы сели в машину и уехали, понимаешь ты это или нет?! Какого хрена я сейчас здесь, пытаюсь спасти твою неблагодарную… если ты нихрена нормально не делаешь? Неужели так тяжело просто послушать меня хотя бы 1 раз? — он вздохнул. По щеке скатилась слеза. Отец мог убить нас. Я могла быть виновной в смерти Аделины. Девушки, которая выслушала меня, помогла мне. Господи, какая я идиотка… — Я всё осознала. Больше такого не повторится. — Да, не повториться, — моё сердце застыло от ужаса. Он же не собирается отдать меня им?.. — Мы всё уладили. Завтра я заберу тебя. Будь готова к 9:00. — Хо… — гудки на той стороне.

      Аделина

***

      Крисси уехала поздно ночью и не вернулась. Мы с Клариссой могли лишь догадываться, что у них там сейчас происходит. Меня до мурашек пугало то, как всё разваливается на моих глазах. Я думала, следующую вечность у нас всех всё будет хорошо. Но у этой чертовки жизни на всё свои планы.       Я так волновалась за Крисси и Никиту, ведь, всё-таки, у них история была намного тяжелее, чем моя, по крайней мере, я так думаю. Жить под одной крышей с любовницей хозяина, с которым на публике приходится играть отношения, а потом проходить мимо, словно ничего не происходит. Я бы так не смогла. Я даже со Святом либо не общаюсь, либо…либо схожу с ума от его присутствия. Нда…вот и сейчас его нет.       Кларисса в своей комнате собирала чемодан, сегодня они должны уехать. Я слышала, как она с утра разговаривала с Толей по телефону. Хотя, разговором это навряд ли назовёшь. Односложные ответы, дрожащий голос девушки, глаза на мокром месте. Такое чувство, что Толя, когда разговаривает с ней, представляет своего злейшего врага и… Ну и поехали. Я всегда думала, что он самый спокойный и тихий из всей их компашки. Не в том смысле, что он скучный, скорее, такой понимающий, умеющий слушать и, что ещё более важно, слышать. Но, если честно, я не знаю, как бы сама поступила на его месте. Это очень тяжело, особенно, когда твоя жена — Кларисса.       Я тяжело вздохнула и повернулась к телефону. На дисплее высветилось: «От Рины: Всё хорошо, я в гостинице «ICON». Можешь не покупать платье подружки невесты». Плечи опустились, я прикрыла глаза и вновь глубоко вздохнула. Что же происходит? Недавно, ещё совсем недавно мы были такими счастливыми, вдвоём. А теперь… Свята дома почти нет уже 4 сутки, Кларисса сходит с ума от ненависти своего мужа к ней, а Крисси и вовсе сбежала от того, кого любит до безумия. Я уверена, так и есть.       Почему у меня такое чувство, что скоро всё закончится? Причём закончится не всё плохое, а наша история. Как будто я нахожусь в каком-то фильме или книге, и сумасшедший автор постоянно прибавляет нам проблем, надеясь, что мы с ними справимся. А я мы не можем! Для нас это слишком много, слишком сильно. Ну почему нельзя уже написать для нас хэппи-энд и закрыть эту дурацкую книгу, чтобы мы жили во всём хорошем всю оставшуюся жизнь? Я усмехнулась. Никто за нас не пишет главы. Всё зависит от нас. Поэтому надо лучше обдумывать свои реплики и делать такие вещи, которые бы хотел совершить любой читатель в своей жизни.       Я услышала, как кто-то стучится. Я устало откинулась на кровать и прикрыла глаза. — Войдите, — ответила я, но глаза не открыла. Наверное, это Кларисса пришла сказать, что ей пора уходить. Пожелаю ей всего наилучшего и огромной удачи в отношениях. А потом, может, даже поговорю с Толей о Клариссе, о том, что я узнала о ней. Я уверена, он изменит своё отношение к ней. — Доброе утро, Аделина Степанова, — проговорил тихий мужской голос. Я открыла глаза и резко села, отчего у меня закружилась голова, взгляд расфокусировался. Но за я даже в таких условиях узнала потрёпанные севшие джинсы и тёмные волосы. Только вот я знала, что они не просто тёмные, а тёмно-рыжие. — Андрей, — ошарашенно сказала я. Он стоял рядом с окном, и я поняла, что он вошёл через него. Я встала и подошла к нему. Не близко, только чтобы убедиться, что это реально он. Я не видела его огромное количество времени, с тех пор, как они со Святом подрались. Куда он делся, я не знала, но я знала точно, что ничего плохого с ним не произошло. А то ведь Свят всякое мог сделать с ним, но я попросила за Андрея. И вот теперь, он снова здесь передо мной. — Что ты здесь делаешь? — Ш-ш, — он положил палец на мои губы, чтобы я замолчала. Но это было настолько…интимное действие, что мои щёки покраснели. Какого ты делаешь? — Убери руки, — пригрозила я, он стушевался и убрал палец. — Что ты здесь делаешь? — уже намного тише спросила я. — Пришёл за вами, — ответил он. — Вам нужно уйти вместе со мной. — Куда это? — удивилась я. Однако, мне уже не по себе. Забирается ко мне через окно, потом просит куда-то бежать с ним… Что это за дела такие? — Андрей, с тобой всё хорошо? — Поверьте мне, — он поймал мою ладонь и прижал её к себе, — Вам нужно уходить вместе со мной. Вы не знаете всей правды о себе и о своём муже. Вам лучше уйти, пока не стало поздно. — Что за чушь ты несёшь? — я была так напугана и ошарашена, что перестала выдёргивать руку из его хватки, но это, кажется, придало ему смелости. — Вы ничего не знаете. Он говорил вам, почему взял к себе именно вас? — Свят? — непонимающе переспросила я, мне кивнули. Я пожала плечами и ответила: — Он говорил что-то про завещание своего отца, мол, там было прописано взять кого-то из Академии, — я поёжилась, вспоминая неприятный разговор. — Ну да, «кого-то». Не «кого-то», а именно тебя! Ты была примерной ученицей? Тебе было 18? А скоро должно было исполниться? — Какая тебе разница? — возмутилась я, но тут же ответила, потому что это не имело никакого гребаного смысла. — Не лучшей ученицей, и нет, мне не скоро исполнялось 18. Ну и что? Что с того? Это просто стечение обстоятельств, случайность! — Случайность — это то, что ты ещё жива! — я застыла, не до конца понимая смысл его слов. Меня могут убить? Почему? Что я… — Как думаешь, стал бы человек, ищущий девушку, чтобы жениться на ней в как можно короткий срок, не имея никаких проблем, брать тебя, девушку, которой нет 18, которая, более того, так взбесилась от этого известия?       Я хотела было возразить, но…поняла, что в этом есть смысл. Действительно, а чего это он? Я понимаю, что если бы я была несусветной красоткой, то можно списать на любовь с первого взгляда. Но я обладаю весьма посредственными данными, так что, глупо было предполагать что-то подобное. Так может, Андрей в чём-то прав? — Ну и что? Что ты предлагаешь? Бежать из дома, потому что меня выбрали не случайно? Мне некому желать зла. Я никому ничего плохого не делала, — более жалостливо, чем я рассчитывала. Я даже сама удивилась, насколько наивно это прозвучало. — Может быть ты ничего не делала, но…ты не знаешь ничего о своих родителях, муж скрывает от тебя важные для тебя вещи, как ты можешь быть уверена в них? — Потому что люблю их, а они любят меня, — уверенно сказала я. Андрей вдруг подошёл ко мне слишком близко, приложил свою ладонь к моей щеке, будто гладя. — Но ты знаешь это лишь с Его слов. А что они значат, если он врёт тебе? — Я открыла рот, чтобы возразить — в который раз, — но услышала звук шин — машины приехали. Андрей чертыхнулся и кинулся сначала к окну, а потом обратно ко мне. — Они уже здесь. — Кто? — Твой муж и Цой. Мне нужно уходить. Послушай, найди в его кабинете документы. Он хранит их в нижнем ящике, тот закрыт на ключ, но ты его достанешь. Он чёрный, маленький, обычно лежит во внутреннем кармане его пиджака. Найди завещание его отца, узнай правду. Если ты захочешь уйти отсюда просто напиши смс на этот номер, — он протянул мне карточку, я посмотрела на номер. Я хотела ответить, что не собираюсь уходить, что бы ни случилось, но моих губ коснулись его губы, слишком быстро и так…непривычно. А потом я услышала шаги и посмотрела на дверь. — Это, наверное, Кларисса, — сказала я, повернувшись в сторону Андрея, но…его уже не было в комнате. Я подошла к окну и увидела, как он крадётся в тени дома.       Что за хрень творится в моей жизни? — Не хотелось бы мешать тебе, но мне пора. И, никогда не думала, что скажу это, но, мне бы хотелось, чтобы ты меня проводила, — Кларисса улыбнулась. Я вздохнула, но тоже улыбнулась. — Да, я тоже никогда не думала, что буду скучать по тебе.       Кларисса самодовольно ухмыльнулась и мы пошли к лестнице. Карточку я спрятала в кармане штанов, надеясь, то она не выпадет и не потеряется. Хотя, возможно, это было бы решением всех моих проблем, которых минут 16 назад ещё не было на горизонте.        Я впервые увидела Свята за 4 дня. Господи, как сильно, оказывается, я скучала. Хотелось подбежать к нему, обнять за талию, вдохнуть такой любимый запах одеколона, который уже стал родным. Потрепать его по волосам, увидеть, как он жмурится, морщит нос, а потом лучезарно улыбается и дарит мне поцелуй.       Но даже сейчас он был занят, разговаривая с Толей удивительно серьёзно. Я посмотрела на Клариссу, она выглядела той самой башней, которую не могут покорить тысячи солдат. Стала вновь той Клариссой, которой всегда была — отстранённой, холодной, высокомерной. Сейчас я завидовала ей — у неё были несколько масок, а у меня ни одной. Я всегда была только одной девочкой — Аделиной Соловьёвой. Немного нескладно, но всегда знающей, что и кому сказать. Но я никогда не могла быть отстранённой, холодной. Я всегда была эмоциональной. Разве что, слёзы не входили в мои умения. В Академии этого было не нужно, а в реальной жизни… Если честно, хочется психануть, свернуться в калачик и прорыдать вдоволь. Но…едва ли я собираюсь так делать. — Всё хорошо? — спросила я шёпотом. — Лучше не бывает, — спокойно ответили мне. Завидую я тебе, Кларисса.       Я глубоко вздохнула и обратила взгляд вперёд. Толя и Свят шли теперь молча, смотря только на нас. Я встретилась взглядом со Святом и прикусила губу. Как он мог взглядом сказать всё то, что я чувствовала сама и не могла сказать это вслух? Как? Можно и я так научусь? Он подошёл ко мне и крепко обнял, приблизив за талию. Я тоже обняла его и закрыла глаза.       Я так скучала по тебе. Господи, как я люблю тебя. Пожалуйста, поцелуй меня. Просто поцелуй. Коснись меня своими губами. Скажи мне, что не я одна этого хочу. Скажи мне это. Скажи, что любишь меня.       Я отстранилась от Свята, вызвав его бурное негодование и недовольство, которое он выразил слегка поднявшейся бровью. Я посмотрела на Толю и Клариссу и увидела, что они стоят на расстоянии нескольких миллиметров друг от друга. Толя что-то говорит девушке, она слушает его, оба смотрят друг другу в глаза. Но они не касаются друг друга. Ничем, кроме дыхания.       Я посмотрела на Свята и тихо спросила у него: — Вы всё сделали? Теперь им ничего не грозит? — Да, — он напрягся. — Теперь всё зависит от Клариссы. Если она выберет сторону отца… — Она её не выберет, — уверенно ответила я. — Она его ненавидит. — Серьёзно? — переспросил Свят. — Когда это вы успели стать подружками? Я думал, ты её не любишь. — Обстоятельства такая хрень, знаешь ли, — многозначительно ответила я. — Согласен, — ответил он, смотря на меня. — Деля, — начал Толя. Я повернулась к нему. Он легко улыбался мне. Я поговорю с ним. Да. — Толя, вы сильно спешите? — Мужчина удивился, но затем ответил: — Нет, не особо, а что? — Просто хотела поговорить. С тобой, — я взяла его под руку, уводя в другую сторону, делая вид, что не замечаю шипения «Соловьёва», которое было произнесено Клариссой.       

Кларисса       Он шёл вперёд. Такой уверенный, сильный. Будто ему в целом свете никто не нужен. Удивительно, что он смотрит на меня. На меня и ни на кого больше. Он осмотрел меня с ног до головы, будто беспокоился за меня. Нет, Кларисса, не верь. Не верь, не мечтай, не ожидай. И жить будет проще. Намного.       Но вот он подходит ко мне, мне приходится запрокинуть голову, он выше меня, а я не на каблуках. Он смотрим мне в глаза. Интересно, что он там видит? Немое обожание, слепое ожидание, своё отражение? Я в его тёмных, почти чёрных, глазах вижу только спокойствие. Это его обычное постоянное состояние. Я тоже хочу так научиться. Но я могу быть только постоянно холодной, а не спокойной, тут большая разница.       Взгляд опускается на его губы. Я никогда их не целовала. А сколько губ целовали они? Наверное, много. Ведь он красив, умён. Но больше всего меня привлекает его спокойствие. Он держит всё под контролем, всегда. С ним рядом можно почувствовать себя хрупкой. Даже если ты в случае чего может каблуком пробить голову. В конце концов, не только же ради красоты я их ношу. — Доброе утро, — он всегда так здоровается. Каждое утро. Вежливость…пошла бы она к чёрту. — Привет, — севший голос. Идеально. Кларисса, ну почему ты всегда всё портишь? — Всё в порядке? — отстраненно-вежливый вопрос. Ничего большего. Он так же мог у любой бабушки спросить. — Естественно. А у тебя? — я молилась, чтобы он сказал «нет». Чтобы рассказал мне всё, что у него на душе. Чтобы эту дамбу под названием «выдержка Анатолия Цоя» прорвало и все его эмоции вылились наружу. Хочу в них утонуть. Хочу. — Тоже, — он пожал плечами. Отлично. Все мои «хочу» покатились в тартарары. — Я рада, — ответила я.        Повисла пауза. Но, она продержалась недолго. Толя обернулся к Аделине и её мужу и поздоровался с ней. Они о чём-то говорили, а я думала: «Господи, как же ей повезло». Как он встречал её. Как они обнимались. Она, наверное, почти со слезами вдыхала его запах. И в их расставании была виновата я. Вернее, мой папаша. Какой кошмар, кто же знал, что он такая сволочь…       Я вынырнула из своих воспоминаний лишь тогда, когда Аделина куда-то повела Толю. Я прошипела «Соловьёва», надеясь, что она одумается и испугается, но она даже не повернулась. Вот ведь коза. Я ведь просила её, не лезть в наши… Хотя, какие они наши? Если никаких «нас» не существует?..

      Аделина       Мы встали у стены, чтобы нас видели, но не слышали. Толя скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на меня. — Боишься за неё или из-за принципа? — начала я. — Что? — не понял мужчина. — Зачем ты делал всё это? Сейчас, конечно, не 90-е, чтобы разбираться на каком-нибудь поле с пушками, но… Ты сделал это, потому что любишь её или потому что это твои принципы — не отдавать своё, охранять и так далее. Что из двух? — Толя задумался. Я победно улыбнулась в голове. Значит, я выбрала верную тактику. — Ты правильно обозначила вопрос. Для меня существует 2 главные вещи: те, кого я люблю и принципы. Так вот. Это я делал из принципа, — строго ответили мне. Я печально опустила глаза. А потом ко мне наклонились и на ухо шепнули: — Мой принцип, который говорит мне не давать в обиду того, кого я люблю и бороться за него.       Я вскинула голову. Мужчина смотрел на меня с полуулыбкой. — Так почему ты до сих пор молчишь? Она ведь с ума сходит, она уверена, что ты её ненавидишь, презираешь, и она с тобой согласна. Я её такой сломленной никогда не видела. — Я хочу, чтобы она перешла через свою гордость. Переступила своё «Я» и сделала шаг ко мне, потому что я не могу постоянно быть первым. В отношениях главное, на мой взгляд, обоюдность. — Но она пыталась с тобой поговорить, — возразила я. — Возможно, но она даже не начинала говорить. Если бы она произнесла в мою сторону хоть слово, я бы выслушал. Она просто боится что-то делать. — Ещё бы, смотришь на неё зверем, даже я от страха… — проворчала я. Цой вопросительно поднял бровь. — Ладно-ладно, разбирайтесь сами. Но пообещай мне, что в течение 3-х дней вы поговорите и всё разъясните. И ты признаешься! — Всего три дня? Давай хотя бы неделю! — воскликнул он. — Четыре дня, — смиловалась я. — Идёт, — ответил Цой, и мы пожали руки.       Мы вернулись к своим супругам, я увидела, что они тоже говорили. Кларисса недовольно сдувала упавшую на лицо прядь, Свят возвёл глаза к потолку и, кажется, что-то шептал.       

Кларисса — Как ваши дела? — начал муж Аделины. Я тоже ненавижу неловкие паузы, но… Он, вроде бы, должен меня ненавидеть. — Могло быть и лучше, вы же знаете, — ответила я, пожав плечами. Он всё знал. Что толку разыгрывать недотрогу? — Неудивительно. Хотя, я думаю, ваше плохое настроение обусловлено больше тем, что вы не успели как следует отдохнуть от вашего мужа, — ответил этот самодовольный наглец. И что только Аделина в нём нашла? Хотя, все хорошие девочки любят плохих мальчиков. — Вы не понимаете не только то, о чём говорите, но и то, о чём молчите. Наши с Анатолием взаимоотношения — не вашего ума дело. — Интересно, что именно нам, его лучшим друзьям, приходится расхлёбывать всё то, что натворили вы. Если вам плевать на Толю, в чём я сильно сомневаюсь, — он усмехнулся. — То уважайте хотя бы Аделину, которая переживала, причём, не только за мою жизнь и жизнь Толи, но ещё и за ваши отношения, которых нет. А всё благодаря чему?       Он замолчав, давая мне полную свободу мыслей. Он был тысячу раз прав, но я всё равно должна была закончить этот разговор. Я, а не он. — А мне интересно то, что вы, человек, говорящий о любви, верности и дружбе до сих пор не рассказал своей жене о её родителях и об условиях её нахождения здесь.       Мужчина открыл рот, но тут же захлопнул его, а я гаденько улыбнулась. Он возвёл глаза к потолку и начал что-то шептать, а я поняла, что теперь каждый остался наедине со своими демонами и, несмотря на то, что я сделала, как хотела, счастья мне это не принесло.

      Аделина

***

      Вечер прошёл чудесно. Мы ужинали со Святом в спальне, сев на пол, разложив еду, смотрели разные фильмы, разговаривали. Я почувствовала, как всё улучшается, даже забыла про Андрея. Клянусь, я не собиралась и вспоминать о нём, если бы не карточка, которая выпала из моего кармана. Слава богу, Свят её не видел. Я быстро спрятала её, надеясь, что мужчина ничего не заметит. Я закусила губу, понимая, что теперь уже не забуду об утреннем инциденте, и мне придётся поговорить. Но начинать разговор словами «Так ты мне врал?» как-то не хочется… Что же мне сказать? — Делька, ты чего? — спросили меня, окончательно запутавшуюся в своих мыслях. — Ничего, — я помотала головой, — Просто вспомнила кое-что. Знаешь, мы играли с Клариссой во что-то типа «Правда или желание» и она спросила, почему мы вместе. То есть, почему ты выбрал меня. А…а я и не знала, что ответить. Я ведь действительно не знаю, почему, только то, что ты говорил, перед тем, как… — «попытаться изнасиловать меня» закончила я за себя в уме. Вслух у меня сказать так и не получается.       Но, кажется, Свят и сам всё понимал. Он посадил меня к себе на колени и провёл поцелуями дорожку от мочки уха до плеча. Я запрокинула голову, позволяя ему делать всё, что только захочется. — Забудь об этом, прошу. Не вспоминай об этом вечере. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я всю жизнь извинялся перед тобой и закидывал цветами. — Нет, спасибо, — рассмеялась я. — Мне и прошлого раза хватило. Но я бы всё равно хотела узнать, почему именно я? Если бы повезло какой-нибудь другой девушке, а?       Он усмехнулся. — Нет, никому, кроме тебя. — Почему? Только не говори, что тебе дали портфолио каждой из нас и ты выбирал нас как торт на день рождения. — Нет, ты не торт. Ты эклер, — смеясь, возразил он мне. Я непонимающе уставилась на него. — Почему ещё эклер? — Ну знаешь, такая жёсткая и неприметная, а как откусишь, так прощайся с жизнью от вкусной начинки, — Свят многозначно поиграл бровями, я покраснела. Ну как с ним можно серьёзно разговаривать? — Ну и к тому же, я больше люблю эклеры.       Он подмигнул мне и пошёл в ванную. Я покачала головой, улыбаясь. А потом нахмурилась, понимая, что он так и не ответил на мой вопрос. Забыл он о нём также, как или он действительно что-то скрывает? Никогда не думала, что буду переживать из-за того, что любимый человек скрывает от меня что-то, но… А как же это называется?

***

      Утро, на этот раз, я встретила с мужем. Правда, в 10 часов ему всё равно пришлось уйти на работу, от чего я чуть не разрыдалась. Нет, ну человек 4 суток практически не спал, не отдыхал, не был дома, а ем опять на работу! И это при всём при том, что он не подчинённый, а главный! Кошмар!       Горевала, горевала, а потом решила, что это отличный шанс зайти в его кабинет. Свят сегодня как раз ушёл без пиджака, более того, я лично видела, как он одевается, и могу заверить, что ничего он не брал с собой, кроме портфеля, в котором, я была уверена, он не хранит свой ключ.       Я прошла в спальню и решительно зашла в гардеробную Свята. Меня тут же окружили рубашки костюмы и… его запах. Господи, почему я была настолько глупа, что не заходила сюда раньше? Я могла бы ощутить всё это намного раньше…       Я чувствовала себя как воровка, неприятно, думая, что меня в любой момент засекут и наругают. Но…а как ещё было узнать правду, если от меня её упорно скрывают? Однако, в гардеробной я ничего не нашла. С одной стороны, я была расстроена, потому как сейчас был идеальный момент, а с другой стороны, я была рада, что не придётся участвовать в этом идиотизме. Когда я начала сомневаться в Святе, но верить Андрею?       Я уже успокоила себя, сказав, что всё это глупости, и мне не стоит жить вчерашним днём, стоит наслаждаться тем, что у меня есть сейчас, как мой взгляд наткнулся на лежащий на краю тумбочки маленький чёрный ключик.       Ну нет.       Нееет.       Я подошла к тумбочке и взяла ключ. Даже не знаю, что глупее — оставить его здесь или взять его. Ну и что вы думаете я сделала?       Именно что. Взяла. Чтобы отвергать предложение Андрея, нужно иметь более ценные доказательства, чем просто слова или чувства. Это я уже поняла. Так что, вперёд! Обличать чужие тайны и создавать свои.       Кабинет Свята был светлый и просторный, в нём прямо-таки можно было жить. Надо это исправить, иначе он реально начнёт ночевать на бумагах. Да он бардачник, оказывается. Бумаги разложены в хаотичном порядке по всему столу, конечно, возможно, он что-то искал, но… Нет, я всё равно буду считать его бардачником, иначе уж он слишком идеальный.       Так, где этот нижний маленький ящик? Я нагнулась к столу, открыла один — не тот, открыла второй — внутри небольшой длинный стальной сейф. Я не решилась вынимать его оттуда, просто открыла шкаф на максимум, этого вполне хватило. Я с неким трепетом в сердце всунула ключ в замочную скважину. Три поворота влево, щелчок, я аккуратно открываю крышку и вижу множество бумаг. Забираю всё, сажусь на стул, начинаю вчитываться. Не то, не то, всё не то. Я была рада. Я хотела, чтобы я ничего не нашла. Это бы значило, что всё это — ложь. Мне никто не врёт, нам ничего не грозит, всё будет хорошо.       Я готова прыгать от радости, когда беру последнюю папку. открываю её и…       Чёрт. Это оно. Я трясущимися пальцами беру завещание, приближаю к себе, вчитываюсь…

…5. Женитьба на дочери Сергея и Марии Грановских. Состояние компаний семьи Степановых и Грановских переходит под руководство Степанова Святослава Леонидовича по пункту 37 договора между Леонидом Степановым и Сергеем Грановским о слиянии компаний, в случае смерти Сергея и Марии Грановских. Половиной состояния так же владеет дочь Грановских, будущая супруга Святослава Леонидовича, Аделина Сергеевна Грановская, в данный момент проживающая в «Академии для девушек». В случае смерти оной, всё состояние переходит к Степанову Святославу Леонидовичу.

— Аделина, — глухой голос Свята заставил меня перечитать имена моих родителей. Я попыталась избавиться от кома в горле, но у меня нихрена не получилось. Я повернулась к нему с отменно отстранённым лицом. Пожалуй, в Академии мной бы гордились. — А что так? — я усмехнулась. — Почему бы не назвать меня полным именем, если уж ты перестал называть меня как обычно. Аделина Сергеевна. Теперь у меня есть отчество. Это круто, иметь отчество. — Я могу тебе всё объяснить, — начал он, медленно подходя ко мне. Но я остановила его. — Ну уж нет, дружок, именно с этой фразы всегда начинается идиотизм. Не хочу, чтобы сейчас так было. — А что ты хочешь? — спокойно спросил он, будто не скрывал от меня правду всё это время, будто в завещании не было прописано, что он получит гору денег и целую компанию, если меня убьют. — Я хочу, чтобы ты ответил на пару вопросов. Всего несколько, и я уйду. — Ты никуда не пойдёшь, — нахмурился Свят. — Мы женаты, и я тебя никуда не пущу. — Мы живём в демократической стране. У каждого есть право на свободу, а я его ещё не использовала. Так что, я уйду куда захочу и когда захочу. И никто меня не остановит. — Но ведь ты же ничего не знаешь, — мужчина сокрушительно покачал головой. — Это завещание дерьмо по сравнению с тем, что может быть, если ты уйдёшь от меня. — Почему? Потому что ты можешь страшные вещи? Или что? — Потому что есть люди, которые устранили твоих родителей, думали, что устранили и тебя, но Грановские были умнее. Они оставили тебя в Академии, надеясь, что до тебя там не доберутся, и не ошиблись. — Расскажи мне, — попросила я дрожащим голосом. Сохранять было спокойствие и холодность я уже не могла. — Нечего рассказывать. Наши отцы собирались произвести слияние компаний, а потом просто съедать все конкурирующие. Они могли бы создать крупнейшую компанию, но, разумеется, конкурентов было много, в особенности у твоего отца. Мой-то справлялся с конкурентами совершенно нечестными способами: шантаж, запугивание, угрозы. Такой он был. Твой же был честным, поэтому у него было много больше проблем. Но главной был Малиновский. Такого урода ещё поискать надо, — Свят открыл мини-бар, достал бутылку любимого коньяка. — Он жаждал денег, его страхом было бы слияние наших компаний. Он бы никогда этом случае не получил бы своего. Но слияние произошло наполовину. В договоре явно указан пункт женитьбы. Думаю, ты понимаешь, кого хотели женить.       Я кивнула. Он выпил из горла, я поморщилась. Терпеть не могу видеть его в таком состоянии, но… К чёрту чувства, сейчас го жалеть нельзя. — Ну вот, в тот же день мой отец написал завещание, где прописан тот же пункт. Твой отец присутствовал при его составлении. Он знал, что за вашей семьёй охотится Малиновский, потому попросил вписать последний пункт. Пункт о твоей смерти. Моему отцу, разумеется, это было на руку. Он надеялся, что когда «подаст в отставку» и передаст полномочия мне, то будет управлять мной, а через меня и всей компанией. Но вышло по-другому. На меня совершили покушение, думаю, понятно, кто. Он испугался, ведь в его планы моя смерть не входила. Отец отправил меня на обучение заграницу. Там меня не достали. В то же время твои родители решили отправить тебя в безопасное место, коим оказалась Академия. Возвращаясь оттуда, они попали в автомобильную катастрофу. Тормоза отказали, они слетели в обрыв.       Он хлебнул ещё, а я прикусила губу, но всё равно почувствовала, как начинаю плакать. Я знала, что они не могли сделать этого просто так. Я знала, что была причина. Я чувствовала. — А что дальше? — спросила я. — Дальше… Дальше Малиновский понял, что лоханулся и предоставил нам обширное поле действий. Мы могли обвинить его в убийстве твоих родителей, в покушении на меня, но мы нихрена не сделали. Отец за кругленькую сумму договорился с ним о молчании и невмешательстве. Тому пришлось согласиться. Удивительно, что он держит слово. После долгих лет — восемнадцать, вообще-то — мне пришло извещание, что отец умер. Я приехал, похоронил его, а потом адвокат напомнил мне о завещании, которое я так неосмотрительно подписал под давлением отца. Пришлось разыскивать тебя. Вот так. — Ты жалеешь об этом? Ты получил ¾ всей компании, если не всю. — Оно того не стоило, — тихо произнёс он. — Всё это, — я развела руками. — Враньё? Для того, чтобы я… — Я не смогла подобрать слов, то открывая, то закрывая рот. — Для чего? — Это не враньё. Мои чувства к тебе — правда. Я не думал, что полюблю тебя. Просто вся эта хрень, из-за которой погибли твои родители и мой отец этого не стоила. Клянусь, если бы мне сказали приехать в Академию и выбрать себе жену, я бы выбрал только тебя. Без всяких завещаний. Без идиотских компаний и денег. Сначала я был чертовски рад, даже смерти отца. Я уже говорил тебе, он был дураком. Но…сейчас мне хочется просто быть с тобой. — Тогда почему ты не рассказал мне? Ты ведь знал, как это важно для меня. Ты ведь знал, что я все эти 18 лет мучилась от неизвестности, от того, что меня тупо бросили. Я думала, я бракованная, ущербная. Иначе почему бы меня оставили? А оказывается вот оно как?! А ты знал и не сказал. И я даже знаю почему! Ты просто боялся, что я заявлю сои права на компанию. Боялся, что не отдам её тебе. Всё, что ты сейчас мне говорил — враньё. Иначе, почему ты мне не рассказал? — Потому что это опасно! — Свят широким шагом подошёл ко мне и взял за плечи. Зрачки расширились, я видела, как он был зол. Но мне было плевать, я хотела его вывести, я была уверена, что только в таком состоянии он скажет мне правду. — Глупая, ты не понимаешь, что мой отец — здоровый человек мог так внезапно умереть. Я почти уверен, что Малиновскому просто надоело ждать и он начал действовать. Ведь он-то уверен, что ты умерла с родителями! Его мишень теперь только я. А если ты начнёшь что-то выяснять, тем более — претендовать на компанию, СМИ разбушуются, и он узнает об этом. А потом — пуф — и нет у нас больше Аделины Грановской, — он до боли сжал мои плечи. Я смотрела на него и не узнавала. — А не это ли тебе нужно? Чтобы меня просто не стало. И тогда ты будешь иметь огромный вес против него. Ты сможешь сделать с ним всё, что угодно. Всего-то делов — избавиться от меня, — шёпотом сказала я. Он смотрел на меня стеклянными глазами, я высвободилась от его «объятий». Я размеренным шагом пошла к двери, хотя внутри я уже выбегала отсюда, из этого проклятого дома, бежала куда-то, куда глаза глядят. Лишь у самого выхода я сказала ему: — Я не буду ничего делать. Я не подам на развод. Я не обнародую свою личность. Я просто уйду.       Он молчал. В тот момент моё сердце разбилось на кусочки и отказывалось соединяться обратно. В конце концов, оно и разбитым может биться*. Я зашла в комнату, собрав только самые необходимые вещи. Когда я складывала пижамные штаны, из кармана вывалилась карточка с номером Андрея.       Это ведь единственный, кто не врал мне этом доме. Тот, кто пытался предостеречь меня, рассказал правду. Был рядом тогда, когда не было никого, даже самых близких. Я вновь провела глазами по набору цифр, а потом разорвала вклочья и просто опустила руки, наблюдая, как обрывки падают на ковёр.       Андрей мне не поможет. Мне поможет только один человек.

***

      Спустя час сидела в гостинице, где временно проживала Крисси. — Выпить хочешь, — спросила она меня. — Хочу, но не буду, — ответила я, понюхав бутылку дорогого белого вина. Она тоже понюхала, а потом закрыла бутылку и ответила: — Это хорошо. Пока мы не изменяем своим принципам, мы сильные. Что бы ни случилось. — Киоссе не звонил? Не прибегал с букетом роз и не падал на колени, вымаливая прощение? — спросила я, протягивая апельсиновый сок через трубочку. — В жопу Киоссе. Ни слова от него. Как будто меня никогда не существовало в этом доме. Похоже, Стерва Владимировна была права. Всё это такая хрень, — поделилась Крисси, допивая вишнёвый сок. — В точку, подруга. Никогда в своей жизни не думала, что поменяю приоритеты. А ты?       Я медленно кивнула. Теперь мы обе спокойно произносили слово Свобода. Нам никто не мешал, бы могли хоть асами об этом болтать. Теперь запретным для нас стало слово любовь       Любовь       Лю…       Любовь