Мы создаем сказки и принимаем их. Наши разумы выдумывают фантазии всех сортов, когда мы не хотим во что-то верить. ©
***
Понеслись мучительные сутки пребывания на одной жилплощади с бесконечными прениями разума; иногда удавалось тушить угли назревающего конфликта, а иногда раздувать их. Назревающего конфликта только с самим собой, со своими демонами и дилеммами, выборами и мечтами, между ликованием и критикой этой альтернативной концовки. Концовки их истории с Волдемортом, вернее, — не концовки, а, получается, — нового внезапного начала. И это было пока так неоспоримо предвзято, когда перед ним стояла задача оценочной объективности. Это словно заново учиться ходить или дышать. Гарри не мог ни исключить, ни утвердить ни одно из сомнений. Зато сравнения лезли до кучи; будто вор-карманник украл его жизнь, а теперь вернул с покаянием и подарочным бонусом в виде бумажника, брелка или еще какой-либо несущественной дряни. И опять это чувство общности, единения с антиподом в болевой точке, будто в душевной памяти был специальный храм боли, куда все отщепенцы приходили кланяться, будто только боль не лицемерна и искренна, помогающая сиротам обрести несгибаемый стержень — основу одиночества, не бояться его, когда ты один на Земле. Одинокий не в плане сторонних контактов, а просто сам по себе, своей дорогой, своей помощью. Разница лишь в том, что каждый вышел из этого храма боли со своим багажом. «Так и вчера вышло», — кручинился Гарри с частыми интервалами. Реддл ничего не говорил. И Гарри было безмерно жаль, что он вынужден экономить эмоции и быть рядом в качестве молчаливой обузы, однако прервать их напряженную тишину не посмел, впоследствии всю ночь подавляя этот непотребный осадок давно минувшего. То есть, они просто разошлись, даже без стандартного прощания. Следующий день тянулся мучительней всякой судебной тяжбы. Сон и аппетит пропали окончательно. Нужно было собраться, перестать киснуть, пересилить лежебокую лень, встать и наведаться на кухню, чтобы выпить чаю с овсяным печеньем, — оказалось не так уж и сложно. Рупор на входной двери завопил, возвещая о посещении, с экстремальной силой подернув гриффиндорца к старту. — Энтони! — удивленно воскликнул Гарри, спустившись на первый этаж. Домовик уже провел пышущего оптимизмом гостя в прихожую, пытался забрать из рук принесенные пакеты, но служащий «24 и 7» их не отдал. — Привет-привет, больной, чахоточный… вампир! — с этой метафорой, Эни, тщательно оглядевшись, поперся на кухню, где принялся добавлять освещения всему, имеющему фитиль. — О, ты в смене, Эн? Мне как раз нужно было с тобой поговорить… — Темень-то какая! Да, работаю. Тут тебе передачку от шефа притащил, — водрузив посылки на стол, сквибб суетно клацал зажигалкой, воспламеняя свечи на тумбе, не обращая внимания на ворчащего Кикимера, занявшегося розжигом камина и лампад на каминной полке, следуя примеру. — Да, я вижу, — заглянув в пакет и пересчитав в уме пузырьки, Гарри занялся оттачиванием прежнего гостеприимства. — Чаю будешь? — Спасибо, — резво оттягивая стул и прыгая на сидение, кивал головой Энтони, будто не пил чаю целую вечность. — Как тут твое ничего, старина? — Ну, я в отсидке, Эн, вроде все прекрасно, пока не о чем беспокоиться. — Дружище, ты тут совсем захирел… Чего там за дела? Валяй! Я-то невеликий знаток речи толкать, но ты спроси, я отвечу. — Извини, это будет довольно личный вопрос, семейный, я бы сказал. Могу я? — Да без проблем! — подтвердил Эни, подставляя домовику чашку для наполнения ее заваркой. — Меня вообще трудно обидеть чем-либо, не извиняйся, брат. — Послушай, меня очень интересует биография Микаэля Фатмайра. Так уж получилось, что твой отец может мне помочь на суде. Прошу, не спрашивай каким образом. Я все тебе объясню, когда меня оправдают, а сейчас я должен знать: как давно вы начали общаться? Слышал ли ты о болезни, которой он раньше страдал? Говорили ли вы откровенно о чем-нибудь, касательно… агрессии? — О, мать моя женщина, слишком много вопросов! — засмеялся сквибб. Гарри поймал себя на попытке смотреть на чудаковатого блондинистого паренька как на наследника древнего чистокровного рода. Где-то надтреснутой ветвью Фатмайров, Энтони разительно отличался от представителей аристократии. А вдруг его дети будут магами? Линия агрессоров «рака души» не прервется? — Важно, чтобы ты ответил предельно честно, пожалуйста. — Мы не общались с папашей из-за моей неспособности к колдовству, старик. Версия мамина. А вот, недавно, отец мне заявил, мол, отношения мы не поддерживали не из-за моей магической атрофии, а потому что он болел какой-то загадочной хворью. Кстати, как ты об этом узнал? — Гарри отмахнулся. — Ну да ладно! Я у папани теперь почти каждые выходные бываю, но о своем недуге он предпочитает не разглагольствовать. — Хоть что-то говорил? Как исцелился, например? — Ага, сказал, что не нашел более действенного средства лечения, кроме любви. Идиотски звучит, да? Видно, потому-то Мик резко вспомнил, что у него есть дети и теперь печется обо мне, будто я ему главный целитель. — Я рад за тебя… — Спасибо, хочешь фото покажу? — не дождавшись официального согласия, парнишка тут же потянулся к внутреннему карману комбинезона и достал маленький кошелек, где покоилось изображение чьих-то лиц. — В смысле, это обычное фото, не колдо. — Да, я вижу, Эн. Мужчине на снимке было около сорока, дама, рядом с ним, значительно моложе на вид. Микаэль не был тем старцем, показанным Гарри в воспоминаниях. Это означает, Фатмайр-старший болел уже после смерти? После исцеления? После исполнения контракта? И после всего, зная, ведь, наверняка, зная реакцию Гарри, Реддл все равно присылает именно Энтони Фатмайра вместо любого случайного приказчика? «Махинатор чертов! Пусть подавится своим бумерангом добра», — с этой праведной мыслью, Гарри утвердился в решении разослать зелье, предназначенное ему, всем беспамятным. — И мать рядом, — указал парень на женщину со снимка. Она была немного курносой, с такими же светлыми кольцами волос, обрамляющих скулы, как и у ее сына. И в большей степени походила на Колина Криви в девичьей версии. — Ты весь в маму, — улыбнулся Гарри. — Ох, ну благо хоть не ниже пояса! — ляпнул весельчак-сквибб, чем вызвал приступ смеха, сквозь который Гарри думал, кто бы еще из наследников Слизерина так его насмешил. Проводив гостя, хозяин Блэк-холла принялся писать пояснительные записки всем, кто нуждался в микстуре пробуждения. Реддл расщедрился на внушительное количество зелья, вероятно, запас на целых два месяца. У арестанта появилась отдушина, вера, что задумка практически идеальна, ибо качество бодяги проверено на своей шкуре. Он предъявит очевидность, продолжит борьбу на фронтах справедливости, недоуменно капитулировавших, утонувших в море забытья. Кажется, осталось приложить еще немного усилий, чтобы оттолкнуться ото дна и всплыть на поверхность. Спустя двое суток у Гарри полностью пропала аномальная для мага температура. И он все помнил о войне и Волдеморте, о жертвах и страшном поле брани, о последних секундах триумфа, свободы и пустоты, когда остальные переглядывались в немом вопросе «что, собственно, тут за шабаш?» и покрыли тела погибших пеплом этнического Помпеи. А после, — банальней причину нашли, вроде возгорания школы по неосторожности нерадивых студентов. Гарри исключил из рациона зелья, но тяга пройтись по улице в сторону комплекса «24 и 7» не исчерпала себя. После третьего дня отстранения, он уже чокался от потребности постоять под окнами кафетерия. Он испытывал такую же одержимость, что вела когда-то Темного Лорда. Он утешался тем фактом, что это вновь вскрывшийся вопрос гонит его к двери, а не та фантомная нить связи. Так или иначе на четвертый день Гарри не выдержал и отправился за своей манией. Утренний морозный воздух забивал дыхание, создавалось неприятное, щекочущее ощущение в носу. Однако, сухопутное расстояние от крыльца до уличной лестницы внутреннего двора, где было место для аппарации, чуть утихомирило Гаррино желание поспорить о принципах. Молодой маг взбежал по ступеням, с облегчением заледенелого путника, вошел в теплый зал общепита. — Эй, привет! Шеф у себя, наверху… — не успел гость и пар изо рта выпустить, его уже направили по курсу. — Спасибо, — пролепетал Гарри, хмурясь и присматриваясь к народу у барной стойки. Все собравшиеся широко улыбались посетителю, несшемуся сюда, как редкой породы псих, а теперь интеллигентно пожимающему их руки. Это были: шофер Эндрюс, Энтони в обнимку с официанткой Инесс, вновь наведшие Гарри на дурные мысли о детях с родовым проклятьем души, из коих потом вырастают нехорошие люди. Из кабинета доносился шелестящий шум, когда Гарри уже безошибочно нашел в коридоре приоткрытую дверь. Стоило ли вежливо постучать? Створка сама собой отворилась шире, позволяя увидеть источники звуков: сотни полок, поднимающие пыльные папки, перетасовывающие по волшебству кучи бумажек. Здесь, по всей видимости, производилась сортировка ценностей. — Гарри, — окликнул, заметив его, Реддл, с видом занятым рутинными делами. — Пришел меня навестить? Очень мило. Я даже немного рад. — Том, — проследовал парень внутрь комнаты, когда древние фолианты, с виньетками на титульных листах, захлопнулись разом и тут же устремились обратно к шкафам. — Занят сильно? — Уже нет, — Гарри как раз силился прочесть надписи на папках, летящих и ложащихся на рабочий стол, выкидывающих искомый материал из своих пергаментных недр. — Надеюсь, тебе хватит ума ничего не трогать… — Я не за этим пришел и никуда не вперлось мне трогать твои вещи, — отпрянул маг от стола и с лихим задором подскочил к Реддлу. — Я получил посылку с зельями. — Естественно, я ведь распорядился об этом, — задумчиво воззрился колдун. — А где, собственно, твои рассыльные? Почему именно Энтони? Или ты планировал, знал, что я буду спрашивать его об отце, знал, что он расскажет мне все. — В чем конкретно заключена твоя претензия, собственно? — с противной ухмылкой тесно подступая к Гарри. — Ах, да как я посмел бычиться… собственно? Совершенно, ведь, не из-за чего! — Собственно, — подчеркивая слово-паразит уже в издевательской манере. Накаляющийся вопрос помешал Гарри поразмыслить над тем, зачем нужно стоять к злодею настолько близко. Он знал точно, что от этого не угнеталось либидо, не стихал звон в ушах, не приходило понимание, почему его никто не спешит запугивать, унижать, но продолжал дерзко напирать. Его жутко интересовало, как проходимец будет идти на попятную. — Значит, смерть это не выход? Я был прав, что ты остался тем же красноглазым ублюдком! И к чему весь этот маскарад? О, постой, это же маскировка! Обход с другой стороны… вообще-то настоящий слизеринец так и поступил бы в первый раз, а не лез напролом, не пер буром в вооруженную оргию! Черт, ты думал, тебе более никто не сможет противостоять… — активнее распалялся Гарри, не следя за растущими децибелами. — Бесстрашие не в войне рождается… — Отойди-ка на шаг, — выдержанно молвил Реддл, облокотившись о лакированную столешницу. — А то твои вооруженные сравнения странно на меня влияют, бесстрашный какой. Между ними почти не осталось воздуха. Было лишь напряжение, которым дышали оба. Возможно, некая энергетика конфликта, нечто священное и неуловимое, велящее оппонентам всегда толкать грудью друг друга, чтобы доказать решимость, не моргая глядя в глаза, дабы не пропустить удара. Мимолетно Гарри подумал, что смог бы без труда завладеть Реддловой осиновой палочкой. Осиновой, религиозно напоминающей о раскаянии*. Ну и что? Со своим браслетом узника, герой способен разве что фехтовать на палочках, но никак не колдовать. — Мне страшно на самом деле, Том, мне очень страшно. Я не хочу снова испытать все, что было. Но если опять придется… воевать можно с полнейшим дисбалансом сил, если чувствуешь правду на своей стороне, — ударил его чинность праведным, затравленным взглядом. — Опровергни мои догадки? Скажи, порча исчезает после смерти? Достоверно ли это? Хотя, дисбаланс уже существует, а война чувств и разума сейчас ведется у него в штанах. Гарри строго запрещает себе развивать эту тему, пресекает свои реакции, скрепя зубами. — Есть один способ проверить. — Разорвать душу? — Реддл вновь отвечал красноречивым молчанием, пока уязвленный Гарри, погруженный в гипнотический плен, внутренне окованный истерикой, смотрел на бледно-розовые губы, надеясь, что они произнесут хоть слово, в итоге сам прошептал: — не делай этого… Если бы! Если бы он мог вылечить это, приложить лед к своей душе, как к ссадине, и заживить все, излечить все недоразумения. Никто не умел так соперничать и сочувствовать одновременно, лить масло в огонь раздора, и самому сгорать в нем. — Гарри, — после столь игривого тона можно ожидать чего угодно, а в частности самого наихудшего. — Ты знаешь, что второго шанса позавтракать сегодня у тебя не будет? — Хм, что? — Ну, как что, — с толикой нетерпения, Реддл вышел из положения захвата его личной территории и направился к двери. — Жду, что ты составишь мне компанию. Я ведь еще никого не убил, ничего не разорвал, не так ли? Гарри, как раз решил, будто оно и к лучшему, — просто двигаться, перемещаться, не стоять вот так рядом с ним, ибо оно чревато чем-то сверхненормальным. Гарри взвешивал приоритеты, понимал всю бездоказательность выводов, невозможность открытой вражды сейчас, равно как невозможность быть когда-либо полностью убежденным, что бывший носитель проклятия отныне безопасен для окружающих. Гость не отверг предложение совместного завтрака, но поддерживал идею без энтузиазма, до того пока официант не поставила перед ним тарелку с пышным кусочком омлета. Такая же порция пришлась и директору «24 и 7». — Твои треволнения вполне обоснованны, Гарри, — продолжил колдун их неоконченную беседу. — Бытует множество споров о «Кэнсэрексанимо», которые скорее отнесены к разряду легенд. Одни говорят, что магическая болезнь души неизлечима вовсе, другие гласят, что после смерти важно полностью отрешиться от всего мирского. Да, многие начинали свой путь заново даже после смерти. Так называемого, избавления. — Свой путь? — скривился собеседник, в процессе разговора, отвернувшись в сторону, наблюдая круговые виражи зимородка за окном. — Но… почему? — По инерции, — Реддл скрипнул ножом по блюду, отделяя микрочасть от основного кусочка омлета. — Типичный пример — любовная порча. Ты знаком с принципом ее действия? Я имею в виду не зелье быстрого и, зачастую, краткосрочного эффекта, а настоящий приворот на крови. Знаком с этим? — Мне кажется, ты с этим знаком лучше. — Верно, — он помолчал, пережевывая пищу. — Видишь ли, жертва должна питаться кровью в течение определенного срока подавления ее воли. Дальше жертва будет жить с исполнителем приворота по инерции. — Это замечательная тема за завтраком, Том. Великолепно, — иронизировал герой. — Сам напросился. — На завтрак с тобой, нет. — Так вот, безвольная жертва фактически уже не заражена порчей, но продолжает думать, будто испытывает к исполнителю чувства. Но, случается, конечно, нечто непредвиденное до подавления воли жертвы. — Хм, беременность исполнителя, например, — жуя предположил Гарри. — При этом естественного оттока крови у исполнителя не происходит. — Давай не будем настолько конкретизировать. — Сам начал эту тему, — пожал плечами маг. Разумеется, одним совместным завтраком общение не ограничилось. Каждый день, в течение недели, Гарри приходил к новому завтраку, словно на медицинскую процедуру, научившись просыпаться в срок и отладив график своего питания. На деле же он умело лгал себе, что делает это из страха, что Реддл начнет убивать по инерции в один прекрасный день. Колдун же утверждал, что аскетическое поведение в реабилитационный период вполне приемлемое лекарство. Все в совокупности их время они посвящали философии «преступлений и наказаний», потому что маггловская книжка, читаемая Реддлом, мотивировала эту тему. Гарри это не нравилось, как и русская классическая литература. Он все еще не мог избавиться от привкуса фальши после каждого завтрака с врагом и по-прежнему недоуменно хлопал глазами, видя приветственно машущую ему ребятню, живущую в здешнем приюте абсурда. Однако, в его отношении к Томасу Реддлу давно обозначилась весомая ремарка. Он хотел быть с ним гораздо чаще, чем это позволяли правила приличия. В промежутках между фазой гневного закипания и арктического холода, они не могли жить, просто игнорируя друг друга. Они ни просто не могли, — им не дано быть чужими людьми. Однажды Гарри явился ни к завтраку по обыкновению, а к ужину. Его неизменно встретили с радушием, но шефа на месте не оказалось, чем волшебник поистине был взволнован. А по истечению отведенного для прогулок времени, просидев на складе магазина, в каморке персонала с Фатмайром и коробками кукурузных хлопьев, серьезно всполошился. — Брось ты так его опекать! — белобрысый сквибб воскликнул, когда Гарри засобирался домой с физиономией абсолютно отчаявшегося человека. — Он взрослый мальчик, сам разберется… — Эн, ты даже не представляешь насколько он взрослый мальчик, и там, где он сам разбирался зачастую случалось кое-что… ужасное, — пробормотал, злобно набросив свою негреющую куртку. — Ну хорошо, идем покурим на заднем дворике, — молвил продавец. — Как раз провожу тебя. Гарри почти мутило от навязчивой тревоги. После глотка новой жизни, после недолгого периода общения, незапятнанного кровью, ему претила мысль, что Реддл вновь все испоганит, что это темное проклятие снова пустит лучи. Разрушительные лучи, как побеги, обрастающие вокруг древесного спила. То, что обитало в душе колдуна, будет вечно посылать ему импульсы к убийству. А Гарри всегда будет чувствовать неладное и жить на взводе, точно играть в русскую рулетку, — жать и гадать «выстрелит-не выстрелит». Едва товарищи покинули помещение и задымили по сигарете, недалеко от лестницы раздался хлопок аппарации. В общем-то Реддл позволял себе незначительно задерживаться, а Гарри в последнее время был на месте, как штык, только в первой половине дня. И порой казалось, пунктуальность посетителя — главная цель во ублажение хозяйского тщеславия. Директор торгового комплекса, завидев компанию, расслабленно прошелся в зону поражения пассивного курильщика: — Гарри? Подумал, ты устроил себе выходной от меня, — недобро покосившись на работника. — Фатмайр, тебе о выходном не слышать еще две недели, ежели… — Понял, шеф, я понял… — воспользовавшись заминкой, сквибб быстро выплюнул сигарету, выпустил дым и шмыгнул за дверь, крякнув: — адьес… Гарри стоял истуканом, когда пора было уже заговорить, включить звук, разнервничаться. Эмоции будто покинули его, все, кроме облегчения. И гриффиндорец мрачно глядел исподлобья, думая, что за такие глаза убийц надо кастрировать, чтобы никто не купился на их обманчивое мерцание. Потому что, как раз в этот момент Гарри понял, что Реддл мог, элементарно, быть с кем-то. То бишь, у него должен же быть кто-то, он ведь не заключенный, он-то живой человек. — Ну-с, — коряво усмехнувшись, приблизился на шаг Гарри. — Кого убил? — и сделал смачную, самозабвенную затяжку. — Убийства — не курение, бросить можно, — тоже шагнув навстречу, снисходительно изогнул брови слизеринский наследник, дабы в следующее мгновение забрать папиросу, исчезнувшую от примененного к ней «Иванеско». Шутить на тему убийств с некоторых пор стало нормально, только теперь Гарри обратил бы к себе чудовищные подозрения, ибо от преступления на почве страсти, он явно не был застрахован. И предпочтительней было начать с ударов ниже пояса. — Я проторчал здесь до десяти вечера, — выдавил сквозь сжатые челюсти Гарри, но протянул достаточно тоскливо, вместо требовательно, лишь мельком заметив таймер на браслете, кричащий об окончании прогулки. — И у тебя осталось шесть минут. — Я добегу. — Как же, — спустя секунду, они уже взметнулись в воронке перемещения. Ощутив под ступнями твердый грунт, узнав периферию набережной, чувствуя хватку на своем запястье, Гарри подавлял дрожь то ли от холода, то ли от возбуждения. Пальцами высвобожденной слишком скоро руки, он невесомо провел по костяшкам пальцев Реддла, который, тут же отреагировав, опять завладел кистью Гарриной руки и уставился на браслет. — Я бы помог тебе избавиться от него, — деловито молвил колдун. — Штуковина интересная, интересные чары. — А мне правда интересно, где тебя носило, Том, — и его тело перестало подчиняться все навязчивей возбуждаясь, отчего Гарри сильно запаниковал, совсем растерявшись, отпрянул, сам того не желая. — Если я скажу, что все живы, тебя это успокоит? — Живы? — Абсолютно. — Нескромные образы кромсали воображение мага, абсолютно беспощадно. Довод о том, что Реддл может обзавестись личной жизнью, оказался невыносимым, когда единственное, чего хотелось сейчас Гарри, — навсегда испортить его идеальную прическу, стереть эту чертову поддельную маску с лица напротив. — Удовлетворены? — В каком смысле удовлетворены? — Заверения о том, что Поттер чокнулся небось были верны, так как он не мог отвести взгляд от фыркающего Темного Лорда, пытающегося не расхохотаться в голос. — Ах, ты подумал… — Да, что у тебя кто-то есть! — У меня кто-то есть? — закончил Реддл свою фразу, но таким образом они выдали синхронно с Гарри. — Да? — нахмурился второй. — Гарри, — смеясь обратился колдун, чем вызвал непривычные терзания, что за подобную улыбку не закрывают в Азкабан. — Тебе-то что? — Нет, ничего, — понимая плачевность своего положения, парень зашагал в сторону дома, однако, развернулся посреди пустующей проезжей части к провожатому. — Мне точно ничего! — Гарри! — Беглец через силу оглянулся, скрывая истерику во взгляде, пытаясь слушать непринужденно, естественно. — У меня нет никого. — Мм? — делая вид, что не расслышал, чтобы услышать еще раз и более четко. — Кого? — Никого, если ты, конечно, имел в виду… — Мне все равно! — оглянувшись уже у газона на почему-то еще не аппарировавшего Реддла на другой стороне улицы. — У меня время заканчивается, — и почти впрыгнув на порог. — До завтра? — Как захочешь, — расслышал неизменное, проскальзывая в дом. Браслет прекратил зверски сдавливать кисть, когда Блэк-холл впустил каторжника в свои недра. Дверная створка клацнула зубастым замком, и восстановленная руна невидимости блеснула из замочной скважины, отгораживая Гарри от внешнего мира. Он приник спиной к деревянному косяку и тихо выдохнул, уставившись в раму чьего-то пустого портрета, пыль на которой была отмечена дорожками паучьих лапок. Вдруг в кухне что-то шарахнуло, тут же карликовая фигурка помчала к тупику коридора. Домовой эльф не по-старчески шустро передвигался без света навстречу хозяину, держа в сухопарой ручонке однотипный конверт министерской канцелярии. — Господину Поттеру отправлена почта… — О, черт подери, Кикимер, что это за…? — мигом развернул бумажку Гарри. А зачитать содержимое он вышел к камину, тускло тлеющему в гостиной: «Настоящим документом утверждено следующее: Верховным судом Визенгамота назначить пересмотр обвинительного акта по причине его нецелесообразности и бессмысленности в отношении Гарри Дж. Поттера. В случае признания обвинений официально недействительными предусмотрено уничтожение браслета сдерживания магии, отмена временно ареста Гарри Дж. Поттера и полное освобождение данного лица из-под стражи, снятие обвинений в использовании запрещенных законом заклинаний. Гарри Дж. Поттеру назначено проведение юридической сессии о правилах поведения в зале суда. Заверено отделом магического правопорядка и личной печатью министра. Кингсли Бруствер.» — Да неужели! — заорал Гарри, дочитав, аж домовика, стоящего подле кресла, заметно передернуло. Арестант обрадовался лишь на короткий миг, ситуация показалась еще унизительней прежнего притеснения. Списать неликвид в виде героя. Реабилитировать в случае оправдательного вердикта. Дрянь! Гарри проследовал в кабинет крестного, занял кресло, плеснув себе в бокал скотча, попивая без вдохновения, он думал о будущем. Чего требуется в первую очередь для отлаживания коммуникации? Подействовало, значит, зелье памяти? Это пока неизвестно. Бесспорно только то, что Реддл оказался прав. Гарри вручили свободу. Остальные либо вспомнили на данный момент все, либо забыли напрочь. Разумеется, среди ночи он никуда не побежит за выяснениями, да еще и пересмотр назначен на март и в своих правах его восстановят через неделю. Под этим бранным оркестром мыслей, убаюканный разнобоем суждений и крепленым напитком, избранный задремал в кресле. Ему снилась таинственная буря из фиолетовых снежинок, подхватывающая тело и заставляющая парить, вместе с мебелью по всему дому. Пробудившись от грохота разверзнувшейся оконной створки, Гарри размял затекшую шею, чувствуя еще большее утомление и разбитость, чем до сна. Было раннее утро. Близость весны увеличивала часы бодрствования светлеющим преждевременно горизонтом. На столе лежало письмо, стоял недопитый бокал, в груди ныло тягостное ощущение, словно от похорон кого-то близкого. Гарри поднялся, закрыл окно, зачем-то задержав внимание на случайных прохожих, принялся мерно постукивать пальцами по стеклу, будто это как-то способствовало вспоминанию. Он забыл нечто важное. Забыл что-то сделать, куда-то сходить? Кому-то объясниться? По утрам на площади Гриммо чересчур многолюдно. Приглядываясь к черноволосым, ища какого-то среди лиц в толпе, Гарри готов был идти к ним с протянутой рукой и просить возвратить отнятое. Но, что это? Будто он потерял что-то жизненно важное, родственное, и послушно уступил року. Гнетущую тишину разбавляло звучание глухих ударов сердца и звонких, монотонных, — пальцев о стекло. — Господин Поттер завтракает вне дома? — вопрошал эльф в дверную щель. — Кикимер ничего не готовил, чайник только вскипятил… — Точно! — воскликнул Гарри, поспешив в ванную. — Я же завтракаю не дома! Спасибо, Кикимер! — в его сознании резко всплыла картинка молодого человека, вспомнилось шитое досье на какое-то там покушение, распри и нервозный ажиотаж вокруг форменной бессмыслицы. Странно, конечно, но воспоминания о его новом знакомстве, вкупе со старыми знаниями, были слишком размазанными и эпизодическими. В подкорке головного мозга засели подозрения, что руководитель «24 и 7» не тот, за кого себя выдает, однако Гарри с легкостью отсек их. Молодому волшебнику становилось страшно оттого, что он, вроде бы как, был уверен в факте смерти Томаса Реддла, с которым регулярно завтракал. В таком случае этот брюнет был самым сексуальным покойником, достаточно фатальным, чтобы увлечь одного безрассудного бездельника в свое царство мертвых, ну, или хотя бы заставить оного, очертя голову нестись в кафетерий. Восхождение по несколько раз замерзающей и оттаивающей лестнице со двора оказалось слишком травмоопасным. Гарри чуть не растянулся, споткнувшись на ступенях. Обеденный зал под завязку был укомплектован детьми и забаррикадирован стульями, за парочку тех предательских стульев Гарри успешно зацепился, но, благо, удержался на ногах. — Гарри, — несколько ущербно улыбнувшись визитеру, Том Реддл поманил его зажатой в руке газетой, потом, уложил газету на столешницу, где уже стояло блюдо с блинчиками и вареньем, после, видимо, вспомнив о наличии газеты, поднял ее со стола и укоризненно воззрился на Гарри. — Привет, — присел он напротив мистера Реддла. — Посмотри, что ты натворил, уничтожил «Пророк» в джеме, — популярно уточнил чтец. — То есть я виноват? — шутливо осклабился Гарри, перехватывая свое блюдо, принесенное сию минуту официанткой, будто лишь его и дожидающейся. — Вот, почитай, свежий выпуск, — протянул хозяин чтиво, мимоходом побывавшее в жирности блинчиков и сладости варенья. Гарри пролистал насущные статьи, ничего не цепляло его взгляд, кроме сидящего напротив человека. На данном этапе ему казались совершенно прозрачными собственные чувства. И то, что там транслировалось в прессе, и вкусно пахнущие блинчики ни в силах были урвать и толики Гарриного внимания, органично поглощенного обаянием спутника. Сперва он просто тонул в нем, спустя секунды молчания с Томасом Реддлом, сам вникал без остатка, как демон, спешащий полакомиться его душой. — Я действительно должен читать это сейчас, Том? — Гарри отложил газету подальше и задорно объявил: — у меня новость получше! Правду ты говорил, меня скоро отпустят. — А ты не верил, глупый, — понуро произнес маг, глядя в одну точку впереди себя. — Теперь поверил. — О, безусловно, Гарри. Теперь все по-другому. Видишь, что происходит, — указал Том на свернутый вдвое газетный разворот. Гарри впредь зарекался не читать гадостные вести, придерживаясь еще вполне сносного мнения, что все, кто этому верит — откровенные дурачки. Эти информаторы в угоду министерству все, что хочешь напишут. Он издали просмотрел текст, насколько позволяла близорукость: «Взбесившийся лифт в Министерстве магии. Ужасное происшествие иначе как несчастным случаем не назвать. Порука командования тенет вниз. Это лишний раз доказал министр Бруствер, потерявший контроль над транспортной системой правительственного объекта. Внезапно министерский лифт рухнул с министром внутри. Та же участь постигла начальника департамента магического правопорядка, ехавшего вместе с Бруствером». — емко изъяснялась госпожа репортер. — Да уж, можно позлорадствовать, — выдавил Гарри бесполезный смешок. — Иногда не мешало бы обновлять левитирующие чары. — Или не начинать пить зелье памяти, — поправил Томас. — Чего не пить? — Пройти весь цикл привыкания и пустить все насмарку! — сокрушался Том Реддл, и причин глубокой и наглядной боли в выражении его лица, собеседник никак не мог понять. — Зря ты не поверил мне, Гарри. — Прости, что, собственно, тебя так раздосадовало? Черт возьми, мы же не успели познакомиться… — Не успели, — перебил Реддл, отчего показался до мурашек знакомым, и интонацией, и мимикой. — Собственно, да. Не успели. Не успели… — Том, что я сказал не так? — перебил уже Гарри. — Ты должен был верить мне.