Мне кажется, он читает мои мысли, и это весьма тревожно, поскольку мои мысли в настоящий момент в основном заняты тем, что его губы — само совершенство.©
***
Вечером пустился мощный шквалистый ливень, временами перетекающий то в мокрый снег, то в град, навевающий суицидальную меланхолию, размывающий мир за стеклом, будто акварельный рисунок. Гарри принял ту сыворотку, прописанную ранее доктором Реддлом, отказ от которой разочаровал, даже разозлил на первый взгляд невозмутимого начальника богадельни «24 и 7». Думать об их отношениях было странно, больно. Их динамичное общение в целом носило оттиск чего-то неизбежного, печать каверзного умысла, клеймо каторжного жребия. Короче говоря, Гарри был слишком слаб, чтобы сейчас во все это вникнуть. Обессиленно съехав с пуфа, сидя на коврике у камина, заложив локти на журнальный столик, как студент за партой, молодой маг уснул на удивление крепко для такой сверхизысканной позы. Проснулся он от потуг старого, хиленького домовика тащить хозяина до кровати. Гарри пребывал не в лучшем расположении духа, страшно чем-то озадаченный, не способный соображать спросонок: день или ночь за окном, который час в принципе. Неизъяснимая печаль слишком сильно терзала его сердце, тело объял нездоровый жар и общая ломота в суставах сигнализировала о простуде. Он словно был укутан в душном коконе, где нечем дышать, откуда совершенно бесполезно вырываться. В Гарриной голове гудели и плавились разные образы, мозги сводило от воспоминаний. Испытанные им когда-либо нежные и мятежные чувства парень решил утопить, отправившись по пробуждению в ванную комнату. И они исчезли, смылись проточной водой. Он стоял под дождем душевого дозатора, таким же хлестким как и дождь за окном, просто дыша горячим паром и позволяя тонким, несшимся вниз струям огибать его тело. В вымытой голове воцарилась блаженная пустота. — Господин Поттер здесь? — проскрипел эльф за дверью, а Гарри сквозь шум воды сумел расслышать лишь: — поторопитесь, к господину Поттеру гости пожаловали, Кикимер сказал, что вы заняты гигиеническими процедурами. — Что-что, Кикимер? — переспросил Гарри. Повтора не последовало, поэтому он выкрутил кран, спешно высушился полотенцем, запахнул банный халат уже на ходу. Ему ведь не послышалось слово «гости»? Кого принесло по такой погоде? Шагнув на лестничный пролет и спуская на первый этаж, не смотря под ноги, перед ним все отчетливей вырисовывался статный силуэт неизвестного. Худощавый брюнет безупречной наружности расхаживал по гостиной от корявого кресла-качалки до дивана, от одной стены к другой. Разум тут же набросал Гарри варианты, где он мог видеть этого парня. Они учились вместе? Нет. Они случайно столкнулись плечами, не разминувшись на тротуаре? Вряд ли. Все в нем было близким, но туманным, удаленным. — Гарри, — обратился гость. — Простите, мы знакомы? — Голос звучал надтреснуто, речь давались с трудом из-за болевшего горла. — Прошу прощения, я действительно не припоминаю вас. А еще болею, наверно, это на память влияет… А вы, небось, из Министерства? Будете чаю с плюшками, черт подери? Вы очень… — вдруг поперхнулся на полуслове. — Очень? — Кажетесь мне знакомым… — почти шепотом прохрипел Гарри. — У тебя тут слабые чары, — осмотрев окружающие предметы продолжил брюнет, если бы до того тема не менялась. — В это поместье можно беспрепятственно аппарировать. Не любому, конечно, по крайней мере мне. Усилить бы защиту для пригодности жилья. Гарри плохо соображал на данным момент, как правильно себя вести и где регламентировались правила приличия. Опять просить прощения за забывчивость, просить оставить в покое, ссылаясь на недомогание, норовить выпроводить визитера Гарри уже не мог, потому что внутри будто все переворачивалось. Он жадно запоминал каждый шаг, легкий жест, ужимку, незначительные тени эмоций, подсознательно он знал их все и страшился этого. Он подходит, смотрит, как на нечаянного товарища, объявившегося чрезвычайно некстати. Товарищ изображает равнодушие, удостаивая Гарри пустым взглядом, общим, дежурным. Это безучастие в нем пугает, эхом говоря о том, что лучше бы им никогда не встречаться друг с теоретическим «другом». — Ты хотя бы помнишь вчерашний день? — подсказывает парень, видя отчаянно вопросительные, вглядывающиеся в его лицо зеленые глаза. — Да, я… — Гарри тут же вспомнил завтрак и выписанное для него зелье. — Так, вы врач? — недоуменно угадывал, хмуря лоб. — Мм, зови меня Томом, это привычней, — Том присел на диван, заложив ногу на ногу, выставив на кофейный стол склянку какого-то жидкости. — Это ужасно странно, просто невыносимо, — начал Гарри, тоже переместившись в сидячую позицию, только более нервно, расположившись напротив незнакомого друга. — Я вроде и помню, что мы встречались, даже завтракали вместе, помню, приглашал тебя к себе и даже… — Лихорадка сильно донимает? — перебил тот, кого звали Томом. — Температура высокая, — на автомате ответил маг. — А, это должно меня исцелить? — указывая на стеклянный пузырек на столе. — Непременно, — Том порывисто поднялся и взял с подлокотника плащ. — Если ты примешь это сегодня. — Погоди! — Гарри рефлекторно подскочил, изумленный тем, что гость собрался уйти так быстро, не распространяясь ни на какие пояснения. — У меня такое чувство… — тихо повел Гарри подступая, Том заинтриговано возвел брови вверх, еще ярче открывая пустоту взгляда. — Да? — Ему не важно, но он разыгрывал интерес. Слишком глубоко ранил его взгляд, из-за чего он как-то виновато отстранялся, но потом опять возвращался, пытаясь заглянуть Гарри в глаза. Он не казался зажатым, однако же, будто ждал разрешения. Порывался быть ближе, и, когда это получалось, зачем-то слегка воротился в сторону, словно от невидимой пощечины судьбы. — У меня такое чувство, что мы очень тесно знакомы. Прости, я не помню! Ну… помоги мне вспомнить, или… хотя бы скажи: так ли это? Исподволь смиряясь с этим двояким поведением, сотканным из противоречий, Гарри до смерти боялся лишь одного. Что Том продолжит инсценировать увлеченность, на самом деле ни капельки не испытывая того пожара и той бури, которые обжигали и бурлили в Гаррином мозгу. В темных радужках была пустота, отсутствие, холод всего каменного города, целого мира. Гарри видел эту пустоту в своем отражении слишком часто, чтобы не распознать теперь ее, скрытую за любой из пантомим собеседника. — В каком плане «тесно знакомы»? — произнесено с издевкой. — Мы вместе? — без обиняков изрек Гарри, развеселив Томаса, успев пропитаться его звонким смехом, раствориться, потеряться в нем. — Мы с тобой связаны отношениями? — В некотором смысле, да, — словно прыснув ядом. — У тебя точно сильный жар, Гарри. — Так исцели меня, ты же доктор. Помоги вспомнить. — Он хотел неуклонного ответа столь сильно, что колени непрошено подгибались, сердце пульсировало где-то под кадыком, от неоднозначности положения сводило челюсть, от обиды щипало в носу. Возможно ли в самом деле переживать все это? Короче, «эмоциональный диапазон зубной щетки» Гарри не грозил впредь. — Каким образом еще? Кроме уже предоставленного тебе шанса вспомнить? — опять-таки указывая на зелье. — Любым образом. — Взор Гарри, на критически сжатом расстоянии, сконцентрировался лишь на бледно-розовых губах своего незнакомца, кои он уже задействовал в своем воображении, кои он уже посчитал во истину божественными в том, что сам нафантазировал. — Кто ты мне? Я хочу знать это прямо сейчас. Пока не умер от любопытства… доктор. Брюнет балансировал на некой незримой грани, наконец, дотронулся пальцами к Гарриному лбу, уводя отросшую темную прядь за ухо, цепляя хрящик и мочку. Потом, скользнул подушками пальцев по челюстной кости и вниз — к шее, вороту халата. Это было расчленяюще больно, как ледяное прикосновение бога. На коже остался невесомый след, от ощущения коего, Гарри едва не задохнулся. — Раздевайся, — вычленил с дактилоскопической точностью единственное слово. — Что? — возмутился Гарри. — Вот так сразу? — Тебя смущает? — Да, вообще-то да, — скрадывая смущение повышенной тональностью, волшебник явно не готов был к подобной скорости прагматичного извращенца. Гарри посторонился пока не уперся в диван, мысленно сгоняя с себя морок показавшейся на миг соблазнительной идеи. — Ты же называешь меня доктором. Нужно ведь тебя осмотреть, — измывался подлец и дальше, но Гарри вытерпел сарказм, ибо не понимал являлась ли фраза оскорбительной или же лукавой. — Устного ответа было бы достаточно, Том. Прости, я правда думал, нас связывают романтические отношения, но так, как ты это преподносишь… вижу, что нет. — Как преподношу? — Да, черт, с какой-то мерзкой иронией! — Ну, это докторское. Отпечаток профессии, знаешь ли, — он вдруг заговорил, копируя манеру Гарри. Так, что возникало желание врезать по физиономии, еще и за тот блеф односложного приказного «раздевайся». Оттого, что в какую-то секунду Гарри готов был выполнить все, что угодно, и грудь его резал скальпель шаткой морали. До тех пор пока он не отрезвел. Такое обращение продажным девкам больше подходит! Разве с воспоминаниями люди не ведут себя чуточку корректней? А в поцелуях эффект неожиданности разве играл последнюю роль? Он собирался просто поймать губами его губы, находясь настолько рядом и чувствуя это абсолютно закономерным. — Ты лжешь… — Естественно, Гарри, — еще пафосней улыбнулся Том, подступив ближе и заключив предплечья партнера в свои ладони. — Закрой глаза. — Зачем? — Эффект неожиданности пропадает, — скучающе напомнил Том, Гарри нахмурился. — Я думал ты… — начал было возражать, но что-то заставило его расслабиться. Вероятно это от близости «эффекта неожиданности»? Нет, ну тут уже очевидно, что они пара? Хоть и пара чересчур упрямых людей. — Давай, сделай как тебе говорят, Гарри. «Стоило ли рисковать?» — напрасно заданный вопрос гриффиндорцу. Он не был уверен в своей памяти, зато доверял своему сердцу. Отдавал отчет логике, косвенно надеясь на чувства. Закрыть глаза при жутко подозрительном незнакомце, к тому же искусном легилименте, подвергнуться опасности так глупо, с душой нараспашку, словно беспечный, юный дурак? В противном случае умудриться не застонать от ожидания, когда… закрываешь глаза. И доверяешься чужаку. Гарри стоял не шелохнувшись, осязая чужое дыхание в ничтожных дюймах от своего лица. Терпение его истлевало, от чего он сильнее сплюскивал веки до сиреневых звезд, плавающих в темноте. Сколько времени прошло сквозь него? Сквозь них? Мимо них с Томом. Он знал, что даже неся чушь, они будут исключительно понимать друг друга. Знал, что в голове его сейчас нет ни одной пристойной мысли. И Томас знает каждую мысль поименно. Знал, что его банный халат топорщится в области паха. И Том, при наличии глаз, тоже это видел. Гарри начала пробивать мелкая дрожь, он разомкнул губы, судорожно дыша, отчитывая тупые удары в грудной клетке. Вот сейчас… еще мгновение… — Господин Поттер планирует ужинать? — нарушил Гаррино возбужденное ожидание голос домового эльфа. — Что? А где…? — Гарри в панике распахнул глаза. — Черт подери! А где этот? Этот… гад! Господи, у меня галлюцинации? Тут же был… — Господин Реддл отбыл, сэр, — кланяясь молвил слуга. — Кикимер не смел нарушать вашу беседу, но теперь Кикимер вынужден спросить: планирует ли господин Поттер хоть иногда питаться? — Проклятье! Реддл! — закричал Гарри, после вопля окончательно охрипнув. Безрезультатно пометавшись по комнате, он уселся на диван. Вот так отличный «эффект неожиданности!» Хозяин опустевшего Блэк-холла сидел, уперев локти в колени, держа голову от падения, погрузив в волосы свои пальцы, и думал, что жизнь полна сюрпризов. Через несколько минут размышлений, он пришел в себя. Склянка с зельем осталась на столе, чтобы Гарри гипнотизировал ее еще минут двадцать. Реддл остался тоже, только у Гарри в уме. Том Реддл, который не смог разубедить Гарри, что они не были парой. В темных глазах, в безразличии томных взглядов он видел свое отображение, чувствуя себя ребенком, кроликом рядом с удавом и тут же, супротив всему, ощущал жалость к безжалостному негодяю, как к брошенному, несчастному существу. Может они были бывшими любовниками? Расстались из-за чего-то банального, поэтому Реддл так себя вел? Измены, например, хуже — бытовухи. Гарри размышлял об их дуэте, ища сигареты среди хлама, скидываемого в огромный комод. — Кикимер, надо бы сварганить чего-то на ужин. Я что-то проголодался, — сказал Гарри, глядя на дверь в кухню и подкуривая от камина. «Вот же скользкий змей! Точно слизеринец» — причитал маг, все же приняв лекарство. Ночью его по-настоящему знобило. Ему снились прошивающие тело фиолетовые осколки какого-то вещества. Гарри просыпался от страха. Затем снился секс с конкретным партнером. Гарри просыпался от одиночества. Так эти сны чередовались. Наутро, ощущая себя чем-то вроде разбитой брусчатки проезжей части, Гарри поплелся совершать однообразные подвиги: ванная, кухня, буфет крестного. Распечатав спиртное, — первое попавшее под руку, хозяин бывшей штаб-квартиры поплелся в кабинет на третьем. «Штаб-квартира?» — чем-то данное устойчивое словосочетание было памятно. Бред? С рассветом температура отпускала. Оставался лишь один загадочный бзик, заставляющий Гарри ненавидеть свою потенцию. В кабинете Сириуса висело старинное зеркало, и крестник иногда нуждался в напоминании себе: кто он есть. Парень разглядел шрам на лице. Откуда он? Наверное, как и у всех, — от детства. Наверняка, Гарри чуть не убился, получив такую метку. Об этом можно бы долго гадать, а правдоподобной, почему-то, не находилось ни единой версии. Неужто шрам был от заклинания, только вот самобытный шрам необычно сменил окрас. Цвет самой отметины сделался темно-темно-фиолетовым, практически черным и малость пополз в длину. Гарри точно знал, что раньше шрам выглядел иначе. Да он просто энциклопедия эпичных неудач! Еще и эти бинты на руке. «От них давно пора избавиться» — подумал Гарри, но тут же заметил, красное пятно с внутренней стороны от запястья к локтю. Он кровоточил? Вчера вечером, либо сегодня ночью. Пропустив пару стаканов успокоительного, Гарри успешно забыл и о травме руки, и о неснятых бинтах. Так пронеслись сутки или двое? Прибегнув к лечению алкоголем, герою стало в разы веселее читать и истерично разбрасывать книги, спать и мучиться бессонницей, материть Реддла и мастурбировать на него. Он-таки понял, что акт онанизма неизбежен, после очередного дико откровенного сна. Стандартно поднявшись в кабинет поздним утром, Гарри занял кресло и осознал, что яйца у него точно не резиновые. Самоудовлетворение разбавил хмель. На каминной полке стояла тоскующая бутылка виски, а Гарри был безвозвратно пьян мыслями о Реддле, без малейшего желания вынырнуть из этого пьяно-порочного угара. Стук в дверь вернул Гарри в кабинет и немного пристыдил, насколько это возможно для человека в полубреду. — Нализался как неуч на выпускной, честное слово, — знакомый баритон втиснулся в сознание. Гарри приоткрыл глаз. Обеспокоенный эльф поставил поднос с чашками на тумбу около двери. Брюнет с гордой выправкой достал палочку и взмахом приказал разбросанным книгам собраться. — Том, — нетрезво ухмыльнулся волшебник, запахнув полог халата, дабы скрыть срам. И попытался подняться с кресла. — Ты живешь в моем доме? А мы тут как раз… думали о тебе. — Мы тоже думали о тебе, Гарри, — Реддл поддержал под руку намеревающегося повалиться на пол выпивоху. — Мы немножко подшофе, — заключил Гарри толково. — О, я заметил. — Ты хоть знаешь, кто такие мы, м? Множественное число, оно не случайно! — Да что ты? Куда уж мне до столь высокого познания, — пошарив в кармане своего пиджака, Реддл достал и распечатал пластину неведомых пилюль. — А теперь, будь хорошим мальчиком и съешь это. Бесцеремонный мерзавец грубо надавил на Гаррины щеки с обеих сторон, пропихивая в рот одну из капсул. Сперва слабо посопротивлявшись, хорошему мальчику пришлось глотнуть ее. Гарри отрезвел моментом, преобразившись в серьезность. Его шикарный мерзавец, довольный собой, пристально смотрел и в усмешке изгибал полумесяцем свои идеальные губы, словно говоря «так-то лучше». — Эффект неожиданности зачтен и оценен по праву, — молвил озлоблено хозяин, ощутив ментоловый холодок во рту или прямо в пищеводе, или даже в желудке. — Ты меня помнишь? — Помню, что ты мудак еще тот. — Хм, уже есть прогресс, — в придачу к освежающей таблетке, Реддл вынул и флакончик зелья, вручив его Гарри со словами: — выпей, вкусно, как скотч, тебе понравится. — Ох, какая остроумная шутка. Браво, — приняв микстуру, откупорив, дернул ее залпом, действительно как стопку. — Мы точно встречались, расстались, но ты все равно приходишь ко мне убедиться, что я страдаю и пью. У тебя член встает на мои страдания, я так думаю. — Я знаю, о чем ты думаешь. — А, сейчас ты знаешь мои мысли? — Факт недостачи безопасности даже в своей собственной голове покоробил Гарри, в частности тем, что оправдать свои грязные мысли уже не получится, а восполнить пробелы памяти покамест недоступно. — Как свои собственные. — Ну так скажи мне, — трагично выдохнул Гарри и попытался дышать через нос, не так вызывающе. — Пересказывать тебе твои же мысли? Не находишь ли это бессмысленным? — подойдя вплотную, когда невесомое прикосновение теплых кончиков пальцев прокатилось по запястьям, ладоням и костяшкам. — Тогда… что смысленно? — прошептал он возле чужих губ. — Поправь, если я ошибаюсь. — Реддл, как и в прошлый раз, погрузил руку в волосы Гарри около виска, над ухом, ведя ее ниже. Захватывающе скользя с шеи, его ладонь шмыгнула меж галочки ворота халата, поглаживая грудь, часто вздымающуюся от дыхания, под кожей которой закипала кровь. — Пока все так, — хрипло подтвердил Гарри в полураскрытые губы. — Так ты хотел, верно? — плавно опускает ладонь вдоль живота. — Я прав? — Мг… — Когда пальцы съехали с поясницы, совершая зигзаг к ягодице, рукав пиджака Тома мимолетно задел причинный орган гриффиндорца, обреченного от этого маневра беспокойно льнуть к нему и осуждать себя, жмурить веки, надрывно вдыхать воздух с ароматом дождливой свежести. — Затем? — Нагретая телом ладонь устремилась между ног, с болезненным нажимом проскользнув по паховому сухожилию, едва притрагиваясь к подтянутой мошонке. — Да. — Бедра в напряженных мышцах компрометирующе качнулись навстречу руке, и внутри все сжалась, внизу живота сплетался тугой узел. — Это ведь не палочка? — расслышал Гарри сквозь пелену возбуждения и безудержного пульса, от которого закладывало уши. — Нет, не палочка, — кое-как сообразил маг, что в ногу Реддла упиралась «не волшебная палочка». И он сам это прекрасно понимал, так сказать, с видом научного интереса и толикой победного триумфа. А Гарри ужасно хотелось, чтобы он показал еще хоть какие-нибудь эмоции. — Знаешь, это было бы интересно, — оттеснив обезволенное тело к краюшку письменного стола, Том не мог насмотреться в молящие омуты. — Согласен, — инстинктивно толкаясь бедрами. — Довольно интригующе, — касаясь, наконец, изнывающего полового органа и пальцами собирая выступившую влагу со сверхчувствительного кончика. — Как скажешь, только… продолжай, пожалуйста… Реддл деловито прокашлялся в свободный кулак: — Что? Я прослушал. — Ничего, — Гарри как раз полностью покинули страх и стыд. Он перестал конвульсировать, чутко отслеживая заданный ритм, потворствуя руке, водящей нежную кожицу плоти туда-обратно. Движения в меру сильные, аккуратные, чтобы не повредить член в страшной боевой упругости, крепкие и расчетливые, — затмевали все. Ситуация требовала выхода. Просто нагло требовала! И требовала! И в какой-то не очень дальний момент от отправного пункта, Гарри почувствовал, будто Хогвартс-Экспресс несется на него на всех порах и врезается, или, будто он взмывает на гиппогрифе под девяностоградусным углом в самое аметистовое небо. Реддл только издал звук вроде «мг», мол, «салага». Устало взглянув на Реддла, Гарри уткнулся лицом ему в плечо, закрыв глаза, шепча что-то, чего сам не слышал, силившийся в исступленном порыве срастись с колдуном телами. «С колдуном?» — память зафиксировала фрагмент чьего-то опыта. Управившись с чарами очищения, гость оправил свои брюки, одернул пиджак, обратно зашторил туловище партнера домашним халатом. — Это как-то… — угнетенно буркнул Гарри, понимая, что пауза затянулась. — Как-то неправильно… ты, я, неправильно. — Только в окно не прыгай из угрызений. — Ага, ринулся, — протащился по столешнице, дотягиваясь до пачки сигарет. — Я уверен… теперь уж окончательно уверен, что мы были любовниками. — Завтра скажешь мне так же? — Томас нацелился на выход. — Куда ты? Ты что уходишь? — У меня обед, Гарри. Посетитель покинул кабинет так же внезапно, как и появился в нем. Следующие часы самобичевания, общения, обеда, Гарри помнил плохо, напрочь расплывшись от высвобождения своих семенных соков, от подскочившего давления и вирусного синдрома, будто мозги его превратились в желе. Картофельный салат с соей и томатами было последним, что запомнил Гарри в этот день, включая рассерженные лозунги и марши протеста об однополой любви у него в голове и мысли «как же его угораздило». Он спрашивал Реддла о школе: не учились ли они вместе? И тот отвечал, что Мерлин уберег его от таких сокурсников. В принципе, Гарри и так досконально помнил всех учащихся в своем наборе. Не помнил лишь, когда успел «подсесть» на ребят. После Джинни? Знакомство с парнем случилось после какого-то переполоха. После войны? «Войны?» — дальше сознание укрывалось завесой антракта и не давало никаких представлений. Ночью температура до того взлетала, что Гарри от тошноты жалел о съеденном и о содеянном, прощался с жизнью. В спальне кружили фиолетовые искры и кто-то помогал больному принимать микстуру, кутал его в одеяло и протирал лицо холодным компрессом. Ему снилось долгое падение во мрак, вожделенно следящие за ним взгляды кровавых глаз монстра средь мрака, бурлящий котел змей и некто в темной мантии, такой же безжалостный, как и убийца целых семей, поворачивающийся к Гарри. И оказывающийся Томасом Реддлом. Гарри распахнул глаза. На тумбе, подле кровати, мерцал огонек лампады. На землю снизошло утро. Он лежал мокрый как хлющ, словно из потолка лил дождь. Но таким образом выходил жар, допустим… Но, вот как объяснить то, что спал он голышом? А ведь абсолютно нагим, он никогда не ложился. На другом краю постели кто-то ворочался. — Ох, черт возьми! Том? — всполошился Гарри, увидев мирно лежащего на спине Реддла с грудой подушек, заложенных за затылок и скрещенными на груди руками, на манер покойника. — Обычно люди говорят «доброе утро», разве нет? — видя замешательство Гарри, возобновил речь: — ты умолял меня остаться, помнишь? — Что-то у меня дурное предчувствие, — проронил маг. — Почему я раздетый? — Ты горел. — И? Пижама сгорела? — Ты мне сам ее отдал вчера, сказал, что будешь спать в халате. Я сделал тебе одолжение, оставшись. — У нас что-то было? — расхрабрился Гарри и спросил в открытую. — Мне пора, — без внимания к вопросу, колдун встал и направился в ванную комнату. Гарри удержал себя от глупого и бессмысленного выкрика «постой». Реддл вышел уже собранным, в его трафаретно пустом выражении не было и намека на то, что послужило причиной Гарриных волнений по поводу «ночи сна». Он думал, они точно уничтожающе поссорились перед расставанием, или вообще поддерживали свободные отношения изначально. И лишь эта близкая, общая пустота роднила их, делая частями одного конструктора, восковыми крыльями одного безысходного падения*. Он хотел объединить эти две пустоты, возможно, тогда, от их слияния возникло бы что-то. Так же как минус на минус дают плюс. — Ты вернешься? — К ужину, — парировал Том, находясь уже у двери. Гарри уткнулся в подушку, снюхивая мужской аромат, впитавшийся в ткань. Резко вскочив от скрипа двери, рискуя быть застуканным за интимным таинством, хозяин увидел лишь прокрадывающегося в дверную щель эльфийского слугу. — Господин Реддл сказал, что господин Поттер пришел в себя. — Более или менее, да… — Кикимер обязан накормить хозяина, — молвил домовик, и прежняя щель в двери раздалась, пропуская парящий поднос. — Поешьте, тогда Кикимер отдаст Гарри Поттеру письмо. — Письмо? — эльф кивнул. — Отдавай немедленно! Набив желудок мюсли с фруктами и давясь сырным сандвичем, Гарри распечатал конверт от адвоката Уизли-Грейнджер: «Здравствуй, Гарри. Дорогой Гарри, мне жаль, что я вынужденна сообщить тебе эту горькую новость. К сожалению, пересмотр твоего дела в суде откладывается на две недели. Ускорить процесс не удается, я пыталась, но в Министерстве сейчас творится полный аврал. Да что там в Министерстве, в магическом мире сейчас страшная неразбериха. Все обсуждают какого-то пропавшего Темного Лорда, а с теми, кто Его называет происходит нечто странное. Это началось после той микстуры, что ты прислал мистеру Уизли. Он отнес ее на работу и тоже кому-то пораздавал. Может быть ты слышал о съехавшем с катушек лифте в Министерстве магии? Кингсли попал в Мунго, он находился в том лифте и сильно пострадал. Джордж и миссис Уизли тоже в больнице, они утверждают, что видят какое-то лиловое свечение. Оно их очень пугает. Кстати, многие говорят о Второй магической войне, которую словно все проспали. Скажи бывает ли такое? Ты написал, что выслал зелье памяти, но у всех начались галлюцинации. К моему счастью, я его не пила. Дорогой Гарри, я бы спросила „это, наверное, какая-то злая шутка?“, но я слишком хорошо тебя знаю. Я верю, ты не способен совершить зло ради шутки… или чего-то еще… Мне кажется, это неестественно, что все видят одну и ту же галлюцинацию. Массовость поражает, понимаешь? Ты ведь помнишь взрывающее заклинание „Конфринго“? Так вот, это чары разрушения, имеющие фиолетовый цвет. Значит ли это, что кто-то использовал заклинание ко всем магам, попадавшим в разные несчастные случаи? Я в замешательстве, жду твоей амнистии. Кстати, Рон упал с метлы и повредил голову. Дорогой Гарри, пожалуйста, напиши ответ, а я постараюсь навестить тебя в течении этих двух недель. До встречи, Гермиона». Гарри смял письмо, не от ярости, — от режущей боли во все еще перебинтованной руке.