Ты так и не успел что-то понять или взвесить, Да и какая сейчас разница — полгода или десять? Разве что-то не так? Всё равно когда-нибудь умрёшь, Это пустяк… Всего лишь завтра будет дождь…©
***
Гарри чувствовал себя никчемно, уничтожено. Он сбежал из кафетерия, рассчитывая на самый бедственный исход: ожидая, что вокруг сидят, прикрытые газетами, люди нового Темного Лорда, и стоит Реддлу щелкнуть пальцами, — они все набросятся на Гарри. Ничего такого не произошло. Теперь, Гарри просто брел в неизвестность опавшего железного занавеса и думал, что сможет преодолеть то жгучее, режущее, ноющее у себя в груди. Пустота умела болеть особенно нестерпимо. Она некой вяжущей, адской субстанцией расползалась по крови. И вот уже не человек, а только внешний короб, который ничего не хотел, ни к чему не стремился, шел наобум, не зная, что поместить в свое стигийское нутро, скорбящее о эмоциях, но похороненное в бесчувствии, размякшее, раскисшее, как пергамент на снегу. Гарри приник к парапету, ограждающему тротуар от речной зыби. Все-таки Реддл отравил его. Как не парадоксально, отравил своими нетрадиционными методами лечения. Хоть без памяти, оно на короткий миг показалось настоящим, взаимным чувством, ради чего стоило жертвовать, идти на подвиги… убивать? Нет. Что толку в этом плотском рабстве? Оно просто выжимает душу, похлеще дементоров. Наверное так бывает, когда слепо влюбляешься в противоположность, заведомо провально, изначально наветно. Или дело не в противоборстве нравов, а только в искренности, которой не было? Или же влюбиться в кого-то так сильно — это несбыточная утопия? И человек, полюбив, самостоятельно подписывался на такую зверскую казнь, что потом сожалел о своем рождении? Герой знал много чего о любви, по крайней мере, он был убежден в этом. Знал о вселенской любви, о любви к людям, взаимопомощи, уважении, дружбе, но то, что с ним происходило сейчас он не мог причислить к своим знаниям. Отлипнув от карниза набережной, у которого остановился на полпути незнания куда следовать дальше, Гарри решил, хотя бы попытаться остановить весь этот хаос. Вдруг станет легче? Хотя бы одна ноша с плеч спадет. Но как? Много ли вариантов? То, что он чувствовал, искало подсознательные оправдания врагу и автоматом обвиняло Гарри во всем мировом бедламе. Все-таки он ошибался, что Смерть побрезгует истреблением всего магического генофонда. Ежели предположить, что узник отныне свободен, то купол против аппарации должны были убрать? Волшебник нуждался в палочке и стоило попытаться переместиться куда-нибудь в Косой переулок. «Нет, сперва убедиться в здоровье близких» — рассуждая уже на подступах к дому, он заметил девушку, грузно переходящую от его порога на другую сторону улицы. — Гермиона! — Гарри! — позвала она, сразу увидев друга на безлюдном отрезке пути площади Гриммо. Перекатываясь как бочонок, придерживая снизу свое богатство, девушка зашагала, насколько позволяло положение, быстрей и вцепилась в Гарри достаточно, чтобы судить о радости от встречи. — Где ты пропадал? Я прождала тебя в доме около часа! Нижнюю часть лица подруги скрыла медицинская маска. Гермиона казалась еще шире из-за красного пальто и они даже не сумели нормально обняться. Она засмеялась, охватывая руками свой живот: — О, посмотрите на меня… — Ну… тебе идет, — смущенно брякнул Гарри, незнающий как себя вести с беременными. — Ах, идет? Ну, спасибо, — все еще смеялась она за маской. Потом резко переменилась, пронзив суровым взглядом отшучивающегося парня. — Ты почему без повязки, Гарри? — Так… у меня иммунитет. — Какой еще иммунитет? Я надеюсь, ты читаешь письма? А новости ты слышал? Кстати, я принесла тебе известие о… — Да, я уже прочел в газете, — перебил Гарри. — Амнистировали, да? Лучше скажи: как там все, как Рон, Джордж, мистер и миссис Уизли? — В больнице, — безрадостно отколола она. — Все в больнице. Не знаю, что делать! И… становится только хуже. Джордж с Молли приходили в сознание, но из-за низкого давления даже с постели не поднялись. Джинни вчера свалила температура ни с того ни с сего, за день до этого все в порядке было. Артур и Билл с повышенной температурой все равно на ногах, Флер дома одна, нянчится с малышом, очень боится. Что же делать? Может быть уехать вообще из страны? Гарри, ты-то как? Может ты знаешь, что нам делать? — Да, — пуще посерьезнел Гарри и перевел взгляд на свое запястье. — Кажется, да. — Время прогулки на браслете давно подошло к концу, но зачитывать нарушителю права никто из стражей так и не явился. Значит, все и впрямь позади. Ослабил ли браслет сдерживающую силу? Гарри попытался его снять, практически вросший в бинтованую повязку. — Мне опять понадобится твоя палочка, Гермиона. — Давай я, — девушка достала палочку, не сразу сообразив для чего, предложила помощь, навострено следя за Гарриными манипуляциями. — Нет, дай мне ее, — взяв палочку, засучив рукав куртки. — Я сам, — применив стандартное заклинание, получилось распечатать руку. Маг возликовал от собственного успеха, содрав полупрозрачные путы на кисти, и растворив бинтованную повязку. Место расщепления с внутренней стороны, где постоянно кровоточило, заставило парня изумленно охнуть. Увиденное потрясало. Разрывы по коже ветвились множественными нитями иссиня-фиолетового цвета, чернеющими там, откуда направлен основной желоб разрыва. Они не зажили, а превратились в нечто, напоминающее след от проклятья «Кэнсэрексанимо». Надо же, они с Реддлом действительно связаны, скорее всего равнозначны для Смерти, рыщущей в округе своей тотальной пандемией. — О, Годрик! — испугано воскликнула Гермиона. — Все нормально, — успокоил гриффиндорец. — Мне нужна будет палочка. Я возьму ее взаймы? Нужно все исправить. Я почти знаю, как все это исправить! — Там кто-то идет, какой-то маггл, — указала девушка на тротуар. — Пусть, так я возьму? Нам нужно сейчас же в больницу. Знаю, это я прислал зелье, я все это натворил и обязательно должен исправить, искупить вину. Просто… меня опять подставили. Гермиона смотрела на него раскрыв рот и, наконец, вымолвила: — Бери, конечно, если ты знаешь, что делать… — Спасибо, но мы теряем время. Говоришь, больным становится хуже? Аппарируем в Мунго! — оглядевшись по сторонам, маг внес поправку: — сейчас, только вон тот маггл пройдет… — Гарри, я вообще-то не могу аппарировать. Только метро, — указала девушка на свой беременный живот. — Ступай, я буду позже. Кивнув подруге, которая, кажется доверяла ему, крутанувшись на месте, почуяв исчезающую из-под подошв почву, крепко зажмурившись, Гарри растворился в сжатой пространственной воронке. Через миг он открыл глаза уже неподалеку от магазина электротехники, приземлившись где-то в голых, колючих ветвях кустарника, декорирующего обочины городских дорог. Прошагав к заброшенному, закрытому на вечный ремонт зданию, парень буркнул манекену что-то вроде «на прием, пусти» и беспрепятственно проскочил сквозь витрину. Уже в вестибюле, где яблоку негде упасть, Гарри взмолился, чтобы не оказалось слишком поздно, ибо толкотня в приемном зале поистине была грандиозной. Шум и гам, вой, плач, выкрики Привет-ведьмы с призывами в орущий сонм вести себя хоть чуточку приличней. Всё смешалось. Рядом со стойкой стоял мальчишка с покрасневшим лицом, явно страдающий одышкой. Подойдя к стойке слева, Гарри обратился к дежурному целителю: — Простите… — У нас пополнение, не видите? — взвизгнула женщина. — Читайте поэтажный указатель, там внесены коррективы. Надпись «инфекционные заболевания» на третьем этаже, помимо драконьей оспы, грибков, исчезновений, пополнилась еще строчками: «повышенная температура, нестабильное давление, уверенность, что Вы участвовали в войне и кто-то хочет Вас убить». — Простите, мне нужно кое-что важное вам передать, — снова перебил Гарри дежурную. -…это по поводу лечения «фиолетовой лихорадки». — Вы что целитель, юноша? — прошипела Привет-ведьма, возвращаясь к своим обязанностям. Позорно будет сдаться сейчас, а вести себя словно размазня уж явно на положительных результатах не скажется. Поэтому Гарри, перемахнув через стойку, скатив женщину за плечи, высказал ей рецепт напитка забвения. — Приступайте! Это должен выпить каждый, кто приходит с симптомами фиолетовой заразы, — когда Гарри договорил, целительница непроизвольно поблымала глазами. — Это же зелье забывчивости! — Именно, — подтвердил маг. — Вы все равно уже испытали всякие жаропонижающие, и все они давали лишь временное облегчение, не так ли? — с этими словами герой понесся в коридор, нельзя же было просто так стоять и наблюдать, пока кто-нибудь на его глазах погибнет. Он поднялся на третий этаж, где, к великому сожалению, его начали узнавать пациенты, бродящие по коридорам. Оставалось навестить Уизли, убедиться, что они доживут до изготовления вакцины, ибо он был очень убедителен пять минут назад на проходной приемного покоя. Однако, спросив по пути у парня в лимонном халате, куда определили семейство Уизли, он услышал: — Идемте, сэр! Я как раз туда направляюсь, — экстренный случай! — Что? — Джорджа Уизли переправляем в палату реанимации! А вы им кто, простите? — они как раз прибыли к палате. У Гарри сердце оборвалось, думал, что опоздал: на порожке стоял ошарашенный Артур, прижимая к себе дочь, оба в вязанных шарфах, перемотанных вокруг горла, один из близнецов лежал без чувств на левитирующих носилках, которые плыли по коридору под руководством других санитаров. — Держись, братик, — пропищала Джинни, едва не обливаясь слезами. — Мой мальчик! — завыл отец, провожая носилки взглядом, пока мужчины в лимонном не вышли из зоны видимости. — Гарри, хорошо, что ты здесь! Мы не успели предупредить тебя об амнистии… — Здравствуйте, мистер Уизли, Джинни, — он приблизился, держа руки в карманах. — Я понимаю, да и… пустяки. — Изнуренный глава рыжего семейства еле пошатывался, тревожно косясь на Гарри. Младшая-Уизли, широко распахнув покрасневшие глаза, мигом отвернувшись в сторону отца, боязливо попятилась. — Послушайте, вам лучше спуститься и проконтролировать изготовление вакцины… — Вакцины? — переспросили оба. — Да, — и нечто похожее на вину промелькнуло в зеленых глазах. — Да, я знаю, с моей подачи все, зелье моя инициатива, но все иначе, я запутался, — прошелестел Гарри в оправдание, только сейчас слабо понимая, какая важная миссия вновь на него возложена. — Я не хотел этого… — Ты не убийца, мы знаем. Если ты об этом, — холодно уронила Джинни, бесстрашно подавшись вперёд. — Ладно, Мерлин помоги, — взмолился Артур, зная, что к сыну сейчас не попасть, обратился к Гарри. — Что там проследить нужно? Они уже знают как лечить эту немыслимую хворобу? — Напиток забвения должен помочь, как антидот, что ли… — Я с тобой, — не отрываясь от папиной мантии, сказала Джинни. — Нет, останься, — сиплым голосом приказал отец. — Я скоро вернусь. — Он отправился под зычное эхо коридора, та молча послушалась, принявшись понуро рассматривать пол. — Итак, остальные, — нетерпеливо начал Гарри. — Пока что живы, — закончила Джинни, угрожающе понизив тон. — Знаешь, не сказала при папе, но в моих словах не было правды… — Правда? Напиши мне об этом в письме, так привычней. — При чем здесь? О, Гарри! Какие письма? Ты отправил зелье, которое нас всех убивает! — гневно раздувая ноздри, рявкнула девушка, и Гарри избегал праведно уничтожающего взгляда. — Это ты что так обиду свою выразил? Хм? Было так неловко находиться рядом, неприкрыто смотреть в глаза, вот будто ничего между ними не было. И даже в каком-то ошибочном упреке кому-то, с кем ранее собирался создать семью, он думал совершенно о другом человеке, коего не мог пропустить как очередной эпизод своей жизни. — Стой! Тебе лучше отойти подальше, — пылающая ненависть на побледневшем лице Джинни, прикрывшей рот своей дрожащей рукой, вдруг обездвижила Гарри. — В чем дело? — Я вспомнила… только что… я знаю имя-кого-нельзя-называть… — Ты вспомнила, глядя на меня? — А ты разве не помнишь? — закричала Джинни, однако, припала к стенке из-за резкого ухудшения самочувствия. — Том Реддл его звали! Нужно пойти сказать папе! Вот, мы это должны были вспомнить? Гарри, скажи же что-нибудь… — Обливиэйт! — мигом сообразил маг, невыпускающий из руки палочку. Если бы все вокруг заткнулись во всей этой больничной суматохе, он бы лучше сконцентрировался. А пока, первые секунды, Гарри раздирал страх, будто он сделал нечто ужасное, почти как убийство. Уизли-младшая проморгалась, хмуря брови: — Гарри? Что ты тут делаешь? Паника отпустила его. Веснушчатое лицо девушки тут же усеивала потная влага, оттого, как моментально выходила температура. — Ну, меня уже выпустили, — ответил Гарри, пряча палочку за спину. — Откуда и куда тебя выпустили? С какого счастья мы в больнице? — Послушай, — похвалил себя за сообразительность. — Тебе следует поспешить домой, поскольку здесь вирус орудует. — Я не помню как тут очутилась! — Возможно, это все колдовство. Я помогал целителям справиться с чарами. Ах, да и тебя в коридоре встретил… — Ты устроился в Мунго? — Ээм, да! — Гарри решил, что проще согласиться. И не только в диалоге с беспамятным… Согласиться со своей участью: он исправит все сам, потому что многие могут просто не дожить до того, как будет готово противоядие. По коридору раздалось громогласное гарканье «Соноруса» главного целителя с призывом персонала явиться в приемную. Гарри обрадовался, что в лекарне закипела работа, а не только кровь у пациентов. Вдоль коридора с дикой скоростью пролетали фигуры служащих, и Джинни тоже заторопилась по течению толпы. Это позволило Гарри войти в инфекционную палату: миссис Уизли, Рон, на лице которого красовалась парочка фингалов, незнакомец с усами были без сознания. «Любимые» ментальные чары выжмут из Гарри все соки, но в действиях гриффиндорца читалось мужественное спокойствие человека, ожидающего неминуемой участи. — Все будет хорошо, Рон, — твёрдо произнёс он, приставив кончик палочки к виску Рона и, думая, от каких воспоминаний больного надо очистить. — Обливиэйт. Рыжий товарищ начал на глазах терять нездорово-желтый цвет своего лица и едва покрываться румянцем. Держа палочку наготове, Гарри крепко сжал кулаки, стиснул зубы, глубоко вдохнул и шумно выдохнул через рот, прикрыв веки, то же заклинание применил и к Молли, и к усатому мужику. Отшвырнув от себя прочь поганую эгоистичную тревогу, герой двинул в другие палаты. За дверью, напротив палаты Уизли, относительно вменяемые жертвы признали в Поттере — избранного и глазели на него многочисленными, безумными взглядами, словно обреченных на смерть людей. Волшебник обвел взглядом палату, сосчитал больных в уме, и, сжимая в подрагивающей руке палочку, обратился ко всем присутствующим: — Доброго вечера, Обливиэйт! Пациентов было около десятка в общей палате, а распределив заклинание на всех, Гарри испытал сильнейшее головокружение. Спустя еще несколько палат, где люди были на грани преждевременной смерти, парень ощутил магическое истощение. Он знал, что все это массовое использование чар грозило кризисом сил или чем-то похуже, вроде расщепления магического ядра, магической комой. А маг без магии сможет ли жить? Гарри было теперь безразлично, ибо до палаты реанимации, он уже еле ковылял. Все же магический потенциал не безграничен… В клинике Мунго повисла долгожданная тишина, прерываемая только чьим-то сопением из палаты, около двери которой Гарри без сил опустился на колени, обреченно закрыв глаза. Ему не хватало воздуха, за веками смеркалось, мерещилось - кругом идет какой-то белый дождь, но Гарри был счастлив, что это больше не был фиолетовый град забвения. Он все помнил. Другие же не могли жить с той памятью. У каждого свой инкубационный период, так же как и у каждого разные сроки отведенные для пребывания на этой планете. Какая забавная аллегория — воин преследовал слишком абстрактного врага, им была сама Смерть. Странно. Пусто. В больнице стало тихо, как в склепе. Никому не было дела, что Гарри пытался спасать чужие разумы ценой своего. Он не знал подействовал ли последний «Обливиэйт» в реанимационном отделении, как нужно, только уже ничем не мог повлиять на исполнение чар. Было так тихо, что спрыгнуть с этой жизни, со звоном натянутой тетивы, казалось правильным решением. Надрывно кашляя, Гарри упал на пол, съехав спиной по стене. В коридоре послышались шаги. Очень кстати, ежели кто-то из санитаров подсобит бодрящее зелье, конечно, сперва будет шокирован состоянием Гарри, который еще мучился мыслью, что не всем нуждающимся изменил память в своей клинической политике. По крайней мере, герой не умрет вот так у стенки, к тому же, по иронии находясь в лечебнице. Сквозь плотные объятья своего безумия, Гарри вдруг понял, что санитары так вальяжно по больнице не ходят. Гарри предпочел думать, — это специфическая галлюцинация перед смертью, а не Реддл собственной персоной, расхаживающий по больничному залу и что-то отвечающий настенным портретам. — О, мило, — умильно склонив голову, произнес колдун, любуясь картиной сидящего на полу героя в позе расслабленного эмбриона, как обычно школьницы смотрят на карликовых розовых пушистиков. — Опять бросился жертвовать собой? Ты вроде повторяешься, мне не изменяет память? Ан-нет, на сей раз ты спасаешь тех, кому на тебя наплевать. — Зачем? — прохрипел Гарри, почти не дыша. — Зачем что? — насмешливо переспросил Реддл, подходя ближе. — Зачем ты это делаешь? Я не знаю. Может кто-нибудь из этих людей навещал тебя каждый день, когда ты был под министерской стражей? — Бескорыстие, называется… оно тебе… не ведомо… — кое-как выговорил волшебник, сипло набрав воздуха в грудь. — Никакого бескорыстия, — приторно улыбнулся Реддл, присаживаясь подле Гарри. — Ты просто не можешь чувствовать себя убийцей. Как бы ты жил после этого, бедолага? Знаешь как? Спокойно. Спокойно бы жил дальше, из-за тебя уже умирали люди, только раньше ты оправдывал эти смерти войной. А сейчас нечем. — Пошел ты… — Ничего, так бывает, словарный запас иногда заканчивается. — Что-то жуткое мелькнуло в темных глазах, когда они впились кровожадным взглядом в бледное лицо Гарри. — Дважды пошел ты… Внезапная угнетающая пытка прокатилась по каждому суставу. И это не потому, что Гарри боялся спросить где все? Мертвы ли они? Убил ли их Реддл всех, начиная с приемного отделения? Он даже не переживал, что Реддл скажет что-то наподобие «сюрприз, на самом деле все умрут от Обливиэйт!» и свершит все Гарриными руками, что в принципе он до сего и делал. В карьере Темного Лорда куда больше скрытых ходов, кои нельзя просчитать наперед. Но, Гарри одолевала иная пытка - личная, интимная, заключающаяся в том, что в этой жестокой премьере появления Нового Лорда, как ключевое звено грязно использовалась любовь. — Пульс сорок, — отсчитал Реддл, держа Гарри за запястье, и манерно пропел критику: — ментальные чары очень энергозатратны, а ты владеешь ими весьма скверно. — Но твои планы ведь нарушил…? — Какие планы, Гарри? — Гарри нахмурил брови, размышляя — «а действительно…» — Ах, ты имеешь в виду те, которые ты сам в своей голове навыдумывал? — И ты не собирался никого убивать моими руками? — У тебя богатое воображение. Все, сказанное мной заключалось лишь в вопросе веры. Конечно, я бы не поставил в известность, планируя совершить какой-то грандиозный переворот, но и ты бы мне не поверил. Независимо, что я скажу, ты не поверишь. Но в общем-то, я могу убить, так как память о проклятии сильна. Это… все равно что бросившему курить, мечтать о последней затяжке. Но хотеть убить еще не значит, что я это сделаю. К слову, достойных врагов у меня тоже нет. Уже нет. А это неинтересно. Вот один тут сидит, да и тот немощный… — Реддл показательно приподнял запястье Гарри, задержав в невесомости, отпустил. Рука безвольно плюхнулась на вытянутую ногу. В речи колдуна до того четко читалось безмерное удовольствие, что Гарри не мог уловить обман. — Да и какой же он мне враг после того, как в бреду оргазма называл меня смыслом своей жизни? — Это правда, — изрек обессиленно молодой волшебник. — Да ну? Не надо, Гарри. Ты уже прозрел, вспомнил правду. Ты не можешь любить убийцу. Да и мы с тобой… — наигранно качая головой, копируя когда-то сказанное Гарри. — Ты, я? Неправильно… — Перестань, — немного ожил Гарри. — Без разницы помню я или нет, что ты был Волдемортом, к черту проклятия и тягу к убийствам. Я был бы всегда рядом, замечал бы, если что-то случится, следил за твоими настроениями… — Похоже на брачную клятву, — усмехнулся Реддл, укладываясь на плечо своего «светлого» врага. — И что дальше? — Дальше, Том? — Да, Гарри. Дальше что? — Ну, логично… мы были бы вместе, — абсолютно искренне произнес он. — Жили здесь, в Лондоне или где-нибудь еще, путешествовали, вывозили твоих детей в разные круизы, может, устроили бы второй приют на Гриммо, а сами поселись в хижине где-то в шотландских горах. Мы, наверное, много ссорились бы по любому поводу, но мирились тем самым способом… ты помнишь каким… Еще мы бы постоянно разговаривали обо всем на свете: о влиянии луны на рост мандрагоры, о вымирании снежного человека в Ставангерских горах, о прошлом… или молчали бы вместе, понимая все без слов. — Тем не менее, зная как могло бы быть, ты прибег к суициду посредством безобразного использования ментальной магии? — Они оба знали, колдовать ментальные чары Гарри больше не мог, иначе превратился бы в овощ из-за магической комы. — Просто… когда ты одинок, ты не знаешь жив ли ты или уже умер. Да если и жив, то какой в этом смысл? Ведь рядом нет никого… — Что если кто-то окажется рядом? — Реддл встал и предпринял попытку поднять Гарри, в подтверждение своим неоднозначным словам, или просто потому что чьи-то шаги послышались в коридоре опустевшего больничного крыла. — Тогда он помог бы мне сделать все как прежде, — сказал Гарри, поднявшись на ноги и опершись о стену. В этот миг в коридорном проеме появился доходящий мистер Уизли и тут же встал, словно каменное изваяние. Глава рыжего семейства был почти зеленый и содрогался в лихорадке, но глаза его засветились страшным узнаванием. Он подходил медлительно и с опаской. Гарри непроизвольно поднимал палочку вяло зажатую между двух пальцев. Том Реддл нагло наблюдал за разворачивающимися событиями. — О, нет, черт, — проронил гриффиндорец. — Вы? — прорычал Артур Уизли, тоже достав палочку. — Гарри, этот волшебник… он… ты что, не помнишь его? — Помню, мистер Уизли, это вы не должны… — Как думаешь, Гарри, какое заклятие быстрей достигнет Артура: твой Обливиэйт или моя Авада, м? — шутливо поинтересовался колдун. — Не делайте этого! — не выдержал Артур Уизли, отчаянно воскликнув в сторону парня. — Обливиэйт, — раздался голос. Сознание Гарри погружалось в молочно-белый, топкий туман.