Грехи отца

В кабинете отца Бейлиша стояла тишина, нарушаемая лишь треском огня в камине. Звук шагов приглушал лежащий на полу изящный ковер. Три окна занимали почти всю стену от пола до потолка и открывали вид на старый погост, где теперь был разбит изумительной красоты сад с множеством цветов, окруженный плотной густой тисовой изгородью. Одиноко расположились древние могучие липы, компанию им составляла лишь гниющая деревянная скамейка. На стоящем перед массивным окном столе кедрового дерева был ослепительный порядок. Остальные стены в комнате занимали высокие деревянные стеллажи с полками, уставленными старинными книгами в кожаных переплетах. Санса сразу ощутила облегчение. Совет Святого отца, вот что ей действительно нужно, она была уверена в этом. Она желала быть праведной. А он поможет ей добиться этого. Она заняла одно из уютных, обитых бархатом кресел и достала из сумочки Библию. Перекрестившись, она девушка стала ждать возвращения отца Бейлиша, крепко сжимая слово Божье в руках. Он пришел вскоре после этого, одетый в свою обыкновенную рясу с воротничком, сиявшим белизной даже в тусклом свете. Его волосы, напротив, казались абсолютно черными. Серо-зеленые глаза – глубокими, темными. Санса с трудом сглотнула. Сосредоточься на его словах. Следуй его наставлениям. Будь хорошей девочкой. Отец на секунду замер, когда увидел сидящую в кресле девушку, а затем повернулся и занял место за столом. Лениво указав на два кресла перед собой, он жестом пригласил ее занять их, и Санса быстро встала, выполняя указание. Эти кресла не были удобными, но она была благодарна за то, что здесь между ней и Святым отцом был стол, создававший физическую дистанцию. Священник смотрел на нее с лукавой улыбкой на губах. Когда девушка села, он спокойно поставил перед ними два хрустальных бокала, которые наполнил красным вином, предлагая ей присоединиться. – О, – только и смогла произнести Санса, – спасибо, но… Мне правда нельзя. Отец Бейлиш молча изучал ее, темные глаза скользили по лицу. Санса чувствовала скользкий взгляд на каждом дюйме своего тела, ощущала себя обнаженной, несмотря на многослойную одежду. Все, что осталось, – бегущая по венам кровь, движение которой, казалось, можно было услышать. Вокруг – только звенящая тишина. Прошла маленькая вечность, прежде чем он, наконец, заговорил: – Сколько тебе лет, дитя? – Девятнадцать, – быстро ответила Санса и, ощущая, как пересохло в горле, нервно закашлялась. – Девятнадцать, отец, – мягко поправил священник, а в глазах у него появился озорной блеск. – Это не так уж и мало. Ты ведь пила вино раньше, да? – Да, – ответила Санса и поспешно добавила «отец», прежде чем он успел поправить ее, – во время Святого Причастия. Он улыбнулся, и Санса заметила, что в первый раз улыбка коснулась только губ, не глаз. – Да, вкус на любителя, нужно привыкнуть, – признал отец, – впрочем, как и ко многим вещам в этой жизни. Давай, выпей, дитя мое. Один бокал, с тобой ничего не случится. Я обещаю. Ведомая любопытством, Санса протянула руку к стакану. Вино в нем переливалось, словно рубины в мерцающем свете костра. Едва она поднесла бокал к лицу, в нос ударили тысячи запахов, опьяняющих еще до первого глотка. Ароматы овладели ей, нашептывая о таинственных местах в незнакомых ей краях. Спустя мгновение, она поднесла чашу к губам и сделала глоток. Да, к этому нужно привыкнуть, отец Бейлиш был прав. Но пока вино медленно стекало вниз по пищеводу, обжигая глотку и согревая ее изнутри, Санса поняла, что на это понадобится время. Сделав еще один глоток, она почувствовала совершенно другой вкус, более богатый, будто в каждой капле были тысячи разных оттенков. Она не могла не улыбнуться про себя. Отец Бейлиш усмехнулся: – Санса, я и не думал, что ты такая нетерпеливая! Первый раз он обратился к ней по имени. Она почувствовала, что краснеет, но не осмеливалась поднять голову и посмотреть ему в глаза. Черные, как смоль. – Я усердная ученица, – вдруг отметила она, не зная, как ей только хватило духа. Священник ухмыльнулся: – Я уверен, что много выиграю от этого, – он сделал глоток из бокала. – Но ты пришла сюда за наставлением, не так ли? – Да, да, это так, – стакан звонко толкнулся о деревянную поверхность стола, Санса отодвинула его, вдруг почувствовав, как по телу ноющей болью расползается стыд. Что же она делает? Хочет подразнить отца Бейлиша? Человека, близкого к Господу! Она выдохнула от досады. – Простите мне мои неуместные остроты, – попросила она священника. – Я пришла не для того, чтобы тратить ваше время на пустую болтовню. – Ты никогда не потратишь мое время зря, – искренне ответил он, – и потом, ведь я обещал. Тебе нужен совет, а я могу помочь. Что случилось, дитя? Санса крепче сжала в руках Библию. – Я чувствую, что теряю путь праведности, – ответила девушка, опустив глаза. – Я стараюсь быть благочестивой, но соблазны подстерегают меня в темноте. И не только там, мысленно добавила она. Священник сделал глоток, прежде чем ответить. – Ты впадала в искушение, дитя? – Я… я не знаю, отец, – ответила Санса честно. Впадала ли она в искушение? Да, она думала об отце Бейлише, порой даже больше, чем нужно. Но она всегда останавливала себя прежде, чем в мыслях появлялся грех. И потом, она так старалась быть достойной. А может быть, подумала она про себя, может, ее мысли не так уж и плохи? Не хорошо ли иметь соблазны, чтобы находить в себе силы противостоять им? Неужели дьявол не искушал Иисуса? Значит, это укрепит и ее веру? Библия, разве не там говорится, что «блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его»? Санса посмотрела на священника. – Я в это не верю, отец. – Тогда почему ты здесь, дитя? Санса инстинктивно выпрямила спину. – Я не впадала в искушение, но это не значит, что я не совершу этой ошибки. Мне нужно быть уверенной, что я не оступлюсь. Отец Бейлиш ухмыльнулся. – Какая хорошая девочка – Я стараюсь, – ответила Санса, не понимая, смеется он над ней или нет. В воздухе повисла тишина. Санса избегала взгляда отца, вместо этого она вновь потянулась к стакану и, наклоняя его из стороны в сторону, позволила вину переливаться, омывая прозрачные стенки. Она слышала ровное дыхание отца Бейлиша по другую сторону стола, но не смотрела на него. Молчание становилось болезненным, и Санса сделала глоток, и еще один, пока стакан не опустел, а затем подняла глаза на священника. Он не отводил взгляда, отмечая каждое движение. Санса нервно улыбнулась. Тишина будто усиливалась с каждой минутой. С каждым вдохом Санса чувствовала себя все более неуютно. Почему она согласилась пойти? Почему он пригласил ее? Ведь он так и не дал ей совета, она бы скорее нашла утешение в Библии. Но все же… она была рада находиться здесь, хоть и не понимала, почему. – Временами, – отец Бейлиш неожиданно заговорил, – впасть в искушение – праведнее, чем устоять перед ним. Потрясенная, Санса бросила на него взгляд, полный недоверия. Как он мог сказать такое? Разве он не знает, что Господь сказал о соблазнах? И даже более, он недооценивал, умалял их? Девушка потянулась к бокалу, желая выиграть немного времени, чтобы подобрать подходящие слова, но вдруг поняла, что он пуст. Глаза хаотично осматривали комнату, ища что-то, на чем можно было бы сосредоточиться, что угодно, кроме отца Бейлиша и его красивого, манящего лица. Библия. Санса открыла ее и без труда отыскала нужный кусочек: – Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение, – читала она, – дух бодр, плоть же немощна. Священник усмехнулся и вышел из-за стола, встав напротив нее. Оставаясь в кресле, Санса смотрела на него снизу вверх. Он улыбнулся. Дерзко. Она – нерешительно. Отец Бейлиш аккуратно взял с ее колен Библию и положил на стол. Мужчина подал Сансе руку и, когда она вложила в нее свою ладошку, притянул девушку к себе. В эту минуту она будто забыла, как дышать. Он никогда не стоял так близко к ней. Ни один человек не позволял себе такого. Потому что он тот, кто есть, вдруг поняла Санса. Он был священником, и ученым, и учителем, но, возвышаясь над всем этим, он был человеком. И он стоял так близко, как не стоял ни один человек прежде. Она могла разглядеть все мелкие морщинки у глаз, выдававшие его возраст, могла бы пересчитать каждую ресницу. Красивые ресницы. Отец Бейлиш нежно коснулся ее лица, как тогда, в день, когда предложил ей свое наставление. Санса задрожала, чувствуя, как тело наполняет знакомое тепло, но жарче и сильнее, чем раньше. – Закрой глаза, – голос звучал мягко, но тон давал понять, что мужчина не примет возражений. Санса повиновалась. Она почувствовала, как священник наклонился, и вздрогнула, когда его рука легла на ее юбку. Он коснулся губами нежной кожи возле левой брови, оставив мягкий, как перышко, поцелуй. Санса не смела пошевелиться, боясь упустить этот момент своими неуместными действиями. Он поцеловал ее в правую бровь, еще мягче, чем прежде. Девушке казалось, что прямо в эту секунду она умрет. Она почувствовала, как отец отстранился, но не могла заставить себя открыть глаза, оставаясь стоять, окруженная звенящей тишиной, надеясь, что этот момент продлится вечно. – Твой дух силен, – услышала она шепот, – но плоть твоя тоже сильна. Санса несмело взглянула на священника, блаженство наполняло ее изнутри. – Отец? – голос дрожал от вожделения. Боже, как она любила этот звук, – Я не понимаю. Отец Бейлиш тепло улыбнулся, спокойно, будто не произошло ничего необычного. – Поймешь, дитя мое, – заверил он девушку, – поймешь. Той ночью Санса никак не могла уснуть. Она чувствовала, как горят на коже поцелуи, и украдкой дотрагивалась до бровей там, где были несколько часов назад его губы. Мягкие, почти щекочущие прикосновения. Санса ощутила, как сердце стало биться быстрее. Девушка спрашивала себя, что бы она чувствовала, касайся ее отец Бейлиш? Она медленно провела пальцами по щеке и губам. Приоткрытые и сухие. Внезапно девушка поняла, что все это время дышала ртом. Лизнув один из пальцев, она провела им по нижней губе. Влажная, она сильнее ощущала холод. Санса позволила пальцам спуститься ниже, по подбородку и шее, замечая, как учащается биение сердца от воспоминаний и поцелуях отца Бейлиша. Она опустила руку на грудь, ощущая ритм, быстрый и сильный. Не до конца понимая свои собственные неловкие движения, она продолжила скользить пальцами, пока ногти не царапнули сосок сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Вздрогнув, будто от удара, она спешно отдернула руку. Это было грешно. Она не должна была этого делать. Но лежа в темноте, она никак не могла прогнать из головы воспоминания. Санса чувствовала, каким напряженным стал сосок. Это нормально? Она нерешительно подняла руку и прикоснулась к другой груди, на этот раз под рубашкой, просто для сравнения. И он был таким же, твердым. Странно. Санса рассеянно очертила вокруг кончиком пальца. Казалось, от этого он стал тверже. Она медленно охватила его пальцами. Это было ощущение, которого она никогда не испытывала раньше. Прежде, чем она смогла себя остановить, девушка легонько сжала сосок. Резкая боль пронзила все ее тело, заставив вздохнуть. Это было прекрасно. Она снова ущипнула себя, на этот раз сильнее. Приятно, почти до боли. Интересно, прикасался ли отец Бейлиш так к женщине? И каково будет, сделай он это с ней? Но как только образ священника возник в ее голове, его изящные пальцы, кольца, которые он всегда носил, Санса опомнилась, убрав руку прочь. Постыдно. Непристойно. Грязно. Девушка сделала глубокий вдох, прогоняя прочь дурные мысли. Она должна попросить у Господа прощения, и сразу же ложиться спать. Санса укрылась одеялом, повернулась на бок и закрыла глаза… как вдруг ощутила влажное пятно возле бедра, на простыне, где она лежала минуту назад. Жгучий стыд пламенем охватил ее, но было и другое чувство… любопытство? Это что, действительно оставила она? Не имеет значения, откуда это взялось, сказала себе Санса. Это грешно. Прекрати, и ложись спать. Но ее рука уже оказалась между бедер. Санса подавила стон. Она даже представить не могла, что такое возможно. Она была невероятно мокрой. Пальцами она несмело исследовала себя. Влага, казалось, была везде, - на простынях, внутренней поверхности бедер, даже на коленях. Белье промокло насквозь. Она медленно обнажила себя, перебарывая любопытство и страх. Теплая, почти горячая. И влажная, очень влажная. О, Господи, сердце билось так часто раньше? Она сделала несколько рваных вдохов и выдохов, ощущая слишком сильное волнение, чтобы дышать ровно. Санса знала, что будет чувствовать себя виноватой. И она чувствовала, подумала вдруг девушка с лукавой улыбкой. Но этого недостаточно, чтобы остановиться. Кроме того, задумалась она, это ведь не для удовольствия, правда? Только из любопытства, а разве есть в этом какой-то вред? Затаив дыхание, Санса продвинула пальцы чуть глубже. Она никогда не ожидала почувствовать что-то подобное. И никогда не чувствовала себя женщиной. Складки, поняла она, удивившись. Девушка плавно потянула их в стороны. Она ощущала себя все более влажной и горячей. Резко выдохнув, она снова осторожно пошевелила пальцами. Мокрые. Санса осторожно надавила. Любопытное чувство, но, Боже, как же приятно. Цепляясь левой рукой за простыню, напуганная и взволнованная, правой рукой она исследовала себя. Впившись ногтями в матрас, она начала водить пальцами по кругу. Санса судорожно глотнула душный воздух. Она точно не знала, чего коснулись ее пальцы, но было приятно. Безумно приятно. Набравшись решимости, она дотронулась до этого места вновь. Казалось, это разбивало ее вдребезги. Жар пробежал по телу. Вспоминая об отце Бейлише, она задвигала пальцами быстрее. Каково было бы, делай это он? Должно быть, еще лучше. Санса представила, как его рука скользит между ее бедер, как она растворяется под пристальным взглядом, как полностью отдается ему. Она вообразила горячее дыхание отца на своей коже, его пальцы, двигающиеся внутри нее. В этой смелой фантазии священник держал Сансу в объятиях, а она судорожно зарывалась пальцами в его темные волосы и притягивала его все ближе, чтобы чувствовать, как бешено и быстро бьются их сердца. Он тихо шептал ее имя в темноте, а пальцы двигались все быстрее, вырывая из ее груди глубокие, звериные стоны. Бесконечные волны греховного наслаждения накрыли ее с головой. Санса вцепилась рукой в матрас, сгибая колени и глядя на бесконтрольно дрожащие ноги. Сердце с каждой секундой билось все сильнее, с трудом давались даже лихорадочные, короткие глотки воздуха. Каждый мускул был напряжен, каждая клеточка горела адским огнем, и Санса, забывая обо всем, сосредоточилась на невыносимом жаре внутри, думая, надоест ли ей когда-нибудь играть так с собой, теперь, когда она знала, какое удовольствие это может принести. Она снова представила себе отца Бейлиша, его обнаженное тело, кожу, покрытую потом, и пальцы задвигались еще быстрее, еще сильнее надавливая на плоть, пока что-то, казалось, не рухнуло внутри нее. Санса отчаянно заметалась по постели, поглощенная абсолютным блаженством, настолько ошеломляющим и непреодолимым, что она не могла даже дышать. Это было так хорошо, что доводило до безумия даже сильнее, чем раньше, и Санса инстинктивно задвигала бедрами, пытаясь поймать эту последнюю, самую восхитительную волну наслаждения, когда прикосновения вдруг стали невыносимыми, и она провела рукой назад, отдавшись моменту. Девушку пронизывала дрожь, ноги безнадежно запутались в простыне, а растрепанные волосы хаотично разметались по подушке. Санса лежала в темноте, пытаясь успокоить выпрыгивающее из груди сердце и отдышаться. Образ отца Бейлиша выжигал все в ее сознании, и она представила, как ложатся на плечи его руки, как он нежно целует ее рыжие волосы и прижимает к себе, пока она не засыпает в его объятиях с безумной улыбкой на губах.