Грехи отца

На этой неделе она решила не ходить на исповедь. Нет, Санса, конечно, хотела пойти. Надела свою лучшую одежду, расчесала сверкающие чистотой волосы и даже проделала неблизкий путь до церкви. Однако, оказавшись перед священным зданием белого камня, она не смогла войти. Не смогла осквернить это святое место грязью своей души. Развернувшись, она тихо зашагала обратно в приют, моля Господа о прощении. В воскресенье, однако, она не смогла найти повода остаться. Дрожа всем телом, Санса скользнула на церковную скамью и все то время, что отец Бейлиш читал с амвона, надеялась, что никто не увидит легкого румянца на шее и не услышит тяжело стучащего сердца. После службы он нашел ее раньше, чем она смогла придумать причину уйти. — Мисс Старк! — голос священника звучал почти радостно, а на губах сияла легкомысленная улыбка. — Тебе понравилась проповедь, дитя? Смотреть отцу Бейлишу в лицо было невозможно, но предательский румянец выдавал ее с головой. — Да, отец, — пробормотала она, разглядывая собственные туфли. — Это было очень поучительно. Признаться честно, она понятия не имела, о чем он сегодня беседовал с приходом. — Приятно слышать это, — ответил он веселым тоном. — Я не видел тебя на исповеди на этой неделе. Санса с трудом заставила себя поднять голову. Он смотрел на нее своими темными глазами, и она вспомнила, как пламя танцевало в них, когда они виделись в последний раз. Девушка быстро прогнала прочь назойливую мысль и смущенно прошептала: — Мне не в чем было признаваться. Ложь. Едва заметная улыбка мелькнула на губах священника. — Я очень рад, что ты так быстро воплотила в жизнь мои наставления, — если в речи и была насмешка, то он ее мастерски скрыл. — Что ж, тогда, должно быть, я увижу тебя снова на следующей неделе? Отец Бейлиш ласково вложил ее руку в свою. Прикосновение обжигало. Вздрогнув, она отдернула руку и сделала шаг назад. — Ох. Нет. Спасибо. Отец, — поспешно добавила она. — Я не должна. Спасибо за ваше любезное предложение, но я не могу его принять. Он всматривался в ее взволнованное лицо, пока на его собственном держалась нечитаемая маска. — Тебя что-то беспокоит, дитя мое, — заметил он. — Хочешь поговорить со мной? Санса решительно покачала головой. — Нет, отец. Ничего такого, правда. Я не могу… — Мое наставление не привело тебя в заблуждение, ведь так? — Санса не могла понять, беспокоит его это или забавляет. — Нет, — быстро соврала она. — Тогда я не вижу ни одной причины прекратить, — отец Бейлиш тепло улыбнулся. — У тебя неприятности. Пожалуйста, позволь мне помочь. Я беспокоюсь о тебе. У Сансы больше не было сил противостоять ему. Честно сказать, ей и не хотелось. Так что она медленно кивнула: — Хорошо, отец. Я буду рада услышать ваши наставления. На улице моросил дождь, но даже это не остановило Сансу. Плотнее закутавшись в плащ, она прибавила шагу. Сегодня она не будет сидеть перед кедровым столом, не зная, как подобрать нужные слова. В конце концов, она хотела произвести хорошее впечатление. Она шла, чтобы обратиться за помощью и получить совет. Сегодня вечером она будет хорошей девочкой, как и обещала Господу в молитвах. Но почему опять так часто бьется сердце? Почему нервы натянуты, как струны? Волнение, должно быть, сказала она себе. Сегодня вечером все, наконец, изменится. Сегодня вечером она снова ступит на правильный путь. Дождь продолжал тихо накрапывать снаружи, когда священник вошел в кабинет, в расстегнутой рясе и без белого воротничка. Санса едва не задохнулась от волнения. Теперь, более чем когда-либо, он выглядел человеком, таким же, как все вокруг. Она робко улыбнулась: — Добрый вечер, отец. — Добрый вечер, дитя мое, — на этот раз он не спешил садиться за стол, выбирая вместо этого стул, чтобы сесть рядом с ней. — Рад, что ты пришла. Санса кивнула, раздумывая над ответом. Больше никакого многозначительного молчания, пообещала она себе. Оно только заставляет чувствовать себя растерянным. Прежде чем она смогла ответить, отец Бейлиш заговорил снова: — Скажи мне, дитя, почему же ты все-таки не пришла на исповедь на прошлой неделе? Руки сжали дрожащие колени. — Я уже говорила. Мне не в чем было признаваться, — опять соврала она. — Очень в этом сомневаюсь, — усмехнулся священник. Санса опустила глаза, смелость и осторожность сражались внутри нее. Больше никакого молчания. — Была… была одна вещь, — еле слышно произнесла она. Отец взял ее руку в свою. — Расскажи мне об этом, — его ладонь была теплой, и грубой, и мягкой, и вызывала еще тысячу разных ощущений одновременно. Дрожь пробежала вниз по ее позвоночнику, и Санса быстро высвободила руку. — Не так, — ответила она тихо. — Пожалуйста. Я… я хочу признаться. Отец поднял руку с ее коленей и погладил щетину на подбородке, обдумывая просьбу. — Я боюсь, что в моем кабинете нет исповедальни, но мы можем, думаю, это устроить. Хотела бы ты встать на колени? — Да, пожалуйста, — Санса благодарно кивнула. Она опускалась на колени во время исповеди, так что было бы логично, если бы она сделала то же самое здесь. Отец Бейлиш спокойно встал и отодвинул стул к центру комнаты. Взяв подушку с одного из кресел возле камина, он бросил ее на пол перед собой, и, сев, жестом пригласил ее подойти. Сердце бешено колотилось в груди, когда Санса, перебарывая страх, сделала несколько шагов и опустилась на колени. Было мягко и удобно, в отличие от жесткой деревянной скамьи в исповедальне. Дрожащими пальцами она перекрестилась, а затем сложила руки в молитве. — Прости меня, отец, ибо я согрешила, — взглянула она на священника неуверенно. Отец Бейлиш скрестил ноги и слегка наклонился вперед, держа руки на коленях и выпрямившись, как стрела. Губы его были слегка приоткрыты, а на лице появилось выражение интереса и внимания. Было необычно видеть его таким, к тому же, Санса никогда раньше не смотрела на священника во время исповеди, ведь он, как правило, был спрятан за экраном. И сама мысль о том, что она увидит его реакцию, была странной. Все это казалось еще более личным, чем всегда. И Санса не была уверена, что ей это нравится. Ее мысли прервал его голос, негромкий и удушающий: — Расскажи мне о своих грехах, дитя мое. Санса сделала глубокий вдох. Вот он. Момент, которого она ждала, и который так долго откладывала, момент, когда она очистит свою душу. Она нервно заерзала на подушке. Должна ли она смотреть на него? Что она обычно делала во время исповеди? Она нерешительно подняла голову и сосредоточилась было на его глазах, но почти сразу робко потупила взгляд. То, что она делала, было слишком постыдным. Санса посмотрела на свои руки, сложенные в молитве. Она так сильно сжала их, что побелели костяшки. — У меня были нечистые мысли, отец, — спокойно призналась она, в голосе звучала вина. Его руки слегка задрожали, и отец Бейлиш сжал колени, чтобы унять волнение. Если бы не эта мелочь, нельзя было бы сказать, что он почувствовал хоть что-то, лицо не выражала абсолютно никаких эмоций. Он потерял контроль едва ли более, чем на секунду, но Санса все же успела заметить. Казалось, будто пламя наполнило ее вены и проникло в каждую клеточку. Сражаясь с ним, она заставила дышать себя медленно и равномерно, и, как только девушка смогла обрести хоть какое-то подобие покоя, продолжила говорить. — И я, — голос отказал ей, и Санса почувствовала, как глаза наполняются слезами. Раздосадованная, она пыталась бороться и попробовала еще раз. — Я… Из горла вырвалось сдавленное рыдание, и Сансе пришлось сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она посмотрела на отца Бейлиша. Он наклонился ближе, все его тело было напряжено. Его челюсть явно очерчивалась на лице, зубы были сжаты. Он внимательно слушал. Санса начала сначала, одной только силой воли вынуждая себя говорить. — У меня были плотские желания. Отец резко выдохнул, и тело его, казалось, расслабилось на мгновение, прожде чем напрячься снова. — Это все, дитя мое? — голос звучал ровно и сдержанно. Санса кивнула, игнорируя воспоминания о греховном изучении себя. Она не смогла бы сказать ему об этом. Она даже не знала, какие слова подобрать, чтобы описать все то, что делала и чувствовала. — Я жду покаяния, отец, — обреченно прошептала она. Он не ответил. Растерянная, она подняла на отца глаза. Он смотрел на нее, выражение его лица завораживало. Взгляд священника скользил по лицу Сансы, а глаза сверкали каким-то звериным голодом. И он даже не пытался скрыть этого. Она продолжала молча смотреть, испуганная, неуверенная, но готовая. Она ждала наказания. Любого. Санса пришла, чтобы следовать указаниям, а теперь хотела их получить. Через некоторое время дыхание девушки снова замедлилось, но сердце по-прежнему билось часто. Санса сделала глоток воздуха через полуоткрытые губы, не отводя взгляда. Чуть позже прекратилась дрожь в руках. Ее вдруг охватило чувство спокойствия. Все еще стоя на коленях, Санса выпрямила спину, отвела плечи назад и высоко подняла голову. Она была готова. Губы отца Бейлиша тронула усмешка. Он продолжал смотреть, видеть. Казалось, он буквально читал каждую ее мысль, знал каждое желание. Его голос почти коснулся Сансы, глубокий, теплый и… искушающий? — Чтобы получить покаяние, ты должна быть наказана. Санса вдохнула тяжелый, душный воздух, наполнявший комнату. Волна тепла накрыла ее, похоронив под собою. Это было — нет, он правда сказал это? Это было невозможно! Так нельзя. Это было возмутительно. Греховно. Запрещено. Санса подбирала все новые и новые определения. Это было… скандально. Подобная мысль заставила ее вздрогнуть. Это было волнующе. Это было захватывающе. И раньше, чем она успела остановить себя, Санса кивнула: — Как скажешь, отец. Губы расползлись в лукавой улыбке, когда он встал и предложил ей руку. Дрожа, Санса вложила свою ладонь в его. Он повел ее к своему столу, отодвигая попадавшиеся под руку бумаги и книги в сторону. Руки обхватили ее бедра и подтолкнули к краю стола, неприятно царапнувшему мягкую, горячую кожу ее бедер. Почувствовав это, она сделала шаг назад и развернулась, преследуя отца взглядом .– Нет, — голос, глубокий и мрачный. Санса снова повернулась и уставилась в стену перед собой. В окне справа виднелся сад, погруженный теперь в ночной мрак. Дождь усилился, крупные капли колотили в стекло, отбивая устойчивый, яростный ритм. Шум смешивался со звуками потрескивающего огня слева от нее, создавая жуткую атмосферу. Но Санса не позволила себе отвлечься и смотрела прямо перед собой. Ему нравилось это. — Хорошая девочка. Слышать это было приятно, торжествующая улыбка коснулась ее губ. Я хорошая девочка. Как же эта мысль волновала ее. — Спасибо, отец, — прошептала она между двумя горячими выдохами. — Наклонись вперед, — негромко скомандовал он, и Санса повиновалась. Нерешительно она положила руки на стол, поддерживая себя, а затем слегка наклонилась. — Сильнее, — голос священника становился громче, и девушка снова подчинилась. — Еще сильнее, — приказал он опять. — Я хочу, чтобы ты лежала на этом столе, понимаешь? В его голосе звучало некоторое раздражение, и это делало Сансу еще более разгоряченной. Она кивнула. — Да, отец. Медленно, осторожно, она наклонилась вперед, пока она не почувствовала как коснулись деревянной поверхности живот, затем ребра и грудь. Она повернула голову в сторону и легла щекой на стол. Жестко. Холодно. И приятно. — Разве я не сказал тебе смотреть прямо? — спросил отец Бейлиш, и раздражение в его голосе смешивалось с удовольствием. — Да, отец, — с трудом ответила Санса. Она снова приподняла голову и уткнулась взглядом в стену. Ей приходилось держать подбородок выше, иначе дышать было почти невозможно. Девушка видела, как каждый ее выдох оставляет секундный след на полированном дереве. — Хорошая девочка, — повторил он снова, — теперь вытяни руки. Не сжимай кулаки. Да, да, так. Положи ладони на стол. Санса повиновалась. Ее руки так сильно дрожали, что пальцы отбивали по дереву рваный ритм. Всеми силами она заставила их остановиться, едва он оказался за ее спиной. Санса чувствовала, как его колено касается бедра, но не стала оборачиваться, а сосредоточилась на дыхании. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Отец Бейлиш положил руку на ее спину и замер на мгновение, слегка надавив. Его прикосновение было приятно. Успокаивало. Обнадеживало. Она чувствовала, что расслабляется. Прошло некоторое время, прежде чем он начал поглаживать рукой ее спину, очерчивая пальцами позвонки, и, осторожно схватив ее за талию, дотронулся до выступающих лопаток. Он провел рукой по тонкой шее и обхватил ее пальцами, а затем слегка сжал. С каждой секундой Санса ощущала, как страсть и желание охватывают ее. Это было намного лучше, чем все, что она когда-либо могла себе представить… Он наклонился так близко, что она могла чувствовать его дыхание на своей коже. Разгоряченное. — Слишком много одежды, мисс Старк. Она едва кивнула, не зная, должна ли она подняться, но он, похоже, не ожидал от нее никаких действий, потому что буквально через мгновение девушка вновь почувствовала его руки — на лодыжках. Схватив юбки ее вязаного платья, отец в одно мгновение собрал их на талии. Санса невольно поднялась, забыв про указания. Но ему, казалось, было все равно. Платье поднималось все выше и выше, и Санса, затаив дыхание, подняла руки и в оцепенении ожидала момента, когда придется избавиться от одежды. Отец готов был перекинуть платье через голову, когда Санса мгновенно снова легла на стол, вытянув вперед руки, заставляя себя поверить, что это был не сон, не воображение, не — пугающая мысль — что-то нормальное. Потому что это было не так, повторяла она снова и снова. Это было что-то особенное. А она была частью этого. Руки отца Бейлиша снова были на ней, и теперь Санса чувствовала его пальцы на участке обнаженной кожи между нижним бельем. Прикосновения были настолько мягкими и нежными, что она почти их не замечала. Санса смело выгнулась, подталкивая себя навстречу ему, желая этого больше всего на свете. Она ощущала, как горит кожа в тех местах, до которых дотрагивался отец. Мучительно медленно он опускал руки все ниже и ниже, пока пальцы не оказались на поясе. Он играл с ним, готовя Сансу к тому, что будет дальше, так, будто она еще нуждалась в убеждении. Она знала, что он собирается сделать, и готова была умереть, чтобы, наконец, почувствовать это, оказаться перед ним обнаженной, наслаждаться его взглядом. Санса затаила дыхание, молча умоляя его начать, желание доводило ее до слез. Но он, казалось, никуда не спешил, поглаживая пальцами ее талию, но не спускаясь ниже, как если бы ему принадлежало все время во Вселенной. С каждой секундой Санса все сильнее ощущала отчаяние, пока момент мучительно растягивался в вечности, не принося ей облегчения. Терпеть это дольше казалось невозможным. — Пожалуйста, отец, — всхлипнула она, — пожалуйста. И мольбы были услышаны. Стремительными движениями он схватил ее пояс и быстро стянул трусики до колен. Они скользнули вниз по ногам, смявшись вокруг лодыжек, но Санса, казалось, не замечала этого. Она судорожно пыталась впитать этот момент, вырезать его в памяти кровавой раной, чтобы он остался с ней на всю жизнь, навечно. Его голос, хриплый, грубый, нарушил тишину, окружающую их, как бархат. — Я думаю, семи ударов будет достаточно. Руки переместились на ягодицы, поглаживая и надавливая. Санса чувствовала, как приливает кровь к местам, которых он касался. Она двинулась навстречу его прикосновениям, желая чувствовать его, чувствовать везде. Она приподняла бедра, умирая от желания ощутить между ними его руки. И она снова была невозможно влажной. Если бы его пальцы оказались там, где Санса ласкала себя, лишь на мгновение… Но он проигнорировал ее молчаливую просьбу, вместо этого нежно сжимая ее ягодицу. — К тому же, это сакральное число. Она кивнула. — Да, отец. — Я хочу, чтобы ты считала, — мягко приказал он. — Сможешь сделать это для меня? Каждый мускул в ее теле напрягся. Вздрогнув, она заставила себя расслабиться. Санса сделала глубокий вздох, успокаивая себя. — Да, отец. Первый удар пришел будто из ниоткуда. Санса задыхалась, притянув руки к груди, она сжала их в кулаки. Ощущения от удара не проходили долгое время. Она вдруг поняла, что это было даже не больно. Неожиданно. И совсем не так, как она себе представляла. Но ей это нравилось. Господи, как же это было прекрасно! Санса подавила стон и прошептала первое слово: — Один. — Хорошо, — голос отца был спокоен. — Твое поведение, однако… что я говорил о руках? Санса судорожно вытянула руки и положила их ладонями на стол. — Вы говорили держать их так, — стыд усилился, это был уже второй раз, когда она оступилась. И девушка ненавидела себя за это. Она могла быть лучше. Она должна быть лучше. — Простите, отец. — Мне нечего прощать, ведь это первое наказание, — его слова были нежными и добрыми. Это обнадеживало. — Но если это повторится, будут последствия. Ты согласна с этим? Санса прикусила губу и кивнула. — Да, отец. Я буду стараться лучше. Обещаю. Второй удар был таким же неожиданным, как и первый. Было труднее, и, хотя терпеть было не сложно, дышала Санса все-таки с трудом. Сама мысль о том, что он делал, была возмутительной. В этот раз она усилием воли удержала руки на столе, решительно прижав влажные от пота ладони к гладкой деревянной поверхности. — Два. — Уже лучше, — ласково произнес отец Бейлиш. — Ты хочешь большего? Санса пыталась бороться с нахлынувшим чувством вины. — Да, — прохрипела она, ненавидя себя за эти слова, которые были правдой. Она хотела, жаждала большего. Греховность происходящего не значила ничего в сравнении с тем, насколько это было восхитительно. — Что ж, очень хорошо, — прошептал священник. Быстрый удар. Саднящий. Но боль не значила ничего. Сансу безнадежно мучило желание, она хотела почувствовать его пальцы внутри нее. Она тонула в собственной страсти, и только он мог ей помочь. От отчаяния хотелось плакать, но девушка не позволяла себе этого.  — Три, — голос Сансы был ровным, уверенным. Это не был нерешительный шепот испуганной девочки. Это был боевой клич. Ответа не было. Новый удар был сильнее, и Санса застонала: — Четыре! В этом крике было страдание. Кожа горела, ее передергивало от ударов, все тело сжималось. Но она любила это, любила каждую секунду. И отчаянно хотела большего. Боль шептала ей о невообразимых наслаждениях, давала искупить грех. Необходимость чувствовать его, чувствовать больше, захватывала ее, и не имело значения, какую цену придется за это заплатить. — Пожалуйста, отец, — простонала Санса голосом, полным отчаяния. — Сильнее. Отец ответил на это новым ударом, быстрым, жестоким. Что-то внутри нее, казалось, разрушилось, боль буквально рвала ее на части. Это была чистая, блаженная агония. Это было лучше, чем все, что Санса когда-либо испытывала. Она заплакала. — Спасибо, отец. Новый удар. Санса застонала, резкая боль смешалась с вожделением, пылающим внутри нее. Слезы обжигали щеки. Боль, удовольствие, она не могла сказать, что именно заставляло ее плакать. Возможно, все и сразу. — Разве ты не должна была считать? — прошипел он сквозь зубы с мрачной угрозой в голосе, заставившей Сансу дрожать. — Пять! — вскрикнула она, исправляя ошибку. — Шесть! Влага между ее бедер была теперь просто невыносимой. Санса чувствовала стекающий по ноге тонкий ручеек. Она всхлипнула от отчаяния, готовя себя к последнему удару. Он был такой силы, что в глазах на мгновение потемнело. — Семь! — почти кричала девушка. Она не знала, было это грехом или отпущением греха, путем в ад или в рай. Но ей было наплевать. Если в конце ее будут ждать небеса, то она на правильном пути, еще более приятном, чем она могла даже представить. А если преисподняя, то это цена, которую она готова заплатить. Она будет делать все, что прикажет отец, и если он приведет ее к вратам ада, она войдет туда с гордо поднятой головой, уверенная, что дьявол полюбит ее. Падший ангел увидит в ней родственную душу.