Что останется после тебя

— Ты офигел? Какой еще призрак? — И тебе привет. — Сэм, что за муть у тебя творится? — Да нет никакого призрака. Успокойся. — Я спокоен. — Не похоже. — С фига ли, ты вообще снял квартиру? А как же кампус? — … — Сэм. — Сосед был тупица. — Ну конечно. Скажи правду. У тебя проблемы? — Нет. — Сэм. — Ты можешь не лезть? Я как-нибудь сам разберусь со своей жизнью. — … — Дин? — … — Нет, послушай. Я не то имел в виду. — … — Дин, ты еще здесь? Дин!

***

      — Слушай, Стэн, — говорит Сэм и ставит поднос с грязной посудой на стойку, — если я уеду на пару месяцев, ты сохранишь за мной квартиру?       — Лучше бы ты спросил, сохраню ли я за тобой работу, — отвечает Стэн, складывая руки на груди. — Куда намылился?       — Хочу на сезонку устроиться.       — Яблоки, что ли, собирать? И куда?       — В Мэн.       Стэн присвистывает.       — Далековато.       Сэм пожимает плечами.       — Там обещают хорошие деньги.       — Понимаю, — говорит Стэн. Кажется, он немного обижен. — Молодость требует кэш. Ну поезжай. Квартиру сохраню. Все равно из-за гребаного призрака она никому не сдалась.       Сэм думает, что неупокенные души тут не причем, просто квартира — отстой сама по себе, но благодарит Стэна: хороший он мужик все-таки.       Сэм получает расчет и уезжает через день. Из всех возможных чувств он ощущает только облегчение. Учебный год начался, и Пало-Альто заполнился студентами, снующими туда-сюда с книгами подмышками и сумками для ноутбуков наперевес. Сэм не может на это смотреть: жизнь, о которой он мечтал долгие годы, так и остается миражом и не оборачивается реальностью.       В Пало-Альто его ничего не держит.       Сэм едет пятьдесят шесть часов, восемь из которых — это тупое ожидание между автобусными рейсами в разных точках страны. Вокзалы везде одинаковые: бетонные коробки с выложенным серой плиткой полом, стенами невнятного цвета, к которым прикручены скамейки — их всегда не хватает. Сэм не парится: коротает время, сидя на рюкзаке и давясь мерзким кофе из автомата.       Он меняет четыре автобуса, и все они тоже одинаковые. В них катастрофически мало места: Сэмовы колени упираются в сиденье перед ним. Он выходит на каждой остановке размяться, но это мало помогает: спина ноет, а ноги сводит судорогой. Сэм удивляется, почему в Импале он никогда не чувствовал себя селедкой, засунутой в тесную бочку, хотя, бывало, они и по трое суток проводили в пути.       Острая, граничащая с болью грусть лезет ему под кожу. Сэм понимает, что не говорил с Дином больше месяца после того злополучного звонка. Кажется, он сам все испортил. Слова — оружие, с которым иногда очень сложно совладать.       Сэм набирает текст СМС несколько раз, но все варианты какие-то жалкие. «Привет. Уехал в Мэн. Прости меня, Дин». «Решил взять отпуск — поехал в Мэн. Океан и все такое. Извини за те слова». «Собираю яблоки в Мэне. Не спрашивай и, пожалуйста, позвони».       В итоге Сэм не отправляет ничего.       Пейзажи за окном меняются только поначалу, а потом Сэм видит лишь поля, поля и еще раз поля — это походит на гребаный стоп-кадр из документалки о сельском хозяйстве Штатов. Сэм закрывает глаза и старается уснуть, прижавшись виском к окну. Стекло вибрирует, а шея затекает почти мгновенно.       Дети — двое мальчишек лет восьми — громко спорят, кто круче: Супермен или Бэтмен, — и пинают ногами спинку его сиденья. Он еле сдерживается, чтобы не рявкнуть на пацанов и их нерадивую мамашу, но сон, неожиданно пришедший ниоткуда, сливает гул голосов, дребезжание стекла и шум шин MCI об асфальт в единое целое. Ему кажется, что он снова в пути вместе с отцом и братом, который от скуки бубнит себе под нос очередное творение «Металлики» или «Лед Зеппелин».       Во сне Сэм счастлив.       Автобус тормозит, проваливаясь колесом в выбоину. Сэма легонько подбрасывает, потому что его место как раз над этим самым колесом. Он просыпается: во рту сухо, а голова не поворачивается вправо из-за одеревеневшей шеи. Сэм разминает ее пальцами.       Мальчишки за спиной все еще спорят, но уже о крутости друг друга. Мать велит им замолчать и поторапливаться: остановка всего пять минут. Они проходят мимо: сначала женщина, а потом сыновья, крепко держащиеся за руки. Сэм понимает: они братья. В детстве он так же цеплялся за Динову ладонь. Сердце сжимается в тугой ком. Сэм машинально потирает левую часть груди и, видимо, выглядит совсем плохо: пожилая попутчица предлагает сердечные капли. Он вежливо отказывается.       Дорога в Мэн бесконечна.       Гардинер полон холодного ветра, мелкого противного дождя и таких же приехавших устраиваться на сезон, как и Сэм.       В первом яблоневом саду он даже не переступает порог офиса, больше напоминающего сарай, потому что табличка на двери красноречиво сообщает: «Работники не требуются». Во втором — Сэму отказывают, сославшись на отсутствие у него опыта. В третьем — принимают с распростертыми объятиями. Посмотрев на здешнюю компанию, Сэм решает, что тут берут всех.       Особенно его впечатляют Хьюго — старый индеец чероки с седыми косами и кожей цвета древесины секвойи (Сэм таких только на фотках видал, ей-богу) и Купер — парень, поразительно похожий на Дина: такой же высокий, с короткими непослушными русыми волосами и смеющимися глазами — только пронзительно-голубыми, а не зелеными. У него даже есть короткий шрам под подбородком, как и у брата. Сэм разглядел его, когда Купер ржал, задрав голову, над пошлой шуточкой, которую отпустила Ика.       Вообще, как понял Сэм из разговоров, Ика на самом деле Джессика, но ни на полное имя, ни на его производные, типа Джесс, не отзывается. Ике не больше двадцати. У нее длинные золотистые волосы, стянутые в тугой высокий хвост, хитрые глаза и соблазнительные губы, с которых иногда срываются такие забористые ругательства, что Сэм даже не верит, что такие слова существуют в природе. Ика носит смешную футболку со смурфами и широкий джинсовый комбинезон с накладными карманами и умудряется выглядеть чертовски сексуальной. Сэм сразу просекает, что все парни в команде — ну кроме Хьюго разве что — по ней сохнут. Он решает держаться от Ики подальше: ввязываться в стычки самцов за самочку не хочется.       Жребий считает по-другому. У мистера Харриса, хозяина сада, легкая, но весьма ироничная рука. Сэм оказывается в четверке вместе с индейцем, почти-Дином и Джессикой.       Дождь льет еще полнедели — сбор яблок в это время невозможен. Они зависают в маленьком доме Купера, который приехал в Гардинер пять лет назад, да так тут и остался. Сэму неуютно: обстановка никак не вяжется с образом, который сам собою выстроился в голове. Здесь должно быть неубрано, возможно, накурено, на стенах должны висеть плакаты рок-групп, а журнальном столике перед промятым диваном стоять пустые бутылки из-под пива или чего покрепче. Но на деле, дом Купера — минимум мебели, голые белые стены и жесткий ковролин на полу во всех комнатах, кроме ванной — там черный кафель с посеревшей затиркой между плитками.       Сэм замечает, как Купер украдкой потирает предплечья, закрытые рукавами толстовки, которую он не снимает, несмотря на то, что в доме тепло, даже жарко. Он смеется над шутками Ики. Он сам рассказывает уморительные истории. Он много пьет, но не пьянеет. Он — душа компании. Но Сэм чувствует, что что-то не так, что-то в Купере ускользает от него. И это что-то — его суть.       Купер выходит на кухню, чтобы притащить еще пива. Сэм решает, что это удобный момент, чтобы спросить. Он раскрывает рот, но Ика не дает ему и слова сказать.       — Поверь, малыш, ты не хочешь этого знать, — говорит она и делает глоток «Бада».       Сэм приподнимает брови.       — Ты же про Купера собрался расспрашивать. — Ика наклоняется и ставит бутылку на пол, аккуратно подложив под нее салфетку. Сэма это удивляет больше, чем предостережение. — Не лезь. Это личное.       — Про меня говорите? — Купер стоит, оперевшись плечом о косяк, и держит за горлышки четыре бутылки пива. Сэм понимает, что совсем забыл о Хьюго: тот сидит в кресле в углу и внимательно смотрит на него. От взгляда старика по спине бегут мурашки — будто вечность глядит на мгновение.       — Ну что ты, — улыбается Ика, — просто треплемся.       — Не умеешь ты врать, — вздыхает Купер, отдает ей «Бад» и закатывает рукава. — Ты же об этом хотел спросить, Сэм? Сразу ясно, что ты умник. Все заметил.       — Не надо, — просит Ика.       Купер поднимает уголок губ, точно как Дин, и выставляет руки вперед ладонями вверх.       Сэм видит узкие длинные шрамы, покрывающие его предплечья. Ика поджимает губы и неодобрительно качает головой.       — Купер у нас гребаный пограничник, — говорит она.       — В смысле? — как болван, спрашивает Сэм, не в силах отвести глаз от заживших порезов.       — Да так. Гуляет постоянно между жизнью и смертью. Сколько раз, Куп? Семь?       — Девять.       — Даже так. — Кажется, Ика удивлена. Она встает и осторожно опускает Куперу рукава толстовки. — Что ж, Кёртис доволен.       — Откуда мне знать? — раздраженно бросает он. — Я же здесь.       — Ты придурок.       — Ты можешь не лезть, Джесс? Я как-нибудь сам разберусь со своей жизнью.       — Или смертью. — Ика стискивает ладони в кулаки. — И не называй меня так.       Сэма коробит от этого разговора. Ему кажется, что он подслушивает под дверью. Да, он — умник, но идиот.       — Кто такой Кёртис? — Сэм должен молчать, но почему-то не может. В глубине души он знает ответ, царапающийся внутри острыми буквами.       Купер и Ика одновременно поворачивают к Сэму головы, отвлекаясь от перепалки.       — Мой брат, — говорит Купер. — Он погиб шесть лет назад. С тех пор я… — Он улыбается, и за улыбкой этой — черная дыра дула у виска, холод лезвия у запястья и змеиная гладкость петли на шее. Ика берет его за руку. Купер не сжимает в ответ ее пальцы. — Короче, судя по твоему лицу, ты не рад, что вообще спросил. Псих в команде, вот дерьмо, — усмехается он.       — У меня тоже есть брат. — Сэм почти не узнает свой голос. — Его зовут Дин.       — Круто. — Купер садится на диван и откупоривает пиво. — Надеюсь, он жив. Иначе — добро пожаловать в клуб. — Он салютует бутылкой.       — Прекрати. — Ика опускается рядом и кладет голову ему на плечо. Купер обнимает ее за плечи. Сэм понимает, что остальные парни в полном пролете.       — Прости, что полез, куда не следует. — Сэму неловко, желание немедленно уйти борется в нем с желанием помыться. Почему-то он чувствует себя вывалявшимся в грязи. И грязь эта — чужая боль.       — Да все нормально. Не парься. Пивка?       — Пожалуй, нет. Я пойду. Мне нужно позвонить.       Купер пожимает плечами. Ика кивает, мол, вали, ты уже и так дел натворил.       — Дети, — глубокомысленно произносит Хьюго и закрывает глаза.