***
— К чему мне этот… этот… — Кристиан всё не мог подобрать нужного слова. На языке вертелось «малохольный». Ленард с улыбкой посмотрел на супруга. — Не ворчи, Кристи. Я понимаю, ты скучаешь по Бартоку. Но у тебя есть Маркис. А Мэт покажет город и расскажет тебе про эльфов. И представит тебя светлой Тайре. Ну, или наоборот. Когда речь идёт об этих существах, трудно предугадать. Кристиан нахмурился, было, ещё больше, но потом усмехнулся, и лоб его разгладился. Главным образом потому, что разговор происходил в спальне, после первого любовного поединка. Наконец-то оба смогли выкроить вечер, чтобы провести его вдвоём, поужинать спокойно, как подобает супругам, вместе понежиться в бане. Оба работали от зари до зари. Хотя они могли не волноваться за дела в обоих герцогствах на западе страны, но оставались ещё Виям и Бранн. И всё же гонцы сновали туда-сюда по тракту — до Земерканда и Ахена и обратно. В Вияме Грону справлялся с обязанностями военного наместника — ведь наёмники хорошо его знали, уважали и повиновались, как если бы перед ними был сам государь. А вот прочие дела пришлось взвалить на себя приору Гильмару и совету Вияма. Бароны со всем тщанием исполняли приказы государей, по всей стране кипела стройка — возводились амбары, рылись погреба, люди работали порой и день и ночь. Никто не задавал вопросов. Да и колдуны с ведьмами, которых приглашали зачаровать строения — чтобы не было там плесени, не водились грызуны и вредители — подтверждали, что следующий год выдастся суровым. Был издан королевский приказ, повелевавший каждой общине делать такие запасы, будто грядёт голодный год, каждому городскому совету надлежало скупить излишки у крестьян. Гутрум осенью собирался торговать с соседями лишь тем количеством продовольствия, что прописано было в договорах, ежели таковые имелись. Купцам приказали иметь дело непосредственно с короной. У Ленарда на всякий случай имелся уже указ по поводу кар за возможные спекуляции и сокрытие припасов. Он надеялся, что до такого не дойдёт, но всё же планировал меры на случай самого печального развития событий. Среди повседневных трудов правителей нашлось время для встречи лисьей труппы, вернувшейся в столицу с новыми спектаклями. Незадолго до того подготовленные лазутчики покинули дворец, получив подробные и тайные инструкции от государя Кристиана и его новой правой руки — Маркиса. Ленард каждый день молился Единому, чтобы тот совершил чудо и продлил погожие дни конца лета, и чтобы сентябрь выдался сухой и тёплый, а осень — не дождливой, чтобы люди успели подготовиться к зиме и грядущим трудным временам. Он не сомневался, что Единый, если и гневается, то не на Гутрум. Ведь нашёл же Он способ предупредить, пусть и таким необычным способом. Впрочем, не только ведьмы предсказывали тяжёлый год. Одна монахиня из карасского монастыря на юге, о которой давно шла слава как о пророчице, тоже говорила о какой-то беде, идущей с юга, грозящей и Гутруму, и соседним государствам. Ленард молил послать ему более точное указание, чтобы он мог защитить своих людей, свою страну. Хотя он и обладал силой и выносливостью оборотня, но всё же уставал. И утешал себя тем, что осенью сможет отдохнуть. Когда урожай будет собран, настанет время празднеств — сначала в Ахене пройдёт ярмарка, а потом и фестиваль в столице, о котором уже объявили во всех приходах королевства. — Как-то там наш Барток? — произнёс Ленард, вытягиваясь на постели рядом с Кристианом. — В последнем письме он сообщил, что княжна Анжала отплыла в Калхедонию. Надеюсь, отец полюбит её. — Илария живет мирно, — заметил Кристиан, осторожно просунув ладонь ему под рубаху. — Могу только надеяться, что Барток не заскучает там, а отец его не постарается развеять тоску своего сына. — Барток намекал на какие-то неприятности с посольством, — заметил Ленард. — Нам бы стоило навестить его, прежде чем я уеду в Земерканд. И вот что я подумал, — он повернулся к супругу, — не попросить ли князя Сагару об одолжении? Что если тамошние маги смогли бы придумать способ, чтобы Джулиус и Мейнир мгновенно получали наши письма и так же мгновенно отправляли ответ? — Мне представлялся такой маленький переход, — начал Кристиан. — Человеку, конечно, не пройти, но конверт, даже пачка конвертов запросто могли бы. — Что-то вроде тайной шкатулки, — оживился Ленард. — Если уж Сагара послал в Калхедонию двух своих магов, вряд ли он откажет нам. — Ты так уверен? — Кристиан легонько щелкнул его по носу. — А вдруг скажет, что нам и своих магов хватает? — Эй! Кто же щёлкает волка по носу? — возмутился в шутку Ленард. — Это же моё больное место! — Поискать что-то менее чувствительное? — поинтересовался Кристиан и несильно ущипнул супруга за задницу. — Вот это, например? — О… что-то оно уж очень не чувствительное, — рассмеялся Ленард, — наверное, нуждается в чём-то другом. — И в чём же это, интересно? — зарычал Кристиан, откидывая одеяло и наваливаясь на супруга сверху. — А ты угадай!***
Когда Ленард отправился в Земерканд, Кристиан не стал задерживаться в столице и тут же велел собираться в Майшен. В Бранне и так всё было в порядке, но Кристиан ещё раз объехал город, посмотрел на строительства, поговорил с Мельяром и членами совета. На другой день, провожаемый восторженными рыданиями жителей столицы, Кристиан выехал с отрядом в Майшен. Он отъехал от столицы уже на приличное расстояние и понял, что смертельно скучает. И поговорить-то не с кем. Даже Авуэн уехал с Лени. Кристиан обернулся, отыскал взглядом ведьмака, ехавшего со свитой, и поманил его. Мэт не медля поравнялся с ним, склонил голову. — Расскажите мне о Майшене, — попросил Кристиан. — В отличие от супруга, я там не бывал. Он терпеливо выслушал подробный рассказ ведьмака. Терпеливо, потому что до сих пор ему легче было воспринимать короткие военные донесения, чем подробные отчёты. Но Кристиан учился, полагая, что ни в чём не должен уступать Ленарду. И так уж он взвалил на своего дорогого волчонка почти все дела в королевстве. — Право, государь, я и сам не знаю, каким увижу Майшен, — прибавил Мэт в конце. — Если эльфы вняли призыву светлой Тайры, то перемены могут оказаться разительными. Кристиан кивнул, восстанавливая в памяти карты. Майшен стоял на реке, обычный сонный город, каких в Бранне было до недавнего времени даже слишком много. Эльфы... он подумал о матери, о тётке, о Тьерри, о том, что никогда, вроде бы, не встречал других эльфов. Он никогда не видел, чтобы тётушка и верный дворецкий как-то проявляли свои необычные способности. Для того, чтобы вокруг монастыря всё цвело и благоухало, урожаи рождались обильные, а скотина нагуливала бока, хватало и подмоги многочисленных ведьм, которые до поры там скрывались. А Тьерри разве что с лошадьми управлялся чудесным образом. Кристиан и в себе не чувствовал никаких особых талантов, разве что молодость, сила, да то, что ничем, вроде, и не болел никогда. Наверное, дело в половине эльфийской крови, думал он. Ведьмаку вот повезло — у него есть магия, но вовсе не эльфийская, а вполне себе человеческая. Зато любому годится в прапрадедушки. От этой мысли почему-то стало смешно, и Кристиан усмехнулся. — Долгая жизнь может стать и проклятьем, — заметил Мэт, будто прочёл его мысли. — Не представляю, как, — отозвался Кристиан. — Тут часов в сутках не хватает, столько дел — и каждое тянет за собой десяток новых. — За необычное долголетие приходится платить одиночеством, ваше величество, — ответил Мэт. — Но ведь ваш народ умел различать своих. Вы ведь могли быть встретить кого-нибудь за столько-то лет. Эльфа или полукровку. — Не сложилось, — заметил Мэт. — Бывает. Полукровок не так и много. А эльфы... чистокровные к полукровкам относятся не слишком хорошо. Не как к равным. — Почему же?! — возмутился Кристиан, но осёкся. — Государь, — промолвил Мэт вполголоса, — я знаю, что вы полукровка. Но, наверное, вы имели дело только с членами семьи. Когда люди стали преследовать эльфов, те изменили своё к ним отношение. Гонения не проходят бесследно. — Гонения всех разъединили, — с горечью сказал Кристиан. — Однако... мы стараемся и старались. И будем стараться. Печально, что все наши усилия пока... Тут он замолчал, поражённый мыслью, от которой его пронзила дрожь. — Скажите, Мэт, ваше необычайное долголетие связано с тем, что вы ведьмак? Или же все дети эльфов и людей живут так долго? — Понимаю, государь. Вы подумали сейчас, что переживёте своего супруга. — Вы что — читаете мои мысли? — чуть было не вскричал Кристиан. — Нет, государь. Я почувствовал ваш страх. Нетрудно догадаться, о чём вы подумали. Мне не встречались такие же старые, как я, полукровки. Если вы и переживёте государя Ленарда, то ненамного. И я надеюсь, что вы его переживёте, потому что ваши страдания покажутся ничтожными по сравнению с теми, что доведётся испытать ему, если вы уйдёте раньше. — Я слышал, оборотни, если их жизнь лишена тягот и опасностей, живут дольше обычного человека, — заметил Кристиан. — Дольше, верно, но ваша кровь сильнее, государь. Однако, ваша разница в возрасте с супругом уравнивает вас. Кристиан нахмурился. И без того он нет-нет да задумывался — о разнице лет, о том, что благосклонность Единого, явленная им столько раз, обязательно повлечёт за собой расплату. — Я чувствую в вас сомнение, государь, — промолвил Мэт. — Чем оно вызвано? Кристиан подумал немного, гадая, довериться ли ведьмаку. Но решил послушать свой внутренний голос, говоривший, что Мэт достоин доверия. — Единый послал мне любимого, — сказал он тихо, — послал верных и хороших друзей и соратников, позволил занять трон, изменить порядки в стране. Я благодарен Ему за милости, но все же задаю себе вопрос... — Какой ценой далась вам эта милость? — понимающе кивнул Мэт. — Да, и когда придётся платить. — Государь, разве Единый — ростовщик? Кристиан даже потянул повод от неожиданности. Его конь встал. Опомнившись, Кристиан тронул его бока и поехал дальше. — Что за странный вопрос, Мэт? — Резонный, ваше величество, раз вы полагаете, что он раздаёт милости под проценты. — Я... нет, я так не считаю, — вздохнул Кристиан, вспомнив, как сам когда-то наставлял Лени, уча принимать милости Единого без уничижения и задних мыслей. И что же — сам теперь согрешил. — Несомненно, Единый спросит с вас, и строго, но только если вы злоупотребите властью, которой он вас наделил, государь, — сказал Мэт. — Вы полагаете, это милость? Нет, это тяжкий груз. — Как можно злоупотреблять властью, имея перед глазами совсем недавний пример Совета трёх и его прихвостней? — покачал головой Кристиан. — Все мы, конечно, люди, и все мы грешны, но так скоро впасть всё в тот же грех? — Я не говорю, что вы впадёте в грех, государь. Ведь я сказал «только если». Но при вас две совести. — Две? — удивился Кристиан. — Одна отправилась на свадьбу сына герцога Земеркандского, — улыбнулся Мэт. — О, вы правы. Ленард, воистину, моя совесть. На привале Кристиан ещё долго беседовал с ведьмаком. Личного больше не касались. Мэт рассказывал об эльфах, их обычаях, о светлой Тайре, поведал немного и о годах гонений. Кристиан слушал и невольно ужасался. Сам он родился в иные времена, когда никто никого не убивал просто за то, что ты родился на свет. Но Кристиан помнил, что кто-то всё же отравил его мать. Отец никогда не говорил ему, нашли злодея или нет. И тут же попенял себе, ведь став совершеннолетним, он и сам никогда не спрашивал хотя бы у того же Тьерри. Вспоминать о смерти матери не хотелось. Кристиан наполнил чашки крепким иларийским напитком, куда Мэт добавил затейливо подобранные травки. Ведьмак понятливо кивнул и молчал, потягивая чай и дуя на чашку. На другой день тронулись дальше. Когда показались близлежащие к городу деревни, Мэт вдруг заулыбался и стал крутить головой во все стороны. — Что такое? — спросил Кристиан. — Посмотрите на те холмы, государь. Когда сюда приезжал ваш супруг, у них были голые вершины, а сейчас на них вырос лес. — Работа эльфов? — Несомненно! — Значит, хотя бы кто-то поверил нам и возвращается на прежние земли, — заметил Кристиан. — Удивительно, ваше величество, но я почти не узнаю окрестности Майшена, настолько они изменились, — улыбнулся Мэт. — Надеюсь, что и в городе мы увидим перемены. Ведьмак не ошибся. Перемены коснулись прежде всего кварталов, где находились те пресловутые доходные дома, стоившие жизни бывшему бургомистру. Они попросту исчезли, их разобрали по камню и пустили на строительство других, окружённых садиками, посему город значительно расширился — видать, Тайра снизила плату за землю. Участки, где прежде лепились дома, принялись мостить булыжником и высаживать деревья, устроив набережную — красивое место для гуляний горожан. Кристиан со свитой проехал по дороге, пересекавшей новые кварталы — везде леса, визг пил и стук молотков. Пахло известью, свежим деревом и краской. Строители, завидев кортеж, кричали с лесов и махали шапками. Будущие хозяева подходили к воротам и приветствовали государя. А вот и первый мост через Шанну. Кристиан видел его впервые, поэтому не удивился, что старые камни стали совсем светлыми, почти белыми. — Какая красота! — воскликнул он, остановив коня. — Камни будто светятся. До чего же искусны мастера! За мостом заметна стала суета, забегали люди, городские стражники, потом все они расступились — и на мост ступила госпожа бургомистр. Кристиан чуть улыбнулся, спешился, бросив поводья слуге, и шагнул на каменные плиты навстречу ей. — Ваше величество, — эльфийка присела в поклоне. — Светлая Тайра, — Кристиан галантно поклонился даме. — Добро пожаловать в Майшен, государь, — сказала эльфийка. — Мы рады принять вас в нашем доме, где сейчас старательно наводим порядок. — И ваши старания заметны, светлая, — ответил Кристиан, обернулся и жестом велел Мэту приблизиться. — Очень рада видеть вас, — улыбнулась ведьмаку Тайра. Мэт чрезвычайно грациозно вдруг опустился на одно колено и поцеловал эльфийке край платья. — Хорошо, мальчик, — Тайра легко погладила его по щеке. Посмотрела на Кристиана. — Вы с дороги, государь. Прошу вас сперва отобедать, а после все мы к вашим услугам. «Мальчик?» — по телу Кристиана пробежали мурашки. Если Мэт для Тайры — мальчик, то он сам — просто младенец. — Благодарю, светлая. Он подал эльфийке руку — та опустила на неё кончики пальцев и поплыла рядом. Кристиан не слышал шагов, слышал только шуршание платья. Столы для государя и его свиты накрыли всё в той же ратуше. Тайра и Кристиан сидели за главным, на возвышении, за остальными, по старшинству, члены Совета, городские чиновники, главы цехов. Каждого представили Кристиану, и тот старался запомнить многочисленные лица и имена, завидуя памяти своего волчонка. — После трапезы, государь, могу ли я пригласить вас в гости в свой дом? — спросила Тайра. — Почту за честь, светлая. — Заодно и по городу проедемся. И Кристиан, и Тайра в еде проявляли умеренность, так что верхом уселись легко. Мэт остался в ратуше. Кристиан впервые увидел построенные эльфами в прежние времена здания. Только вот теперь они опять сияли свежими красками. — А кому принадлежали эти строения после гонений? — спросил Кристиан. — И остались ли у них прежние хозяева? — Прежние — это какие, государь? — переспросила Тайра. — Если вы об эльфах, то их убили во времена гонений. Сейчас в них живут люди. Мы договорились, что они вернут зданиям прежний облик. В город приехало несколько эльфов с семьями, они строят себе новые жилища за рекой. Мы полагаем — я имею в виду городской совет, что в университете, в числе прочих наук, надлежит также изучать искусство зодчества. — Если преподавать его станут те, кто умеет создавать такую красоту, — сказал Кристиан, — это не просто разумно, но и похвально. — Он помолчал. — До сих пор я думал больше о безопасности строения, чем о его красоте, но надеюсь, что времена изменятся. — Замки и крепости тоже нужны, государь, — заметила Тайра. — А можно ли попросить вас о содействии? Хорошо бы художникам из разных концов страны зарисовать наиболее красивые или величественные здания. Детали их фасадов, статуи, украшения. Для будущих студентов пригодились бы и макеты этих строений. Как думаете? — Целиком одобряю. — Мне бы хотелось, чтобы наш университет передавал молодым не только уже накопленные знания, но и стремился находить новые. Чтобы из Майшена по всей стране струился свет знания и просвещения. — Ленард об этом и думал, когда решил открыть здесь университет, — сказал Кристиан. — Я рад, что ваши желания совпадают, светлая. — А ваши, государь? — Мне хочется, чтобы Гутрум жил в мире и счастье. В этом мы согласны с Ленардом. — А в чём не согласны? Кристиан улыбнулся: — Мы не спорим с супругом. Тайра покосилась на него, но ничего не ответила на это. Она продолжила рассказывать о городе, докладывать о переменах, произошедших за такой короткий срок. — Я покажу вам, государь, планы перестройки Майшена. Мы пока что не хотим принимать в город приезжих — кроме эльфов, будущих преподавателей и студентов. Мы снизили цену на землю насколько это вообще возможно, чтобы помочь горожанам строиться. На другом берегу реки вы, вероятно, видели новые дома. Но мы хотим строить не только каменные, но и землебитные. — Какие? — удивился Кристиан. — Землебитные. Они очень прочны, не подумайте. В них хороший воздух и тепло зимой. Когда-то в старину эльфы часто их строили, чтобы лишний раз не рубить лес. Конечно, без дерева не обойтись — взять хотя бы балки и стропила. — Леса здесь стало совсем мало, — кивнул Кристиан. — Я обратил внимание на берега реки. Вы не боитесь оползней? — Лес мы вырастим. А оползней мы опасаемся, потому и разобрали доходные дома. Будем укреплять тот берег, насадим деревья, устроим городской сад. Но вот мы и приехали, государь. Мой дом. Кристиан удивился, увидев высокий забор, а за ним еле видневшуюся черепичную крышу. Ещё больше он удивился, когда увидел совсем скромный дом, который окружал утопающий в цветах сад. Пришёл и черёд Кристиана восторгаться необычными розами. — Раздаю черенки всем желающим, — улыбнулась Тайра. — Скоро такие розы станут цвести у каждого дома в Майшене. — И вы не хотите построить себе новый дом? — спросил Кристиан. — Боги, да зачем мне? — рассмеялась эльфийка. — Вот разве что пришлось служанку нанять. Самой мне теперь хозяйством заниматься некогда. — А ваш дом… — Кристиан присмотрелся. — Землебитный, да. Прошу вас, государь. Они спешились. Расторопная девица тут же распахнула перед хозяйкой и её царственным гостем дверь, присела в глубоком поклоне. Вслед за Кристианом в дом, как тень, вошёл Маркис. — Принеси нам бутылку вишнёвого вина, Дейли, — велела Тайра. Девица упорхнула выполнять приказ, а Кристиан огляделся: простое и светлое жилище, ничего лишнего. Везде чистота и порядок, половицы натерты воском. Неширокий стол посреди комнаты окружали старинные стулья лиманского фасона с подушечками на сиденьях. — Прошу вас, государь, — сказала Тайра. Кристиан уселся в кресло, а эльфийка поставила на стол два стеклянных кубка и тарелку под вышитой салфеткой, на которой оказалось длинное тонкое печенье. Служанка внесла оплетенную лозой бутылку, вручила хозяйке и с поклоном удалилась. Тайра с улыбкой подала кубок прежде Маркису, тот пригубил напиток и невольно зажмурился от удовольствия. Кристиан попробовал печенье, похвалил его, сделал глоток вина. Усмехнулся про себя — вспомнив который раз, что не Барток пробовал его напиток. — Что до художников, — задумчиво сказал он. — Сейчас почти во всех городах есть артели, которым можно заказать рисунки и чертежи зданий и строений, имеющихся у них. Можно опросить жителей и священников, они порекомендуют красивые здания и редкости, достойные изучения. Тайра покивала. Оказавшись под своей кровлей, она будто переменилась — смотрела на Кристиана с задумчивой улыбкой. — Прекрасное вино, — сказал он, чувствуя неловкость. — Домашнее. А у вас от матери разве что глаза, государь. Но брови тоже отцовские. — Вы знали мою мать? — удивился Кристиан. Даже вино отставил. В первый раз за много лет кто-то упомянул его мать — и кто же? Эльфийка, конечно, но совсем из других мест. — Да, поскольку я хорошо знала вашу бабку — долгие годы. Мы принадлежали к одному роду, но гонения раскидали нас по стране. Когда Синиса родила младшую девочку, будущую вашу матушку, я приезжала к ней. Фрайде тогда только исполнилось двадцать — сущий младенец. — Вы сказали, это было ещё во времена гонений? — перебил Кристиан. — Да, — улыбнулась Тайра, — ваша тётушка намного старше, чем обычно говорит о себе. И мать ваша тоже была намного старше своего мужа, вашего отца. — Прости мне Единый, — вздохнул Кристиан, — я, конечно, знал, кто моя мама, но никогда не интересовался её родичами. — Наш род пришёл из восточных земель в незапамятные времена. Сохранилась легенда, что родичи наши до сих пор живут в лесах в тех краях, которые тут принято обозначать на картах как «Неизведанные земли». Может быть, тамошние люди считают их духами или богами, кто знает? — улыбнулась Тайра. — На гербе её рода — белый волк, — сказал Кристиан. — Её кольцом я обручился с Ленардом. — Верно, — кивнула Тайра. — Хотя, конечно, гербы мы уже позаимствовали у людей. Но вы можете считать, государь, что и у меня на гербе белый волк. Недаром я дожила до того дня, когда повстречала вашего супруга. — Он вами очарован, — сказал Кристиан с улыбкой. — Его величество — открытый и искренний человек, — улыбнулась в ответ Тайра. Она встала, отодвинула в сторону бокалы и бутылку, потом подошла к полкам и сняла увесистую папку с бумагами. — Итак, государь, наши планы. До самого ужина Кристиан изучал чертежи, наброски, проекты указов и чувствовал, что присутствие его в Майшене требуется разве для того, чтобы одобрить всё это, а также «царственной своей дланью осенить» краеугольный камень будущего университета. Но потом отогнал такие мысли. Ведь кому, как не ему, в случае успеха Тайры на поприще градоначальницы, сделать так, чтобы и другие города в королевстве переняли опыт?***
На другой день Кристиан торжественно открыл строительство университета. Участок выбрали обширный, на противоположном берегу реки, чтобы не тесниться. По сути закладывали целый небольшой городок. На планах Тайры значились и собственно университетские здания, библиотека, дома для учеников и наставников, и даже храм, а также многочисленные хозяйственные постройки и книгопечатная мастерская. Кристиан невольно подумал, а доживут ли они с Лени до окончания такого масштабного строительства? Тайра-то доживёт, что и говорить. Закончив дела в Майшене, Кристиан вернулся в столицу. Верный Тьерри, как всегда, лично принёс ему свежезаваренный чай и печенье — подкрепить силы с дороги. Кристиан посмотрел на поднос. — Пожалуйста, прикажите принести вторую чашку, Тьерри, — сказал он. — Я хотел бы с вами поговорить. Верный камердинер, не говоря ни слова, выполнил просьбу. Он принёс чашку для себя, наполнил обе чаем, сделал глоток первым… — Это лишнее, Тьерри. Сядьте, прошу вас, — Кристиан решительно одним движением подвинул второй стул ближе к себе. Камердинер поколебался, но всё-таки сел. — Спасибо, — сказал Кристиан. — Я... конечно, я должен был завести это разговор намного раньше, но... Расскажите мне о моей матери, Тьерри. — Светлая Тайра разбередила вам душу, государь? — Скорее устыдила, сама того не желая. Я много лет боялся вспоминать о матери, о её смерти. Сами знаете, Тьерри, только благодаря супругу я восстановил её часовню. Что уж тут… — Кристиан махнул рукой. — Вы не виноваты, — сказал Тьерри мягко, как когда-то разговаривал с осиротевшим мальчиком. — Она принадлежала к народу, который слишком долго скрывал свою сущность. А обстоятельства её смерти от вас скрывал отец, не желая отягощать ребенка горестями взрослых. — Тьерри, мой отец знал, кем была его жена? — собравшись с духом, спросил Кристиан. — Ведь не он мне открыл правду, а вы. — Знал. Конечно, знал. Обе сестры жили очень скромно, намного скромнее своих возможностей. Соседи в Вияме считали, что они дочери умершего купца из Карраса. Как осиротели, получили наследство и перебрались на восток. Купили небольшой домик в столице герцогства. Всего слуг-то было — ваш покорный слуга, государь, да ещё одна женщина. Правда, обычная женщина, — Тьерри сдержанно улыбнулся. — Фрайда и Альвева вели набожную жизнь, регулярно посещали храм. Это я, как был в душе язычником, так и остался, а они истинно верили. Да вы и сами это знаете. Ваш отец познакомился с вашей матушкой благодаря барону Джулиусу. Тот как раз ухаживал за вашей тётушкой… — И, как хороший друг, привёл с собой моего отца, — кивнул Кристиан. Тьерри улыбнулся, развёл руками. — Госпожа Фрайда отказала барону, а ваша матушка приняла ухаживания герцога. Но когда господин Маргед сделал ей предложение, прежде чем дать согласие, она открыла ему свое происхождение. К чести герцога скажу, он не колебался, узнав правду, и повел её под венец, и принял меня в своём замке, и никогда ни словом, ни в мыслях не попрекнул её. — Значит, не он… — пробормотал Кристиан. — Помилуй вас боги! — перебил Тьерри. — Неужели вы столько лет подозревали отца в её смерти? Кристиан вздохнул: — Я ни в чём не был уверен. Отец был жёстким человеком. — Что поделать, таким его воспитали. Но он любил жену, и вас любил — по-своему. И гордился вами. — Так кто же?.. Кто же отравил матушку? — Кто именно отравил, про то мы так и не узнали, — помрачнел Тьерри. — Был большой пир в честь Дня летнего солнцестояния, множество гостей. Если бы ваш отец прислушался к моим советам, возможно, ничего бы и не случилось. Но он хотел показать тем, из столицы… — Погоди! — перебил Кристиан. — Ты про Совет? — Скорее уж про Целестина. Он же тогда ещё правил сам, хотя приор Турферт и Мабон уже к тому времени входили в ближайшее окружение короля. Может быть, они напели ему, что герцог Маргед представляет опасность, что Виям стал слишком влиятельным, только ваш отец стал получать странные письма с угрозами. Ему стали намекать, чтобы он не рассчитывал на свою очередь в наследовании. А ведь принц Мальтус тогда ещё даже не родился. Король-то перестал надеяться, в очередной раз сменил жену, взял помоложе. Прежнюю отправил в монастырь. Кристиан схватился за голову. — Сейчас мне хочется убить их снова! — прорычал он. — К сожалению, это невозможно, ваше величество. Но кто-то там, наверху, всё видит — может, Единый, может, боги. Вы всё-таки отомстили за свою мать. Кристиан вздохнул. Выпил немного чая. — Поеду в Виям, — сказал неожиданно. — На могилу матушки. Столько лет там не был. Передам привет от светлой Тайры. И повинюсь, что вёл себя, как беспамятный дурак. Тьерри одобрительно кивнул. — Поедем со мной, — сказал Кристиан. — Дворец без тебя не рухнет. — Как пожелаете, государь, — сдержанно ответил Тьерри. Кристиана вдруг посетило внезапное озарение, что случалось с ним не так часто. Он всегда признавал в душе, что намного приземлённее Лени, который лучше чувствовал чаяния и переживания людей. — Друг мой, — осторожно произнёс Кристиан, — ответьте откровенно: вы любили мою матушку? Вы были влюблены в неё? Впервые он увидел, как всегда невозмутимый камердинер выказал хоть какие-то чувства — Тьерри смутился. Конечно, он тут же взял себя в руки, с поклоном и словами: «Я должен проследить за вашими сборами, государь», — исчез, будто растаял. Покачав головой, Кристиан встал и направился в один из залов дворца, где ещё велась работа по росписи стен. Мастер Сарф, весь перепачканный в краске, как раз устраивал головомойку одному из учеников и даже не заметил в первый момент вошедшего государя. Только когда ученик испугался чего-то ещё больше, чем нахлобучки наставника, Сарф обернулся и низко поклонился. — Ваше величество, мы к вашим услугам. — Подойдите сюда, мастер, мне нужно с вами потолковать, — одобрительно улыбнулся Кристиан. Сарф почтительно приблизился. Кристиан отвёл его в сторону. — Мастер, у меня для вас будет срочный заказ, — сказал он. — Вы, я знаю, в последнее время изучаете лиманскую скульптуру и добились немалых успехов. Я хочу заказать вам проект часовни и фамильного склепа на территории дворца. Привлеките к работе кого сочтёте нужным. Если вдруг потребуется помощь более опытных архитекторов. Справитесь? — Разумеется, государь, — ответил художник. — Но осмелюсь уточнить, чей склеп? — Я хочу перевезти в столицу тела моих родителей. — То есть склеп под часовней, — кивнул Сарф. — Понял. — Просторный склеп. Когда-нибудь я тоже там окажусь, — усмехнулся Кристиан. — Единый да продлит ваши дни! Но не извольте беспокоиться, ваше величество, предоставлю вам несколько проектов на выбор. — Я уезжаю в Виям, и пробуду там, как минимум, неделю. Работайте, но не слишком изнуряйте себя. Вы нужны Гутруму. Окрылённый его словами, Сарф поручил помощникам и ученикам заниматься теми участками росписи, которые, как он полагал, они не смогут испортить ни за что, и поспешил в свою мастерскую. Не раз и не два мастер от всей души благодарил Единого за то, что некогда пришёл в голову герцогу каприз обновить роспись в старой часовне. Как знать, если бы не это, до сих пор бы он бродил по Гутруму, предлагая свои услуги по малеванию трактирных вывесок за еду и ночлег, поновлению образов в монастырях и храмах или — редкая удача! — запечатлению серьёзных физиономий хозяев какого-нибудь манора в честь юбилея или свадьбы. Кристиан же стал собираться в дорогу. Он опять решил взять с собой Мэта. — Я обязательно посещу имение моего супруга, — сказал он. — К стыду своему, я там ни разу не был. Ленард часто мне рассказывал о тамошних обитателях, особенно о медведях-оборотнях. Да и колдун в деревне есть, и целитель. А в замке в зверинце живёт настоящая зверолюдка. — Маттиас мне рассказывал, — кивнул Мэт. — Бедняжке там, наверное, одиноко совсем. — Ну, она вроде бы Гарета признаёт… В столицу её перевезти, что ли? — Кристиан едва не почесал в затылке. — Народ сбежится посмотреть на такое диво, — заметил Мэт. — Как бы ей не испугаться. — Не повезём же мы её так, чтобы зеваки глазели. Ленард относится к своей «зверушке» серьёзно.***
Рано утром Кристиан с небольшой свитой отправился в путь. Вперёд поскакали гонцы — один в замок, а второй — к приору Гильмару. Кристиан немного побаивался сурового приора, но куда больше — мнения тётушки насчёт стремления перевезти родительские останки в столицу. Государь не был в родном герцогстве с того дня, как выдвинулся во главе отряда наёмников на столицу. Ленард — и тот оказывал больше внимания Вияму, и Кристиан почувствовал нечто, похожее на угрызения совести. Проезжая по тракту между полями, он видел, что скоро крестьянам предстоит собирать небывалый урожай. Завернув в первую попавшуюся на пути деревню, Кристиан убедился, что там кипит работа — заканчивалось строительство новых амбаров, ветряной мельницы, рылись погреба, а местный колдун замораживал воду в специально выкованных разъёмных формах. Под землёй, вне доступа солнечных лучей, эти ледяные глыбы должны были сохранить от порчи крестьянские припасы. Немного успокоенный, Кристиан поехал дальше и, после ночёвки на привале, ближе к утренней службе въехал в Виям. Особенно не мудрствуя, он первым делом направился в собор, вызвав бурю восторга собравшегося там народа. Вскоре и в самом храме, и на площади подле него, и на близлежащих улицах яблоку негде было упасть. Гильмар на радостях провёл службу особенно громогласно. Дружную молитву прихожан подхватывали на площади, а когда Кристиан вышел на ступени собора, народ единым духом возгласил ему здравицы. Наместник Грону встретил государя у ворот замка. Зазвучали трубы, воины дружно прокричали приветствие, следовавшие за кортежем горожане отозвались радостными криками, у Кристиана от шума уже закладывало уши и немного кружилась голова. — Желаете отдохнуть с дороги, государь? — осведомился Грону. — В баню бы, — мечтательно промолвил Кристиан. — И составь мне компанию, как в старые добрые времена. — К вашим услугам, государь. — О, Единый! — воскликнул Кристиан. — Террант, ты уже понабрался верноподданнических замашек? Грону смущённо почесал в затылке. — Стараюсь соответствовать должности. Кристиан хлопнул его по плечу. — Пошли в баню! Я смою пыль, поплаваем в бассейне, выпьем, закусим, и ты расскажешь, как идут дела. — Дела идут неплохо, — доложил Грону. — Барон Бримарр... его светлость герцог Бримарр оставил после себя идеальный порядок. — Порядок порядком, а и у тебя хлопот достаточно. После омовения оба закутались в простыни, улеглись на ложа, взяли по кубку и выпили первым делом за павших товарищей, по второму — за былые боевые деньки. — Да, друг мой, — сказал Кристиан, — посмотрел я на тебя, каждый шрам твой вспомнил, когда ты его получил. — Да я тоже, государь. Ваши шрамы мне тоже хорошо известны. — Вздохнул и добавил присущей ему прямотой: — Рад, что последние месяцы не прибавили вам новых. — Да какие шрамы? — улыбнулся Кристиан. — Сорн отправился к праотцам — и наступила тишь да гладь, да благодать Единого, как говорят в народе. Вот, готовимся к странным непогодам, которые пророчат ведьмы. Видишь — и я занялся наконец хозяйством. — Тишь да гладь продлятся недолго, государь. Если ведьмы правы, и будущий год ожидается холодным, то на севере зашевелятся зверолюды. Я ездил на заставы — там всё благополучно, но я бы усилил тамошние гарнизоны. Возможность есть. За последние несколько лет заставы успешно несли дозор и с половинной численностью бойцов. Но если зима ожидается суровой, поганые могут вновь зашевелиться. — Как идет набор наёмников? — деловито спросил Кристиан, отставив кубок и в мгновение превратившись во владетеля Вияма, контролирующего заставы. Грону кивнул: — Хорошо, государь. Желающих больше, чем нам необходимо. Ваши отряды прославились и защитой крестьян, и победами над войсками Совета и Сорна. Больше всех их славят те из противников, кто выжил, уже не надеясь. — Хорошо, друг мой, — Кристиан опять поднял бокал. — За твои успехи на новом поприще. — Благодарю, государь. Они выпили, от души закусили. Выпили ещё. Грону почувствовал себя более уверенно. — А позвольте спросить, государь: что за странный человек приехал в вашей свите? Осмелюсь поинтересоваться, мужчина ли? — Мужчина, мужчина, — рассмеялся Кристиан. — Да ты поаккуратней — ведьмак он. Супруг его в Майшене нашёл, привёз в столицу. Полукровка он, с эльфийской кровью. Дело своё знает, отличные снадобья составляет. Хочу его взять с собой в имение Ленарда. К слову, не хочешь ли поехать со мной? — Отчего же не поехать, государь? Я уже ездил туда однажды вместе с молодым Гаретом. Мальчишка хорошо следит за владениями вашего супруга. Молодец. Жаль, что не воин он по натуре. Смелый парень. Я-то, увидев, как он в клетку к зверолюдине залазит, простите великодушно, чуть в штаны не наложил — думал, конец мальцу пришёл. — Слышал от супруга и об этом трофее, — сказал Кристиан. — Сперва тоже собственным ушам не поверил, но барон писал, что тварь мирного нрава и даже своих любимцев имеет — Гарета и Маттиаса, тех, кто на неё первыми и наткнулся. — Мирного, но не любит винный дух, так что, извольте видеть, государь, лучше нам завтра на неё полюбоваться. — Да и то. К тому же вечером приедет приор Гильмар, и тут без пары кубков не обойтись. Перед отъездом в имение Ленарда гляну на мохнатую. На том и порешили. Немного вздремнув после бани, Кристиан первым делом навестил старого Мастера мечей, обнял старика. Потом от души приветствовал Мастера Люса, вручил подарки его многочисленным чадам (сам-то он позабыл о гостинцах, а верный Тьерри — нет, вручил потихоньку мешок). Прошёлся по замку, потолковал со старыми слугами. Как бы стыдясь самого себя, потихоньку заглянул в часовню — тут царил порядок и покой, горели светильни. Кристиан постоял, почувствовал, как начинает дрожать подбородок, и поспешно вышел за дверь. Вечером, как раз к ужину, прибыл приор — на верном выносливом муле. Кристиан ждал его у часовни. Гильмар прошествовал туда, осмотрел хозяйским взглядом, произнёс молитву и благословил государя. Потом отправились в зал для малых приёмов, где уже накрыли стол. Кристиан пригласил к трапезе и Грону, и Мэта с Гаретом, и Тьерри с Маркисом (последний исправно пробовал все блюда и напитки). Сели за стол и оба Мастера мечей. Гильмар, поглядывая на незанятое место, чуть хмурился, но не подавал виду. Беседа за столом шла лёгкая, почти беспредметная, — об охоте, столичных модах, Земерканде и его проблемах. А после приор и государь уединились в кабинете, который Грону уступил прежнему владельцу. — Благословите, отец, — сказал Кристиан. — Хочу забрать останки родителей в столицу. По моему приказу сейчас там возводят новый семейный склеп, и... пусть уж семья будет в сборе. — Не благословлю, — пробасил Гильмар. — Чего вдруг засвербело? Кристиан невольно закашлялся. Он уже отвык от манеры приора изъясняться. — Лень раз в год приехать на могилу к матери? — Дело не в лени, святой отец, — Кристиан тоже нахмурил брови и ответил Гильмару таким же яростным взглядом. — Так и к чему родителей тревожить? — Мы с супругом перебрались в столицу, — сказал Кристиан, остывая. — Что будет впереди... — он покачал головой. — Ведьмы предсказывают катастрофу в будущем году. Даст Единый, справимся, но холодная зима приведёт на границу зверолюдов — вы сами знаете, отец мой, их повадки. — На моём веку зверолюды до Вияма не добирались. И, Единый даст, не доберутся, — ответил приор. — За вами теперь весь Гутрум, а не одно герцогство. — Именно, — тяжело сказал Кристиан. — Раньше я мог рассчитывать на Рован. Что там творится сейчас — один Единый знает. Холодная зима нам не внове, но предсказания ведьм сулят что-то неслыханное. А за мной, как вы верно подметили, весь Гутрум. — Дело ваше, государь. Но я бы не трогал мёртвых. Кристиан вздохнул. Он уже и сам начал сомневаться в своей затее, но раз приняв решение, не привык отступать. — Я посещу имение Лени, — сказал он, — а когда вернусь, мы продолжим этот разговор. — Что ж, — кивнул приор, — надеюсь, Единый вас просветит. — А пока, отец мой, расскажите, как ваши дела, нет ли в чём нужды? — Задобрить хотите, или правда интересуетесь? — усмехнулся Гильмар. — Правда, — улыбнулся Кристиан. — А всё Лени. — Хорошего супруга вам послал Единый. Говорил я, что этот мальчик далеко пойдёт. Что ж, дела наши таковы… Ещё пару часов Кристиан внимательно выслушивал приора, записывал в книжицу успехи и новшества, делал пометки для Лени и для Мельяра. Хотя Гильмар и ворчал насчёт предсказаний, но всё же наметил вместе с городским советом меры на случай самого тяжёлого развития событий. Члены совета не сидели сложа руки, пока в деревнях строились амбары и хранилища. Они потеснились в ратуше, перевели туда многочисленных писарей и чиновников, а освободившийся длинный двухэтажный дом — довольно уродливый и бестолковый, но крепкий, с отличным фундаментом — отдали на переделку под продовольственный склад. В каждом приходе наметили здания, где, в случае, Единый упаси, голода, станут кормить бедняков. Кристиан вздохнул тяжело. — Ведьмы говорили, что беды придут от воды, — сказал он. — Как у нас с колодцами и источниками? Если засуха придет, людей и скот не только кормить, но и поить придётся. — С колодцами всё благополучно, государь, — успокоил приор. — Но мне думается, что следует скорее ожидать холодный и дождливый, а не засушливый год. Да и беды от воды могут означать наводнения, а не засуху. — Если б точно знать, где упадёшь, — усмехнулся Кристиан, — там бы и подстелил. Гильмар развёл руками. — Что бы ни случилось, наша обязанность заботиться о людях, государь. Молю Единого, чтобы послал всем нам достаточно сил и мужества выдержать назначенные нам испытания. — А волю Единого, отец мой, по меньшей мере, в Вияме, подкрепит ваша твёрдая рука и сильная воля, — заметил Кристиан.***
На другой день Кристиан в сопровождении Грону и Гарета всё же посмотрел на «зверушку». Зверолюдка, чуть он подошёл ближе к клетке, странно оживилась, стала нюхать воздух, слегка подвывать. — Запах его величества Ленарда чует, — пояснил Гарет. Зверолюдина высунула лапу сквозь прутья клетки. Гарет тут же вручил Кристиану яблоко, и тот поспешно вручил его мохнатой. Зверолюдина яблоко в два счёта слопала и протянула лапу опять. — Ну-ну, лакомка, — покачал головой Гарет, — потерпи. Потом приду, принесу тебе вкусного. Отпусти его величество, ему ехать надо. Зверолюдина возмущённо повыла для порядка, но Гарета она слушалась. — Хорошего домашнего питомца Лени завёл, ничего не скажешь, — нервно рассмеялся Кристиан, выходя из зверинца и направляясь к Западной башне, где уже ждал небольшой эскорт. — Ну, нечего время тянуть, поехали в имение. Кристиан хорошо помнил рассказы Лени о прежних тяготах арендаторов старика Мандриана. Он помнил, как его волчонок рьяно взялся за управление дедовским имением. Но не ожидал, что усилия супруга принесут такие богатые плоды — в прямом и переносном смысле. Конечно, крестьяне были поражены визитом «старшего государя», но, кроме крайнего проявления почтительности, которое Кристиан решительно пресёк и запретил падать на колени и рыдать, он заметил, что люди выглядят сытыми и довольными. — Вы что, и супругу моему в ноги падаете? — не выдержал он и слегка, как раньше, рявкнул на одного из арендаторов. — Нет, ваше величество, но он же… — Свой? А я, значит, чужой? Мужик окончательно растерялся, не зная, что отвечать, и только чесал в затылке. Бывший господский дом Кристиана удивил. Крестьянские ребятишки окончательно обжили его. На время сбора урожая старших детей, которые помогали родителям, сменили их младшие братья и сёстры, оставленные на попечение нового учителя и двух старушек, живущих одиноко, но крепких и не жалующихся на здоровье. В оплату за услуги община заботилась о наделах старых женщин, об их огородах и скотине. Управляющий Миро в ноги Кристиану не падал, встретил радостно, представил государю и учителя, и священника, также целителя и колдуна. Прохаживаясь по их владениям, Кристиан удивлялся, с какой гордостью ему рассказывают о здешнем укладе, об успехах. Значит, дело было не только в том, что Ленард поддержал своих арендаторов деньгами, он вложил в души людей желание самим устроить жизнь наилучшим образом, пробудил в них веру в собственные силы. Внимательно выслушивая управляющего, Кристиан всё же не мог скрыть любопытства. Ему очень хотелось познакомиться со здешними медведями. Их новёхонькие, крепкие, изукрашенные резьбой и росписью дома красовались на краю деревни, поближе к лесу. А вскоре и сами медведи потянулись к общинному дому, узнав о прибытии высокого гостя. Венцик с женой шёл во главе семей, которые стали заметно многочисленнее. Кристиан, с трудом сдерживая любопытство и стараясь не вглядываться слишком пристально, всё же осмотрел медвежий клан. Венцик приветствовал его, почтительно, но с искренним интересом, видимо, тоже стараясь не таращиться в упор. Король вспомнил рассказы Лени о том, как медведи надеялись найти себе жён по сердцу и об их чадолюбии, отметил, что некоторые молодые жёны уже носят младенцев под сердцем, подумал с улыбкой, что времени новосёлы в имении зря не теряли. Подворья медведей тоже вызвали у Кристиана немалый интерес. Всё-то было устроено с умом, ни клочка земли не пропадало, грядки устроены мудрёно, теплички налажены… — А это что? — спросил Кристиан, указывая на многочисленные длинные нити с нанизанными на них кусочками чего-то непонятного. — Грибы сушатся, государь. На зиму, — пояснил Венцик, а именно с его подворья Кристиан начал осмотр медвежьих хозяйств. — Грибы?.. В Гутруме к грибам относились с опаской, разве что трюфели со свиньями искали. — Да мы привыкли, живя в лесах, собирать их, заготавливать, — пояснил Венцик. — Сушёные на похлёбки пойдут, а то и к кашам можно добавлять, если размочить. А ещё, спасибо колдуну и новым ледникам, нажарили на сале вдоволь, заложили в кадушки — и в холод. Тут у вас славные грибы водятся, государь. А уж на лугах сколько полевиков! Тьма. Женщины наши вёдрами носят. Как пойдут выгонять коров в стадо, домой придут не с пустыми руками. Вот полевики на жарёху особо знатные. — Удивительно, — покачал головой Кристиан. — Вы бы соседей своих научили разбираться в грибах. — Да пытаемся. Кое-кто с нашими в лес уже ходит. Ох, если следующий год выдастся холодным и мокрым, уже не полакомимся грибочками-то. Жена Венцика посмотрела на мужа, выступила вперед и без низкого поклона — так как была беременна — пригласила государя не побрезговать медвежьими лакомствами и отобедать в имении, а уж вкусны грибы или нет, судить ему самому. Кристиан помедлил секунду, давая Маркису оценить обстановку, и согласился. В большом медвежьем доме на первом этаже располагалась просторная комната с длинным столом посередине. Стол застелили льняными скатертями, из глубины дома, с кухни, доносились аппетитные запахи. Вместе с Кристианом за стол сели Грону и Мэт, пригласили также управляющего, целителя и колдуна. Учитель остался с детьми в общинном доме, и Арета послала ему гостинцев. Маркис держался рядом с государем. Когда на стол стали подавать угощения, он пробовал их первым, оберегая государя и его спутников. Мэт принюхивался и приглядывался, заговаривал с медведями о травах в их огородах, явно найдя благодарных слушателей. Поездка в имение Ленарда Кристиана, пожалуй, порадовала. Конечно, он понимал, что здешнее благоденствие — это заслуга его супруга и не везде хозяева так радеют о своих арендаторах. Но было что считать образцом. Пожалуй, пока позволяло время, следовало объехать ещё несколько маноров, посмотреть, так ли хорошо идут дела там. Хотя все виямские бароны были верны Кристиану, но одно дело — верность сюзерену, а совсем другое — умение управлять вверенными землями. Подумал весело, что и сам не особо-то хороший управляющий — лагеря, наёмники... а даже жулика-кастеляна и то прищучил супруг. Кристиан исполнил своё намерение, и вернулся в столицу герцогства только через три дня. Маркис выражал недовольство молча — ведь выехали они без должной охраны. Кто там кому верен — не суть. Его дело — оберегать жизнь и здоровье государя. Но всё обошлось — бароны встречали короля с великой радостью, а дела у них шли как по маслу. Все указы исполнялись, крестьяне не бедствовали, запасы множились. Что ж, хотя бы за Виям можно было не беспокоиться. А за Каррас, где правила герцогиня Мейнир — рукой твёрдой, но по-женски и мягкой, когда надо — тем более. За Бранн же всецело отвечал Ленард. Только Земерканд оставался не обихоженным как полагается. Но Джулиус пока ни разу не подводил. Кристиан бесконечно смотрел карты, то вызывал к себе баронов, то сам без предупреждения наезжал в маноры. Помня предупреждение ведьм, помня о зверолюдах и Хавторе, старался предусмотреть все, прикрыть все слабые места. Пока что Гутрум был — или по крайней мере, казался придирчивому взгляду готовым к неожиданным ударам. Он рассматривал новую карту земеркандского берега, отрисованную по указанию герцога Джулиуса, читая его же, герцога, донесение о постройке нового учебного лагеря, где наёмников будут учить морским сражениям. В Каррасе и самом Земерканде искали опытных людей — капитанов, моряков, штурманов. Маркис постучал особым стуком, предупреждавшим о новостях, и провёл в королевский кабинет незнакомца, судя по запыленной одежде, гонца. — С пограничной заставы, государь, — доложил Маркис. — Донесение на словах. — Слушаю, — Кристиан отложил письмо Джулиуса. — Послы короля Хавтора пересекли границу, — доложил гонец, собиравшийся бухнуться на колени, но остановленный строгим взглядом Маркиса. — Хорошо, отдыхай, тебя накормят и выделят место для ночлега, — ответил Кристиан, взглядом давая распоряжение начальнику охраны. Маркис взял гонца под локоток и вывел из кабинета. Через минуту вернулся и спросил: — Будут ли какие-нибудь распоряжения касательно послов, ваше величество? — Понять бы, чего хочет этот упырь, — нахмурился Кристиан. — Если прикинуть путь от столицы... послов отправили после суда над Сорном. О роли Рована в его измене вслух почти не говорили, прямых обвинений в адрес Хавтора не выносили. Сам почуял, что припекает? — Да, скорее всего хочет выведать обстановку, государь, — согласился Маркис. — И куда их? Послать навстречу людей и пусть поворотят их на Виям? — Как раз в Виям не стоит, — заметил Кристиан. — И в Земерканде, да и в Каррасе нечего им разнюхивать. Вышли им навстречу полагающийся эскорт — и в Бранн, с почетом и заботой. Маркис ухмыльнулся. — Понял, государь. Под белы рученьки проводим! Кристиан составил письмо Мельяру, городскому совету Бранна, чтобы заняли пока послов, если вдруг он задержится, приняли как подобает, показали бы столичные красоты — и пусть себе дожидаются его возвращения. В конце концов, сами виноваты, приехали без уведомления. Один из людей Маркиса отправился в Бранн с письмом и устными указаниями о приёме важных гостей. Кристиан взялся было за карту, но отложил её с улыбкой. Сосед зашевелился. Что-то это да значит. Кристиан так упорно занимался нуждами герцогства ещё и потому, что он до сих пор не приступил к тому главному делу, ради которого и приехал в Виям. И вроде бы не переменил решения, но сердце ёкало всякий раз, как он думал, что предстоит извлечь гроб матери из крипты собора. Он даже тётку в столицу не звал, боялся. Только и написал, что сам приедет в монастырь на днях. Наконец тянуть уже было нельзя, и Кристиан отправился к Гильмару. Приор погромыхал, погрозил «нечестивцу», потом как-то разом утих, махнул рукой, сказал сухо: — Вы в своём праве, государь. Но добра от этого не ждите. Для перевозки гроба за то время, пока Кристиан находился в Вияме, ремесленники изготовили большой ящик, обитый железом, снабжённый надёжными замками. Крышка была плотно пригнана, чтобы неподобающие запахи не вырывались наружу. Кристиан с Гильмаром и шестью дюжими служками спустились в крипту. Когда-то отец Кристиана купил два лиманских саркофага (один предназначал для себя самого) и после погребения жены, повелел высечь для саркофага новую крышку со статуей жены в полный рост. Скульпторы работали ещё в старомодном стиле, так что статуя не претендовала на портретное сходство. Герцог заранее заказал такую же статую и для себя, от чего его отговаривали, полагая, что в этом есть дурное предзнаменование. Впрочем, прожил он после смерти супруги довольно долго, так что статую пришлось ещё приводить в порядок, когда настало время упокоить герцога рядом с последним пристанищем его жены. Гильмар низко поклонился саркофагам, звучно прочитал молитву, попросил прощения за то, что по необходимости тревожит покой усопших. Кристиан и служки повторяли за ним слова молитвы. Закончив, Гильмар поклонился вновь и встал чуть поодаль. Кристиан кивнул служкам, и те, распевая псалмы — и благочестивые, и ритмичные — покосившись для приличия на короля и приора, обвязали лица заранее приготовленными платками, и, примерившись, с большим усилием сняли крышку саркофага. — Ваше преподобие, — сказал вдруг один служка, с некоторым сомнением опуская повязку. — Вроде бы цветами пахнет. Гильмар подошёл поближе, шумно втянул носом воздух. — Цветами, — подтвердил он. — Храму знакомы подобные случаи. Но нужно убедиться. Откройте гроб! Кристиан почему-то медлил, не решаясь приблизиться. Ребёнком, утратив мать, он не смирился с этой потерей, а повзрослев, отказался её принимать. Говорил себе, как дитя, закрывающее глаза и думающее, что весь мир оказался в темноте, что пока не увидит своими глазами тело матери, она вроде бы и не умерла. Она где-то есть, живая и невредимая, просто не может вернуться к нему. Служки аккуратно выдернули клещами гвозди, удерживающие крышку гроба, осторожно приподняли… — Единый сохрани! — воскликнул один. Второй вдруг заплакал. Служки убрали крышку, упали на колени и стали молиться. Кристиан приблизился к гробу, заглянул внутрь и пошатнулся. Под полупрозрачной пеленой лицо его матери казалось почти живым. Ручки, сложенные на груди, немного усохли, стали будто прозрачными. Но это были не костлявые руки трупа, чудом сохранившего остатки кожи — с таким люди порой сталкивались. И главное — из гроба пахло чем-то тонким, приятным, будто зашёл с жаркого полудня в цветущий палисадник. Гильмар почтительно убрал с лица покойницы покрывало. Плечи Кристиана затряслись, он опустился на колени у гроба матери и заплакал. Будь герцогиня Альвева простой женщиной, доживи она годов до сорока, — возможно, она выглядела бы именно так. Немного постаревшей, но всё же красивой. Кристиан и думать забыл, что рядом с ним чужие люди — да служки и сами почти рыдали в голос. Перед ним была его мать, и она воистину умерла. И всё же тело её осталось нетленным. Что это? Что за чудо такое? Что это означает? Мозг Кристиана лихорадочно искал ответ. — Великое диво нам явлено, — хриплым голосом произнёс Гильмар, положил ладонь на плечо Кристиана. — Единый отметил вашу мать своей милостью, государь. — Что делать? — хрипло спросил Кристиан. — Ваше преподобие, решайте теперь вы. И простите меня, неразумного. — Всё, что ни делает Единый, всё к лучшему, — ответил Гильмар пословицей. — Если бы не ваше решение перевезти тело матери в столицу, мы бы не лицезрели сейчас лик святой. Кристиан с непонятной робостью поднял голову на приора. Он шутит? Нет, конечно, в душе Кристиан и сам почитал мать святой. В житейском смысле, в каком говорят об очень добрых людях. Но чтобы так! — Я напишу Мельяру, напишу приорам герцогств, — продолжал Гильмар, — главам орденов. За последние лет двести это первый подобный случай. Мы должны созвать совет. Так, парни, хватит рыдать, закрывайте крышку, ставьте надгробие на место, — добавил он уже житейским тоном. — Ты, поди потом наверх, вели моему секретарю принести печать и сургуча побольше. Опечатаем саркофаг. — Так надо? — спросил Кристиан, медленно поднимаясь с колен. — Конечно, никто сюда не войдёт и никто не потревожит покой вашей матери… кхм… — выразительно кашлянул Гильмар, — но по закону вновь обретённые мощи до созыва совета полагается опечатать. — Поступайте, как полагается, ваше преподобие. Получив благословение и как-то горячо, даже не удивившись при этот самому себе, поцеловав приору руку, Кристиан покинул крипту. Он не стал задерживаться в соборе, поспешил обратно в замок. У него кружилась голова и даже мутило немного от сильнейшего волнения. Он и жаждал с кем-то поговорить, и боялся этого. Больше всего Кристиан не решался что-либо объяснять Тьерри, ему было до ужаса неловко перед ним, он сам не понимал, почему. Но по какому-то чуду, первым на пути Кристиану попался Мэт. Он заметил состояние государя и перехватил вездесущего эльфа, прежде чем тот успел появиться перед дверями кабинета. — Светлый Тьерри, — на свой манер обратился к камердинеру Мэт, — между нами: сейчас для вас не лучшее время пытаться говорить с государем. Тьерри нахмурился, ничего не сказал, ожидая объяснений. — Могу вам точно обещать, что тело госпожи никто не тронет, оно так и останется в Вияме, — шепнул Мэт. — Кое-что случилось, но вы и сами узнаете чуть позже. А пока что, нижайше прошу вас, велите принести вина и дайте мне возможность потолковать с его величеством. Поверьте, так будет лучше. — Для кого? — спросил наконец Тьерри. — Для него. Ум его в смятении. Между нами… — вновь повторил Мэт и понизил голос до шёпота, — вы же сами знаете, что бывший питомец ваш — далеко не философ по натуре, но слишком любит сомневаться во всём, а объяснений не ищет. Боги, что я тут всё болтаю… сам волнуюсь. Прошу вас, светлый, выполните мою просьбу. — Хорошо, идите. Говорите с государем, если он захочет с вами разговаривать. Мэт с улыбкой поклонился и постучал в двери кабинета. «Войдите, Тьерри», — послышалось оттуда. — Простите, государь, — ведьмак проскользнул внутрь. — Это я. Тьерри там пока… распоряжается. Насчёт вина. Кристиан должен был бы рассердиться на самоуправство Мэта, но у того был такой умильный вид, что это вызывало только невольную, хотя и слабую улыбку. — А почему вино, а не ваши травки? — спросил он. — Вино тоже успокаивает в разумных количествах, государь. Дозволите сесть? — Садитесь, Мэт. Я не совсем понимаю, зачем вы пришли, уж простите, если это покажется вам грубостью. — И вы меня простите, государь. Но мне кажется, вам нужно выговориться. Кристиан указал на макенский диван и сам сел рядом с ведьмаком. Слуга, а не Тьерри, который чувствовал себя немного обиженным, внёс вино и два кубка, удалился. Мэт жестом остановил Кристиана, который потянулся к кувшину, понюхал сначала кубки, потом налил себе вина, пригубил, подержал во рту, проглотил. Через полминуты кивнул и наполнил оба кубка. Кристиан не удержался от усмешки, глядя на всё это. — А что вы смеётесь, государь? — упрекнул Мэт. — К слову, Маркис теперь проверяет вашу еду и питьё, а он всего лишь человек. — Намекаете, что вам следует это поручить? — И что же, государь? Я себя как-нибудь вылечу от отравления. А нет — так туда мне и дорога, безголовому. А где вы найдёте такого опытного начальника охраны, если что? — Разумно. Я подумаю над вашим предложением, — полусерьёзно, полушутя, ответил Кристиан. — Я так полагаю, тело вашей матушки остаётся в Вияме? — внезапно спросил Мэт. — Да… Там… там… — Кристиан не знал, как объяснить. — Приор Гильмар созывает собор. — Тление не тронуло её тело? — Да. — И вы не знаете, как относиться к этому, государь? Кристиан кивнул. — Будь это просто женщина, что бы вы чувствовали? — Любишь ты до всего докопаться! — буркнул Кристиан. — А дело моё такое — до всего докапываться. На то я и ведьмак. Но не отвечайте, если вас оскорбляет мой вопрос. — Да полно, в чём оскорбление-то? Будь это неизвестная мне женщина, я бы прежде всего удивился такому чуду. — А вы верите в чудеса, государь? — Не… не знаю. Наверное, в какой-то мере верю. Вот, допустим, я считаю чудом, что повстречал своего супруга. И даже полагаю, что его послал мне Единый в трудный момент моей жизни. — Или вас ему, — заметил Мэт, — что, в общем-то не так важно, кого кому послал. Важно, к чему это привело. Без всяких сомнений, в вашей встрече есть воля провидения. Но вот вы сегодня видели — что? Чудо? — Да… — А такого рода чудо — что оно есть? Как бы вы его определили? — Понимаю, к чему ты клонишь. Конечно, когда рядом с людьми живут ведьмы, колдуны, оборотни и эльфы, сложно считать многие вещи чудесными. Эльфы вон чуть ли не за месяц в Майшене взрастили вполне взрослые деревья. Наверное, это чудо. Но можно сказать, что эльфы просто знают какие-то законы природы и умеют с ними управляться. То же самое мы скажем и о ведьмах и колдунах. — Угу… — кивнул Мэт. — То, что вы видели, церковь почитает чудом. Почему? — Ох… — Кристиан налил себе ещё вина. — Полагаю, потому что тела моей матери никто не касался после погребения. Никто не отрывал гроб, не колдовал над телом, как в случае с Целестином. — Верно. Церковь считает, что тела вашей матери, согласно священным формулам, коснулась Длань Единого. Но давайте рассуждать здраво. Единый и слуги его создали этот мир, создали законы, по которому этот мир существует. Мы знаем все эти законы? — Конечно нет! — Правильно. Можем ли мы утверждать, что те изменения, которые произошли с телом вашей матери, являются чем-то, что нарушает эти законы? — Получается — нет. — Следовательно, чудес не бывает, государь. Есть просто что-то, чего мы не понимаем. Возможно, некоторые вещи мы никогда не поймём, но это не значит, что Единый своими действиями как-то отменяет свои собственные законы. Пожалуй, если человек дерзнёт так утверждать, он впадёт в самую страшную ересь. Так что чудеса — это такой жест со стороны Единого. Он как бы намекает нам, что мы всего лишь дети, и нам в вечности на роду написано учиться, постигать, осмысливать всё, что мы видим вокруг. Ну, и наконец, есть чудеса, который Единый совершает как бы в дар нам. Что может быть естественней для отца, чем делать подарки своим детям? Ведь подарки любящие родители дарят детям не для того, чтобы как-то смутить их, заставить чувствовать себя обязанными, сунуть подачку, а чтобы порадовать и выразить свою любовь. Вот и чудесами такого рода Единый как бы говорит человеку: «Я тебя люблю, смотри, какую славную штуку я для тебя приготовил. Тебе нравится, дитя моё?» — Не все подарки родителей нравятся детям, — с улыбкой покачал головой Кристиан. — Верно. Но мы же говорим о безупречном родителе. — Твоя взяла! — Вот вы и слегка повеселели, государь. Теперь другой вопрос, который вас тревожит. — Ну-ну… — Вы смущены тем, что вашу матушку причислят к святым. Вы не совсем понимаете, что должны чувствовать, как относиться к её памяти, к ней самой. Я прав? — Ты мысли мои читаешь? — слегка понизил голос Кристиан, с подозрением глядя на Мэта. — Клянусь — нет. Эти — нет. Про чудо в соборе вы слишком громко думали. А прочее… Я так долго живу. Знаю людей. Увы, в том, что касается людских мыслей и желаний, для меня почти не осталось ничего неизведанного. Ваши сомнения вполне естественны. Вы любили матушку, но потеряли её слишком рано. Могу даже предположить, что вы чувствуете нечто, похожее на ревность. Для вас мать была почти что святой. Но она принадлежала только вам. А теперь… — Ты прав. И меня смущают эти мысли. И по мне святой человек — это тот, кто совершил какой-то подвиг во имя веры или людей, который при жизни совершал чудеса — да-да, насчёт чудес я понял. И всё же. Моя мать была просто доброй женщиной. Да, она верила в Единого от всего сердца, была набожной, старалась помогать людям по мере своих сил, как-то сглаживала гордый и горячий нрав моего отца и удержала его, возможно, от немалого числа ошибок — словом, заботилась о его душе. Но делает ли это её святой? — В глазах Единого? Несомненно. — Но ведь таких женщин много. Ты вот говорил со мной о чудесах, а я уже думаю: может, дело в том, что она была эльфийкой, что её отравили. Может, это яд так подействовал на её тело, забальзамировал? — А это неважно, государь. Думаю, если бы тут сидел приор Гильмар, или Верховный, они бы сказали вам следующее… Вполне вероятно, что для Единого многие и многие люди являются святыми, он принимает их с радостью в свои объятия после смерти. Речь-то идёт о почитании святого тут, на земле. Между нами, Единый вряд ли нуждается в посредниках, чтобы слышать наши молитвы. Но, почитая святых, люди почитают идеал, к которому надлежит стремиться каждому. Раз святые смогли — значит, и другие могут. Вы же понимаете, что сотни тысяч людей хоть раз в жизни испытывали сомнение, а точно ли с их смертью не прекратится их существование? А точно ли всё вокруг сотворено высшей волей? Точно ли во всём этом есть смысл? Если человек не ответит на эти вопросы утвердительно, он может натворить таких дел… Да и творили. Человек без богов, государь, это самое мерзкое и отвратительное животное. Он хуже паразита. Заметьте, что все ведьмы и колдуны верят в богов. Многие верят в Единого. Неверующий колдун становится тёмным. Сами ковены начинают охотиться за ним, чтобы удалить эту тварь с лица земли. — А те, которые служили Совету, были тёмными? — перебил Кристиан. — Им не хватило для этого чуть-чуть. Они слишком были озабочены властью тленной и жаждой наживы. Они служили своему начальнику, но Турферт, несмотря на все свои преступления, не был тёмным магом. Он был просто алчным идиотом. Настоящий тёмный маг, отпадая от богов и Единого, начинает служить другой стороне. Турферту было бы плевать на Совет и на Целестина, будь он тёмным. — Понял. Прости, я тебя перебил. Но я понимаю, к чему ты клонишь. И это удивляет. Разве Единый указывает на того или иного праведника просто, чтобы людям было кого считать примером? — Нет. Вот, например, возьмём тех подруг, Дагфару и Рауду, которых хочет прославить Мельяр. Ведьму и обычную женщину, которые остались верны своей дружбе, а, может, и не просто дружбе, не суть важно, и умерли вместе? Почему он это делает? Только ли из-за того, что женщины достойны почитания и что их помнят земляки? Их прославление Храмом важно именно сейчас. Если у ведьм будет своя святая, простые люди растеряют большую часть своих сомнений на их счёт. Конечно, эльфов не особо боялись, их охотнее прятали в годы гонений, но ведь находились и те, кто с удовольствием доносил. — Понимаю. Эльфам тоже нужна своя святая, — покивал Кристиан. — Да, но не только. Дело ещё в том, что большинство эльфов — язычники. Через вашу матушку, солнце моё, Единый говорит: «Вы такие же дети мне, как и обычные смертные». И разве ваша матушка не достойна того, чтобы через неё было передано такое послание? — Достойна! — ответил Кристиан, слегка ошарашенный обращением. — Вот! — хлопнул в ладоши Мэт. — Что до вас, государь мой, ну чувствуете вы некую робость, молясь Единому. Так просите вашу матушку, чтобы она замолвила за вас словечко. Что в этом такого-то? Многие люди, считая родителей праведниками, просят их о том же! Отриньте ваши сомнения. А лучше позовите к себе Тьерри, поговорите с ним, расскажите ему всё, а потом напишите своему супругу, поделитесь с ним радостью. Вот уж кто будет счастлив! — Ох… — Кристиан утёр пот со лба. — Всю душу вывернул. Но спасибо, Мэт. Спасибо, друг мой. Я последую твоему совету. Кристиан подумал, что, пожалуй, Мэт может оказывать ему помощь не только в том, чтобы уберегать от отравы, но и от ненужных сомнений. Он вздохнул уже свободней, поблагодарил Мэта, и тот, улыбнувшись, буквально испарился из государева кабинета. Почти сразу же, будто под дверью ожидал, вошёл Тьерри. Кристиан тепло обнял его, чем окончательно лишил эльфа всегдашней невозмутимости. Усадил на диван, налил вина. Они разговаривали до самого вечера, и оба за ужином выглядели странно — то встречались глазами, то опускали взгляд. Посетив на сон грядущий часовню и помолившись, Кристиан переночевал в замке, а на утро отправился в монастырь тётушки, чтобы покаяться, получить почти материнский нагоняй, а потом лично привезти приорессу в Виям.