Monster

      Я содрогнулась, но всё гордо подняла голову. Я знала, что выберу, и смысла не было предлагать. Разве можно было оставить Локи, предать его после всего, что мы пережили? У меня бы никогда не возникло подобной мысли. И Всеотец, старый чёрт, не иначе, это, конечно же знал. Я уловила в его взгляде насмешку и презрительное снисхождение к жалкой смертной. Я была уверена, что и Фригг считала меня такой же, несмотря на все её речи. Она отдавала мне должное за то, что я заботилась о Локи, но не более.       — Эйнхерии проводят тебя к пленнику, и вы сможете поговорить, — продолжал Один. — Я даю тебе выбор: остаться здесь и быть соломенной вдовой до конца своих дней или же покинуть Асгард и жить в Мидгарде, как и привычно. Прежде, чем решить, спроси Локи, он, как я понял, для тебя имеет немалый вес. Я разрешаю вам увидеться, иди же.       По кивку возникли стражники, один из них указал на соседний коридор. Я молча последовала за ними, толком не зная, как буду уговаривать его — Лафейсон никогда бы не согласился держать меня на таком положении. При всём своём ужасном и собственническом характере он был невозможно принципиален и хотел держать всё, что принадлежит ему, рядом, более того, то, что ему было дорого, он бы уж точно не отпустил.       Он знал, насколько я к нему привязалась.       Камера бога была бы уютной, если бы не прозрачная стена — магический барьер. Мне стало даже жаль любимого, настолько он не любил подобной обозримости. Он сидел в углу, над чем-то напряжённо размышляя, обняв колени и прижав их к груди. Он не сразу заметил меня, лишь обернулся на лёгкий шум, вдруг едва заметно улыбнулся, узнавая, и встал, затем крепко обнял меня.       — Я соскучился, — тихо, почти безразлично сказал он, но я чётко расслышала в его голосе печаль. — Он уже сказал?       — Да, — слова застряли у меня в горле, и я крепко сжала руку Локи. — Локи, я останусь здесь, останусь с тобой, слышишь? Я не брошу тебя…       — О, так он ничего не сказал? — Лафейсон внимательно посмотрел на меня, и в его взгляде я увидела горечь и опустошающее отчаяние. — Анна, наивная Анна, поверь, у тебя изначально не было выбора. Ты покинешь Асгард ещё до того, как солнце встретится с горизонтом, милая несчастная смертная, потому что Всеотец казнит меня, если случится иначе.       — Нет… Он не может… — я медленно осела в его руках. — Нет же, Локи, он так не сделает, он просто припугнул тебя, и только. Правда ведь?       — Я бы очень хотел, чтобы так, но, к сожалению, всё совсем иначе. Анна, я люблю тебя, да, люблю, люблю, как мальчишка, хотя от истинной любви это чувство, верно, очень далеко, ну да и пусть, какая разница, если я сейчас очень хочу жить настоящим, потому как ничего, кроме него, у меня нет? Я отпускаю тебя, потому что наш роман был изначально на это обречён. Ничего уже не поделать. Тот смертный, Стив Роджерс, он неплохой человек, и тебе удастся создать семью с ним, правда. Мне безумно жаль, что отцом твоих детей буду не я, любимая Анна, но я хочу подарить тебе напоследок хотя свободу. Ничего больше у меня нет, — он произнёс это всё на одном дыхании, низко опустив голову, будто хотел скрыть лицо. Я готова была поклясться, что в его глазах было до ужаса пусто — он всё, на что был способен, отдал мне.       — Ты не можешь. Локи, не смей меня гнать!.. Он не казнит тебя! — я говорила почти истерично, потому что это был конец, это был конец, которого я не хотела, а он так неумолимо приближался, что мне хотелось его оттолкнуть куда подальше.       — Вот приказ. Я бы тоже в жизни не поверил, но всё слишком реально. Более того, он может казнить тебя, а этого я совсем не хочу. Сказка кончилась. Прости, я действительно плохой сказочник, Оле Лукойе из меня никакой. Прости, если можешь, прости меня. Я хотел быть с тобой счастливым, но, видно, мне на роду написано жить в тоске.       Я с трудом поднялась на ноги, подрагивая, будто лихорадочная, обняла его, прижимаясь к груди, как будто в последний раз. В сущности, он и был последний. Вряд ли нам суждено было свидеться.       — Я люблю тебя, Локи, — я коротко коснулась его губ и тут же отвернулась, отпустила, покидая клетку. — Я не прощаюсь.       — Я тоже. Будь всё иначе, я бы поборолся за тебя и никуда не пустил, но мы оба знаем, что лучше быть живыми, но на расстоянии, — бог приложил ладонь к зачарованному стеклу. — Да осветят звёзды твой путь, Анна.