Monster

      — Анна, знаешь, мы уже давно вместе, — Стив как-то неуверенно застыл на пороге моей квартиры, сжимая в руках очередной букет, который у меня уже накопилось с десяток. Не знаю, почему до сих пор не выкинула: то ли из вежливости, то ли из сострадания. Словом, его приход начался почти как обычно, но я пока что не могла понять, что ему от меня надо. Пришёл звать замуж? Расстаться, понимая, что я его не люблю? Что-то ещё? Я даже не стала пытаться над этим думать, потому что сил на всё это у меня уже не было. Странное дело: человек меня едва ли не на руках носил, а мне отношения всё больше и больше были в тягость. Поначалу-то они действительно смотрелись и смотрелись, надо сказать, хорошо, но теперь становилось понятно, что это, как мудро выразился Локи в последнем нашем разговоре, каббала. А с той беседы уже прошло немало времени — месяца два точно, и я окончательно запуталась в происходящем. Я понимала, что мне совсем неуютно в сложившейся ситуации, но выхода после исчезновения Лафейсона тоже не видела. И, наверное, это вкупе с жалостью и было тем немногим, что удерживало меня с Роджерсом.       — Да, ты прав, — я натянуто улыбнулась. — Ну проходи, чего ты стоишь, словно мы чужие? — последнее слово далось мне с трудом, потому что мы и вправду были друг другу чужими.       — Да как-то не привык. Извини, до сих пор не могу понять, почему стесняюсь, — Стив сделал пару шагов навстречу и протянул мне цветы.       — Спасибо, очень красивые, — я забрала их, спрятала лицо в лепестках. — Так что ты хотел сказать?       — Давай съедемся, — выпалил на одном дыхании Роджерс.       Это было то, о чём я не думала, а потому предложению действительно удивилась. Ну да, Стив слишком идеальный мужчина, чтобы предлагать что-то ещё. Для свадьбы рано, а всё остальное для него — низость.       — Ну… — вообще-то Роджерс ждал ответа, а мучить его мне было очень стыдно — он ведь наверняка волновался, и моё молчание, возможно, делало ему по-своему больно. Я была не готова делить с ним быт, потому что обманывать бы его стало сложнее — я считала свою ненастоящую любовь, замешанную на милосердии и сострадании, исключительной ложью, за которую мне было стыдно всякий раз, когда я смотрела Стиву в глаза. Могла ли я отказать? Стоило ли мне согласиться? Это был сложный выбор, он многое значил, и я хорошо понимала, что пути назад уже не будет. Разве что… Да нет, чудеса — это не про наш мир.       — Я всё приму и пойму, Анна, — Стив приложил руку к сердцу в знак того, что говорит правду и уверен в своих словах. — Ты согласна?       — Да.       Я должна была ответить «нет» и прекратить это безумие, я должна была перестать обманывать того единственного, кто ни за что не собирался от меня отворачиваться, за исключением семьи. Стив бы понял и остался мне просто другом, Стив бы всё равно был рядом, но я смалодушничала, испугалась, что обижу его, испугалась, что придётся объясняться, испугалась… а впрочем, неважно. И самого факта было достаточно.       — Я рад, я правда рад, — Роджерс бросился обнимать меня, даже, кажется, поцеловал, тут же смутившись, а стояла, словно в трансе, и ждала, что что-то произойдёт. Ждала появления Локи.       Но нет, в квартире было тихо, а в голове ничего, кроме осознания того, что всё, что произошло между мной и самым настоящим богом, навсегда останется лишь страшным — а страшным ли, если вдуматься? — сном.       Как говорится, с глаз долой — из сердца вон.

***

      — Ты хотел меня видеть? — Фригг смотрела ласково, сочувственно — она простила Локи в тот же миг, когда узнала, что он жив. Да она и не сердилась, наверное. Мать так и не смогла обвинить в чём-либо своё дитя.       — Да, — Лафейсон не оборачивался, стоял, скрестив руки за спиной, опустив голову, словно бы раздумывая. — У меня есть к тебе просьба.       — Я слушаю, — Фригг улыбнулась. — Я помогу всем, чем только смогу помочь.       — Невероятное милосердие к тому, кто обречён на вечное заключение, — привычно съязвил Локи, но его мать хорошо знала, что за этим пряталось — невообразимая горечь.       — Ты знаешь, что я об этом думаю, — только и сказала она. — Я вижу, что тебя что-то очень тревожит. Откройся мне.       — Я не уверен, что у тебя получится что-нибудь с этим сделать, — Лафейсон тяжело вздохнул. — Моя магия иссякла. Во всяком случае, я не способен ни на что, кроме иллюзий.       — Дело не в этом, — осторожно начала Фригг, и Локи тут же обернулся, внимательно глядя на неё.       — Дело в том, что Один решил её ограничить, — виновато продолжила богиня. — Прости, я отговаривала его, но у меня не вышло. Прости…       — Он узнал? — тихо спросил Лафейсон.       — Да, он… он решил, что тебе не нужно видеться с этой смертной и портить ей жизнь дальше — так выразился твой… Один, — Фригг так и не решилась сказать слово «отец».       — Предпочёл сделать меня совсем уж затворником? — криво усмехнулся Локи. — Очень мило с его стороны.       — Он ведь прав. Бедная девушка и так мучается, — заметила Фригг. — Я не осуждаю тебя, да и гнев Одина не бесконечен. Ты выйдешь отсюда, но люди столько не живут. И она тоже.       — И ты даже не станешь её спасать, если попрошу? — в глазах Лафейсона загорелось что-то похожее на беспокойство.       — Законы Асгарда строги как для нищего, так и для царя, — коротко ответила царица. — Мне жаль, но лучше тебе её отпустить. Это не может кончиться ничем хорошим. К сожалению.       — Вот как, — Локи низко опустил голову, вздрогнул. Его мать была права, да и сам он, наверное, согласился бы с ней, но что-то ему мешало, что-то тянуло к Анне, об отношениях с которой, вообще-то, и думать уже не следовало. Он сам оставил её тому смертному, Роджерсу, удивительно легко спорившему с ним, он сам отказался, он сам солгал про казнь, лишь бы Анна была счастлива, и теперь сожалел об этом. Локи любил, любил по-настоящему и по-настоящему же скучал, и его это пугало. Он всегда боялся быть слабым или уязвимым. И теперь то, чего он страшился, происходило с ним наяву.       — Любовь не делает нас хуже, Локи. Она делает нас сильнее. Разве это не прекрасно — иметь рядом того, кто будет в тебя верить и принимать любым? — ласково заметила Фригг.       Лафейсон лишь неопределённо пожал плечами, мотнул головой, показывая, что услышал. Богиня печально посмотрела на него и исчезла, оставляя наедине с самим собой.