Monster

      Что такое жить, но чувствовать себя мёртвым? Мне всегда казалось, что мама жила так после того, как я уехала, а бабушка перебралась к тёте, потому что та жила в Лос-Анджелесе, где и врачи были лучше, и лекарства доступнее. Мама осталась совсем одна, и это её сломало. Я не была уверена, что она всё ещё понимает, где находится и что происходит, так, может очнуться ото сна, когда я позвоню, и всё. Ей надо было снова сойтись с папой, но увы, как я уже говорила, она не могла себе этого позволить. Иногда порядки значат больше, чем что-то настоящее, и это убивает людей, заставляя сходить их в могилу раньше, чем они действительно умрут. Это страшно: мама ведь добровольно похоронила себя заживо. Этим же сейчас занималась и я.       Я давно строю из себя героиню трагедии, знаю. Это глупо: любить (а любить ли? После всего, что между нами произошло?) одного, но быть помолвленной — помолвленной! — с другим. Очень глупо: я могла бы бросить всё и потом, через год или два, может, раньше, но завести себе нормальные отношения. Я могла бы жить и радоваться, но из-за жалости и понимания того, что, узнав всё, что знаю теперь, я иначе уже не сумею, я оставалась на месте и окончательно доверилась судьбе. Локи называл её норнами, рассказывал про трёх старух, плетущих нити, Стив утверждал, что это Бог, а я знала: это я сама.       Всегда проще свалить ответственность на кого-то, особенно если этот кто-то не слишком осязаем и в понимании людей не всегда существует. Я этого себе не позволила, потому что твёрдо знала: за свои дела и решения надо отвечать, что бы там ни было. Я и отвечала: обманывала Стива и бегала от снов. Ну как бегала: старалась всё больше думать о Роджерсе, уставала, надеясь, что визиты Локи были лишь игрой воображения. Это даже работала: однажды утром, проснувшись рядом со Стивом, я ощутила, что он мне очень нравится: милая сонная улыбка, немного хриплый голос, светящиеся счастьем глаза, покой… сложно не влюбиться. Мне было от этого хорошо: я знала, что надумала чувство, но оно хотя бы родилось, а это уже много значило. Я надеялась, что ещё чуть-чуть, и я стану замечательной миссис Анной Роджерс, а потом и матерью маленьких Роджерсов, забуду всё то, что со мной происходило ещё совсем недавно, и тоже обрету покой.       Идиллия сломалась почти тут же: и трёх дней не прошло.       А всё дело в том, что спустя… месяца четыре, наверное, Локи появился вновь.       Я его не узнала. После тяжёлого дня в больнице я сильно утомилась и легла спать рано и поначалу подумала, что вижу одного из пациентов, но потом пригляделась и поняла. Опять.       Но только это было что-то… что другое. Локи казался очень бледным, если не больным, он значительно похудел и осунулся, он… Он больше не походил на того своенравного гордого бога! Локи стал почти что человеком, и, не знай я о нём ничего, подумала бы, что так и есть.       Какое-то время он молчал и просто смотрел на меня, затем вдруг резко прянул вперёд и обнял. Обнял судорожно, крепко, словно боялся потерять, боялся, что растворюсь, исчезну и больше не вернусь.       — Анна, — только и выдохнул он мне в лицо. — Анна.       — Локи? Что произошло? — я не понимала, что мне делать, не понимала, как себя вести, лишь замерла, боясь даже вздохнуть. — Локи? — всё же робко обняла в ответ, потому что сердце не выдержало и пожалело вновь.       — Я лишился всего, — только и ответил он. — Всего, совсем всего. У меня нет ни магии, ни семьи, ни даже родной матери, — замолчал, словно ужаснулся своим же словам, а затем медленно добавил:       — А тебя я давно потерял.       — Локи… — в такие моменты я давала ему гневную отповедь, обвиняя, впрочем, обоих, но сейчас я не могла даже возразить, даже утешить. Слова застревали в горле, лезли обратно, язык не поворачивался, да я его вообще не чувствовала, словно вообще разучилась говорить. Нашлись силы только погладить по спине и крепче обнять. Локи же, казалось, было всё равно. Он обнимал, он прятал лицо на плече, тяжело дышал, словно перед смертью, словно погибая от раны, и молчал.       — Как я могу тебе помочь? — тихо спросила я. — Что мне сделать? Скажи, я…       — Ничего, — прошелестел Локи, и голос его звучал настолько глухо, что я испугалась, подумала, что говорю с покойником. Неужто он тоже похоронил себя? Тогда выходило, что мы сделали это, по сути, друг из-за друга. Да, я не была уверена, что-то, что я чувствую — любовь, но всё равно, Локи был мне безумно дорог, и рядом с ним мне хотелось радоваться и жить. Мне оказалось жаль, когда я поняла, что мы оба мертвецы.       — Ты уверен? — мне стало очень страшно, и я захотела спрятаться, захотела отмотать время назад и остаться с ним, да, в Асгарде одна, но знать, что он рядом, захотела добиться его освобождения, хотя хорошо понимала: я даже из квартиры выйти не смогу, не сказав Стиву, а об остальном и думать не надо.       — Как никогда, — Локи печально посмотрел на меня. — Мама велела тебя забыть, а я… Я держался, я и правда пытался, но Анна… — в его словах было столько боли и муки, что я внутренне содрогнулась. — Я люблю тебя! — он это почти что прокричал, провыл, словно загнанный зверь, и в этом я услышала невероятную тоску.       — Слишком поздно, — вдруг одёрнул Локи сам себя. — Вечность за книгами… — он заговорил немного обрывочно, и я испугалась, что Лафейсон сошёл с ума или очень близок к этому. — Так нужно, да. Прости, я не должен был тебе мешать, ты ведь его почти полюбила, — он отошёл, отвернулся. — Прощай. Надеюсь, это последний раз, хотя очень не хотел бы.       И тут я проснулась, как от кошмара, едва не задыхаясь. Стив тоже подскочил, испуганно обнял меня, долго гладил по спине и спрашивал, не принести ли мне воды. Он явно волновался, но я не могла произнести и слова, да что там, даже кивнуть, и это беспокоило его ещё больше.       — Что тебе снится? — тихо спросил Роджерс, поймал мой затравленный взгляд, смутился.       — Прости, я не хотел сделать тебе больно, — прошептал он, мягко целуя меня в висок. — Прости… Это кошмары, да? Битва за Нью-Йорк? Этот… бог тебя никак не отпустит? — Стив не стал ругаться, хотя хотел, и я была ему за это благодарно.       — Да, это всё просто страшные сны, — наконец устало отозвалась я. — Забудь, — постаралась улыбнуться, но вышло плохо.       — Мы сходим к психотерапевту, — просто решил Роджерс, явно слышавший это слово от Старка или кого-то вроде него. — Всё будет хорошо, это пройдёт, тебе помогут.       — Да, это правильно, — легко согласилась я. — Конечно, ты прав, прошлое надо отпускать.       И вновь я врала и ему, и самой себе.